— Значит, убийца на машине был? — продолжал уточнять обстоятельства дела Никольский.
— На машине, на машине, — подтвердил Ерохин. — На угнанной. Он после ее здесь оставил, а сам на инкассаторской укатил.
— Каким это образом? — удивился Никольский.
— Элементарным! — фыркнул Ерохин. — Пока инкассатор в магазине тары-бары разводил, он в его машину забрался и ждал.
— Так двое же инкассаторов должно быть! — возмутился Никольский.
— И шофер в придачу, — добавил Ерохин. — Но в централизованной инкассации. А эти жлобы, что магазинами владеют, норовят с дерьма пенку снять. Централизованная им дорого! И находят богатырей, которые по глупости берутся миллионы возить. Вот наш и довозился: как только подошел к своей машине, так пулю в лоб и заработал. А бандюга мешочек в салон — и с концами.
— Много в мешке было? — задал очередной дежурный вопрос Никольский.
— Шестьсот сорок тысяч… — вздохнул Ерохин. Ему такие деньги и не снились.
Кассирша обменного пункта, глядя на клиента, спросила:
— Вам справку на вывоз выписывать?
— Да, — твердо сказал клиент.
Кассирша раскрыла паспорт и, удивившись, вновь подняла глаза:
— Вам, что, правда, пятьдесят два года?
— Ох, извините! — засуетился вежливый клиент. — Паспорта перепутал. Это дядьки, а вот это мой. — Он подтянул к себе металлическое корытце для передачи через пуленепробиваемое стекло документов и денег, положил в него второй паспорт, задвинул корытце обратно в закуток кассирши и виновато улыбнулся.
На этот раз все было в порядке. Машинка долго считала сотни, а кассирша выписывала справку. Потом машинка считала доллары.
— Ваших три тысячи, — подытожила кассирша, положила в корытце пачку зеленых, два паспорта и выдвинула его к клиенту.
— Спасибо, — сказал тот, не считая, засунул деньги и документы в карман и вышел из обменника. Как только он исчез, кассирша громко позвала:
— Дима, Дима!
На крик явился не столько мощный, сколько упитанный охранник.
С шоссе, рассекающего российскую бескрайность, «Мерседес» свернул на асфальтовую дорожку и осторожно докатил до стилизованного под громадную северную избу дома, чистенького до игрушечности. Из «Мерседеса» солидно вынес себя известный московский юрист Алексей Тарасов. Захлопнул дверцу и окинул взором окрестности. Было на что посмотреть: перед ним огромным ятаганом лежал залив бескрайнего озера, окаймленный причудливыми зелеными берегами. А от дома уже бежал хитрый на вид мужичок с криком:
— Дорогой гость! Заждались!
Они ходили по комнатам, и Тарасов придирчиво осматривал внутренние помещения домика. Роскошные номера, уютные ванные комнаты, буфетная, гостиная, столовая. В столовой Тарасов заглянул в резные светлого дерева поставцы и огорчился:
— Да, посудка у тебя не того, Матвеич.
— Не того! — обиделся вдруг Матвеич. — С этой посуды сам Арвид Янович Пельше едал и не жаловался.
— Пельше! — теперь обиделся Тарасов. — Послезавтра сюда на рыбалку американские миллионеры прибудут, а ты — Пельше! — Он осмотрелся, и взыграло в нем художественное воображение: — Неужто ты не понимаешь, что вся твоя посуда в полном диссонансе со стилем «рюс», в котором решен интерьер? А представь себе: на столах серебряные ендовы и блюда, из поставцов — черненые штофы, на полках — кувшины в виде журавлей. Только где все это достать?
— У нас этого добра в городском музее навалом, — спокойно сообщил Матвеевич.
— У вас в музее, знаю я такие музеи, ни хрена, кроме прялок, глиняных горшков и ухватов, нет, — заводя Матвеевича, презрительно высказался Тарасов. Он нарочно «заводил» слишком спокойного Матвеича.
— А ты знаешь! — вдруг, перейдя на ты, окрысился Матвеевич. — Много ты знаешь! Знаешь, какие там картины? А посудой этой чудной все полки заставлены!
— Брешешь ты все, Матвеевич! — пренебрежительно заметил Тарасов и даже рукой махнул.
…Он, конечно, махнул рукой, но «Поехали!» все-таки сказал. И «Мерседес» помчался на поиски музея.
В дивном городе, окруженном водой, будто вдруг вырастающем из нее, уродливый металлический жук на колесах тормознул у крепенького купеческого особняка, на фронтоне которого уже советскими умельцами штукатуркой было вылеплено слово «Музей». Тарасов понес свою драгоценную персону внутрь здания. Пренебрежительно морщась, принялся осматривать экспозицию. Зал с вышивкой, зал с прялками, ухватами, зал с картинами, зал с серебряной посудой Алексея не впечатлили. По ним без энтузиазма бродили две московские семьи, старичок — местный интеллигент да две девицы, со вкусом лакомившиеся мороженым. Тарасов миновал залы с вышивкой и утварью, мельком глянул на картины и штофы, кувшины в виде журавлей.
— Есть тут кто-нибудь?! — позвал Алексей. И тотчас из служебных чертогов явился вежливый человек лет сорока, который сказал традиционные в этом краю слова:
— Здравствуйте, дорогой гость!
— Здравствуйте! — приятнейше улыбаясь, ответствовал Тарасов. — Вы экскурсовод?
— К сожалению, нет. Экскурсовод в отъезде. Но я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы. Я директор музея. Что вас интересует?
— На ловца и зверь бежит! — обрадовался делец. — Позвольте представиться: Тарасов Алексей Владимирович, — он протянул свою визитную карточку.
— Коломиец Иван Степанович, — представился директор и протянул Тарасову руку. Тарасов задержал директорскую руку в своей и сказал доверительно:
— У меня к вам деловое предложение.
Директор уже оценил и костюмчик Тарасова, и ботинки, и часы от Картье, и золотые запонки с рубинами. Поэтому откликнулся с энтузиазмом:
— С удовольствием выслушаю вас, Алексей Владимирович. Прошу в мой кабинет.
А Тарасов сразу же оценил кабинет: и бюро карельской березы, и ампирные консоли, и павловский диван с двумя креслами. Директор сел за конторский стол — к сожалению, обычный, советский, жестом пригласил Тарасова в павловское кресло и приступил к делу:
— Готов выслушать вас, Алексей Владимирович.
— У вас чудесная коллекция старорусского серебра, — не спеша начал Тарасов.
— Старорусское — лишь единицы. Основная часть — стилизация девятнадцатого века.
— Приятно иметь дело со специалистом, — Тарасов обворожительно улыбался, не спешил снимать с лица театральную маску. — Но, к счастью, мои высокие гости таковыми не являются.
— Не совсем понимаю… — осторожно сказал Коломиец.
— Все объясню, все объясню! — заторопился Алексей. — Завтра в рыбацкий домик приедут несколько моих друзей. Но, если быть откровенным, не друзей, а партнеров по бизнесу. Американцы, миллионеры. Признаюсь, мне бы хотелось их ублажить, чтобы они стали более сговорчивыми. Затея немудреная: развлечения на рыбалке в стиле «рюс». Большой правительственный домик вполне для этого подходит, но посуда там — в кричащем диссонансе. Короче, Иван Степанович, я очень прошу вас разрешить мне воспользоваться вашим серебром на правах, так сказать, аренды. Всего лишь на один вечер.
— Оплачиваемой аренды? — поинтересовался Коломиец и тоже улыбнулся.
— Пятьсот долларов, — с прямотой демократа отозвался Тарасов.
— И мое постоянное присутствие при серебре, — решительно добавил директор.
— Вы будете почетным гостем! — Тарасов даже всплеснул руками.
Тарасов встал. Встал и Коломиец. Теперь сияли оба. Они понимали друг друга, они были довольны друг другом.
— Вы все у нас осмотрели? — осведомился директор.
— По-моему, все, — кивнул бизнесмен.
— А по-моему, не все. Прошу, — директор сделал приглашающий жест.
Из зала с утварью они через незаметную дверь проникли в двухсветную комнату, в которой межоконные пространства были заставлены застекленными шкафами, а всю середину занимали хорошо оборудованные стенды.
— Зал для избранных? — спросил Тарасов.
— Почему для избранных? — : лицемерно возразил Коломиец. — Для всех, кто захочет.
— А захотеть может лишь тот, кто знает про этот зал, — понимающе ухмыльнулся Тарасов. — Многие знают?
— Не об этом речь, Алексей Владимирович, — отмахнулся директор. — Вы видели в каком-либо другом провинциальном музее нечто подобное?
Ничего подобного Тарасов не видел. А сейчас он вообще не хотел видеть ничего постороннего, потому что в данный момент неотрывно смотрел на серебристо-золотистую с черным сову с зелеными глазами, которые мерцали почти живым светом.
— Что это?.. — ошалело спросил Тарасов.
— О, в этом зале вещи, которые связаны с удивительной историей! — начал Коломиец.
— Но учти, Котов, деньги — казенные! — В шикарном кабинете шикарный новоиспеченный частный детектив Беляков подошел к шикарному сейфу, открыл его, загораживая спиной проем, покопался внутри, развернулся, захлопнул дверцу и положил на стол пачку зеленых. — Пиши расписку.
— Ну, насчет казенных ты мне, Петрович, на уши лапшу не вешай, — подмигнул ему Котов. — Просто хранишь здесь свои, потому что сейф надежный. А расписку почему не написать…
С привычной быстротой строча шариковой ручкой, Котов говорил:
— Напишу я тебе расписку. И спасибо скажу… Все, написал. — Слава протянул бумагу Белякову.
— Ох, и боюсь же я! — сказал, внимательно изучая расписку, Беляков.
— Не боись, вернем мы тебе твои три тысячи, вернем! — обеими руками Котов хлопнул Белякова по плечам справа и слева — для ободрения.
— Я за вас с Сережкой боюсь, чудак! — воскликнул Беляков. — Ведь по сути дела вся эта ваша авантюрная затея — чистая самодеятельность, без всякой подстраховки. Я бы не рисковал, ребята.
— Времени нет, Петрович! Цейтнот! — отвечал Котов весело.
— Цейтнот, — проворчал Беляков. — Я бы такое никогда не разрешил. Ну, а в общем, как там дела у нас?
— Даем стране металл! — бодро провозгласил Котов, запихивая баксы в карман.
Никольский подошел к своей «Оке», открыл дверцу и сел рядом с Шевелевым — тот был за рулем.
— Шевелев, готовься, сейчас поедешь.
— А зачем? — вопросил втайне недовольный Шевелев. — Вы же по номеру этой вонючей «Мазды», — он кивком указал на заграничную развалину, стоявшую метрах в пятидесяти от «Оки», — узнали, кто они и откуда.
— А поедут ли они туда, откуда они приехали, вот в чем вопрос, Шевелев, — произнес Сергей задумчиво. — Как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть. Бак полон, до Осташкова тебе должно хватить. А если не до Осташкова, то двадцатилитровая канистра сзади. Только, Бога ради, не думай вместе с ними на заправку остановиться.
— Я неумный, да? — обиделся Шевелев.
— Ты молодой, — назидательно заметил Никольский. «Фигуранты» что-то все не появлялись, хотя им давно уже следовало бы занять места в своей «Мазде».
— Где же они? — забеспокоился Шевелев.
— Сейчас будут, куда им деваться, — успокоил его Сергей.
И двое в красных пиджаках появились. С коробками в руках (видимо, запаслись на дорогу изысканной ресторанной пищей), шумные, оживленные, они, громко беседуя, подошли к «Мазде» и хлопотливо устроились в ней.
Никольский выбрался из «Оки» и пожелал:
— Держи хвост пистолетом, Шевелев!
«Мазда» тронулась. Тронулась и неприметная «Ока».
Никольский смотрел им вслед, когда под пиджаком заверещал сотовый. Он извлек пластмассовую штучку, раскрыл и откликнулся:
— Да! — и через паузу: — Иди ты! Бегу!
— Я бы и внимания не обратила, ну, перепутал паспорта и перепутал, — говорила, глядя поочередно то на Никольского, то на Котова, кассирша из обменного пункта, — но на паспортах-то одна и та же фотография — молодого. И просто случайно: первый паспорт я нечаянно на страничке с датой рождения открыла.
Еще раз посмотрела на Котова, еще раз на Никольского: интересно ли им?
— Если не секрет, как вас зовут? — строго спросил Никольский.
— Ряузова, — официально представилась кассирша и неофициально: — Ксения… Юрьевна.
— Вы молодец, Ксюша, — просто Никольский. Она засмущалась, тут же освободилась от напряженности и дополнила свой рассказ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48