Разумеется, я двинулся за своей секретаршей, и мы вместе направились туда, где, по нашим предположениям, должно было находиться море.
Спустя примерно минут восемь неутомимого бега по воде, глубина которой не достигала колен, мы встретились с первой волной. Это произошло довольно неожиданно, особенно для меня, так как горизонт мне закрывала колонна человек в двести, бегом устремившаяся в море.
Водная стихия, напоминающая фасад трехэтажного каменного дома, накрыла меня в какую-то долю секунды, сбила с ног, поволокла, подняла на гребень, затем сбросила, и я, беспомощный, перепуганный и неспособный противостоять этой чудовищной силе, глотая тошнотворную жидкость, похожую на слабый раствор нефти, захлебываясь, боролся за свою жизнь, молотя руками и ногами, вдруг осознал, что это конец и спасенья мне нет.
Но спасенье пришло так же неожиданно, как и волна. Через какую-то десятую долю секунды, которая показалась мне годами, я был выброшен на песок, как ненужная тряпка, избитый, жалкий, наглотавшийся воды.
— Что за чудо барахтанье в море! — услышал я голос Кэт, которую волна выбросила неподалеку.
— Да, прелестно,— пробурчал я, выплевывая морскую траву,—и все-таки остаток своих дней я бы с большей радостью провел в Сахаре.
— Как вам угодно! — согласилась Кэт и потянулась всей своей изящной фигуркой, уже опаленной солнцем.
Мы возвращались на место своего временного пристанища, осторожно и аккуратно прокладывая тропку среди множества тел, заполнявших пляж. Это было нелегким делом, ибо каждый неверный шаг порождал протесты, проклятия, рыдания или воинственные возгласы.
Кто-то опять похлопал меня по плечу.
— Вы не видели моей супруги? — спросил человек с цыплячьей грудью.
— А вы ее там не нашли?
Он качал головой и внимательно смотрел на мой рот, ожидая решения своей проблемы.
— Тогда поищите там! — указал я пальцем через плечо в сторону океана.
— Невозможно!.. Это невозможно! — услышал я за своей спиной его комментарий, который, однако, не произвел на меня ни малейшего впечатления.
Мы нашли свой оазис, и я опустился на песок. Раскинул руки и ноги на все четыре стороны света. Я был утомлен.
Слышал, как Кэт ворчала, что я невыносимый, скучный брюзга и что она никогда больше не поедет со мной купаться, но меня это не трогало. Я чувствовал, что погружаюсь в сон.
— Шеф,— донеслось до меня словно издалека. Затем голос, сопровождаемый потряхиванием правого — или левого?— плеча, стал громче. С трудом я открыл один глаз и встретился со взглядом секретарши. Ее лицо едва не касалось моего.
— Кэт, ну как вы можете?!
— Шеф!..
— Замолчите!
— Шеф, там...
Голос ее дрожал процентов на тридцать от страха.
— Что случилось?
— Там!..
— Что-то пропало?
— Ничего не пропало! Наоборот... Кое-что лишнее!
— Ох! -Шеф!
— Ну что лишнее?
— Палец! Палец ноги! Я снова закрыл глаз.
— Кэт, я не люблю глупых шуток! Моя секретарша не сдавалась.
— Его схватила собака... Грызет и тащит... Ой, не могу этого видеть!
— Кого? Кого схватила собака?
— Палец!
Я засмеялся, не открывая глаз.
— Ну и что? Пусть ее прогонят... эту собаку! Или еще проще... пусть уберут ногу! Из-за этого вам не следовало бы меня...
— Не прогонят... Я не думаю, что это можно сдег лать.... убрать ногу! Такие не в состоянии шевелить ногой или отгонять собак! Ведь это труп!
В вышине парил рекламный шар, призывающий нас усладить свою жизнь освежающими конфетами «Униф-рикс», из транзистора ревел Элвис Пресли, какой-то малец во всю глотку звал маму, а моя секретарша поминала покойника.
— Там,—указывал ее палец, из-за чего во мне опять пробудилась тетушка Полли... Кэт не задумывалась о тетушке Полли. Для нее важнее был покойник и какая-то собака, возившаяся с чьим-то пальцем.
Я вскочил и водрузил на нос очки. Затем посмотрел в направлении, куда неприлично указывал палец моей секретарши. И похолодел, невзирая на палящее солнце. Псина, по всей вероятности жившая под покровительством Лиги Наций, поскольку в ней соединилось по меньшей мере с десяток пород, остервенело тащила из песка палец с красным ногтем. При этом она фыркала, урчала и махала хвостом.
Я оглядел находившихся поблизости людей, особенно тех, кто сидел, лежал или стоял рядом с местом, где орудовал бесстрашный четвероногий, но никто не обращал на собаку никакого внимания. Ближайший к ней дебелый колосс в псевдоморской белой фуражке, надвинутой на левое ухо, сидел спиной к месту происшествия, создавая псине даже приятную прохладу. Увлеченный игрой на губной гармонике, которую огромными ручищами затолкал в пасть, обросшую усами и бородой, он не замечал происходящей возле него драмы. Остальные несколько тысяч отдыхающих развлекались каждый на свой лад или бессмысленно таращились в пустоту, равнодушные ко всему, что их не касалось.
Палец, с которым возилась собака, по-видимому, не принадлежал никому из окружающих. Палец был частью ноги, а нога — частью тела, засыпанного песком. Владелец пальца не реагировал на постоянные укусы агрессора и удары, которые наносила ему собачонка то правой, то левой лапой. Все говорило о том, что кусок мяса, прикрытый загорелой кожей и украшенный ярким ногтем, принадлежал кому-то, относящемуся к категории усопших. Иначе говоря—трупу.
— Я же говорила вам, что там труп! — шептала мне на ухо Кэт, судорожно впившись ногтями в мою ладонь.
Я не люблю, когда мне мешают размышлять, и еще меньше, когда навязывают выводы, к которым я прихожу самостоятельно с помощью научных методов дедукции.
— Знаю! Нечего трубить об этом всему свету! — отрезал я мрачно.
Кэт посмотрела на меня с удивлением.
— Неужели мы оставим это при себе?
— Что? Палец?
Она презрительно скривилась, что испортило ее вздернутый носик.
— Тайну! — пояснила она.
— Какую тайну?
Она указала на собачонку, которая дважды воинствен- но тявкнула и, вытянув хвостик, сделала стойку, вне всякого сомнения возмущенная человеческим экстремизмом. — Папа, ну чего она так лает?—захныкал ребенок без каких-либо признаков одежды и прильнул к музыкальноI одаренному моряку. Тот немедленно отложил или прогло- тил — отсюда не было видно — свою гармонику.
— Кто, Росамунда?
— Собака... та... противная, большая, нехорошая! Я ее боюсь!
Росамунда забралась на колени к отцу, а он повернул голову, чтобы увидеть, о какой зверюге идет речь.
— Она укусит меня...— капризничала девочка, начал всхлипывать.— Прогони ее!
Заботливый отец цыкнул на собаку и угрожающе замахнулся. Но это ее нимало не смутило. Занятая пальцем, псина зарычала.
— Видишь, собачка кушает,—объяснил моряк дочери.— У нее тоже есть папочка, она не будет тебя кусать... конечно, если ты будешь хорошей, не станешь сердить папочку и мамочку и всегда будешь кушать супчик!
Ребенок все это пообещал, и моряк снова взялся за гармонику. Агрессивная собачонка была забыта. Все прочие окружающие даже внимания не обратили на драму, происходящую на Лонг-Айленде.
— Нужно сообщить в полицию! — пришел я к выводу.
— Вам, прославленному детективу?! — Кэт с удивлением посмотрела на меня.— Владельцу знаменитого arein ства «Фиат-люкс» обращаться за помощью в полицию?!
— Что вы хотите от меня? Чтобы я арестовал кого-то из этих голопузых? Посмотрите, сколько их! По меньшей мере миллион!
— Хорошо, хорошо,— пошла на попятную Кэт.— И все-таки надо хотя бы идентифицировать жертву. Узнан., когда убита, как, чем! Для начала ее необходимо откопать! Не привлекая внимания, чтобы никто не видел!
Я рассмеялся и привлек внимание раскосой красотки в сине-желтом купальнике, облегавшем мелковатое, зато ладно скроенное тело и маленькие грушеподобные груди. Наши взгляды встретились, но, к сожалению, ненадолго. Я вернулся к своей секретарше.
— Здесь, на виду сотен тысяч людей? Незаметно, говорите? Смешно!
Кэт была не из тех, кто отступает.
— Вы же видите, мы здесь словно в пустыне, совсем одни. Чем их больше, тем меньше их касается происходя шее вокруг. Кроме того...
Я скривился, однако на этот раз из-за того, что какой-то парень, ловя мяч, наступил на меня.
— Или, может быть, вы предпочитаете отдать славу сержанту Клею из Отдела по расследованию убийств?
Почему это люди выставляют полицию на первый план? А этот сержант Клей?! Я ничего против него не имею, уважаю его, хм, так сказать... ничего плохого о нем не думаю, даже считаю, что он достиг определенного успеха, хотя — об этом следует помнить — почти всегда, нет, всегда!.. благодаря мне и моему искусству... Иногда кое-чему он и мешает, вот... мне, например... Иногда бывает полезен... Однако не знаю, откуда у него такая репутация, почему р нем говорят как об удачливом
полицейском, способном разобраться в любом деле, которое ему доверят, хотя бы с этим пальцем. Ведь он вовсе не сверхчеловек, а обычный полицейский сержант, исполняющий свои обязанности, за что и получает жалованье, причем, ей-богу, из нашего кармана, налогоплательщиков!
— Какое отношение к этому имеет сержант Клей? Кэт пожала обнаженными плечами.
— Почему вы о нем вспомнили?
— Ну... Кто-то же должен расследовать случай,— попыталась уклониться от ответа моя секретарша.— Поскольку, очевидно, речь идет о преступлении, дело будет передано в Отдел по расследованию убийств. А поскольку сержант Клей служит именно там, он этим и займется и, может быть, раскроет тайну!
— Он? Именно он?
— Ну, если никто другой не поторопится... Я имею в виду какого-нибудь частного детектива, жаждущего славы и популярности...
Плечом я указал на место, где жестокая собака терзала человеческую ногу.
— Идентифицируйте его!
— Кого?
— Труп, разумеется, не пса же!
— Я?!
— Именно вы! По-моему, я имею право отдавать распоряжения своему персоналу. Ваше дело — исполнять!
Некоторое время она таращила на меня глаза.
— Поторопитесь, а то пропадет последний кусочек corpus delicti. Собака голодная и...
Мои опасения были обоснованны, ибо собачонка старательно грызла и тянула за палец. Нога все больше высовывалась из песка. Следует признать, это была красивая женская ножка. Голая, разумеется.
Кэт поднялась, осторожно огляделась и, убедившись, что никто за ней не следит, направилась к холмику, где покоилась жертва. Там она присела, потолковала с моряком о том, что, мол, задела его локтем нечаянно, запихнула ему в рот гармонику, засмеялась в ответ на его проклятия, чем и обезоружила его, погладила Росамунду по длинным волосам, отказалась от предложенной коробки с шоколадными конфетами, которую сунул ей под нос толстяк в адмиральской фуражке, нашла мой взгляд и подмигнула, не столько разыгрывая роль плутовки, сколько для уверенности в себе. И пока чайки кричали над нашими головами, Кэт пальцами ковыряла песок. Неожиданно она вскочила.
Я встал и, увлекшись рекламой кока-колы, ни на кого не глядя, всем своим видом и легкомысленным поведением стараясь не привлекать к себе внимания, подошел к ней.
— Ну что?—процедил сквозь зубы. — Еще теплая!
— Черт возьми! —воскликнул я громче, чем предполагал, потому что босой ногой наступил на окурок и обжегся. Я плюхнулся наземь, ненароком придавив собачонку, которая отскочила, жалобно поскуливая.
— Дикарь! — обратилась ко мне толстенная пуэрториканка, выглядывавшая из-за огромного куска арбуза.
— В общественных местах окурки на пол не бросают!— огрызнулся я со злостью.
— Это не пол, а песок,— поправила меня маленькая Росамунда.
— Заткнись! — погрозил я ей пальцем, похлопывая одновременно другой рукой по обожженному месту. Не помогло. Я подпрыгнул как можно выше, скрючился, подтянул ногу ко рту и стал дуть на больное место.
— Ты чего орешь на моего ребенка?"— поинтересовался здоровяк с заросшим щетиной лицом.
— Почему вы сдуваете песок на нашу еду? — заскулила женщина в зеленом цельнокроенном купальнике, позаимствованном с купола бейсбольного стадиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Спустя примерно минут восемь неутомимого бега по воде, глубина которой не достигала колен, мы встретились с первой волной. Это произошло довольно неожиданно, особенно для меня, так как горизонт мне закрывала колонна человек в двести, бегом устремившаяся в море.
Водная стихия, напоминающая фасад трехэтажного каменного дома, накрыла меня в какую-то долю секунды, сбила с ног, поволокла, подняла на гребень, затем сбросила, и я, беспомощный, перепуганный и неспособный противостоять этой чудовищной силе, глотая тошнотворную жидкость, похожую на слабый раствор нефти, захлебываясь, боролся за свою жизнь, молотя руками и ногами, вдруг осознал, что это конец и спасенья мне нет.
Но спасенье пришло так же неожиданно, как и волна. Через какую-то десятую долю секунды, которая показалась мне годами, я был выброшен на песок, как ненужная тряпка, избитый, жалкий, наглотавшийся воды.
— Что за чудо барахтанье в море! — услышал я голос Кэт, которую волна выбросила неподалеку.
— Да, прелестно,— пробурчал я, выплевывая морскую траву,—и все-таки остаток своих дней я бы с большей радостью провел в Сахаре.
— Как вам угодно! — согласилась Кэт и потянулась всей своей изящной фигуркой, уже опаленной солнцем.
Мы возвращались на место своего временного пристанища, осторожно и аккуратно прокладывая тропку среди множества тел, заполнявших пляж. Это было нелегким делом, ибо каждый неверный шаг порождал протесты, проклятия, рыдания или воинственные возгласы.
Кто-то опять похлопал меня по плечу.
— Вы не видели моей супруги? — спросил человек с цыплячьей грудью.
— А вы ее там не нашли?
Он качал головой и внимательно смотрел на мой рот, ожидая решения своей проблемы.
— Тогда поищите там! — указал я пальцем через плечо в сторону океана.
— Невозможно!.. Это невозможно! — услышал я за своей спиной его комментарий, который, однако, не произвел на меня ни малейшего впечатления.
Мы нашли свой оазис, и я опустился на песок. Раскинул руки и ноги на все четыре стороны света. Я был утомлен.
Слышал, как Кэт ворчала, что я невыносимый, скучный брюзга и что она никогда больше не поедет со мной купаться, но меня это не трогало. Я чувствовал, что погружаюсь в сон.
— Шеф,— донеслось до меня словно издалека. Затем голос, сопровождаемый потряхиванием правого — или левого?— плеча, стал громче. С трудом я открыл один глаз и встретился со взглядом секретарши. Ее лицо едва не касалось моего.
— Кэт, ну как вы можете?!
— Шеф!..
— Замолчите!
— Шеф, там...
Голос ее дрожал процентов на тридцать от страха.
— Что случилось?
— Там!..
— Что-то пропало?
— Ничего не пропало! Наоборот... Кое-что лишнее!
— Ох! -Шеф!
— Ну что лишнее?
— Палец! Палец ноги! Я снова закрыл глаз.
— Кэт, я не люблю глупых шуток! Моя секретарша не сдавалась.
— Его схватила собака... Грызет и тащит... Ой, не могу этого видеть!
— Кого? Кого схватила собака?
— Палец!
Я засмеялся, не открывая глаз.
— Ну и что? Пусть ее прогонят... эту собаку! Или еще проще... пусть уберут ногу! Из-за этого вам не следовало бы меня...
— Не прогонят... Я не думаю, что это можно сдег лать.... убрать ногу! Такие не в состоянии шевелить ногой или отгонять собак! Ведь это труп!
В вышине парил рекламный шар, призывающий нас усладить свою жизнь освежающими конфетами «Униф-рикс», из транзистора ревел Элвис Пресли, какой-то малец во всю глотку звал маму, а моя секретарша поминала покойника.
— Там,—указывал ее палец, из-за чего во мне опять пробудилась тетушка Полли... Кэт не задумывалась о тетушке Полли. Для нее важнее был покойник и какая-то собака, возившаяся с чьим-то пальцем.
Я вскочил и водрузил на нос очки. Затем посмотрел в направлении, куда неприлично указывал палец моей секретарши. И похолодел, невзирая на палящее солнце. Псина, по всей вероятности жившая под покровительством Лиги Наций, поскольку в ней соединилось по меньшей мере с десяток пород, остервенело тащила из песка палец с красным ногтем. При этом она фыркала, урчала и махала хвостом.
Я оглядел находившихся поблизости людей, особенно тех, кто сидел, лежал или стоял рядом с местом, где орудовал бесстрашный четвероногий, но никто не обращал на собаку никакого внимания. Ближайший к ней дебелый колосс в псевдоморской белой фуражке, надвинутой на левое ухо, сидел спиной к месту происшествия, создавая псине даже приятную прохладу. Увлеченный игрой на губной гармонике, которую огромными ручищами затолкал в пасть, обросшую усами и бородой, он не замечал происходящей возле него драмы. Остальные несколько тысяч отдыхающих развлекались каждый на свой лад или бессмысленно таращились в пустоту, равнодушные ко всему, что их не касалось.
Палец, с которым возилась собака, по-видимому, не принадлежал никому из окружающих. Палец был частью ноги, а нога — частью тела, засыпанного песком. Владелец пальца не реагировал на постоянные укусы агрессора и удары, которые наносила ему собачонка то правой, то левой лапой. Все говорило о том, что кусок мяса, прикрытый загорелой кожей и украшенный ярким ногтем, принадлежал кому-то, относящемуся к категории усопших. Иначе говоря—трупу.
— Я же говорила вам, что там труп! — шептала мне на ухо Кэт, судорожно впившись ногтями в мою ладонь.
Я не люблю, когда мне мешают размышлять, и еще меньше, когда навязывают выводы, к которым я прихожу самостоятельно с помощью научных методов дедукции.
— Знаю! Нечего трубить об этом всему свету! — отрезал я мрачно.
Кэт посмотрела на меня с удивлением.
— Неужели мы оставим это при себе?
— Что? Палец?
Она презрительно скривилась, что испортило ее вздернутый носик.
— Тайну! — пояснила она.
— Какую тайну?
Она указала на собачонку, которая дважды воинствен- но тявкнула и, вытянув хвостик, сделала стойку, вне всякого сомнения возмущенная человеческим экстремизмом. — Папа, ну чего она так лает?—захныкал ребенок без каких-либо признаков одежды и прильнул к музыкальноI одаренному моряку. Тот немедленно отложил или прогло- тил — отсюда не было видно — свою гармонику.
— Кто, Росамунда?
— Собака... та... противная, большая, нехорошая! Я ее боюсь!
Росамунда забралась на колени к отцу, а он повернул голову, чтобы увидеть, о какой зверюге идет речь.
— Она укусит меня...— капризничала девочка, начал всхлипывать.— Прогони ее!
Заботливый отец цыкнул на собаку и угрожающе замахнулся. Но это ее нимало не смутило. Занятая пальцем, псина зарычала.
— Видишь, собачка кушает,—объяснил моряк дочери.— У нее тоже есть папочка, она не будет тебя кусать... конечно, если ты будешь хорошей, не станешь сердить папочку и мамочку и всегда будешь кушать супчик!
Ребенок все это пообещал, и моряк снова взялся за гармонику. Агрессивная собачонка была забыта. Все прочие окружающие даже внимания не обратили на драму, происходящую на Лонг-Айленде.
— Нужно сообщить в полицию! — пришел я к выводу.
— Вам, прославленному детективу?! — Кэт с удивлением посмотрела на меня.— Владельцу знаменитого arein ства «Фиат-люкс» обращаться за помощью в полицию?!
— Что вы хотите от меня? Чтобы я арестовал кого-то из этих голопузых? Посмотрите, сколько их! По меньшей мере миллион!
— Хорошо, хорошо,— пошла на попятную Кэт.— И все-таки надо хотя бы идентифицировать жертву. Узнан., когда убита, как, чем! Для начала ее необходимо откопать! Не привлекая внимания, чтобы никто не видел!
Я рассмеялся и привлек внимание раскосой красотки в сине-желтом купальнике, облегавшем мелковатое, зато ладно скроенное тело и маленькие грушеподобные груди. Наши взгляды встретились, но, к сожалению, ненадолго. Я вернулся к своей секретарше.
— Здесь, на виду сотен тысяч людей? Незаметно, говорите? Смешно!
Кэт была не из тех, кто отступает.
— Вы же видите, мы здесь словно в пустыне, совсем одни. Чем их больше, тем меньше их касается происходя шее вокруг. Кроме того...
Я скривился, однако на этот раз из-за того, что какой-то парень, ловя мяч, наступил на меня.
— Или, может быть, вы предпочитаете отдать славу сержанту Клею из Отдела по расследованию убийств?
Почему это люди выставляют полицию на первый план? А этот сержант Клей?! Я ничего против него не имею, уважаю его, хм, так сказать... ничего плохого о нем не думаю, даже считаю, что он достиг определенного успеха, хотя — об этом следует помнить — почти всегда, нет, всегда!.. благодаря мне и моему искусству... Иногда кое-чему он и мешает, вот... мне, например... Иногда бывает полезен... Однако не знаю, откуда у него такая репутация, почему р нем говорят как об удачливом
полицейском, способном разобраться в любом деле, которое ему доверят, хотя бы с этим пальцем. Ведь он вовсе не сверхчеловек, а обычный полицейский сержант, исполняющий свои обязанности, за что и получает жалованье, причем, ей-богу, из нашего кармана, налогоплательщиков!
— Какое отношение к этому имеет сержант Клей? Кэт пожала обнаженными плечами.
— Почему вы о нем вспомнили?
— Ну... Кто-то же должен расследовать случай,— попыталась уклониться от ответа моя секретарша.— Поскольку, очевидно, речь идет о преступлении, дело будет передано в Отдел по расследованию убийств. А поскольку сержант Клей служит именно там, он этим и займется и, может быть, раскроет тайну!
— Он? Именно он?
— Ну, если никто другой не поторопится... Я имею в виду какого-нибудь частного детектива, жаждущего славы и популярности...
Плечом я указал на место, где жестокая собака терзала человеческую ногу.
— Идентифицируйте его!
— Кого?
— Труп, разумеется, не пса же!
— Я?!
— Именно вы! По-моему, я имею право отдавать распоряжения своему персоналу. Ваше дело — исполнять!
Некоторое время она таращила на меня глаза.
— Поторопитесь, а то пропадет последний кусочек corpus delicti. Собака голодная и...
Мои опасения были обоснованны, ибо собачонка старательно грызла и тянула за палец. Нога все больше высовывалась из песка. Следует признать, это была красивая женская ножка. Голая, разумеется.
Кэт поднялась, осторожно огляделась и, убедившись, что никто за ней не следит, направилась к холмику, где покоилась жертва. Там она присела, потолковала с моряком о том, что, мол, задела его локтем нечаянно, запихнула ему в рот гармонику, засмеялась в ответ на его проклятия, чем и обезоружила его, погладила Росамунду по длинным волосам, отказалась от предложенной коробки с шоколадными конфетами, которую сунул ей под нос толстяк в адмиральской фуражке, нашла мой взгляд и подмигнула, не столько разыгрывая роль плутовки, сколько для уверенности в себе. И пока чайки кричали над нашими головами, Кэт пальцами ковыряла песок. Неожиданно она вскочила.
Я встал и, увлекшись рекламой кока-колы, ни на кого не глядя, всем своим видом и легкомысленным поведением стараясь не привлекать к себе внимания, подошел к ней.
— Ну что?—процедил сквозь зубы. — Еще теплая!
— Черт возьми! —воскликнул я громче, чем предполагал, потому что босой ногой наступил на окурок и обжегся. Я плюхнулся наземь, ненароком придавив собачонку, которая отскочила, жалобно поскуливая.
— Дикарь! — обратилась ко мне толстенная пуэрториканка, выглядывавшая из-за огромного куска арбуза.
— В общественных местах окурки на пол не бросают!— огрызнулся я со злостью.
— Это не пол, а песок,— поправила меня маленькая Росамунда.
— Заткнись! — погрозил я ей пальцем, похлопывая одновременно другой рукой по обожженному месту. Не помогло. Я подпрыгнул как можно выше, скрючился, подтянул ногу ко рту и стал дуть на больное место.
— Ты чего орешь на моего ребенка?"— поинтересовался здоровяк с заросшим щетиной лицом.
— Почему вы сдуваете песок на нашу еду? — заскулила женщина в зеленом цельнокроенном купальнике, позаимствованном с купола бейсбольного стадиона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20