История мира была бы совершенно иной, если б люди перестали воспринимать легенды и религиозные предания буквально, а вместо этого нашли бы скрытые значения, – рассказывая, Рутерфорд что-то увлеченно и быстро писал. – Вот вам еще пример: Иисус «І?????», восемьсот восемьдесят восемь, плюс Мария «??????», сто девяносто два, равно одна тысяча восемьдесят – «?????? А????», то есть «святой дух». А число одна тысяча восемьдесят есть точный радиус Луны в милях. Это, согласитесь, никакое не совпадение. Луна нарождается каждые двадцать семь дней и поэтому является идеальным символом воскрешения. Так же точно и Деву Марию отождествляют с Луной и возрождением. Я могу продолжать.
Кэтрин была словно наэлектризована от волнения.
– То есть вы утверждаете, что библейскую историю составили для того, чтобы «подогнать» определенные числа?
– Что вы, нет! – воскликнул Рутерфорд. – Я сам регулярно посещаю церковь колледжа. Евангелия учат любви и добру, и в учениях этих бездна пророческой мудрости. Я имею в виду только то, что составители Евангелий, вероятно, выбрали имена главных действующих лиц, а также подобрали определенные фразы в соответствии с гематрической схемой. И таким образом они так же передают скрытые послания о природе Вселенной и системе счисления, управляющей ей.
– Но зачем надо было шифровать, скрывать послания?
– Ну, допуская, что эти наши предки обладали высоким интеллектом, а так оно, наверное, и было, они наверняка предвидели, что спустя много лет некоторые не в меру старательные поклонники идей Иисуса могут намеренно «перестать видеть» правду. Поэтому они приняли меры предосторожности, скрыв ее в самом тексте так, чтобы истинное послание смогло дойти до потомков – в зашифрованном виде.
У Кэтрин голова шла кругом. Она смотрела на листки с причудливыми словами и цифрами, написанными аккуратным почерком Джеймса.
Но не было времени размышлять о выводах Рутерфорда сейчас – что-то подсказывало Кэтрин: надо торопиться.
Она была уверена: гематрия – это ключ к расшифровке странной записки профессора Кента.
16
Кэтрин решительно вздохнула – и взглянула Рутерфорду прямо в глаза.
– Джеймс, я хочу показать вам нечто значительное. То, что на самом деле явилось причиной моего обращения к вам за помощью.
Она достала из портфеля записку профессора Кента и выложила на стол.
– Происходит что-то ужасное. Профессора Кента я знаю с ранней юности. Мои родители преподавали в Йеле, и профессор был их другом. По сути он являлся членом нашей семьи, и мы были очень близки… Джеймс, ректор сказал, что это самоубийство. Вот только причин для самоубийства не было. Подобный акт для него был равносилен анафеме. И потом, когда я открыла конверт с картами, я нашла в нем записку. Вот – смотрите.
Она передала записку Рутерфорду.
«На случай, если я не вернусь.
Эврика
40 10 4 400 30 9 30 70 100 5 200 30 10 40 1 80 5 100 400
40 10 50 10 200 300 100 8 70 9 1 50 300 10 20 800 10 300
10 200 0051172543672».
– Я рассказываю вам все это, потому что он, как я поняла, вам доверял… Я тоже вам доверяю.
Когда Рутерфорд прочитал записку, первая мысль его была о том, что по крайней мере теперь понятно, почему Кэтрин так вдруг заинтересовалась гематрией. Но взгляд его все время возвращался к первому предложению: «Если я не вернусь».
Рутерфорд нервно сглотнул. Он не находил в себе и тени уверенности, что стоит ввязываться во все это. То, что несколько мгновений назад казалось увлекательным интеллектуальным приключением, внезапно приняло пугающий и зловещий оборот.
«Открытия, приглашение от профессора, таинственные карты, а теперь вот эта зашифрованная записка, из которой явствует, что профессор знал о грозящей ему опасности. Кэтрин нужна помощь – она обратилась ко мне. И возможно, профессор что-то обнаружил: нечто важное для всего человечества. Но тогда все очень, очень скверно».
Остановив пристальный взгляд на записке, прокручивая в уме события сегодняшнего утра, Рутерфорд внезапно догадался, о чем думает Кэтрин. Ни слова не говоря, он выложил на столе рядом с запиской гематрический код и начал расставлять в тексте цифры профессора Кента в обратном порядке.
Как только Джеймс подставил первые цифры в таблицу перевода, оба тут же поняли: интуиция их не подвела. Шифр выдал имя: «Мигель Флорес».
В крайнем возбуждении Кэтрин схватила ручку и перевела оставшиеся цифры в слова:
«Мигель Флорес Лима Перу Министерство памятников древности 0051172543672».
Рутерфорд наблюдал с возрастающим изумлением.
«Господи – все получается! Профессор общается с нами из могилы».
Кэтрин распрямилась и выдохнула. Подняв голову и глядя прямо перед собой, она терялась в догадках.
– Но что это значит? И почему не расшифровывается конец послания? Какая-то тарабарщина…
Рутерфорд заговорил – выражение лица выдавало, как ему страшно:
– Это номер… Телефонный номер в Перу. Думаю, он хотел, чтобы мы позвонили по нему.
17
Оба какое-то время глядели на стоящий на столе телефон, прежде чем Рутерфорд включил динамик и набрал номер. Раздался щелчок – звук соединения через тысячи миль.
– Hola. Buenos di'as.
Кэтрин, немного знавшая испанский, резко подалась вперед.
– Hola! Habla ingles?
– Да, я говорю по-английски… Кто это?
– Доброе утро, сеньор Флорес, говорит доктор Кэтрин Донован, я звоню из Оксфорда, из Англии. Рядом со мной мой коллега Джеймс Рутерфорд. Простите за неожиданный звонок – я хотела бы поговорить с вами о профессоре Кенте.
Последовала долгая пауза, а затем с явным подозрением в голосе на том конце спросили:
– Кто сообщил вам мое имя?
– Э-э… мы нашли его… Мы друзья профессора Кента.
– Что происходит? Кто вы? Где профессор Кент?
Рутерфорд и Кэтрин удивленно переглянулись. Не зная, что предпринять, Кэтрин проговорила:
– Сеньор Флорес, профессор Кент мертв…
Долгая жуткая пауза.
– Сеньор Флорес, пожалуйста, помогите – нам очень надо поговорить с вами о профессоре Кенте. Вы с ним работали над чем-то?
Ответа не последовало.
– Сеньор Флорес, вы здесь?
– Вы сказали, вас зовут Кэтрин?
– Да, верно.
– Бог мой, профессор говорил, что вы когда-нибудь можете позвонить.
Повисла еще одна пауза. Наконец перуанец заговорил – теперь в голосе его явно слышался страх:
– …По телефону нельзя. Это касается слишком опасных вещей. Работу мы еще не завершили…
– Мы можем встретиться?
– Приезжайте в Лиму. Позвоните, когда будете здесь. Пожалуйста, не рассказывайте никому обо мне.
В трубке щелкнуло – на том конце дали отбой. Рутерфорд посмотрел на Кэтрин.
– Весьма странный разговор.
– Слышали, как он напуган? Вот и мне с каждым часом все страшнее… – Кэтрин покачала головой и вновь заговорила. Голос ее дрожал, но чувствовалось, что решимость ее не оставила: – Я точно поеду. Но поеду одна. Я пойму, если вы не захотите во все это ввязываться. У вас, наверное, свои планы на каникулы.
Джеймс размышлял о том, что в реальной жизни он занятой человек, преподаватель с кучей неотложных дел.
«Но Кэтрин нуждается в помощи – я не могу допустить, чтобы она на свой страх и риск отправилась на край света и сгинула. Если она нашла в себе смелость, то я не в силах вот так просто бросить ее». – Он скрипнул зубами.
– Когда летим? – спросил Рутерфорд, не до конца сознавая, что говорит. – Всю жизнь мечтал отдохнуть в Южной Америке: семестр был очень напряженный, да и за границей я не был уже два года.
Лицо Кэтрин осветилось улыбкой.
– Сейчас закажу билеты и доложу. Шагом марш паковать вещи, боец!
18
Глубоко в недрах здания ООН секретарь Миллер быстрым шагом возвращался к залу совещаний Генеральной Ассамблеи. Когда он уже подходил к дверям, с другого конца коридора его окликнул элегантно одетый молодой человек:
– Сэр, вас просят срочно подойти к телефону.
Секретарь крутнулся на каблуках и пошел за молодым человеком в просторный офис свободной планировки: десятки пустых столов с незанятыми компьютерными терминалами. На одной стене размещались четыре плазменные панели – очевидно, для видеоконференций, – на другой распростерлась огромная карта мира. Над верхним краем гигантской карты были выведены украшенные геральдическими символами слова: «Резервный узел связи штаб-квартиры ООН».
В дальнем углу за стеклянной выгородкой располагался кабинет с огромным столом для переговоров. Секретарь Миллер, закрыв за собой дверь, быстрым шагом приблизился к столу и взял трубку. Ассистент мгновенно перевел на него звонок. Миллер нетерпеливо рявкнул в трубку:
– Да?
Ему ответил ректор колледжа Олл-Соулз.
– Простите, что побеспокоил вас, секретарь, но поступил я так лишь потому, что вы велели мне звонить в случае, если обнаружу хоть что-то подозрительное.
Растущее раздражение исказило лицо секретаря:
– Хорошо. Ближе к делу.
– У профессора был друг. Близкий друг. Женщина. Научный сотрудник нашего колледжа.
– И что?
– Интуиция подсказывает мне, что она подозревает.
– Людям свойственно подозревать. Она обладает какой-то информацией?
– Этого я пока не знаю. Но один из ваших агентов только что проинформировал меня, что она забронировала себе и своему компаньону билеты на самолет в Перу. По-видимому, она собирается привезти сюда тело профессора и, вероятно, заодно побеседовать с полицией: она очень расстроена. Просто я хотел, чтобы вы на всякий случай знали. Мало ли что…
Ректор замолчал. Молчал и секретарь, разглядывая громадную карту мира, украшающую стену. У него куча дел – столько всего надо приготовить… Дурацкая возня с этими учеными уже начинала выводить из себя. Но тут в памяти всплыл наказ сенатора Куртца: «В нашем деле нет ничего опаснее личной инициативы».
Страдальческое выражение появилось на лице секретаря. Он почесал бровь свободной рукой и напряженно вгляделся в участок карты, изображающий Южную Америку. Как может кто-то, не важно, из каких побуждений, разрушить планы правления по переделке мира?
Несмотря на то что секретарь все меньше и меньше доверял сенатору Куртцу, он был вынужден подчиниться его приказу: «Нам необходимо подчистить за собой все в Перу. Без права на ошибку».
Нетерпеливо вздохнув, секретарь вернул свое внимание телефонному звонку:
– Убедитесь, что, пока эта женщина не сядет в самолет, с нее глаз не будут спускать. Отслеживать каждого, с кем она заговорит. Свяжетесь со мной, если что-то привлечет ваше внимание.
– Непременно, секретарь.
Но секретарь уже повесил трубку.
Не только судьба ученых занимала мысли секретаря.
Чем больше он размышлял о том, что сенатор сказал ему при выходе из здания, тем делался более подозрительным. Что же все-таки должно произойти в понедельник?
Захват власти всегда сопровождается жестокостью и кровопролитием – это, увы, неизбежно, но вовсе не означает конец света. Напротив: предназначение переворота – дать начало новой эре. Прежние коррумпированные, демагогические формы власти будут уничтожены, и восторжествует прямое правление Корпорации. Таким, по крайней мере, всегда был план.
И все же в его душе росла уверенность: что-то идет принципиально неправильно и ему необходимо принять решение. Может, сенатор Куртц действует по какому-то личному плану? Может, ему следует попробовать связаться с правлением за спиной Куртца? Нет. Это будет весьма недальновидно – он не доживет и до конца дня, не говоря уж о следующем понедельнике.
Тем не менее существовал еще один путь, пока еще свободный. В своем разговоре с сенатором секретарь был не до конца искренен…
Медленно-медленно Миллер поднял глаза от стола и повернулся, чтобы взглянуть в угол. Там стоял тиковый шкаф, и за закрытыми дверцами этого шкафа прятался уродливый приземистый личный сейф секретаря. Нет, сказал про себя Миллер. Еще не время. Слишком рискованно. Пусть это останется его последней надеждой. Сначала он попытается узнать о сенаторе как можно больше – выяснить, что на самом деле им движет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Кэтрин была словно наэлектризована от волнения.
– То есть вы утверждаете, что библейскую историю составили для того, чтобы «подогнать» определенные числа?
– Что вы, нет! – воскликнул Рутерфорд. – Я сам регулярно посещаю церковь колледжа. Евангелия учат любви и добру, и в учениях этих бездна пророческой мудрости. Я имею в виду только то, что составители Евангелий, вероятно, выбрали имена главных действующих лиц, а также подобрали определенные фразы в соответствии с гематрической схемой. И таким образом они так же передают скрытые послания о природе Вселенной и системе счисления, управляющей ей.
– Но зачем надо было шифровать, скрывать послания?
– Ну, допуская, что эти наши предки обладали высоким интеллектом, а так оно, наверное, и было, они наверняка предвидели, что спустя много лет некоторые не в меру старательные поклонники идей Иисуса могут намеренно «перестать видеть» правду. Поэтому они приняли меры предосторожности, скрыв ее в самом тексте так, чтобы истинное послание смогло дойти до потомков – в зашифрованном виде.
У Кэтрин голова шла кругом. Она смотрела на листки с причудливыми словами и цифрами, написанными аккуратным почерком Джеймса.
Но не было времени размышлять о выводах Рутерфорда сейчас – что-то подсказывало Кэтрин: надо торопиться.
Она была уверена: гематрия – это ключ к расшифровке странной записки профессора Кента.
16
Кэтрин решительно вздохнула – и взглянула Рутерфорду прямо в глаза.
– Джеймс, я хочу показать вам нечто значительное. То, что на самом деле явилось причиной моего обращения к вам за помощью.
Она достала из портфеля записку профессора Кента и выложила на стол.
– Происходит что-то ужасное. Профессора Кента я знаю с ранней юности. Мои родители преподавали в Йеле, и профессор был их другом. По сути он являлся членом нашей семьи, и мы были очень близки… Джеймс, ректор сказал, что это самоубийство. Вот только причин для самоубийства не было. Подобный акт для него был равносилен анафеме. И потом, когда я открыла конверт с картами, я нашла в нем записку. Вот – смотрите.
Она передала записку Рутерфорду.
«На случай, если я не вернусь.
Эврика
40 10 4 400 30 9 30 70 100 5 200 30 10 40 1 80 5 100 400
40 10 50 10 200 300 100 8 70 9 1 50 300 10 20 800 10 300
10 200 0051172543672».
– Я рассказываю вам все это, потому что он, как я поняла, вам доверял… Я тоже вам доверяю.
Когда Рутерфорд прочитал записку, первая мысль его была о том, что по крайней мере теперь понятно, почему Кэтрин так вдруг заинтересовалась гематрией. Но взгляд его все время возвращался к первому предложению: «Если я не вернусь».
Рутерфорд нервно сглотнул. Он не находил в себе и тени уверенности, что стоит ввязываться во все это. То, что несколько мгновений назад казалось увлекательным интеллектуальным приключением, внезапно приняло пугающий и зловещий оборот.
«Открытия, приглашение от профессора, таинственные карты, а теперь вот эта зашифрованная записка, из которой явствует, что профессор знал о грозящей ему опасности. Кэтрин нужна помощь – она обратилась ко мне. И возможно, профессор что-то обнаружил: нечто важное для всего человечества. Но тогда все очень, очень скверно».
Остановив пристальный взгляд на записке, прокручивая в уме события сегодняшнего утра, Рутерфорд внезапно догадался, о чем думает Кэтрин. Ни слова не говоря, он выложил на столе рядом с запиской гематрический код и начал расставлять в тексте цифры профессора Кента в обратном порядке.
Как только Джеймс подставил первые цифры в таблицу перевода, оба тут же поняли: интуиция их не подвела. Шифр выдал имя: «Мигель Флорес».
В крайнем возбуждении Кэтрин схватила ручку и перевела оставшиеся цифры в слова:
«Мигель Флорес Лима Перу Министерство памятников древности 0051172543672».
Рутерфорд наблюдал с возрастающим изумлением.
«Господи – все получается! Профессор общается с нами из могилы».
Кэтрин распрямилась и выдохнула. Подняв голову и глядя прямо перед собой, она терялась в догадках.
– Но что это значит? И почему не расшифровывается конец послания? Какая-то тарабарщина…
Рутерфорд заговорил – выражение лица выдавало, как ему страшно:
– Это номер… Телефонный номер в Перу. Думаю, он хотел, чтобы мы позвонили по нему.
17
Оба какое-то время глядели на стоящий на столе телефон, прежде чем Рутерфорд включил динамик и набрал номер. Раздался щелчок – звук соединения через тысячи миль.
– Hola. Buenos di'as.
Кэтрин, немного знавшая испанский, резко подалась вперед.
– Hola! Habla ingles?
– Да, я говорю по-английски… Кто это?
– Доброе утро, сеньор Флорес, говорит доктор Кэтрин Донован, я звоню из Оксфорда, из Англии. Рядом со мной мой коллега Джеймс Рутерфорд. Простите за неожиданный звонок – я хотела бы поговорить с вами о профессоре Кенте.
Последовала долгая пауза, а затем с явным подозрением в голосе на том конце спросили:
– Кто сообщил вам мое имя?
– Э-э… мы нашли его… Мы друзья профессора Кента.
– Что происходит? Кто вы? Где профессор Кент?
Рутерфорд и Кэтрин удивленно переглянулись. Не зная, что предпринять, Кэтрин проговорила:
– Сеньор Флорес, профессор Кент мертв…
Долгая жуткая пауза.
– Сеньор Флорес, пожалуйста, помогите – нам очень надо поговорить с вами о профессоре Кенте. Вы с ним работали над чем-то?
Ответа не последовало.
– Сеньор Флорес, вы здесь?
– Вы сказали, вас зовут Кэтрин?
– Да, верно.
– Бог мой, профессор говорил, что вы когда-нибудь можете позвонить.
Повисла еще одна пауза. Наконец перуанец заговорил – теперь в голосе его явно слышался страх:
– …По телефону нельзя. Это касается слишком опасных вещей. Работу мы еще не завершили…
– Мы можем встретиться?
– Приезжайте в Лиму. Позвоните, когда будете здесь. Пожалуйста, не рассказывайте никому обо мне.
В трубке щелкнуло – на том конце дали отбой. Рутерфорд посмотрел на Кэтрин.
– Весьма странный разговор.
– Слышали, как он напуган? Вот и мне с каждым часом все страшнее… – Кэтрин покачала головой и вновь заговорила. Голос ее дрожал, но чувствовалось, что решимость ее не оставила: – Я точно поеду. Но поеду одна. Я пойму, если вы не захотите во все это ввязываться. У вас, наверное, свои планы на каникулы.
Джеймс размышлял о том, что в реальной жизни он занятой человек, преподаватель с кучей неотложных дел.
«Но Кэтрин нуждается в помощи – я не могу допустить, чтобы она на свой страх и риск отправилась на край света и сгинула. Если она нашла в себе смелость, то я не в силах вот так просто бросить ее». – Он скрипнул зубами.
– Когда летим? – спросил Рутерфорд, не до конца сознавая, что говорит. – Всю жизнь мечтал отдохнуть в Южной Америке: семестр был очень напряженный, да и за границей я не был уже два года.
Лицо Кэтрин осветилось улыбкой.
– Сейчас закажу билеты и доложу. Шагом марш паковать вещи, боец!
18
Глубоко в недрах здания ООН секретарь Миллер быстрым шагом возвращался к залу совещаний Генеральной Ассамблеи. Когда он уже подходил к дверям, с другого конца коридора его окликнул элегантно одетый молодой человек:
– Сэр, вас просят срочно подойти к телефону.
Секретарь крутнулся на каблуках и пошел за молодым человеком в просторный офис свободной планировки: десятки пустых столов с незанятыми компьютерными терминалами. На одной стене размещались четыре плазменные панели – очевидно, для видеоконференций, – на другой распростерлась огромная карта мира. Над верхним краем гигантской карты были выведены украшенные геральдическими символами слова: «Резервный узел связи штаб-квартиры ООН».
В дальнем углу за стеклянной выгородкой располагался кабинет с огромным столом для переговоров. Секретарь Миллер, закрыв за собой дверь, быстрым шагом приблизился к столу и взял трубку. Ассистент мгновенно перевел на него звонок. Миллер нетерпеливо рявкнул в трубку:
– Да?
Ему ответил ректор колледжа Олл-Соулз.
– Простите, что побеспокоил вас, секретарь, но поступил я так лишь потому, что вы велели мне звонить в случае, если обнаружу хоть что-то подозрительное.
Растущее раздражение исказило лицо секретаря:
– Хорошо. Ближе к делу.
– У профессора был друг. Близкий друг. Женщина. Научный сотрудник нашего колледжа.
– И что?
– Интуиция подсказывает мне, что она подозревает.
– Людям свойственно подозревать. Она обладает какой-то информацией?
– Этого я пока не знаю. Но один из ваших агентов только что проинформировал меня, что она забронировала себе и своему компаньону билеты на самолет в Перу. По-видимому, она собирается привезти сюда тело профессора и, вероятно, заодно побеседовать с полицией: она очень расстроена. Просто я хотел, чтобы вы на всякий случай знали. Мало ли что…
Ректор замолчал. Молчал и секретарь, разглядывая громадную карту мира, украшающую стену. У него куча дел – столько всего надо приготовить… Дурацкая возня с этими учеными уже начинала выводить из себя. Но тут в памяти всплыл наказ сенатора Куртца: «В нашем деле нет ничего опаснее личной инициативы».
Страдальческое выражение появилось на лице секретаря. Он почесал бровь свободной рукой и напряженно вгляделся в участок карты, изображающий Южную Америку. Как может кто-то, не важно, из каких побуждений, разрушить планы правления по переделке мира?
Несмотря на то что секретарь все меньше и меньше доверял сенатору Куртцу, он был вынужден подчиниться его приказу: «Нам необходимо подчистить за собой все в Перу. Без права на ошибку».
Нетерпеливо вздохнув, секретарь вернул свое внимание телефонному звонку:
– Убедитесь, что, пока эта женщина не сядет в самолет, с нее глаз не будут спускать. Отслеживать каждого, с кем она заговорит. Свяжетесь со мной, если что-то привлечет ваше внимание.
– Непременно, секретарь.
Но секретарь уже повесил трубку.
Не только судьба ученых занимала мысли секретаря.
Чем больше он размышлял о том, что сенатор сказал ему при выходе из здания, тем делался более подозрительным. Что же все-таки должно произойти в понедельник?
Захват власти всегда сопровождается жестокостью и кровопролитием – это, увы, неизбежно, но вовсе не означает конец света. Напротив: предназначение переворота – дать начало новой эре. Прежние коррумпированные, демагогические формы власти будут уничтожены, и восторжествует прямое правление Корпорации. Таким, по крайней мере, всегда был план.
И все же в его душе росла уверенность: что-то идет принципиально неправильно и ему необходимо принять решение. Может, сенатор Куртц действует по какому-то личному плану? Может, ему следует попробовать связаться с правлением за спиной Куртца? Нет. Это будет весьма недальновидно – он не доживет и до конца дня, не говоря уж о следующем понедельнике.
Тем не менее существовал еще один путь, пока еще свободный. В своем разговоре с сенатором секретарь был не до конца искренен…
Медленно-медленно Миллер поднял глаза от стола и повернулся, чтобы взглянуть в угол. Там стоял тиковый шкаф, и за закрытыми дверцами этого шкафа прятался уродливый приземистый личный сейф секретаря. Нет, сказал про себя Миллер. Еще не время. Слишком рискованно. Пусть это останется его последней надеждой. Сначала он попытается узнать о сенаторе как можно больше – выяснить, что на самом деле им движет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40