– Привет, Ник. – На Марианне был короткий хлопчатобумажный передник и теннисные туфли, на голове укладка.
– Привет, Марианна. У тебя красивая прическа.
Она улыбнулась и открыла дверь, впуская его в дом. В гостиной сидели Роза и Джо, сестра Марианны. Ник почувствовал облегчение, увидев Джо. Он всегда с ней ладил, и Марианна едва ли станет устраивать сцены в ее присутствии. Джо была как Марианна, только без ее недостатков, хотя, возможно, он просто идеализировал Джо или демонизировал Марианну; может быть, между этими двумя сестрами, пьющими вместе чай, и не было большой разницы.
– Папа, папа! – Девочка бросилась ему навстречу. Он подбросил малышку в воздух и покачал, а она довольно засмеялась. – А у нас будет кошка, у нас будет кошечка. Мама говорит, что можно завести кошку.
– Это мама хорошо придумала. А как вы ее назовете? – Ник отвел в сторону локон с лица дочери.
– Овсянка! – закричала Роза. – Ее будут звать Овсянка.
– Отличное имя.
– Она хотела назвать ее Розой, – сказала Джо. – У нас было целое сражение из-за имени. Как дела, Ник? На работе все в порядке?
– Да, в общем… Как мама?
Сестры переглянулись и некоторое время молчали.
– Не очень хорошо, – ответила Джо тихо, чтобы не слышала Роза.
– Мы поедем на машине? Музыку можно завести? – вмешалась Роза. – Можно завести «Спайс Гелз»?
– Боюсь, что у меня их нет…
– Зато есть у Розы… – Марианна злобно усмехнулась. – Милая, пойди принеси свою пленку. Папа не против, чтобы ты послушала «Спайс Гелз» у него в машине.
Ник рассмеялся.
– Обвели вокруг пальца. Нет, конечно, папа не возражает. Когда у вас появится Овсянка?
– На следующей неделе. У кошки Люси родились дети, и мы возьмем одного из них.
– У кошки Люси родились котята, – сказала Марианна, наклонившись, чтобы поправить ленточку в волосах дочери. – Дети бывают у людей. У кошек бывают котята. А что бывает у собак?
– Котята, – ответила Роза с надеждой.
– Нет, не будь дурочкой. У собак бывают щенки.
По дороге Роза подпевала своим «Спайс Гелз», особенно песне «Spice Up Your Life», которая даже Ника заставила барабанить пальцем по рулю.
– Кто из «Спайс Гелз» тебе нравится больше всего? – спросил Ник Розу.
– Герл Громкость! – крикнула Роза. Очевидно, она была не в настроении отвечать на дальнейшие вопросы о котятах, щенках и любимых «Спайс Гелз».
– Мне нужно заехать на работу, – сказал Ник. – Нужны кое-какие бумаги. Поможешь мне?
Роза важно кивнула.
Когда Ник приехал в офис, там не было никого, кроме уборщиков. Отец усадил Розу на стол и дал ей в руки несколько огромных цветных скрепок для бумаг, а сам быстро просмотрел распечатки интервью с человеком, который был заместителем генерального секретаря профсоюза Рона Драйвера во время судебного разбирательства.
– Hola, linda, как тебя зовут?
Ник обернулся и увидел, что уругваец-уборщик, которого он встретил в клубе «Саблайм», улыбается Розе. Она разыграла крайнюю застенчивость, спрятав голову за руку Ника.
– Ее зовут Роза. К сожалению, я не знаю вашего…
– Меня зовут Орландо, – сообщил уборщик. – Мне нравится твоя лента, – обратился он к Розе, – она очень красивая.
– Я вас давно не видел. – Ник сложил свои бумаги. – Я хотел поговорить с вами о клубе «Саблайм».
Уборщик кивнул.
– У меня заболел сын, и я несколько дней не ходил на работу.
– О господи! Ему уже лучше?
– Да, он поправляется. У него менингит. Можно я возьму вашу корзинку?
Ник посмотрел вниз на пол, где все еще валялись кусочки его обеденного сэндвича.
– Я сейчас все соберу…
Уборщик пожал плечами и улыбнулся.
– Странное совпадение – то, что вы убираетесь здесь и там…
– Где я только не работал.
– Должно быть, это утомительно – пахать на двух работах?
– Да, но я убираюсь там не каждый вечер. Деньги платят хорошие, и там лучше, чем во многих других местах. Впрочем, я, возможно, вскоре оттуда уйду. Слишком далеко ездить. Я пошел туда, только чтобы подменить друга.
Уборщик вывернул корзинку Ника в черный пластиковый мешок и поставил ее обратно.
– Что за люди в этом клубе? Драки там часто бывают?
– Драки? Нет. Случаются, конечно, иногда. Но очень быстро прекращаются. Охранники такие, что с ними лучше не связываться.
– Да, я их видел. А как насчет наркотиков?
– Вы делаете программу о наркотиках?
– Нет, я пока не делаю никакой программы. Я просто пытаюсь составить представление об этом клубе.
– Я думаю, в целом там нормально. Бывают драки, но нечасто. Есть и наркотики, но так, самую малость.
– Охранники торгуют наркотиками?
– Не уверен. Но не думаю, что кто-то, совершенно посторонний, может прийти туда и начать продавать наркотики.
– А те, кто продает наркотики, делают это открыто?
Уборщик снова пожал плечами.
– Смотря что вы понимаете под словом «открыто». Не то чтобы открыто. Но начинаешь узнавать их в лицо. Некоторые из них – девушки. А если я могу узнать их в лицо, то, думаю, охранники тоже.
– А что представляют собой охранники?
– Охранники везде одинаковые. У меня с ними нет дел. Они особенно и не разговаривают с нами.
– А не слышали вы что-нибудь об убийстве? Об охраннике, которого посадили за то, что он кого-то избил до смерти?
Уборщик нахмурился и оперся об угол стола. Роза легла на спину и стала перекатываться к краю стола. Ей стало скучно. Ник выставил руку, чтобы не дать малышке свалиться вниз.
– Это было давно, еще до того, как я начал работать. Я там не так давно.
– Вы не знаете, из-за чего это произошло? Кажется, из-за девушки.
– Не знаю. О девушке я ничего не слышал.
– А Терри Джеймса вы знаете?
– Я знаю достаточно, чтобы держаться от него подальше. Я ведь всего лишь уборщик. У нас с этими людьми нет особых дел. Скорее с барменами…
– С барменами? Там есть администратор бара, Тревор Хупер. Вы его знаете?
– Знаю.
– И что вы о нем думаете?
Уборщик вздохнул.
– Он умный человек, но жизнь его потрепала. По этим причинам он иногда жестоко относится к людям – к некоторым из своих сотрудников. Парень озлоблен.
Ник удивился. Он допускал, что НВ может кого-то унизить, но не представлял, что в нем много резкости. Его острый язычок показался Нику скорее лаконичным и веселым, чем злобным. Но Нику не приходилось с ним работать, и он легко мог поверить в то, что НВ нетерпимо относится к лодырям и не выносит неповоротливости, особенно потому, что сам все делал основательно и точно. Уборщик заметил удивление Ника.
– Да нет, в целом он руководитель неплохой.
– Папа, я хочу есть, – захныкала Роза.
Ник смотрел, как его дочь катается по столу. Все цветные скрепки она сбросила на пол.
– Мне сейчас нужно отвезти дочь домой, – сказал он уборщику, – но я хотел бы еще с вами поговорить. Вы будете на работе на следующей неделе?
– Во все дни, кроме четверга. Это мой выходной.
– Хорошо, мы поговорим на следующей неделе. Извините… не могли бы вы еще раз назвать свое имя?
– Меня зовут Орландо.
– Очень приятно, а меня – Ник. Уборщик улыбнулся и погладил Розу по голове.
– Я знаю. Ciao, mi amor.
– A у нас будет кошка, – сказала Роза из-под руки Ника. – Ее будут звать Овсянка.
Орландо добродушно хмыкнул.
– Прекрасное имя. Очень подходящее имя для кошки.
Он шутливо помахал Нику рукой и ушел. Ник смотрел ему вслед. Уборщик заинтересовал его. В нем явно было чувство собственного достоинства, что показалось Нику любопытным. Английским Орландо владел лучше большинства других уборщиков, которых он встречал, правда, Ник всегда говорил с ними только о самых элементарных вещах. Но дело было не только в языке: в уругвайце сразу угадывалась какая-то внутренняя культура, у него было чувство собственного достоинства и, очевидно, он получил образование. Возможно, этому не стоило удивляться: если присмотреться внимательнее к тому неясному миру, который составляли эмигранты и изгнанники, там непременно должны были найтись люди с интересным прошлым. Ник стал лениво размышлять о том, какие можно было бы сделать документальные фильмы об этом мире. Кое-какие возможности открывались, особенно если рассмотреть проблему беженцев в целом, это по-прежнему представляло интерес в связи с возможной этической позицией нового правительства по таким вопросам. Но уругваец не был вновь прибывшим; он не был похож на испуганных жертв этнических чисток в бывшей Югославии, пытавшихся заработать несколько фунтов, чтобы накормить свою семью.
– Папа, мы скоро поедем?
Ник закинул дочь на плечо, взяв ее за талию. Малышка захохотала. Краем глаза он видел, что уборщик, стоя в дверях, наблюдает за ними.
Они поехали домой, где их ждала Кейтлин. Она пощекотала Розу, и та залилась хохотом.
– Смотри, что у меня есть! – закричала девочка, показывая свою кассету.
– А кто тебе больше нравится из «Спайс Гелз»?
– Овсянка, – ответила Роза.
– Прекрасно. – Кейтлин выглядела озадаченной. – Не могу вспомнить, кто из них Овсянка.
– Я тебе потом объясню, – сказал Ник, кладя на гриль несколько рыбных палочек и открывая банку готовых спагетти.
Кейтлин принесла ему стакан вина.
– Прими-ка вот это, – сказала она, – ты выглядишь совсем измотанным.
Вечером, когда Роза уснула, а Кейтлин разговаривала по телефону с сослуживицей, Ник вполглаза смотрел новости. Странно, но ничего нового не было, и это продолжалось уже довольно давно. Кто-то пытался побить мировой рекорд кругосветного путешествия на воздушном шаре; правительство объявило о намерении подключить к Интернету все школы; самолет сорвался с посадочной полосы манчестерского аэропорта, и кто-то растянул лодыжку, съезжая по аварийному скату; какие-то девушки визгом встречали принца Уильяма в Канаде. Даже события, которые могли иметь ужасные последствия, такие как лесные пожары, застлавшие дымом небо над странами третьего мира, крах финансовой системы в Азии или действия крайнеправых националистов в российском парламенте, казались скучными и неинтересными.
Была всего половина десятого, и Ника внезапно охватило острое и почти болезненное чувство неудовлетворенности. Был вечер пятницы, весна, а он, разлегшись на диване, смотрел телевизор. Внезапно Ник почувствовал сильное желание; оно было неопределенным – как будто просто его кровь поднималась в приливе, вызванном некоей таинственной луной, и каждая маленькая клетка его тела тихо кричала, и эти крики, сливаясь вместе, почти оглушили Ника. В городе за стенами квартиры что-то происходило: там было действие, шум, движение. Завыла сирена; урчали двигатели автомобилей; в теплом майском воздухе раздался смех. Ник вспомнил, как сладко пах воздух даем, когда он приехал за Розой. Для людей ночь только начиналась, а он с неохотой думал о том, что надо бы помыть тарелки с недоеденными рыбными палочками и кастрюлю, вымазанную томатным соусом из-под макарон.
Ник посмотрел на Кейтлин – она казалась совершенно спокойной и ненапряженной, почему же он не мог расслабиться? И вдруг Ник почувствовал страстное желание снова попасть в тот клуб, где он был на прошлой неделе, шутливо поболтать с НВ, услышать ритм музыки, дающей сигнал о начале уикенда, а может быть, и увидеть девушку с развевающимися волосами в коротком красном платье, на мгновение освещенную огнями танцплощадки.
Он встал и пошел в свободную комнату, где сейчас спала Роза, обняв потрепанную старую вислоухую собачку, которую он купил, когда девочка только родилась. Он смотрел на свою спящую дочь и – так делали родители во все века – с тревогой и волнением размышлял о том, что уготовано ей в жизни, что ожидает в будущем этого спящего ребенка, которому вряд ли сейчас снилось что-либо более сложное, чем обещанная кошка. У кошек бывают котята. У людей бывают дети.
Ник когда-то был таким же маленьким ребенком, как Роза, и никогда не станет им снова. Когда он спал, на него тоже смотрели мать или отец, которые точно так же оглядывались на свою собственную жизнь и чувствовали тревогу, что годы идут и их молодость уходит в прошлое, что система, порядки, образ мышления, к которым они привыкли, распадаются и гибнут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41