- Я помню, какое вино вы любите больше всего, попросил принести именно розовое, в честь французского юга... Так вот, я хочу вам кое-что рассказать по поводу проблемы упущенного времени. Вопрос темпа, натиска, привлечения общественного внимания - вопрос вопросов в таких делах... В 1933 году я приехал в Берлин от парижской газеты. Время тогда в Берлине было тревожное, Гитлер пришел к власти, но большинство немцев было против него; нескрываемый протест бросался в глаза при посещении городских вайнштубе или пивных в рабочих или артистических районах столицы... Мне сейчас кажется, что, если бы коммунисты и социал-демократы не были тогда разобщены, а выступили общим фронтом, дружно, Гитлер не удержался бы в кресле рейхсканцлера. Но социалисты, да и все левые были заняты тем, что нападали друг на друга, вместо того чтобы давить общего врага... Словом, тогда я был сравнительно молод, - усмехнулся Сименон, - всего тридцать лет, полон надежд на будущее и конечно же авантюристичен, как и подобает молодому писателю, журналисту и французу... А книга, которую я тогда задуман, должна была называться "Европа, 33". Я получил от редакции деньги, для того чтобы провести по одному месяцу в раде бурлящих столиц нашего континента, и первый месяц я проводил в бурлящем Берлине весьма насыщенно. Остановившись в отеле "Адлон", я часто пил кофе в вестибюле - там же, за столиком, можно было и поработать. Однажды я обратил внимание на седую красивую женщину, сидевшую неподалеку от меня. Сначала я увидел только ее чуть голубоватую седину, следы достойного, годами выверенного шарма; невероятные драгоценности; потом я заметил, что не одного меня интересует дама: из разных углов темного вестибюля на нее были обращены рассеянные взоры трех бульдогов люди из секретной службы всегда выдают себя чрезмерным прилежанием... А потом к даме подошел Гитлер... Он словно бы вырос из паркета. Остановился, уронил голову на грудь, как актер, поцеловал даме руку, резко обернулся, пошел к лифту, исчез. Оказывается, дама была женою свергнутого кайзера Вильгельма, она порою выполняла роль особо доверенной связной... А через недели полторы ко мне на улице подошел мужчина и, не представившись, спросил: "Вы - Сименон из Парижа?" Я ответил ему в том смысле, что в общем-то я родом из Льежа и правильнее было бы ответить, что я "Жорж Сименон из Льежа", но, видимо, я интересую месье не как Сименон из Льежа, а как журналист из Парижа, не правда ли? "Именно так", - ответил незнакомец. Некоторое время спустя он рассказал мне, что связан с ЦК Компартии Германии и что его товарищи намерены познакомить меня с сенсационными данными.
Потом он преподал мне урок конспирации, п о т а с к а л по Берлину, научил круто сворачивать в проходные дворы, не терять из виду друг друга в универмагах, понимать с п о л у ж е с т а, куда надо п р о с к а к и в а т ь, и, наконец, я очутился в темном коридорчике, который превратился в подвал, а уж оттуда по винтовой лестнице я поднялся в небольшую квартиру. Два человека молча поздоровались со мною. Первый спросил: "Вы говорите по-немецки?" Я ответил, что понимаю по-немецки в пределах пятого класса лицея. "Мы переведем, - сказал второй. - Можете записать наиболее важные фразы, но не пишите фамилии полностью, потому что мы намерены ознакомить вас с беседой, состоявшейся в рабочем кабинете Германа Геринга".
Можете понять мое изумление?! Журналистская сенсация так сама и лезла в руки! Была включена запись, и я действительно услышал голос Гитлера. Он говорил, что твердую власть не утвердить до тех пор, пока в стране действуют коммунисты и социал-демократы, а он сам не является фюрером всей нации. "Мне необходим повод, - говорил Гитлер, - любой повод, который позволил бы разгромить компартию, посадить всех ее лидеров в тюрьмы, запретить действие оппозиционных профсоюзов, изолировать социал-демократов... Мне нужен повод, и я предлагаю такого рода игру: пусть СА организуют комбинацию с покушением на меня. Пусть они объявят, что покушавшийся был коммунистом. Больше мне ничего не надо". - "Нет! Ни в коем случае! - Мои новые знакомые пояснили, что это был голос Геббельса. - Я возражаю, мой фюрер! Игра может кончиться серьезным делом! Мы сами подскажем путь какому-нибудь фанатику! Я возражаю! Ваша жизнь не может быть поводом!" Следом за Геббельсом сказал свое слово Геринг: "А что, если организовать поджог рейхстага? Это не персонифицированное выступление, это удар по достоинству нации, все немцы возмутятся такого рода актом". "Хорошее предложение, - согласился Альфред Розенберг. - А поджигателем должен быть еврей!" - "Нет, - снова вмешался Геринг. - Пока еще рано. Нам не поверят. Действительно, немец не может поднять руку на рейхстаг. Но еврея вводить в дело рано. С ними мы разберемся позже. Сейчас был бы хорош какой-нибудь француз, болгарин, поляк - словом, человек чужой крови, которому не может быть дорога германская святыня".
Я попросил коммунистов дать мне прослушать пленку еще раз, записал кое-что символами, понятными мне одному. "У вас есть к нам какие-нибудь вопросы?" спросили подпольщики. Я ответил, что никаких вопросов не имею; благодарю; желаю силы и добра. "Мы надеемся, что вы срочно напечатаете это в Париже, сказали мне на прощанье. - Это так страшно, что необходимо привлечь внимание общественности всей Европы... Нам могут не поверить, вам - обязаны..."
Через час я был в нашем посольстве. Отец министра иностранных дел в президентстве Жискара господина Франсуа-Понсе был тогда нашим полномочным представителем в Берлине. Я рассказал ему о встрече с моими друзьями и попросил разрешения отправить текст корреспонденции по его коду. Посол согласился передать мою корреспонденцию по дипломатическому коду, но попросил, чтобы я разрешил ему использовать эту информацию в его телеграмме в Кэ д'Орсе, министру иностранных дел. Понятно, я не мог отказать столь уважаемому дипломату и, передав материал, отправился к себе в номер: ждать завтрашнего б у м а. Моя газета "Франс суар" была вечерней, и я был убежден, что через двадцать часов Европа содрогнется от поразительной новости. Однако Европа не содрогнулась назавтра. Она пребывала в спокойствии еще три дня. А потом меня разыскал посол и показал ответ от моего главного редактора: "Дорогой Сименон, а что, если никакого поджога рейхстага не будет? Как мне тогда расхлебывать кашу? Гитлер - не тот парень, с которым можно шутить. Если бы вы прислали мне подписанный им план, тогда другое дело, я бы бросился в атаку, а сейчас - нет, увольте"...
А через семнадцать дней рейхстаг запылал...
(Сименон снова раскурил трубку, походил по кабинету, присел на краешек кресла, усмехнулся:
- Вы как-то спрашивали меня, как надо сохранять молодость в мои годы... Это очень просто... Гуляйте по снегу в горах, пейте розовое вино и следите за работой почек... Все остальное приложится.)
Потом лицо его замерло, улыбка сошла, глаза стали грустными, хотя они никогда не гаснут, глаза Жоржа Сименона, в них постоянно жизнь, мысль, смех.
- Я часто задаю себе вопрос, - сказал он тихо, - а что могло бы произойти в мире, передай я тот материал в московскую газету?.. Вы бы напечатали? А если бы напечатали? Как бы тогда стала развиваться история Европы? Дали бы поджечь рейхстаг? Или нет? Если б ничего не изменилось - обидно. Ведь до сих пор (этот разговор был до последних президентских выборов в мае 1981 года. - Ю. С.) двадцать один высший чин в полиции Франции занимают люди, которые открыто сотрудничали с гитлеровцами во время оккупации...
Провожая меня по узкой тропинке в горах из Монтре, - я ездил к нему в санаторий, - Сименон положил мне руку на плечо, сжал сильные пальцы и сказал:
- Семенов, вы сунулись в сложное дело. Обязательно публикуйте сегодня то, что вам стало известно. Завтра может быть поздно. И никогда не забывайте, что нацизм все еще очень силен, потому что идиотов, считающих, что все определяет чистота крови, куда как достаточно в нашем прекрасном и маленьком мире.
2
"Уважаемый господин Семенов!
Передаю часть документов, представляющих интерес для поиска. Это материалы, связанные с тайными шахтами для складирования как оружия, так и культурных ценностей.
При отделе основных видов вооружения и эвакуации существовала особая команда "Штаб Пб". Этот штаб занимался вопросами перебазирования народно-хозяйственных и оборонительных объектов в сфере вооружения, а также перемещения и обеспечения сохранности предметов искусства, архивов, коллекций и собраний. Акты этих перемещений в рудники, пещеры и туннели сохранились. Акты таких перемещений в постройки крепостного типа, за незначительным исключением (несколько карт), пропали.
До сих пор мне удаюсь обнаружить следующие карты, принадлежавшие тайной команде под кодовым названием "В крепости":
1. Карты использования команды в районе "линии Мажино", западнее Рейна.
2. Карты использования команды в южной части Германии, от Хегерлоха до Хайльброна.
3. Карты использования команды в Восточной Пруссии.
В последнем случае речь идет о районе г. Хайльсберг, крепостных укреплениях в районе Кенигсберга, крепости Летцен и Мазурском поозерье.
Эти карты действий команды в районе Хайльсберга и западной части крепостных укреплений Кенигсберга были составлены в связи с временным хранением в замке Вильденхоф и в области Рибау (б. Восточная Пруссия) предметов искусства из Киева и Харькова. В этих военных областях должно было осуществляться складирование предметов искусства.
При этом следует учитывать, что как замок Вильденхоф, так и область Рибау были расположены в очень благоприятном месте по отношению к таким районам действий команды, как Хайльсберг и Фришшинг. Поэтому вполне возможно, что разыскиваемые предметы искусства находились здесь, в Восточной Пруссии, в бункерах.
Пожалуйста, изучите материалы и напишите мне о ваших, соображениях.
Искренне Георг Штайн"
Приложение:
"Рейхсминистр по вопросам вооружения и производства вооружения
В соответствии с указанием рейхсмаршала Геринга я поручил ведомству по вопросам вооружений составление списка подземных помещений.
Рейхсминистр Шпеер.
ЗАПИСЬ
совещания относительно возможностей размещения производства и складов в калийных шахтах
Место: Кассель, здание военного округа, 25.2.44, 11 часов.
Присутствовали:
майор Андрэ - отдел военной промышленности командования военным округом XI [До сих пор не подняты архивы, которые бы помогли установить крайне важную деталь: какое отношение этот "майор Андрэ" имел к штандартенфюреру СС, профессору Андрэ из Кенигсберга, о котором мне рассказывал Штайн? Не тот ли это "несчастный старик" из Геттингена?]
директор д-р. Байль - Винтерсхаль А Г.
стар. лейтенант Кнеер - главный штаб вооруженных сил Германии
полковник д-р. Фогель [Полковник Фогель? Не тот ли это "доктор", о котором вспоминал Глыба и его коллеги в Фольприхаузене? Где он сейчас? Станет ли говорить? Цепь, однако, интересна воистину.] - командование арт. и тех. снабжением XXX
полковник Шмидт, зам. руководителя - отдел военной промышленности военного округа IX
капитан Папе - отдел военной промышленности военного округа IX.
Вначале старший лейтенант Кнеер сделал небольшое вступление о цели дискуссии: воздушные нападения противника истощают наш военный потенциал, поэтому необходимо предпринять попытку расположить производство наиболее важных объектов "под землей". Благоприятными для этой цели являются закрытые калийные шахты. Калийный синдикат (госсекретарь Нойман) обратился к главному штабу вооруженных сил Германии с просьбой проверить имеющиеся в этом отношении возможности с сохранением интересов калийной индустрии. Повод для этого дали ВВС, которые хотят использовать подготовленные калийные шахты для размещения производства самолетов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73