Если бы можно было сейчас поговорить здесь с профессором Кентом. Он бы точно знал, что делать…
Рутерфорд склонил голову и упрямо проговорил:
– Главное – не сдаваться и идти вперед. В конце концов мы это выясним.
Кэтрин подошла к Рутерфорду, обняла за плечи и молча прижалась к нему. Полминуты они стояли обнявшись, затем отступили друг от друга и забросили за плечи рюкзаки.
Они обогнули северный угол пирамиды, и перед глазами возник Некрополь Гизы.
– Вот он.
Рутерфорд показывал в юго-восточном направлении на плавно понижающееся каменистое плато, ведущее вниз, к сфинксу, лежащему там в вырубленном в скале углублении. Тело льва, голова человека – сфинкс лежал, вытянув перед собой передние лапы, мощным телом сливаясь воедино со скалой. Не счесть, сколько тысячелетий он терпеливо ждет здесь – много раз бывал целиком погребен неумолимо наступающими песками, но либо император, либо царь, либо другой правитель в конце концов находили его и откапывали.
– Он ведь на восток смотрит? – спросила Кэтрин.
– Да, точно на восток, прямо на восход солнца. На этот раз строители увековечили эру Льва, которая начиналась в десять тысяч девятьсот семидесятом и закончилась в восемь тысяч восемьсот десятом.
– Здорово: ведь это в точности соответствует датам, которыми обозначил фон Дехенд окончание последнего ледникового периода. Думаешь, они таким вот образам ставили «вехи», когда была уничтожена их цивилизация?
Рутерфорд даже не ответил. Они приближались к гигантскому сфинксу. Он был почти 60 футов в высоту и 240 в длину – величайшая скульптура в мире. Рутерфорд задрал голову.
– Смотри, какой он обветрившийся.
Кэтрин внимательно разглядывала огромные выбоины, сколы и трещины, покрывающие древний камень, из которого был высечен зверь. Местами он выглядел, словно исполинская оплывающая восковая кукла. Огромные трещины тянулись по камню сверху донизу.
– Не одна тысяча лет должна миновать, чтобы вызвать эрозию такой силы.
– А чем он вообще вызвана?
– Дожди, дожди и еще раз дожди. Сахара ведь относительно молодая пустыня. В этих краях не всегда царили пески: когда-то тут был зеленый, плодородный край. И уж точно лили дожди, долго и обильно.
– А что говорят – когда его сотворили?
– А это зависит от того, кого спрашивать.
Они подошли и встали перед грудью сфинкса и, подняв головы, смотрели на его древнее лицо.
– Эксперты по износу известняка пришли к заключению, что сфинкс мог быть высечен по меньшей мере девять тысяч лет назад, и заключение это традиционное. Он невероятно, просто непостижимо старый. И конечно же, общепринятая история утверждает, что приблизительно в то время мы все бегали в набедренных повязках из шкур и пользовались каменными орудиями труда.
Глядя на невозмутимое лицо сфинкса, Кэтрин подумала о великих людях, создавших это творение тысячелетия назад.
– Хорошо, – сказала она. – Что мы имеем: пирамиду построили в соответствии с техническими требованиями, до которых даже у НАСА еще нос не дорос. Конструкция пирамиды подразумевает знание астрономии и высшей математики, стоит на нее только взглянуть. Также в ней имеются вентиляционные шахты, каким-то образом ориентированные на звезды согласно их расположению в две тысячи четыреста пятидесятом году до нашей эры. Имеем сфинкса, возраст которого по меньшей мере девять тысяч лет – а может, и больше, – что явно указывает нам на эру Льва. А самое главное, мы имеем полное и дружное отрицание серии этих неопровержимых фактов всем историческим сообществом.
Кэтрин неторопливо обошла вокруг передних лап диковинного зверя.
– Вдобавок еще составители самих карт, подтолкнувшие нас к исследованию, считали это место центром мира. Дальше. Нам известно о существовании во всех уголках планеты мифов, описывающих отряд «просветителей», пришедших после Великого потопа возрождать погибшую цивилизацию. По гипотезе профессора Кента, в мифах также содержится обилие технической информации, имеющей отношение к катаклизму, вызвавшему подвижку земной коры. И наконец, благодаря доктору фон Дехенду мы смогли датировать этот катаклизм концом ледникового периода, то есть приблизительно одиннадцатитысячным годом до нашей эры. Значит, примерно с этого этапа можно вести отсчет времени, за которое беженцы из Антарктиды добирались до Египта, чтобы возродить свое сообщество и воздвигнуть сфинкса.
Рутерфорд посмотрел на Кэтрин и смущенно улыбнулся:
– Это еще не все.
Кэтрин нахмурилась, почуяв неладное:
– Что?
Рутерфорд глядел себе под ноги.
– Я забыл рассказать тебе о лодках.
60
Кэтрин почувствовала, что еще чуть-чуть – и голова пойдет кругом.
– Какие еще лодки? – осторожно спросила она.
Рутерфорд поднял глаза – ему было почти неловко оттого, что придется раскрыть еще одну тайну.
– Из песка рядом с пирамидами археологи выкопали несколько лодок. Большие, способные преодолеть океан посудины. Морские археологи пришли к выводу, что такие плавсредства могли быть построены только в результате длительной серии экспериментов в проектировании судов.
Запрокинув голову, Кэтрин рассмеялась и задала последний вопрос:
– А мы знаем, что древние египтяне говорили о своем происхождении?
– Знаем. И кстати, их собственная версия своего прошлого лучше стыкуется с фактами, чем версия общепризнанной истории. Это как раз то, что надо, – если мы хотим относиться к мифам с доверием.
– Поясни, пожалуйста.
– Взять, к примеру, Осириса – это один из древнеегипетских богов. Нетеру, как их называли, прибыли из своей таинственной родины, прямо как Кецалькоатль и его спутники или как Виракоча. Но если нетеру были из более «продвинутой» цивилизации, с мощным запасом технических и религиозных знаний, то неудивительно, что аборигены Египта обожествляли их.
Кэтрин была предельно сконцентрирована.
– Выходит, нетеру, которых египтологи отвергают как мифологических божеств, наверняка и были просветителями.
– Все указывает на это. Внутри пирамиды Унаса в Саккаре были найдены иероглифические надписи, датируемые примерно две тысячи четырехсотым годом до нашей эры. Они чрезвычайно интересны, потому что, как и пирамиды Гизы, возникли буквально из ниоткуда.
– В каком смысле?
– Понимаешь, до внезапного появления этих текстов не существовало даже примитивной письменности. Не существовало даже простых иероглифов для подсчета продовольствия или обозначения течения дней, как, например, в документах ранней клинописи из Вавилона; вместо этого вдруг и буквально ниоткуда в Египте появляются искусные иероглифы. И более того, предметы обсуждения в них – высокоинтеллектуальные абстрактные теологические и метафизические идеи, воплощаемые большой «труппой» верховных богов и богинь. Уоллис Бадж, величайший британский ученый-египтолог, как-то сказал, что ему кажется просто невероятным неожиданное возникновение такой развитой цивилизации. Это как если бы бушмены из Калахари дали рождение целой культуре и религии иудеев за временной отрезок всего в сто лет, одновременно соорудив величайшее строение в африканской пустыне.
Кэтрин сосредоточенно размышляла, какой шаг им следует предпринять дальше.
– А кто здесь самый главный по всем этим древним памятникам? У кого можно получить разрешение на изучение этих строений в плане проверки новых гипотез? Кто обладает властью опровергнуть полное ошибок ортодоксальное мнение?
Рутерфорд внимательно взглянул на Кэтрин:
– Доктор Ахмед Азиз, директор департамента древностей. Одним росчерком пера он способен испортить карьеру любого египтолога, отказав ему в доступе на территорию древних памятников или даже на территорию Египта. Обладает всей полнотой власти.
Кэтрин решительно кивнула.
– Хорошо, по крайней мере, теперь знаем, кто тут самый главный. Если он предпринимал попытки передатировать все, значит, это уже сделано. Если же он решил, что версия истории Египта не выдерживает никакой критики, то нам стоит попытаться помочь ему изменить ее.
Рутерфорд оглянулся на величественные пирамиды.
– Знаешь, для начала хорошо бы задаться вопросом, почему он еще не сделал этого. Кое о каких фактах ему точно известно. Возможно, он не дал хода пересмотру по причине давления религиозных кругов на правительство.
Кэтрин не удалось увидеть в его доводах логики.
– Ты считаешь это главным фактором?
Рутерфорд снял очки и запустил пятерню в волосы.
– Дело в том, что мусульмане-фундаменталисты – они в самом деле имеют сильное влияние на правительство Египта – не слишком отличаются в этом от христиан-фундаменталистов в Америке или же от ортодоксальных иудаистов. Они тоже имеют свой собственный взгляд на историю человечества, напоминающий мусульманскую версию христианского креационизма. Сомневаюсь, что им захочется быть вынужденными внезапно объяснять всему новому миру, что на самом деле ему предшествовало. Хотя… Кто их знает, я могу лишь гадать.
Кэтрин понимала, что в его словах есть доля истины.
– Я думаю, нам надо попробовать попасть к этому парню на прием. Ты что-нибудь о нем знаешь?
– Совсем мало. Виделись мы с ним, по-моему, только раз, много лет назад, точно не скажу – он читал нам лекцию в Оксфорде. Это было еще задолго до того, как его назначили директором. А его предшественник, кажется, погиб в автомобильной катастрофе. Помнится, назначение Азиза вызвало много шума, он ведь очень молод и учился в Штатах. – Рутерфорд помолчал. – Попытка не пытка. Безумова пока не видать, но до наступления дня весеннего равноденствия – двенадцать часов. Хотя совершенно непонятны его задумки: что такого можно сотворить из миллионов тонн камней? – Рутерфорд пожал плечами. – Ладно, пойдем к Азизу, послушаем, что он нам скажет о всех этих нестыковках.
Он задержал взгляд на неподвижном лице сфинкса и забросил рюкзак за плечо:
– Пошли к машине.
Кэтрин подняла голову и, посмотрев на лицо вечной скульптуры, пробормотала будто бы для себя:
– Не сомневайся, великий сфинкс, мы раскроем твою тайну.
Повернувшись на каблуках, она зашагала за Рутерфордом вверх по пологому склону плато Гизы.
– Стоп! – рявкнул Безумов.
Шофер резко затормозил у самой границы автостоянки Гизы. Машину догнало облако пыли.
Безумов не верил своим глазам: он заметил двух европейцев, бредущих по песку от сфинкса к автостоянке.
Лицо его исказилось от удивления и ярости. По мере того как две фигуры постепенно приближались, его подозрения обретали реальность. Он проследил за тем, как эти двое подошли к своей машине. Первой села в машину Донован, затем – этот бесящий его англичанин. Безумов в сердцах шлепнул ладонью по приборной панели.
Инстинктивно он запустил руку под пиджак к наплечной кобуре: пистолет был на месте. «Нет, только не здесь…» Машина выехала с парковки.
– Так, давай вон за той машиной. Из виду не терять ни на секунду!
61
По Каиру проехать не так легко. Многие улицы похожи друг на друга, дорожных знаков крайне мало. Движение сумасшедшее, и каирские водители трактуют дорожные правила в лучшем случае как общие рекомендации, в худшем же – как нечто абсолютно неуместное.
После множества неверных поворотов, наслушавшись до звона в ушах автомобильных гудков, Рутерфорд и Кэтрин наконец заехали на парковку за зданием департамента древностей Египта. Рутерфорд выглядел очень напряженным.
– Кошмар… Думал, мы никогда не найдем это место, казалось, что нас «ведут», пока до меня не дошло, что даже самый искушенный преступник в мире не управится с местным трафиком.
Джеймс выскочил из машины и, глядя на здание департамента, почувствовал, что ему как-то не по себе.
– Ты всерьез думаешь, что нам следует встречаться с Азизом? А если он даже не захочет принять нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40