Приведу лишь малую часть описей:
"Икона. Святая Мария. Новгород, начало 15 века, 96 см на 60; Икона. Святая Мария, Московско-Строгановская школа, 16 век; Икона. Греческая школа (не Грека ли?), конец 15 века".
Эти и тысячи других бесценных произведений русского искусства п р о н у м е р о в а н ы собственноручно Адальбертом Фореджем; 1402, 1938, 1385, 1939, 14191... А есть в описях и такие номера, как Р1-8-373; то есть, коли вдуматься, размах грабежа делается воистину невероятным! Шутка ли сказать, с т о т ы с я ч н ы е цифры!
А потом я уже не смог смотреть на цифры, я следил лишь за фамилиями: "Клод М., портрет Татьяны, из "Евг. Онегина"; Маковский, "Портрет молодого крестьянина"; Тропинин, Ге, Поленов, К. Брюллов, Мясоедов, Боровиковский, Ф. Бруни, Васнецов, "Вид на старый Киев", 48x70; Куинджи, "Степь", Крамской, "Портрет художника Н. Ге", Маковский, Кипренский, Айвазовский, К. Аргунов, Репин И., "Портрет Христа", 95x71 (этой картине нашего гения был присвоен номер У-702), Рокотов, Иванов, Лагорио, Неверов..."
...Такого рода описи похищенного составляют многие десятки страниц! Я привел не сотую и даже не тысячную долю перечня того, что исчезло из наших музеев...
3
...По дороге в Мюнхен я решил в з я т ь местную дорогу и проехать через Ансбах, что во Франконии, где бургомистром фон Мош, а оттуда рукой подать до замка Кольмберг, с его музеем восточной культуры.
За те зимние месяцы, что я прожил в ФРГ, привычка оговаривать встречу укоренилась быстро. Понятие "авось примет" тут просто-напросто не сумеют перевести; записные книжки, которые рассылают концерны, редакции, бундестаг, различные общества в канун Нового года, напечатаны таким образом, чтобы человек мог занести в портативный календарик в с е предстоящие на год звонки и встречи. Если, например, я договорился с человеком о встрече в апреле, хотя звонок был сделан в феврале, можете быть уверены, что у него этот день и час будет отмечен в календарике; в случае чего-либо непредвиденного (ваш собеседник хоронит друга, лежит в клинике, вызван канцлером, разводится с женою, вылетел для срочных переговоров за границу) вас не преминут предупредить об отмене встречи за неделю. К понятию в р е м я здесь относятся, как к золоту, - его считают скрупулезно. Самый маленький руководитель, начиная с мастера на фабрике, ведет постоянный учет минут, истраченных рабочим на курение, - ведь перекур не есть работа, это убыток предприятию, это - р а с х и щ е н и е г л а в н о г о н а ц и о н а л ь н о г о д о с т о я н и я то есть времени. Огромное количество магазинов, лавок, магазинчиков, кафе, ресторанов, бензозаправочных станций не что иное, как средство сохранения времени, для того чтобы жестко требовать от подданных работы, а не расхищения часов в очереди за огурцом или пуговицей.
Итак, новая привычка оговаривать каждую встречу загодя заставила меня связаться с Ансбахом, что во Франконии, представиться секретарю обер-бургомистра и передать ему просьбу о встрече с господином фон Мошем.
- Какую газету вы представляете? - переспросил секретарь.
- "Литературную", Советский Союз.
- Ясно. Не будете ли вы так любезны подождать у аппарата?
Ждал недолго, в трубке что-то щелкнуло, пророкотал вальяжный голос:
- Алло, добрый день, говорит Мош!
- Добрый день, господин фон Мош! Не смогли бы вы найти для меня время на следующей неделе?
- Дайте взглянуть на календарь... Одну минуту... Четверг, быть может... Скорее всего двенадцать тридцать... А предмет разговора?
- Я побывал у Георга Штайна...
- Ах так. Ясно. Тогда - следующий четверг, двенадцать тридцать... Вас устроит это время?
- Записываю.
- Найти меня легко: въехав в город, вы увидите замок, это на центральной площади. Наш замок - достопримечательность Франконии и Баварии, я буду ждать вас на втором этаже, это - и музей и бургомистрат.
...Сделать крюк в ФРГ, свернув с автострады на дорогу местного значения, приятное занятие, особенно если у тебя в запасе есть день и тебе не нужно жать на акселератор в страхе опоздать на встречу. Помню, как в США, в 1975 году, когда я работал там как спецкор "Правды" - писал очерки о тридцатой годовщине победы над нацизмом, - мне пришлось срочно выехать из Нью-Йорка в Вашингтон на машине. Я тогда обратил внимание на прелюбопытнейшее зрелище: вдоль по обочине автострады стояли десятки мощных "крайслеров" и "фордов"; возле машин прохаживались молчаливые полицейские. Хозяева машин размахивали руками, били себя по ляжкам, кричали, доказывая что-то стражам автопорядка, но те были подобны каменным изваяниям. Я притормозил возле одной из машин, чтобы выяснить, в чем дело. Вообще-то за остановку на автостраде полиция немилосердно штрафует, как и за превышение скорости, причем штрафы не наши, милосердные, а исчисляемые, в переводе на язык быта, пристойными зимними женскими сапожками. Однако "голь на выдумку хитра", - знакомые журналисты объяснили, как обманывать полицию: "Если ты увидел что-то интересное, вроде катастрофы, пары-тройки трупов на обочине или марсиан, высаживающихся из неопознанного летающего объекта, отгоняй машину на обочину, открывай капот и, записывая происходящее на диктофон или тайком снимая, делай вид, что у тебя забарахлил мотор". Так я и поступил тогда, на автостраде Нью-Йорк-Вашингтон. И что же мне открылось? Оказывается, именно в это время из-за нехватки бензина было введено ограничение на скорость, но, как и повсюду, водители его не соблюдали, все гоняют, выгадывают время, воистину, "время - деньги". Власти довольно долго терпели - штрафовали, арестовывали права, - но ничего не помогало; любому мало-мальски серьезному человеку от бизнеса или юриспруденции (впрочем, одно здесь немыслимо без другого) выгоднее уплатить штраф, чем опоздать на подписание контракта, - опоздание может означать неустойку, то есть потерю сотен тысяч. И вот тогда-то и было принято решение: в небо поднялись полицейские вертолеты, включили радары и стали задерживать все машины, которые шли со скоростью большей, чем 120 километров в час. А меньше 150-170 километров в час никто не ездил: дороги хорошие, моторы мощные. И полицейские задерживали все машины и заставляли провинившихся водителей с т о я т ь рядом с собою ровно столько времени, сколько человек д о э т о г о выиграл, превышая скорость. Выиграл сорок минут - изволь стоять рядом сорок минут, и ни секундой меньше, и не надейся, что твои мольбы подействуют на стража автопорядка.
...Итак, взяв из Бонна направление на юго-восток (сбиться невозможно, не страна, а царство указателей) я "свалился" на автостраду, ведущую на Вюрцбург; оттуда - по автостраде номер 3 - на Нюрнберг, а потом на Ансбах, и это была уже не автострада, а дорога номер 13, а для меня цифра "13" счастливая (в этот день реабилитировали моего отца, перестал быть "врагом народа"), и хотя конечно же такого рода суеверия - штука смешная и несерьезная, я тем не менее ехал в радостном ожидании удачи...
Между прочим, я не ошибся.
Миновав улочки красивого Ансбаха, сплошь заставленного американскими военными машинами - их здесь, мне показалось, куда как больше, чем принадлежащих самим немцам, поскольку тут расквартированы натовские союзники, - я выехал на красивую, поистине античную площадь, припарковал машину напротив замка, - действительно средневекового, невероятной красоты, поднялся на второй этаж, оказался на х о р а х, подивился тому, как красивы огромные панно-картины ярко-золотого рисунка, прошел тихие, затянутые шелковой материей залы и оказался в маленьком секретариате, где вместо стен были громадные средневековые белоснежные двери: "направо пойдешь - гибель найдешь, налево пойдешь - счастье найдешь..."
- Вам - прямо, - улыбнулся секретарь, - вы господин Семенов, не так ли?
...Бургомистр фон Мош совсем не стар, очень демократично одет; рядом с ним - чиновник из внешнеполитического департамента: молод, насторожен, постоянно х р а н и т улыбку, но ведь если глаза напряжены, какая может быть улыбка, одно мучение...
- Легко нашли? - осведомился фон Мош. - Как замок? Понравилась дорога во Франконию?
Дорога не могла не понравиться. Красная герань в окнах, толстые соломенные крыши, тяжелые темно-коричневые бачки, каркас ослепительно-белых двухэтажных уютных коттеджей являют собою олицетворение надежности; реки, не загаженные отходами фабрик; множество коней и коров на загонах в полях - живой, красивый кусочек старины, а нет ничего лучшего, чем сказать приятное о стране ее гражданину.
...Вообще встречи с партнерами такого уровня подобны игре в бильярд: тебя спросили - ты ответил; "п и р а м и д а" разбита, шар в лузе, "с в о я к" отведен к борту, делайте вашу игру! (Не зря, видно, Маяковский именно за бильярдом находил успокоение от ежедневного литературного каратэ, где все приемы дозволены.)
Господин фон Мош выразил удовлетворение визитом первого советского журналиста в Ансбах, спросил, что я знаю о Франконии, ее старинных городах; "у нас есть селения, где ничего не тронуто, начиная с шестнадцатого века, это надо посмотреть, мы почитаем за высокую честь охранять памятники, хотя далеко не всем жителям этих п а м я т н и к о в может нравиться теснота улиц и трудности с жильем, однако туризм многое окупает".
Затем мы перешли к существу вопроса.
- Да, ситуация с замком Кольмберг довольно сложная, - сказал фон Мош. - По весьма приблизительным подсчетам, в реконструкцию этого исторического памятника, некогда принадлежавшего послу Германии Фореджу, ныне вложено не менее пятнадцати миллионов марок, и не нами, - такие деньги практически невозможно выбить у правительства, - а новым хозяином замка господином Унбехавеном.
- У вас есть какие-либо материалы о господине Унбехавене?
- Нет, - быстро ответил молодой внешнеполитический советник, - мы не располагаем о нем сколько-нибудь достоверной информацией.
- Разве что одна довольно любопытная деталь, - словно бы не заметив чрезмерной категоричности своего молодого советника, сказал фон Мош. - Перед тем как приобрести замок у господина Эрла Фореджа - сына посла и племянника профессора Адальберта Фореджа из Эрлангена, - господин Унбехавен работал простым дорожным мастером... Я понимаю, прилежно работая, отказывая себе во всем, можно скопить хорошую сумму, но пятнадцать миллионов...
- А нельзя ли запросить от господина Унбехавена отчет о том, как он собрал такую сумму?
- Никто не может заставить его ответить на этот вопрос. Если бы он уклонялся от налогов, не платил за квартиру, воду, отопление или телефон, мы бы могли обратиться в суд. А чем мы сейчас обоснуем наше требование дать отчет о его миллионах?
- Наследник посла Фореджа, его сын Эрл, видимо, сильно нуждается, если пошел на продажу замка?
- Нет, Форедж-младший - весьма влиятельный человек... Вполне состоятельный... У него есть и сестра, но она, увы, в доме умалишенных... Как вы понимаете, дядя Адальберт, профессор теологии Эрлангенского университета, скорее всего откажется от встречи с вами - в силу своего прошлого...
Молодой советник прибавил:
- Ах, эти б ы в ш и е.
- Вы намерены посетить Кольмберг? - спросил фон Мош.
- Обязательно.
- Я бы не сказал, что ваш немецкий вполне совершенен, - заметил бургомистр.
- Он чудовищен, - уточнил я, - мне приходится нарабатывать язык практикой, но я как-нибудь обойдусь английским.
- Я бы не рекомендовал афишировать дело, из-за которого приехали, - после паузы сказал фон Мош.
Потом он легко поднялся, отошел к маленькому столику, где был кофе, подарил мне альбом о городах Франконии, и мы приступили к заключительной части беседы, "протокольной", как иногда ее называют: погода, дети, театральные постановки, пара шуток, пожелание успехов и страстное уверение в необходимости повторных встреч - в самое же ближайшее время.
На пороге кабинета фон Мош, пожав мне руку, легко пробросил:
- Вы знаете мой телефон, в случае какой-либо нужды звоните до пяти, езды в Кольмберг - полчаса, в секретариате работают компетентные люди, вам окажут необходимую помощь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73