Десять минут спустя он уже сидел на бугорчатом ветхом диване в грязной конторе окружного прокурора.
Тарстон долго мучил Пита у себя в приемной, но тому было наплевать, — что нам до медлительности противника, если у нас на руках четыре туза? Наконец, зажужжал внутренний телефон, и толстая секретарша, все это время поглядывавшая на Пита таким взглядом, будто он застегнул не все пуговицы, сказала, что он может войти.
Тарстон сидел спиной к окну в обитом кожей кресле, из которого торчали пучки старого конского волоса. Одну ногу он поджал под себя, другая болталась, едва касаясь пола. Прокурор был в одной рубашке, которая явно запоздала в прачечную. Он так и не побрился. Он выглядел даже еще неряшливей, чем на утреннем расследовании.
— Ну, что на этот раз, Маркотт, еще убийство? — устало спросил он.
Пит пропустил иронию мимо ушей.
— У меня имеются кое-какие сведения, касающиеся дела Ваймера, — сказал он.
— Дело закрыто, — буркнул Тарстон. — Да ладно уж, валяйте. Если вы что-нибудь знаете, я вас с удовольствием выслушаю и отправлю рапорт следователю.
Они все разыскивают родственников или близких друзей Ваймера, чтобы те сказали, где захоронить останки. Ну, что там у вас за сведения? Это не о самом Ваймере, однако, послушайте, если Ваймер умер именно в то время, которое указал доктор Лэнг, то есть в девять утра, выходит, его тело лежало там до прибытия полиции, то есть до часу дня, верно?
— Я еще не слышал, чтобы трупы шатались с места на место, — язвительно заметил Тарстон.
— Так вот, я могу представить доказательства тому, что труп не лежал там четыре часа, как утверждает доктор Лэнг. В одиннадцать часов Ваймер был еще жив. Я могу доказать, что сегодня утром доктор Лэнг совершил клятвопреступление.
Он ожидал, что Тарстон станет возражать. Однако прокурор остался невозмутим. Он лишь поерзал в кресле.
— Доктор Лэнг дал медицинское заключение,— изрек он. — Не исключено, что он мог ошибиться, Какое же это клятвопреступление?
— Тогда давайте, вежливо выражаясь, назовем его показания, на которые опирались в своем решении присяжные, неточными.
Тарстон, казалось, переваривает услышанное. Раскачиваясь взад и вперед, он проводил рукой по своим черным спутанным волосам. Кресло скрипело при каждом его движении. Наконец, подавшись вперед, он оперся локтями о стол.
— Из какого источника эти сведения?
— Есть свидетель, который пятнадцатого ноября в одиннадцать часов утра случайно оказался на лужайке для пикников.
— Кто этот свидетель? Как его фамилия?
— Это вы узнаете в свое время.
— Говорите сейчас, — приказал Тарстон. — Что касается того, когда давать показания или давать ли их вообще, у вас нет права выбора. Черт возьми! — вдруг рявкнул он. — Да знаете ли вы, что за отказ давать показания вы можете угодить в тюрьму?! Вам бы не мешало это знать.
— Я вовсе не отказываюсь, — спокойно возразил Пит. — Я не сказал, что у меня есть доказательства. Я сказал, что они у меня будут. И как только это случится, обещаю поставить в известность вас. Вы получите исчерпывающую информацию. И все остальные жители города. — Пит сделал паузу, чтобы особо выделить следующие слова: — Я собираюсь выпустить этого свидетеля в эфир.
Физиономия Тарстона несколько оживилась, однако нельзя сказать, чтобы на ней отразилась тревога. Если она что-то и выражала, то весьма слабое любопытство.
— Вы преследуете какие-то особые цели, доводя это до моего сведения?
— Да, их у меня две, — отвечал Пит. — Одной мы только что коснулись — это отказ давать показания. Я хочу, чтобы вы занесли в протокол следующее мое заявление: добыв эти доказательства, я немедленно сделаю их достоянием общественности. Что касается другой моей цели, то, как это ни наивно, но если есть хоть малейшая надежда, что вы и в самом деле заинтересованы в аресте убийцы Фреда Ваймера, я хочу вам в этом помочь.
— Что-нибудь еще? — вкрадчивым голосом поинтересовался Тарстон. Не дожидаясь ответа, он выпрямился в кресле и заорал во всю мочь: — Если нет, то убирайтесь к черту!
Улыбнувшись лучезарной улыбкой, Пит произнес с наигранной любезностью:
— Благодарю вас, господин окружной прокурор. Благодарю вас за вашу доброту и рассудительность.
Проходя мимо толстухи-секретарши в приемной, он и ее одарил такой же лучезарной улыбкой.
До сих пор Пит был уверен в том, что ведет дело не только ловко, но и с умом. С Тарстоном он разговаривал искренне и откровенно. Он довел до его сведения, что в ближайшее время намерен представить новые доказательства. Он даже предложил им свою помощь. И в том, и в другом он мог поклясться перед судом. А главное он припер Тарстона к стене — ведь об этом новом доказательстве узнает весь город, и тогда окружному прокурору так или иначе придется возобновить дело по расследованию причин смерти Ваймера.
Возвратившись на студию, Пит остаток дня посвятил составлению сводки о ходе расследования. Ему хотелось составить беспристрастный, объективный репортаж: никакой отсебятины, минимум эмоций, — простые, четкие, беспощадные факты.Писал он медленно, с расстановками, тщательно обдумывая свою позицию. Часов около пяти Хейзл принесла ему номер «Пресс энтерпрайз». Сообщение о расследовании причин смерти Ваймера помещалось на первой странице, но лишь один-единственный абзац заслуживал того, чтоб его напечатали. В нем говорилось, что присяжные, опираясь в основном на показания доктора Лэнга, окружного медицинского эксперта, пришли к заключению, что смерть была не насильственной. Упоминались лишь две фамилии: Лэнг и Вай-мер. Ни слова о показаниях Пита. Во всей статье ни разу не промелькнуло слово «убийство».
Внезапно у Пита возникла идея. А что, если начать сводку дословным пересказом этого абзаца из «Пресс энтерпрайз», а затем, без всяких комментариев, перейти к подробному отчету о ходе расследования, участником которого был он сам? Рассказать о нетерпимости Тарстона к свидетелям, чьи показания противоречили его собственной точке зрения, о хитрых маневрах Флем-минга, а под конец прибегнуть к средству, которое Хо-би называл «наживкой», и завершить сообщение так: «Не забудьте включить приемники завтра в это же время и вы узнаете о новых доказательствах, целиком опровергающих показания доктора Лэнга».
Сегодняшняя сводка новостей вызовет несомненный интерес, с удовлетворением думал Пит, когда давал Хейзл перепечатать черновик. Он почувствовал еще больший подъем, передав сводку в эфир. Обычно перед микрофоном Пит нервничал, смущался. Диктор из него был неважный: он часто запинался, терял нужное место н подолгу его искал. Но сегодня вечером его голос звучал искренне, убедительно, а дикция была четкой, плавной. Даже Билл Грейди, который обычно контролировал все передачи с отсутствующим видом, сейчас проявил интерес и через окно контрольной студии показал Питу большой палец.
За рулем Пит расслабился, отдался целиком чувству уверенности и превосходства, упиваясь восторгом, ни с чем несравнимым восторгом удовлетворенной мести. На самых подступах к особняку Корумов он немного фальшиво засвистел какую-то мелодию, что-то лег-
кое и бездумное. Дом стоял сразу же за территорией колледжа в квартале, известном под названием Факультетского Ряда — шеренги старомодных кирпичных домов, окруженных аккуратно подстриженными живыми изгородями и хорошо ухоженными газонами. Особняк, который теперь занимали Корумы, вот уже с полвека служил резиденцией ректоров колледжа. Это был угловой дом, самый большой в квартале, с двориком и асфальтовой дорогой до самого подъезда. Пит оставил машину на обочине, а сам пешком направился к дому. Элоиза Корум открыла дверь секундой раньше, чем Пит успел к ней подойти. Она была в синем халатике с аккуратно уложенными на голове бигуди.
— Я слышала, как хлопнула дверца вашей машины,— сказала она. — Проходите, Пит. Боюсь, я все перепутала. Начну с того, что Клода вызвали в столицу штата на встречу с Харви Днркеном и членами какого-то там комитета. Все по поводу назначений. А кроме того я забыла, что сегодня вечером пообещала отпустить кухарку. Как вы думаете, мы могли бы где-нибудь пообедать?
— Это было бы чудесно! — воскликнул Пит.
— Я совсем готова, — осталось лишь надеть платье и уложить волосы. — Она взяла у него шляпу и пальто и открыла дверь в гостиную, мрачную старомодную комнату. Пол от стены до стены покрывал серый лиловыми пятнами ковер. Жесткий диван и такие же стулья составляли разительный контраст со светлым сверхсовременным кофейным столиком у дивана. На нем стояли бутылки шотландского и американского виски, алюминиевый кувшин с кубиками льда, бутылки с газированной водой и бокалы.
— Шотландское или американское? — спросила Элоиза.
— Шотландское, и не слишком много содовой, — ответил Пит.
Она приготовила им по бокалу и устроилась на другом краешке дивана.
— Я была бы одета, если б меня не отвлекла ваша передача, — сказала она. — Пит, я боюсь.
Пит, разглядывавший невероятно крикливые обои, перевел взгляд на Элоизу.
— Сегодня в баре вы сказали мне, что в Уяллетсе все чего-то боятся, — с улыбкой заметил он.
— Я хочу сказать, что боюсь за вас. Вы Делаете так много глупостей. Вы смотрите на Уиллетс как на провинциальный заштатный городишко, в котором можно позволить себе все, что угодно. Поверьте мне, это не так. Раньше, может, и существовали провинциальные городишки, но теперь их нет. Вы слишком долго жили вдали от Америки.
— Я никогда не считал Уиллетс провинциальным городишком, — возразил Пит. — Какие же такие глупости я делаю?
— Такой глупостью была ваша сегодняшняя передача.
— Ну, это всего лишь информационное сообщение.
— Нет, Пит, вы прекрасно знаете, что это не просто информационное сообщение. Вы обрушились на Элика Тарстона, Флемминга, доктора Лэнга и, в какой-то мере, на Мэтта Камерона, издателя «Пресс энтерпрайз». Издеваясь над его газетой, вы, в сущности, издевались над ним самим. Пит, зачем вы умышленно наживаете себе врагов?
— Я никогда не наживаю себе врагов умышленно. Напротив, я делаю все возможное, чтобы этого избежать. Но иной раз никуда не денешься. Разумеется, я знаю, доктору Лэнгу и остальной компании мое сегодняшнее сообщение не очень понравится, но, повторяю, это всего лишь информационная сводка.
— Можно передавать информации, не содержащие нападок на влиятельных господ, которые могут вам крупно навредить. Кроме того, к чему без конца разжевывать это дело о смерти Ваймера? Что, Ваймер такая уж важная персона? Сегодня в баре я спросила о нем у Мириам Диркен. Оказалось, она его не знает, а уж миссис Диркен тут всю жизнь прожила и знает всяк и вся.
— Я и не говорю, что Ваймер — важная персона. Но его убили, и убийца все еще гуляет на свободе, так что он волен убить кого ему вздумается. То, что Ваймер человек незаметный, еще более усугубляет его вину. Насколько я могу понять, причин для убийства нет никаких — бессмысленное, садистское, маниакальное преступление. Появляется какой-то тип в синем костю-
ме, видит на скамейке в парке старика, вышибает ему мозги и преспокойно удаляется восвояси. Знаете, я начинаю верить вашему изречению, будто в Уиллетсе все кого-то боятся. Начинаю верить, что этот Синий Костюм держит полицию и окружную прокуратуру Уиллетса в таком страхе, что те даже боятся его арестовать.
Элоиза с изумлением посмотрела на него, будто не в силах понять то, что он говорит. Вдруг она круто переменила тему разговора.
— Вижу, мы не договоримся. Как вы думаете, где нам лучше пообедать?
— Решайте вы, меня устраивает все, что угодно.
— Хорошо, подумаю, пока буду одеваться. — Она поднялась и кивнула в сторону кофейного столика: — Выпейте еще. Я сейчас.
Она вышла в соседнюю комнату и, оставив дверь открытой, щелкнула выключателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Тарстон долго мучил Пита у себя в приемной, но тому было наплевать, — что нам до медлительности противника, если у нас на руках четыре туза? Наконец, зажужжал внутренний телефон, и толстая секретарша, все это время поглядывавшая на Пита таким взглядом, будто он застегнул не все пуговицы, сказала, что он может войти.
Тарстон сидел спиной к окну в обитом кожей кресле, из которого торчали пучки старого конского волоса. Одну ногу он поджал под себя, другая болталась, едва касаясь пола. Прокурор был в одной рубашке, которая явно запоздала в прачечную. Он так и не побрился. Он выглядел даже еще неряшливей, чем на утреннем расследовании.
— Ну, что на этот раз, Маркотт, еще убийство? — устало спросил он.
Пит пропустил иронию мимо ушей.
— У меня имеются кое-какие сведения, касающиеся дела Ваймера, — сказал он.
— Дело закрыто, — буркнул Тарстон. — Да ладно уж, валяйте. Если вы что-нибудь знаете, я вас с удовольствием выслушаю и отправлю рапорт следователю.
Они все разыскивают родственников или близких друзей Ваймера, чтобы те сказали, где захоронить останки. Ну, что там у вас за сведения? Это не о самом Ваймере, однако, послушайте, если Ваймер умер именно в то время, которое указал доктор Лэнг, то есть в девять утра, выходит, его тело лежало там до прибытия полиции, то есть до часу дня, верно?
— Я еще не слышал, чтобы трупы шатались с места на место, — язвительно заметил Тарстон.
— Так вот, я могу представить доказательства тому, что труп не лежал там четыре часа, как утверждает доктор Лэнг. В одиннадцать часов Ваймер был еще жив. Я могу доказать, что сегодня утром доктор Лэнг совершил клятвопреступление.
Он ожидал, что Тарстон станет возражать. Однако прокурор остался невозмутим. Он лишь поерзал в кресле.
— Доктор Лэнг дал медицинское заключение,— изрек он. — Не исключено, что он мог ошибиться, Какое же это клятвопреступление?
— Тогда давайте, вежливо выражаясь, назовем его показания, на которые опирались в своем решении присяжные, неточными.
Тарстон, казалось, переваривает услышанное. Раскачиваясь взад и вперед, он проводил рукой по своим черным спутанным волосам. Кресло скрипело при каждом его движении. Наконец, подавшись вперед, он оперся локтями о стол.
— Из какого источника эти сведения?
— Есть свидетель, который пятнадцатого ноября в одиннадцать часов утра случайно оказался на лужайке для пикников.
— Кто этот свидетель? Как его фамилия?
— Это вы узнаете в свое время.
— Говорите сейчас, — приказал Тарстон. — Что касается того, когда давать показания или давать ли их вообще, у вас нет права выбора. Черт возьми! — вдруг рявкнул он. — Да знаете ли вы, что за отказ давать показания вы можете угодить в тюрьму?! Вам бы не мешало это знать.
— Я вовсе не отказываюсь, — спокойно возразил Пит. — Я не сказал, что у меня есть доказательства. Я сказал, что они у меня будут. И как только это случится, обещаю поставить в известность вас. Вы получите исчерпывающую информацию. И все остальные жители города. — Пит сделал паузу, чтобы особо выделить следующие слова: — Я собираюсь выпустить этого свидетеля в эфир.
Физиономия Тарстона несколько оживилась, однако нельзя сказать, чтобы на ней отразилась тревога. Если она что-то и выражала, то весьма слабое любопытство.
— Вы преследуете какие-то особые цели, доводя это до моего сведения?
— Да, их у меня две, — отвечал Пит. — Одной мы только что коснулись — это отказ давать показания. Я хочу, чтобы вы занесли в протокол следующее мое заявление: добыв эти доказательства, я немедленно сделаю их достоянием общественности. Что касается другой моей цели, то, как это ни наивно, но если есть хоть малейшая надежда, что вы и в самом деле заинтересованы в аресте убийцы Фреда Ваймера, я хочу вам в этом помочь.
— Что-нибудь еще? — вкрадчивым голосом поинтересовался Тарстон. Не дожидаясь ответа, он выпрямился в кресле и заорал во всю мочь: — Если нет, то убирайтесь к черту!
Улыбнувшись лучезарной улыбкой, Пит произнес с наигранной любезностью:
— Благодарю вас, господин окружной прокурор. Благодарю вас за вашу доброту и рассудительность.
Проходя мимо толстухи-секретарши в приемной, он и ее одарил такой же лучезарной улыбкой.
До сих пор Пит был уверен в том, что ведет дело не только ловко, но и с умом. С Тарстоном он разговаривал искренне и откровенно. Он довел до его сведения, что в ближайшее время намерен представить новые доказательства. Он даже предложил им свою помощь. И в том, и в другом он мог поклясться перед судом. А главное он припер Тарстона к стене — ведь об этом новом доказательстве узнает весь город, и тогда окружному прокурору так или иначе придется возобновить дело по расследованию причин смерти Ваймера.
Возвратившись на студию, Пит остаток дня посвятил составлению сводки о ходе расследования. Ему хотелось составить беспристрастный, объективный репортаж: никакой отсебятины, минимум эмоций, — простые, четкие, беспощадные факты.Писал он медленно, с расстановками, тщательно обдумывая свою позицию. Часов около пяти Хейзл принесла ему номер «Пресс энтерпрайз». Сообщение о расследовании причин смерти Ваймера помещалось на первой странице, но лишь один-единственный абзац заслуживал того, чтоб его напечатали. В нем говорилось, что присяжные, опираясь в основном на показания доктора Лэнга, окружного медицинского эксперта, пришли к заключению, что смерть была не насильственной. Упоминались лишь две фамилии: Лэнг и Вай-мер. Ни слова о показаниях Пита. Во всей статье ни разу не промелькнуло слово «убийство».
Внезапно у Пита возникла идея. А что, если начать сводку дословным пересказом этого абзаца из «Пресс энтерпрайз», а затем, без всяких комментариев, перейти к подробному отчету о ходе расследования, участником которого был он сам? Рассказать о нетерпимости Тарстона к свидетелям, чьи показания противоречили его собственной точке зрения, о хитрых маневрах Флем-минга, а под конец прибегнуть к средству, которое Хо-би называл «наживкой», и завершить сообщение так: «Не забудьте включить приемники завтра в это же время и вы узнаете о новых доказательствах, целиком опровергающих показания доктора Лэнга».
Сегодняшняя сводка новостей вызовет несомненный интерес, с удовлетворением думал Пит, когда давал Хейзл перепечатать черновик. Он почувствовал еще больший подъем, передав сводку в эфир. Обычно перед микрофоном Пит нервничал, смущался. Диктор из него был неважный: он часто запинался, терял нужное место н подолгу его искал. Но сегодня вечером его голос звучал искренне, убедительно, а дикция была четкой, плавной. Даже Билл Грейди, который обычно контролировал все передачи с отсутствующим видом, сейчас проявил интерес и через окно контрольной студии показал Питу большой палец.
За рулем Пит расслабился, отдался целиком чувству уверенности и превосходства, упиваясь восторгом, ни с чем несравнимым восторгом удовлетворенной мести. На самых подступах к особняку Корумов он немного фальшиво засвистел какую-то мелодию, что-то лег-
кое и бездумное. Дом стоял сразу же за территорией колледжа в квартале, известном под названием Факультетского Ряда — шеренги старомодных кирпичных домов, окруженных аккуратно подстриженными живыми изгородями и хорошо ухоженными газонами. Особняк, который теперь занимали Корумы, вот уже с полвека служил резиденцией ректоров колледжа. Это был угловой дом, самый большой в квартале, с двориком и асфальтовой дорогой до самого подъезда. Пит оставил машину на обочине, а сам пешком направился к дому. Элоиза Корум открыла дверь секундой раньше, чем Пит успел к ней подойти. Она была в синем халатике с аккуратно уложенными на голове бигуди.
— Я слышала, как хлопнула дверца вашей машины,— сказала она. — Проходите, Пит. Боюсь, я все перепутала. Начну с того, что Клода вызвали в столицу штата на встречу с Харви Днркеном и членами какого-то там комитета. Все по поводу назначений. А кроме того я забыла, что сегодня вечером пообещала отпустить кухарку. Как вы думаете, мы могли бы где-нибудь пообедать?
— Это было бы чудесно! — воскликнул Пит.
— Я совсем готова, — осталось лишь надеть платье и уложить волосы. — Она взяла у него шляпу и пальто и открыла дверь в гостиную, мрачную старомодную комнату. Пол от стены до стены покрывал серый лиловыми пятнами ковер. Жесткий диван и такие же стулья составляли разительный контраст со светлым сверхсовременным кофейным столиком у дивана. На нем стояли бутылки шотландского и американского виски, алюминиевый кувшин с кубиками льда, бутылки с газированной водой и бокалы.
— Шотландское или американское? — спросила Элоиза.
— Шотландское, и не слишком много содовой, — ответил Пит.
Она приготовила им по бокалу и устроилась на другом краешке дивана.
— Я была бы одета, если б меня не отвлекла ваша передача, — сказала она. — Пит, я боюсь.
Пит, разглядывавший невероятно крикливые обои, перевел взгляд на Элоизу.
— Сегодня в баре вы сказали мне, что в Уяллетсе все чего-то боятся, — с улыбкой заметил он.
— Я хочу сказать, что боюсь за вас. Вы Делаете так много глупостей. Вы смотрите на Уиллетс как на провинциальный заштатный городишко, в котором можно позволить себе все, что угодно. Поверьте мне, это не так. Раньше, может, и существовали провинциальные городишки, но теперь их нет. Вы слишком долго жили вдали от Америки.
— Я никогда не считал Уиллетс провинциальным городишком, — возразил Пит. — Какие же такие глупости я делаю?
— Такой глупостью была ваша сегодняшняя передача.
— Ну, это всего лишь информационное сообщение.
— Нет, Пит, вы прекрасно знаете, что это не просто информационное сообщение. Вы обрушились на Элика Тарстона, Флемминга, доктора Лэнга и, в какой-то мере, на Мэтта Камерона, издателя «Пресс энтерпрайз». Издеваясь над его газетой, вы, в сущности, издевались над ним самим. Пит, зачем вы умышленно наживаете себе врагов?
— Я никогда не наживаю себе врагов умышленно. Напротив, я делаю все возможное, чтобы этого избежать. Но иной раз никуда не денешься. Разумеется, я знаю, доктору Лэнгу и остальной компании мое сегодняшнее сообщение не очень понравится, но, повторяю, это всего лишь информационная сводка.
— Можно передавать информации, не содержащие нападок на влиятельных господ, которые могут вам крупно навредить. Кроме того, к чему без конца разжевывать это дело о смерти Ваймера? Что, Ваймер такая уж важная персона? Сегодня в баре я спросила о нем у Мириам Диркен. Оказалось, она его не знает, а уж миссис Диркен тут всю жизнь прожила и знает всяк и вся.
— Я и не говорю, что Ваймер — важная персона. Но его убили, и убийца все еще гуляет на свободе, так что он волен убить кого ему вздумается. То, что Ваймер человек незаметный, еще более усугубляет его вину. Насколько я могу понять, причин для убийства нет никаких — бессмысленное, садистское, маниакальное преступление. Появляется какой-то тип в синем костю-
ме, видит на скамейке в парке старика, вышибает ему мозги и преспокойно удаляется восвояси. Знаете, я начинаю верить вашему изречению, будто в Уиллетсе все кого-то боятся. Начинаю верить, что этот Синий Костюм держит полицию и окружную прокуратуру Уиллетса в таком страхе, что те даже боятся его арестовать.
Элоиза с изумлением посмотрела на него, будто не в силах понять то, что он говорит. Вдруг она круто переменила тему разговора.
— Вижу, мы не договоримся. Как вы думаете, где нам лучше пообедать?
— Решайте вы, меня устраивает все, что угодно.
— Хорошо, подумаю, пока буду одеваться. — Она поднялась и кивнула в сторону кофейного столика: — Выпейте еще. Я сейчас.
Она вышла в соседнюю комнату и, оставив дверь открытой, щелкнула выключателем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29