Хозяина последние три дня сюда на квартиру возил, — сообщил Гриша.
— А где он живет? — как бы без особого интереса спросил Стас.
— Жил, — поправил шофер.
— Переехал, что ли?
Стае великолепно имитировал ни к чему не обязывающий застольный треп, а на самом деле весь превратился в слух.
— Умер хозяин… Застрелился, — повесил буйну голову Григорий.
— Проворовался? — весело подхватил Стас.
— Да ты что, Станислав! — замахал руками шофер. — Честнейший человек был! Я так думаю, что из-за бабы.
— От этих баб — одна беда, — мудро изрек Стас, многозначительно кивая. — Красивая?
— Класс! — определил Гриша и загрустил. — Эх, Лариса, Лариса!
— Ты ее хорошо знал? — как бы между прочим поинтересовался Стас.
— Ну, как знал? — пожал плечами Гриша. — Возил раз двадцать ее домой, в Несвижский, шесть. Вот вроде бы и женщина душевная, а довела. Давай помянем моего хозяина.
Теперь разлил Гриша, и они, не чокаясь, выпили.
Из кладбищенских ворот тянулась невеселая толпа. Чиновные рассаживались по персональным автомобилям, остальные устраивались в автобусе. Разъехались.
Тогда из красных «жигулей» вышла Лариса и направилась к кладбищу. Немного подождав, Никольский закрыл дверцу многоцветного своего автомобиля и на солидном удалении последовал за женщиной.
Она села в «Жигули», положила руки на баранку, лбом уткнулась в руки и застыла в неподвижности. Никольский ждал. Наконец Лариса подняла голову и включила зажигание. И он решился: открыл дверцу красных «жигулей» и сказал:
— Здравствуйте, Лариса Константиновна. Я майор Никольский из уголовного розыска. Мне крайне необходимо с вами поговорить.
Она, продолжая глядеть перед собой, спросила равнодушно:
— О чем?
— О ваших взаимоотношениях с Георгием Тимофеевичем Шадриным, — как можно мягче произнес Никольский.
— Шадрина нет. Нет и никогда уже не будет никаких взаимоотношений, — горько вздохнула женщина. — Мне не о чем с вами говорить, — добавила она без злости, печально и безнадежно.
— Я понимаю, вам тяжело. Но придется поговорить, Лариса Константиновна, — произнес Сергей с деликатной настойчивостью.
— Вон та пестрая машина — ваша? — вдруг спросила Лариса и, увидев утвердительный кивок Никольского, продолжала: — Я ее у себя в Несвижском еще заметила. Если уж следите, то не в таком приметном автомобиле.
— Я не следил. Я сопровождал вас, — возразил Сергей.
— Не вижу разницы, — отмахнулась Лариса.
— Разница есть. Если бы я следил, вы бы меня не заметили. — Никольский склонился к оконцу, и они встретились взглядами. — Я вас очень прошу ответить на несколько вопросов. Очень.
Лариса весьма нехорошо улыбнулась и, решившись, открыла дверцу.
— Ладно, садитесь, — разрешила она и тут же объяснила: — Мне необходимо выговориться, поговорить о Георгии, рассказать, какой он был замечательный. Но не с кем и некому. Разве вот только с майором милиции. Как вас зовут, майор?
— Сергей Васильевич.
— Пока не разойдусь, задавайте вопросы, Сергей. Мне так легче.
Никольский устроился на сиденье рядом с ней и задал первый вопрос.
— Ваш роман с Шадриным — это было серьезно для него и для вас?
— Не роман, Сергей. Любовь, — твердо поправила его Лариса, и видно было: для нее эта разница принципиальная.
— Поначалу мне казалось, что Шадрин имел дело с высокооплачиваемой проституткой… — осторожно высказался Никольский.
— Вы не ошиблись, — перебила его Лариса. — Я действительно высокооплачиваемая проститутка. Только как вы узнали, что у Шадрина была женщина?
— Мне об этом нелегко говорить, Лариса, но другого выхода нет… — Сергей помедлил. — Рядом с телом Шадрина была обнаружена пачка фотографий, на которых сняты вы и он.
— Что это за фотографии? Вы их можете мне показать? — торопливо и взволнованно спросила Лариса.
— Одну. Наиболее невинную, — Никольский протянул ей снимок. — Начальная, так сказать.
— Господи, — тихо сказала она. — Значит, нас тайно снимали у этой суки Майки, а потом все вывалили Георгию. И он решил, что я предавала его. — Она все поняла и закричала. — Я убила его! Это я, я убила его!
Она закусила тыльную сторону своей правой ладони и, раскачиваясь, как китайский болванчик, завыла по-звериному.
— Перестаньте выть! — заорал Никольский. — Прекратите истерику!
Она впилась зубами в свою руку, перестала выть и заплакала. «Слава Богу… — подумал Сергей. — Выплачется — успокоится. Теперь, по крайней мере, по щекам хлестать ее не придется, чтобы в себя привести…»
Неожиданно пошел дождь. Капли медленно ползли по ветровому стеклу. Лариса платком вытерла глаза и спокойно, теперь абсолютно спокойно, произнесла:
— Я убила его.
— Его убили те, до кого я хочу добраться с вашей помощью! — жестко заявил Сергей. — Те, кто делал эти снимки, те, кто, шантажировал Шадрина ими. Это те, кто ради наживы с легкостью искалечат любую человеческую жизнь. Я найду их, Лариса.
— А что вы можете с ними сделать? — спросила она без всякой веры.
— Есть такая статья в уголовном кодексе — доведение до самоубийства! — Никольский говорил теперь жестко и уверенно, желая убедить женщину в том, что виновные в смерти ее любимого будут наказаны. Без веры в это Лариса вряд ли станет помогать Сергею.
— Статья, по которой в первую очередь необходимо привлечь меня… — сказала Лариса. — Хотите услышать все с самого начала? Так слушайте. Скоро год, как я дама из дома свиданий Майки Виноградовой. Завлекаю и развлекаю нынешних тузов, за что и получаю от Майки кое-какие суммы в зелени.
— Зачем вам деньги, Лариса? — поинтересовался Сергей. — Насколько мне известно, вы, мягко говоря, не нуждаетесь.
— Еще как нуждаюсь! — с горечью возразила она. — Мне было необходимо покрыть долг в пятнадцать тысяч долларов. Теперь, после разговора с вами, я поняла, что все это подстроено. Но тогда… Меня просили провезти эти пятнадцать тысяч через границу, и вдруг на таможенном досмотре, который я всегда проходила без сучка и задоринки, после тщательного обыска обнаружили эти деньги. Естественно, их конфисковали. Так образовался долг, который помогла мне выплатить сердобольная сука Майя на понятных вам условиях. Своего мужа я давно не люблю, жила с ним по привычке. К тому, чтобы переспать с мужчиной, отношусь спокойно и без предрассудков. Поэтому Майкины условия приняла. Деньги-то выплачивать надо было. Ну, вот… Сначала один любовничек, затем другой, третий… и — Георгий. Я страшно испугалась того, что он мне сразу же понравился. Клиенты не должны нравиться. А потом все ушло: и страх, и корысть, и профессиональное б…ское равнодушие. Остались только он и я. И это было счастье.
Никольский кашлянул в кулак и, понимая всю бестактность вопроса, все же спросил:
— А клиентов до Шадрина действительно было только трое?
— Действительно, действительно, — усмехнувшись, подтвердила она.
— Кто они?
— Я не хочу сегодня больше ни о чем говорить, — устало сказала Лариса. — Потом, Сергей.
— Вы поможете мне, Лариса? — с надеждой спросил Никольский.
— И об этом потом… — вздохнула она.
— Потом так потом, — послушно согласился он. — Значит, завтра мы с вами встречаемся.
…Лариса смотрела, как под проливным дождем бежал к своему пестрому драндулету Никольский. «Хороший человек… — думала она. — Честный. И верит в справедливость — вопреки всему, вопреки очевидной черной мерзости нынешней „новой“ жизни… Мой Георгий был такой же. А теперь его нет… Вот в память о нем я помогу Никольскому! Вместе мы обязательно достанем подонков, убивших Георгия! Чего бы мне это ни стоило!»
В уютной гостиной за журнальным столиком пили кофе и слегка баловались дорогим ликером воспитанная нервная англизированная хозяйка дома, упитанный сановный господин и молодая, пухленькая девица с наивными, навеки удивленными глазами — услада занятых мужчин.
— У вас душой отдыхаешь, Майя Дмитриевна, — признался сановный господин.
— Всегда рада видеть вас, Семен Ильич! — бойко отозвалась англизированная дама. — И, собственно, что мешает вам почаще быть в моем доме?
— Работа, работа и только работа… — нарочито тяжело вздохнул чинуша.
— У нас парикмахерская, у них — работа. Так и находим отговорки, — сказала услада занятых мужчин.
— Валюта, ты же знаешь, как я к тебе отношусь… — Доморощенный вельможа театрально прижал руку к сердцу, собираясь продолжать монолог о своем отношении к Валюше. Но его прервал звонок в дверь.
— Экскъюз ми, — сказала Майя Дмитриевна и пошла открывать.
В ожидании хозяйки Семен Ильич позволил себе рюмочку. Но хозяйка вернулась тотчас, отчего он поперхнулся.
— Валечка, можно тебя на минутный токинг? — позвала Майя Дмитриевна. — Надеюсь, Семен Ильич нас извинит.
Решительно покивавший Семен Ильич остался в одиночестве и налил себе вторую рюмочку. Но выпить не успел: в гостиную вошел Тарасов.
— Ну, ты и скот, — негромко сказал Тарасов.
— Как вы со мной разговариваете?! — возмутился Семен Ильич и поставил рюмку на столик.
— А как с тобой разговаривать?! — рявкнул Тарасов. — Из наших рук кормишься, а пользы от тебя как от козла молока. Ты как смел Боровскому отказать, козел?!
— Ноль оснований для выделения земли, Алексей Владимирович! — мгновенно струсил важный сановник.
— Вот за это твой сын «БМВ» и получил, чтобы ты нашел основание! — прорычал Тарасов.
— При всем желании не могу, Алексей Владимирович!
— Значит, не хочешь, — отрезал Тарасов. — Надеялся, что договоримся no-хорошему, но приходится по-плохому. — Он бросил на стол пачку снимков. — Сегодня — жене, завтра — мэру, а послезавтра и газетчикам можем показать.
Семен Ильич глянул на фотографии, и его прошиб пот. Взмолился:
— Алексей Владимирович, не губи!
Тарасов раскрыл кейс, с которым пришел, вынул из него бумаги и положил на столик перед Семеном Ильичем. Тот надел очки, достал из внутреннего кармана золотую авторучку и, не читая, стал подписывать листы там, где стояла галочка. Подписал все. Тарасов быстро и внимательно удостоверился, правильно ли подписано, спрятал бумаги в кейс, а из кармана вынул пачку долларов.
— Вот и основания нашлись, — наблюдая за тем, как Семен Ильич прячет доллары в карман, констатировал Тарасов. — Фотографии можешь взять на память.
— А негативы? — неуверенно спросил Семен Ильич.
— Негативы у меня сохраннее будут, — сказал Тарасов и громко позвал: — Майя Дмитриевна, кофе остыл!
Беляков сидел в своем кабинете и читал газету «Правда». На правах зама без стука вошел Никольский и бросил на диван кожаное пальто — то самое, похищенное у главного редактора скандальной газетенки. Беляков снял очки, посмотрел на диван и спросил с надеждой:
— Оно?
— Оно, — подтвердил Никольский.
— Как?.. — Он не уточнил, о чем спрашивает, но Сергей и так понял.
— Путем оперативно-розыскных действий, — ответил.
— Ты это своей соседке-журналистке рассказывай, — начал было Беляков, но вдруг вспомнил нечто весьма пикантное: — Кстати о журналистах. Позавчера одного журналиста сосед твоего Шадрина, генерал, отметелил и спустил с лестницы. Скандал был страшный! Но все рассосалось: журналист заявления писать не стал.
— Виталий Петрович, я установил хату, на которой тайно снимали Шадрина, — доложил Никольский. — Завтра хочу взять оперов и прокачать ее.
— Запрещаю, — серьезно сказал Беляков.
— Почему?! — возмутился Сергей.
— По кочану и капустной кочерыжке! — резко сказал Беляков.
— А еще почему? — не унимался Сергей.
— А ты подумай, — предложил подполковник.
— Как раз и думаю, — Никольский успокоился и стал излагать свои доводы последовательно. — Я располагаю проверенными данными, что на этой хате снимали не только Шадрина. Еще три человека, занимающие весьма и весьма важные посты в руководящих структурах, были сфотографированы там скрытой камерой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
— А где он живет? — как бы без особого интереса спросил Стас.
— Жил, — поправил шофер.
— Переехал, что ли?
Стае великолепно имитировал ни к чему не обязывающий застольный треп, а на самом деле весь превратился в слух.
— Умер хозяин… Застрелился, — повесил буйну голову Григорий.
— Проворовался? — весело подхватил Стас.
— Да ты что, Станислав! — замахал руками шофер. — Честнейший человек был! Я так думаю, что из-за бабы.
— От этих баб — одна беда, — мудро изрек Стас, многозначительно кивая. — Красивая?
— Класс! — определил Гриша и загрустил. — Эх, Лариса, Лариса!
— Ты ее хорошо знал? — как бы между прочим поинтересовался Стас.
— Ну, как знал? — пожал плечами Гриша. — Возил раз двадцать ее домой, в Несвижский, шесть. Вот вроде бы и женщина душевная, а довела. Давай помянем моего хозяина.
Теперь разлил Гриша, и они, не чокаясь, выпили.
Из кладбищенских ворот тянулась невеселая толпа. Чиновные рассаживались по персональным автомобилям, остальные устраивались в автобусе. Разъехались.
Тогда из красных «жигулей» вышла Лариса и направилась к кладбищу. Немного подождав, Никольский закрыл дверцу многоцветного своего автомобиля и на солидном удалении последовал за женщиной.
Она села в «Жигули», положила руки на баранку, лбом уткнулась в руки и застыла в неподвижности. Никольский ждал. Наконец Лариса подняла голову и включила зажигание. И он решился: открыл дверцу красных «жигулей» и сказал:
— Здравствуйте, Лариса Константиновна. Я майор Никольский из уголовного розыска. Мне крайне необходимо с вами поговорить.
Она, продолжая глядеть перед собой, спросила равнодушно:
— О чем?
— О ваших взаимоотношениях с Георгием Тимофеевичем Шадриным, — как можно мягче произнес Никольский.
— Шадрина нет. Нет и никогда уже не будет никаких взаимоотношений, — горько вздохнула женщина. — Мне не о чем с вами говорить, — добавила она без злости, печально и безнадежно.
— Я понимаю, вам тяжело. Но придется поговорить, Лариса Константиновна, — произнес Сергей с деликатной настойчивостью.
— Вон та пестрая машина — ваша? — вдруг спросила Лариса и, увидев утвердительный кивок Никольского, продолжала: — Я ее у себя в Несвижском еще заметила. Если уж следите, то не в таком приметном автомобиле.
— Я не следил. Я сопровождал вас, — возразил Сергей.
— Не вижу разницы, — отмахнулась Лариса.
— Разница есть. Если бы я следил, вы бы меня не заметили. — Никольский склонился к оконцу, и они встретились взглядами. — Я вас очень прошу ответить на несколько вопросов. Очень.
Лариса весьма нехорошо улыбнулась и, решившись, открыла дверцу.
— Ладно, садитесь, — разрешила она и тут же объяснила: — Мне необходимо выговориться, поговорить о Георгии, рассказать, какой он был замечательный. Но не с кем и некому. Разве вот только с майором милиции. Как вас зовут, майор?
— Сергей Васильевич.
— Пока не разойдусь, задавайте вопросы, Сергей. Мне так легче.
Никольский устроился на сиденье рядом с ней и задал первый вопрос.
— Ваш роман с Шадриным — это было серьезно для него и для вас?
— Не роман, Сергей. Любовь, — твердо поправила его Лариса, и видно было: для нее эта разница принципиальная.
— Поначалу мне казалось, что Шадрин имел дело с высокооплачиваемой проституткой… — осторожно высказался Никольский.
— Вы не ошиблись, — перебила его Лариса. — Я действительно высокооплачиваемая проститутка. Только как вы узнали, что у Шадрина была женщина?
— Мне об этом нелегко говорить, Лариса, но другого выхода нет… — Сергей помедлил. — Рядом с телом Шадрина была обнаружена пачка фотографий, на которых сняты вы и он.
— Что это за фотографии? Вы их можете мне показать? — торопливо и взволнованно спросила Лариса.
— Одну. Наиболее невинную, — Никольский протянул ей снимок. — Начальная, так сказать.
— Господи, — тихо сказала она. — Значит, нас тайно снимали у этой суки Майки, а потом все вывалили Георгию. И он решил, что я предавала его. — Она все поняла и закричала. — Я убила его! Это я, я убила его!
Она закусила тыльную сторону своей правой ладони и, раскачиваясь, как китайский болванчик, завыла по-звериному.
— Перестаньте выть! — заорал Никольский. — Прекратите истерику!
Она впилась зубами в свою руку, перестала выть и заплакала. «Слава Богу… — подумал Сергей. — Выплачется — успокоится. Теперь, по крайней мере, по щекам хлестать ее не придется, чтобы в себя привести…»
Неожиданно пошел дождь. Капли медленно ползли по ветровому стеклу. Лариса платком вытерла глаза и спокойно, теперь абсолютно спокойно, произнесла:
— Я убила его.
— Его убили те, до кого я хочу добраться с вашей помощью! — жестко заявил Сергей. — Те, кто делал эти снимки, те, кто, шантажировал Шадрина ими. Это те, кто ради наживы с легкостью искалечат любую человеческую жизнь. Я найду их, Лариса.
— А что вы можете с ними сделать? — спросила она без всякой веры.
— Есть такая статья в уголовном кодексе — доведение до самоубийства! — Никольский говорил теперь жестко и уверенно, желая убедить женщину в том, что виновные в смерти ее любимого будут наказаны. Без веры в это Лариса вряд ли станет помогать Сергею.
— Статья, по которой в первую очередь необходимо привлечь меня… — сказала Лариса. — Хотите услышать все с самого начала? Так слушайте. Скоро год, как я дама из дома свиданий Майки Виноградовой. Завлекаю и развлекаю нынешних тузов, за что и получаю от Майки кое-какие суммы в зелени.
— Зачем вам деньги, Лариса? — поинтересовался Сергей. — Насколько мне известно, вы, мягко говоря, не нуждаетесь.
— Еще как нуждаюсь! — с горечью возразила она. — Мне было необходимо покрыть долг в пятнадцать тысяч долларов. Теперь, после разговора с вами, я поняла, что все это подстроено. Но тогда… Меня просили провезти эти пятнадцать тысяч через границу, и вдруг на таможенном досмотре, который я всегда проходила без сучка и задоринки, после тщательного обыска обнаружили эти деньги. Естественно, их конфисковали. Так образовался долг, который помогла мне выплатить сердобольная сука Майя на понятных вам условиях. Своего мужа я давно не люблю, жила с ним по привычке. К тому, чтобы переспать с мужчиной, отношусь спокойно и без предрассудков. Поэтому Майкины условия приняла. Деньги-то выплачивать надо было. Ну, вот… Сначала один любовничек, затем другой, третий… и — Георгий. Я страшно испугалась того, что он мне сразу же понравился. Клиенты не должны нравиться. А потом все ушло: и страх, и корысть, и профессиональное б…ское равнодушие. Остались только он и я. И это было счастье.
Никольский кашлянул в кулак и, понимая всю бестактность вопроса, все же спросил:
— А клиентов до Шадрина действительно было только трое?
— Действительно, действительно, — усмехнувшись, подтвердила она.
— Кто они?
— Я не хочу сегодня больше ни о чем говорить, — устало сказала Лариса. — Потом, Сергей.
— Вы поможете мне, Лариса? — с надеждой спросил Никольский.
— И об этом потом… — вздохнула она.
— Потом так потом, — послушно согласился он. — Значит, завтра мы с вами встречаемся.
…Лариса смотрела, как под проливным дождем бежал к своему пестрому драндулету Никольский. «Хороший человек… — думала она. — Честный. И верит в справедливость — вопреки всему, вопреки очевидной черной мерзости нынешней „новой“ жизни… Мой Георгий был такой же. А теперь его нет… Вот в память о нем я помогу Никольскому! Вместе мы обязательно достанем подонков, убивших Георгия! Чего бы мне это ни стоило!»
В уютной гостиной за журнальным столиком пили кофе и слегка баловались дорогим ликером воспитанная нервная англизированная хозяйка дома, упитанный сановный господин и молодая, пухленькая девица с наивными, навеки удивленными глазами — услада занятых мужчин.
— У вас душой отдыхаешь, Майя Дмитриевна, — признался сановный господин.
— Всегда рада видеть вас, Семен Ильич! — бойко отозвалась англизированная дама. — И, собственно, что мешает вам почаще быть в моем доме?
— Работа, работа и только работа… — нарочито тяжело вздохнул чинуша.
— У нас парикмахерская, у них — работа. Так и находим отговорки, — сказала услада занятых мужчин.
— Валюта, ты же знаешь, как я к тебе отношусь… — Доморощенный вельможа театрально прижал руку к сердцу, собираясь продолжать монолог о своем отношении к Валюше. Но его прервал звонок в дверь.
— Экскъюз ми, — сказала Майя Дмитриевна и пошла открывать.
В ожидании хозяйки Семен Ильич позволил себе рюмочку. Но хозяйка вернулась тотчас, отчего он поперхнулся.
— Валечка, можно тебя на минутный токинг? — позвала Майя Дмитриевна. — Надеюсь, Семен Ильич нас извинит.
Решительно покивавший Семен Ильич остался в одиночестве и налил себе вторую рюмочку. Но выпить не успел: в гостиную вошел Тарасов.
— Ну, ты и скот, — негромко сказал Тарасов.
— Как вы со мной разговариваете?! — возмутился Семен Ильич и поставил рюмку на столик.
— А как с тобой разговаривать?! — рявкнул Тарасов. — Из наших рук кормишься, а пользы от тебя как от козла молока. Ты как смел Боровскому отказать, козел?!
— Ноль оснований для выделения земли, Алексей Владимирович! — мгновенно струсил важный сановник.
— Вот за это твой сын «БМВ» и получил, чтобы ты нашел основание! — прорычал Тарасов.
— При всем желании не могу, Алексей Владимирович!
— Значит, не хочешь, — отрезал Тарасов. — Надеялся, что договоримся no-хорошему, но приходится по-плохому. — Он бросил на стол пачку снимков. — Сегодня — жене, завтра — мэру, а послезавтра и газетчикам можем показать.
Семен Ильич глянул на фотографии, и его прошиб пот. Взмолился:
— Алексей Владимирович, не губи!
Тарасов раскрыл кейс, с которым пришел, вынул из него бумаги и положил на столик перед Семеном Ильичем. Тот надел очки, достал из внутреннего кармана золотую авторучку и, не читая, стал подписывать листы там, где стояла галочка. Подписал все. Тарасов быстро и внимательно удостоверился, правильно ли подписано, спрятал бумаги в кейс, а из кармана вынул пачку долларов.
— Вот и основания нашлись, — наблюдая за тем, как Семен Ильич прячет доллары в карман, констатировал Тарасов. — Фотографии можешь взять на память.
— А негативы? — неуверенно спросил Семен Ильич.
— Негативы у меня сохраннее будут, — сказал Тарасов и громко позвал: — Майя Дмитриевна, кофе остыл!
Беляков сидел в своем кабинете и читал газету «Правда». На правах зама без стука вошел Никольский и бросил на диван кожаное пальто — то самое, похищенное у главного редактора скандальной газетенки. Беляков снял очки, посмотрел на диван и спросил с надеждой:
— Оно?
— Оно, — подтвердил Никольский.
— Как?.. — Он не уточнил, о чем спрашивает, но Сергей и так понял.
— Путем оперативно-розыскных действий, — ответил.
— Ты это своей соседке-журналистке рассказывай, — начал было Беляков, но вдруг вспомнил нечто весьма пикантное: — Кстати о журналистах. Позавчера одного журналиста сосед твоего Шадрина, генерал, отметелил и спустил с лестницы. Скандал был страшный! Но все рассосалось: журналист заявления писать не стал.
— Виталий Петрович, я установил хату, на которой тайно снимали Шадрина, — доложил Никольский. — Завтра хочу взять оперов и прокачать ее.
— Запрещаю, — серьезно сказал Беляков.
— Почему?! — возмутился Сергей.
— По кочану и капустной кочерыжке! — резко сказал Беляков.
— А еще почему? — не унимался Сергей.
— А ты подумай, — предложил подполковник.
— Как раз и думаю, — Никольский успокоился и стал излагать свои доводы последовательно. — Я располагаю проверенными данными, что на этой хате снимали не только Шадрина. Еще три человека, занимающие весьма и весьма важные посты в руководящих структурах, были сфотографированы там скрытой камерой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48