Рисунок лежал прямо перед ним в ожидании. Эшвин облизнул губы и посмотрел в окно. Ржавая водосточная труба была только тенью на темной стене. Фонари слабо светились в ночи, но тьма была им неподвластна.
Почему он так боится?
Потому что это окно в твою душу, и ты это знаешь.
Абсурд. Транс – всего лишь способ достижения цели. Так можно подстегнуть креативность. И при его работе, в которой идеи – товар ежедневного потребления, именно транс сделал Эшвина преуспевающим.
Нет. Ему нечего было бояться. Эшвин помотал головой и стал изучать блокнот.
Каменные развалины на заросшем травой поле. На заднем плане было видно, как ландшафт резко уходит вверх, образуя чашу. Над всем этим возвышались две полуразрушенные башни, указывающие на небо, словно два истрескавшихся и изломанных перста. Почерневшие камни валялись повсюду на выжженной земле.
Что это, черт побери, такое?
Эшвин помассировал виски и совладал с дыханием. Он не видел в рисунке ни малейшего смысла. В нем ничто не говорило о банках и ипотеках. Видимо, он не сфокусировался как должно перед впадением в транс. А может, он устал больше, чем ему кажется.
А стиль? Странноватый, как минимум. Смелые штрихи, живые изображения и отличная проработанность всех деталей. Совсем не похоже на свойственные ему схематичные наброски. Перспектива привлекала внимание к развалинам, будто чашу составляли две ладони, сомкнувшиеся вокруг чего-то драгоценного. А расположение развалин казалось... не случайным.
Лучшее, что он мог теперь сделать, – это пойти домой отдыхать. Эшвин закрыл блокнот, убрал его в стол и закрыл ящик на ключ.
Торопливо пробираясь между столами коллег, он порадовался, что смог исчезнуть, ни с кем не столкнувшись. Он ступил в лифт, когда двери еще полностью не открылись, не желая столкнуться со своим встревоженным отражением в зеркале.
Выйдя из здания, Эшвин свернул прямо на Оксфорд-стрит. Поток вечерних покупателей с шуршащими пакетами подхватил его и понес в направлении станции Тоттенхэм-Корт-роуд. Поезд запаздывал, и Эшвину пришлось проталкиваться дальше сквозь толпу пассажиров.
Он покорял последний отрезок своего пути домой, чувствуя себя совершенно измученным. Где-то на задворках его сознания маячили двумя перстами разрушенные башни.
МОРГАН
Табличка на дверях офиса Морган гласила: «Офис дипломных исследований, факультет психологии». Пышный титул для мрачной комнатушки чуть больше пресловутой кладовки для швабр.
Морган отперла дверь и толкнула ее плечом, искусно удерживая папку с результатами тестов в одной руке и пальто с зонтом – в другой. Дверь ударилась о картотечный шкаф, как ударялась всегда. Морган протиснулась в наполовину открытую дверь и опустила папку с рассыпающимися листами на свой стол. Крючок для пальто с внутренней стороны двери давно отломился, поэтому ей пришлось положить пальто на коробку со старыми экзаменационными работами.
Единственное окно в ее офисе заложили кирпичом десятки лет назад, и источником освещения служила лампочка без абажура, зато покрытая таким толстым слоем пыли, что даже компьютерный монитор давал больше света.
Морган напомнила себе в сотый раз, что это место – только стартовая площадка. Как только она закончит диссертацию, то займется корпоративной психологией в одной из крупнейших фирм. Пять, может быть, семь лет опыта работы и она сможет открыть собственную практику. Два или три года на нарабатывание собственной клиентской базы – тогда она сможет оглянуться на этот этап своего прошлого с улыбкой.
Стук в дверь прервал ее размышления.
Морган оправила блузку и сказала:
– Войдите.
– Привет, Морган, надеюсь, не отвлекаю.
Чарльз Плимптон, декан психологического факультета, был плотным коротышкой с добрым лицом и склонностью к ярким галстукам-бабочкам, которые только подчеркивали его малый рост. Все его недостатки искупали готовность посмеяться и тонкое понимание вин, которым он на совместных празднествах делился со своими аспирантами.
– Конечно нет, – ответила Морган. Она пропустила его в офис, возвышаясь над ним на полголовы в своих сапожках на каблуках.
– Я предложила бы вам сесть, но... – Она обвела рукой окружающую тесноту.
– Ни к чему, ни к чему. – Он помахал перед ней пухлой рукой. – Я только зашел за результатами тестов тех школьников, на прошлой неделе.
– Я еще не закончила сводить данные, – сказала Морган чуть резче необходимого. Это была не совсем правда, но ей хотелось знать, в чем дело, прежде чем отдать свои бесценные наблюдения.
– Ничего. Исходные данные тоже подойдут, – заулыбался ей Плимптон.
– Могу я спросить, зачем они вам понадобились?
– Рэймонд Уикс в Университете Ридинга занимается подобным исследованием. Он услышал о вашей работе и запросил результаты тестов, пользуясь межфакультетскими связями. Я об этом прослышал, и вот я здесь. Дух взаимопомощи и все такое, вы понимаете.
Да что уж тут непонятного.
Морган постаралась не хмуриться, но безуспешно.
– Уикс, говорите? Вы не знаете, на предмет чего он тестировал детей?
– Нет. А что?
– Разве не за ним закрепилась репутация... – она задумалась в поисках нужного слова, – браконьера?
Улыбка сползла с лица Чарльза Плимптона.
– Я об этом не слышал.
Вот тут бы ей и остановиться. Ей бы сладко улыбнуться, потом поувиливать, сколько возможно, а потом передать данные – но только после публикации результатов собственных исследований. Вот только осмотрительность, увы, не входила в число ее добродетелей.
– Чарльз, я слышала об Уиксе от других аспирантов. Его зовут интеллектуальным паразитом. Он крадет чужие идеи. Я бы не хотела...
Плимптон не дал ей договорить.
– Рэй Уикс является одним из выдающихся психологов-теоретиков, которыми может гордиться наша страна. Ваши обвинения можно назвать лишь безосновательными и клеветническими. Стоит ли мне напоминать вам, что все исследования, проводимые вами в рамках подготовки докторской диссертации, являются собственностью факультета, а не находятся в вашем распоряжении? – Лицо Плимптона покраснело от ярости, напоминая круглый красный перец в бабочке.
– Нет, Чарльз, не стоит, – сказала она со всей доступной ей любезностью.
– Хорошо. Я жду данные по электронной почте до конца дня. – Плимптон наставил на нее пухлый палец.
– А вам полезно было бы пересмотреть свое отношение к своим коллегам-профессионалам, которым вы стремитесь стать ровней. Доброй ночи.
Это было глупо. Так идиотски глупо. Если Уикс заинтересовался ее диссертацией, то худшим для нее будет выход декана из игры. Пухлый старикан был, однако, прав. У нее нет иного выхода, кроме как отправить данные. Разве что подделать результаты. Тоже нет, потому что и ей тогда придется работать с исправленными результатами. Морган пнула коробку с результатами тестов острым носком сапога.
Если ей не избежать передачи результатов, она могла бы попытаться выкачать из Уикса столько информации, сколько сможет. Компьютер зажужжал, когда Морган щелкнула на файле диссертации. Какое-то время бесценный документ загружался, и вот он на экране. Он загружается каждый раз все дольше, потому что увеличивается в размерах. Сто семьдесят две страницы, а до заключения еще далеко.
В центре первой страницы заглавные буквы складывались в слова: «СВЯЗЬ МЕЖДУ КРЕАТИВНОСТЬЮ, ИНТЕЛЛЕКТОМ И АССЕРТИВНОСТЬЮ. ДОКТОРСКАЯ ДИССЕРТАЦИЯ МОРГАН БИЛЛИНГ». Важнейшие слова, однако, были написаны мелким шрифтом внизу: «Авторские права принадлежат факультету психологии Лондонского университета*.
В этом и состояла сделка: университет спонсировал ее докторскую диссертацию в обмен на право публиковать ее и, что более важно, получать прибыль от ее коммерческого применения, хотя последнее представлялось маловероятным. Обнаружить существенную корреляцию между всеми тремя свойствами личности, подвергнутыми воздействиям различных раздражителей, на поверку оказалось более сложным, чем ожидалось. Морган все сильнее тревожилась, что ее гипотеза ошибочна, но менять ее было уже поздно.
То, что Уикс просеет ее данные сквозь мелкое сито, было вдвойне катастрофично. Он не только мог обойти ее своей работой. Перед ней маячил реальный риск развенчания ее собственной гипотезы с помощью результатов ее же последних исследований.
Она мрачно листала результаты тестов, когда зазвонил мобильный.
– Привет, Элиз, чем могу тебе помочь? – Тон ее был резче, чем она полагала.
– М-м-м, я что, выбрала неподходящее время? Могу перезвонить.
Морган в раздражении встряхнула темной челкой.
– Прости. День не задался. Конечно, сейчас подходящее время.
– Это насчет Джеймса. Сегодня было его слушание.
– Да, и вправду. Я совершенно забыла. Как все прошло? – Морган откинулась в кресле и водрузила ноги на стол.
– По-разному. Ему два года не садиться за руль, что, возможно не так уж плохо, но его также оштрафовали на пять тысяч фунтов. Если он не заплатит в течение тридцати дней, ему придется отсидеть в тюрьме шесть месяцев.
– Черт! Не слишком ли круто за расплющенную телефонную будку? Никто ведь не пострадал.
– Это так, но судья был не из снисходительных, – сказала Элиз.
– Эрик и я свидетельствовали за Джеймса, но это вряд ли пошло на пользу. Кстати, свидетельство Эрика могло пойти и во вред.
– Правда? Что же он сделал? Нет, дай я угадаю. Он пытался поучать судью. – Морган не смогла подавить веселье в голосе.
– Что-то в этом роде. – Тон Элиз стал чуть холоднее из-за легкомысленной радости Морган. Что не удивляло; она всегда носилась со всеми, как мать-наседка. – В общем, – продолжила Элиз, – мы старейшие друзья Джеймса, и я хотела, чтобы мы собрались и обсудили, чем мы можем ему помочь. Я даже думать не хочу о том, что он угодит в тюрьму.
– Конечно. Когда?
– Как насчет того, чтобы собраться завтра вечером у нас? Скажем, в полвосьмого?
– Я свободна. Мне что-нибудь захватить с собой?
– Может, что-нибудь из выпивки? Еду я приготовлю. Здорово! Завтра увидимся.
Жду с нетерпением.
Морган нажала отбой и уставилась на диссертацию. Бедный старина Джеймс. Ему не пережить шести месяцев в тюрьме. Внезапно борьба со своенравной диссертацией показалась не такой уж страшной.
Снова увидеться с Эшвином будет... интересно. В последние годы им редко доводилось видеться, что наверняка было лучшему. На последних курсах университета он сделал и выбор в пользу Элиз – более безопасный, более предсказуемый путь. Много воды утекло с тех пор, но порой ее захлестывал шальной водоворот эмоций. Вопросы, начинающиеся со слов «что было бы, если...», могут быть так притягательны.
Морган встряхнула головой.
Бесцельно. Бесцельно. Бесцельно. Она получила унизительный урок в тот день, когда Эшвин отверг ее: никогда нельзя вверять кому-то собственное счастье.
И все же Эшвин стал бы интереснейшим объектом изучения для ее диссертации – творческий ассертивный интеллектуал – в нем были все качества, которые она искала.
«Черт бы побрал прошлое, которое не хочет оставаться в прошлом, и будь проклят Уикс, который хочет украсть мое будущее!» – пробормотала она.
Вернувшись к результатам тестов, она постаралась отогнать ноющее, неотвязное, как зубная боль, подозрение, что цифрами никогда не описать человеческое поведение.
ЭЛИЗ
Элиз и Эшвин убирали с обеденного стола, а Морган и Эрик расположились на диване. Элиз и Эшвину принадлежала половина двухэтажного дома с отдельным входом – маловато места для отдельной столовой, но достаточно для такой гостиной, в которой им вчетвером было не тесно.
– Тебе еще с чем-то помочь? – спросил Эшвин. Он стянул свои длинные, до плеч, волосы в хвост и явно не старался приодеться для гостей – на нем были не новые вельветовые брюки и темно-зеленый свитер.
– Нет, спасибо, – ответила Элиз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60