Пока Огастин поднимался по основной веревке, Хью поднял на второй их мешок со снаряжением. Он весил фунтов пятьдесят, а то и меньше. Зато этот небольшой груз должен был обеспечить их жизнь на достаточно долгий срок. Четыре галлона воды, пищевые концентраты и бивачное оборудование. Могло показаться, что они взяли всего с избытком, но ведь закон Мэрфи проявляется в самое неподходящее время…
Сквозь смог донесся кашель Огастина. Так мог бы кашлять больной в смертельной стадии туберкулеза. Материализовавшись из дыма, молодой альпинист сразу остановился, чтобы отдохнуть и отдышаться.
– Будь я проклят! – восхищенно сказал он, глядя на Хью и крепко держась за «куриные головы».
От этих слов Хью сразу почувствовал себя намного лучше. Все снова походило на добрые старые дни, и он вновь превратился в того Гарпуна, которому предстояло поразить Великого Белого кита.
– Я уже подумал было, что мы их потеряли, – признался он. – А оказалось, что они просто прятались от нас.
Он не стал уточнять, что уловил в обращенном к нему возгласе Огастина также и восхищенную похвалу «ведьмам», прошедшим здесь несколько дней тому назад.
Огастин всмотрелся в мутную пелену, наглухо скрывавшую все, что находилось выше.
– Все еще никаких признаков Глаза. А ведь он должен быть совсем близко.
– Уже поздно, – отозвался Хью.
– Мы в прекрасной форме, – мгновенно возразил Огастин. – И до вечера еще далеко.
– Мы весь день изо всех сил нажимали на педали, – спокойно, но твердо сказал Хью. – Посмотрите-ка на солнце.
Шар металлического цвета уже прокатился по всему небу и прикоснулся нижним краем к затянутому дымом каменному форштевню.
– Мы не вернемся, – предупредил его Огастин.
– Давайте проверим, как дела у остальных, – сменил тему Хью.
– Каких еще остальных?
– Наших спутников, – пояснил Хью. – Мне нужно убедиться, что они благополучно спустились – если уже спустились.
– А-а, – протянул Огастин. – Вы правы.
Он вынул рацию. Свое радиомолчание он объяснял необходимостью экономить заряд батареек, но Хью с недавних пор начал опасаться, не скрывалось ли за его поведением просто желание изолироваться. Отсутствие связи означало отсутствие новостей и, что еще важнее, невозможность получить приказ о прекращении восхождения. Хью подумал, что ради спасения своей возлюбленной Огастин готов вступить в драку со всем миром.
Хью услышал, как на вызов ответил женский голос. Потом Огастин плотнее прижал рацию к уху. Он спросил о Льюисе и Джо и бросил Хью: «Все в порядке». Потом спросил, не нашли ли труп у подножия Эль-Кэпа. В рации потрескивали статические разряды.
– Тогда все ясно, – сказал Огастин. – Она все еще здесь.
Женский голос произнес что-то еще.
– Он мне совершенно не нужен, – ответил Огастин. Впрочем, в рации тут же послышался другой голос. – Да, шеф, – сказал Огастин. Чувствовалось, что в нем нарастает нервозность. – Не волнуйтесь, – почти выкрикнул он через минуту. – Мы подходим к ней. Мы уже совсем рядом.
Хью всмотрелся в клубившийся дым. Начало проясняться, но видимость по-прежнему оставалась плохой.
Совсем рядом? Да ведь они понятия не имели, в каком именно месте стены находятся.
Снова заговорил начальник, но Огастин перебил его:
– Это на меня не распространяется. И это мое решение. Я и буду отвечать.
Руководитель спасателей продолжал говорить. Огастин еще сильнее прижал приемник к уху.
– Ответ отрицательный, – сказал он. – Мы не уйдем вниз. Мы почти дошли. Скажите им, чтобы не сомневались. И пусть остаются на месте. Держите их наготове. Нам нужно, чтобы, когда наступит время, они сразу смогли начать действовать.
Невидимый собеседник попытался сказать что-то еще – Хью уловил отзвуки слабого голоса, – но Огастин просто выключил рацию.
– Ну и о чем шла речь? – спросил Хью.
– Наши парни спустились, – сообщил Огастин. – Рейнджеры нашли их на дороге. Они также обшарили весь участок у подножия. Ни одного тела там нет. Я и сказал, что все ясно. Во время пожара Анди смогла забраться вверх по веревке. Она укрылась в Глазу. Она жива.
Может, да, а может, и нет, подумал Хью.
– Они хотят, чтобы мы спустились, я правильно понял?
– Тоже мне, шофера с заднего сиденья! Они никак не очухаются после пожара. Никакие они не рейнджеры.
– А кто же они такие?
– Копы, вот кто. Только и умеют, что указывать, что ты должен делать.
Сложившаяся ситуация не нравилась Хью. Традиционный подход предусматривал обязательное обсуждение различных вариантов действий, в число которых непременно входило и отступление. Но в непрерывных бросках Огастина на стену не было ничего традиционного. Он хотел во что бы то ни стало сломить оборону Стены троянок, и Хью знал это еще в тот момент, когда согласился отправиться сюда, покинув знакомую, безопасную Анасази.
Огастин молча смотрел на него. Он не мог добраться туда в одиночку и отлично понимал это. Хью рассматривал завесу, прятавшую от них загадочную страну, и тоже молчал, сознательно решив немного помучить напарника.
– Ладно, ведите, – нарушил он затянувшееся молчание.
Они пойдут дальше.
– Если честно, – сказал, немного помявшись, Огастин, – вы, пожалуй, лучше меня понимаете стену.
Хью заставил себя сохранить бесстрастное выражение лица. Хотя эту реплику можно было с полным правом назвать моментом истины. Огастин согласился подчиниться. Он признал, что восхождение оказалось для него не по силам и что ему требовалось больше помощи, чем он рассчитывал. Прикоснувшись к «куриным головам», Огастин понял, что сам не сумел бы сделать того, на что оказался способен хладнокровный Хью. И теперь он хотел использовать Хью вместо ружья-линемета – чтобы напарник затащил его наверх. Накануне он точно так же воспользовался юным Джо.
Это выходило за рамки намерений Хью. Он пошел с этим парнем, чтобы стать его помощником, а не сыграть роль Бога. Он соглашался быть пассажиром, а не капитаном. В конце концов, это Огастин пытался противоборствовать своей карме, а вовсе не он. И все же он шел все дальше и дальше на звук песни сирены, заманивавшей его мечтами и едва уловимым шепотом.
В последние часы он начал не на шутку сомневаться в том, что его выход в лесу прямо к месту гибели девушки был случайным ничуть не в большей степени, чем пожар, устроенный Джошуа. Он много думал обо всем этом. В цепочку событий снизалось столько совпадений, что называть все это случайностью уже язык не поворачивался. Возможно, что-то воздвигалось на дороге Льюиса, а может быть, бедствия преследовали Огастина. Конечно, Хью не верил в это так уж безоговорочно. И все же с этим восхождением была связана какая-то большая тайна. Чем выше он забирался, тем плотнее спутывались и пересекались траектории событий. Пока что он не мог усмотреть в этой путанице никакого цельного узора и не видел точки, в которой должны были сойтись все траектории. Возможность разобраться в этом могла появиться лишь в том случае, если он продолжит восхождение.
Хью взял у Огастина опояску со снаряжением.
– Ладно, – сказал он. – До поры до времени.
Он включился в гонку, хотя она была уже совсем не той, в которой он стартовал. И Огастин уже не вел в одиночку свое соревнование с Эль-Кэпом. С этой ерундой было покончено. Глаз Циклопа и холодный безмолвный лагерь – где бы он ни находился – представляли собой лишь достопримечательности пути.
С этой минуты Хью был обречен пройти дорогу до конца. Именно ему предстояло найти выход из пропасти. Если он сможет это сделать и добраться до вершины, то дым расступится, откроется дно долины и он, конечно же, сможет прочитать на нем свою судьбу.
20
На протяжении следующего подъема тонкий слой сажи осыпался, словно хлопья застывшего жира. Подошвы его скальных тапочек просто-напросто не находили опоры на скале. Весь вес тела приходился на натруженные руки. И снова ему пришлось пройти всю длину веревки, прежде чем удалось обнаружить на стене место для закрепления якоря.
Пока Огастин пил и налаживал страховку, Хью вытащил мешок. Потом он вынул блокнот и добавил на свою карту еще одну линию. На соседней странице он написал: «160, 5.10, без болтов, только закладки, (1–2»), НВ". По странице бежали четкие линии, проведенные шариковой ручкой к нескольким точкам, разбежавшимся в разные стороны, как в мультфильме, черточкам обманных трещин, другим линиям и разным иероглифам. «Много т. крючьев и закладок, клювы» – гласила одна подпись, а в другом месте было написано: «Веревку зажимает!» и «Безголовый крюк».
Для альпиниста каждая пометка была исполнена глубокого смысла, и потому Хью вел свои записи чрезвычайно скрупулезно – хотя и сам понимал, что данная карта в определенном смысле представляла собой нечто невразумительное. У нее не было начала и не будет конца, поскольку они вошли на Стену троянок неизвестно где и их восхождению предстояло закончиться, когда они доберутся до женщин. По сути, этот набросок, оторванный и от земли, и от вершины, нельзя было даже назвать картой.
Он ощущал чрезвычайно неприятную неуверенность в собственном местонахождении. Умение ориентироваться стало для него неотъемлемым качеством еще с тех пор, когда он совсем молодым вел сейсморазведку нефти в устье Луизианы. Он всегда знал свое местонахождение – чем дальше от жилья, тем точнее. В глубине пустыни или среди безымянных гор он прослеживал свое движение с такой тщательностью, что можно было подумать: он собирается описать все пройденные им маршруты в автобиографии. Но троянки увели его от всех реперных точек. И потому набросанный фрагмент карты потерял смысл. У него разболелась голова.
Из дыма возник Огастин.
– Поднимемся еще на одну веревку, – сказал Хью. – А потом остановимся на ночь.
– Не может быть, чтобы до верха оставалось больше одной веревки, – с энтузиазмом заверил его Огастин.
Но и оттуда они не смогли разглядеть Глаз сквозь совсем уже побуревший смог.
– Еще один подъем, – предложил Огастин.
– Нет. Мы устали. Будем устраиваться на ночь.
– Но вот же он, совсем рядом.
– Вы указываете куда-то в дым. Может быть, там вовсе ничего нет.
Огастин ткнул пальцем по раскрытой записной книжке Хью. На странице осталось пятнышко крови.
– Посмотрите сами: мы ушли очень далеко.
– Вопрос не в том, насколько далеко мы ушли, а в том, сколько еще осталось и в каком состоянии мы туда придем.
– Мы идем верно. Они тоже прошли здесь. Вот следы магнезии.
– Я никогда не лезу в темноте по таким местам, которые не могу рассмотреть днем.
– Вы же сами только что сказали, что все равно наверху ничего не видно.
Хью посмотрел на его красные глаза.
– Вы слишком уж сильно нажимаете.
Огастин сразу отступил.
– Я боюсь, – прошептал он.
– Я знаю.
Хью положил руку на предплечье Огастина. В этом прикосновении не было ничего интимного. Они висели плечом к плечу, привязанные к якорям и связанные друг с другом веревками. Когда один кашлял, другой качался.
– Вы считаете меня дураком.
– Я думаю, что вы чертовски устали.
– Я опасаюсь сорваться.
– Поэтому мы и должны держаться вместе.
– Я имею в виду: сорваться в разговоре с вами, – объяснил Огастин. – Я отлично понимаю, что вы расцениваете мое поведение как блажь или истерику. Вы потеряли женщину – вашу жену. Ну а Анди для вас всего лишь имя. Все равно что сон.
Огастин, похоже, начал готовить себя к худшему. Для Хью это значило, что ему придется взвалить на свои плечи уже двойное бремя чувства вины, снедавшего этого человека.
– Так ведь это и есть вся наша жизнь – сон.
– Между нами есть разница, – сказал Огастин. – Я знаю, что вам было труднее.
Хью всмотрелся в лицо своего собеседника, пытаясь понять, не валяет ли тот дурака. Но Огастин выглядел совершенно серьезным, сидел с несчастным видом и не прятал свой браслет, сплетенный из женских волос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48