Но в воскресенье Фрэнсис позвонила из Патриса, где задержалось судно ее друзей, и умоляла меня не тратить зря драгоценный недельный отпуск, не ждать и отправляться на Крит, а она найдет способ добраться как можно быстрее. Поскольку Фрэнсис очень самостоятельна, а от меня толку мало, я согласилась, не без разочарования. Мне удалось попасть на воскресный рейс, чтобы провести лишний день в Ираглионе и, как планировалось, попасть на автобус во вторник. Но судьба в лице Студебекеров помогла мне выехать в понедельник утром прямо на юго-западный угол Крита. Там я и стояла, с целым днем в полном распоряжении, среди пейзажа такого дикого и пустынного, как мечта самого решительного отшельника.
Вдаль от берега суша круто поднимается. Скалистое предгорье, серебряно-зеленое, серебристо-рыжевато-коричнево-фиолетовое разрезает ущелья. Высокие облака срываются дымом с призрачных скал. Ближе к морю суша зеленее. Тропинка к Агиос Георгиос извивается среди ароматного леса. Я почувствовала запах вербены и лаванды и чего-то вроде шалфея. Над жаркой белой скалой и густой зеленью леса багряник поднял облака пахучих пурпурных цветов, протянул ветки в глубь острова, спасаясь от африканских ветров. В отдаленной расселине далеко внизу я увидела быстрое, яркое мерцание. Море.
Тишина. Птицы не поют, овечьи колокольчики не звенят. Только пчела жужжит над голубым шалфеем на обочине. Никаких признаков человеческой деятельности, кроме дороги, тропы впереди и белого следа самолета высоко в сверкающем небе. Я подняла чемодан с пыльных сальвиний и отправилась вниз.
С моря дул ветер, тропинка вела вниз, поэтому я шла быстро. И все равно только через пятнадцать минут я добралась до скалы, которая скрывала нижнюю часть тропинки от дороги, и увидела впереди первое свидетельство присутствия человека. Мост, маленький, с грубыми каменными перилами, вел тропинку над узкой рекой – я подумала, что это источник воды, которым живет Агиос Георгиос. Я пока не видела деревни, но догадалась, что она близко. Море уже сверкало за следующим изгибом тропинки.
Я остановилась на мосту, поставила чемодан и сумку, и села на перила в тени платана. Болтала ногами и смотрела задумчиво в сторону деревни. Море примерно в полумиле. Река спокойно струится вниз, от озерца к озерцу перетекает через сверкающие отмели, между поросшими кустарником берегами, освещенными багряником. А больше деревьев в долине нет, каменистые склоны копят жару дня. Полдень. Все листья застыли. Ни звука, кроме шума воды и внезапного всплеска лягушки. Я посмотрела в другую сторону, вверх по течению, где тропинка извивается вдоль воды под ивами. Затем встала, отнесла чемодан под мост и тщательно спрятала в зарослях ежевики и горных роз. Парусиновую сумку с завтраком, фруктами и фляжкой с кофе я надела снова на плечо. В отеле меня не ожидали. Ну и очень хорошо. Почему бы не провести целый день на природе? Найду прохладное место у реки, поем, получу порцию горной тишины и уединения, а потом пойду в деревню.
Я пошла вдоль реки. Скоро тенистая тропинка начала подниматься, сначала спокойно, а затем заметно круче. Река заполнялась камнями, покрывалась порогами и шумела все громче. Долина превратилась в узкое ущелье, а тропинка стала грубым неопределенным проходом над зеленой водой, куда не заглядывает солнце. Деревья над головой сомкнулись, с папоротника капала вода, шаги эхом отражались от скал. Но, несмотря на кажущееся уединение, по маленькому ущелью часто ходили люди и животные: проход плотно утоптан и покрыт явными свидетельствами того, что по нему ходили мулы, ослы и овцы.
Через несколько минут я увидела, зачем они туда ходят. Я поднялась по крутому склону сквозь редеющие сосны и сразу вышла из тени ущелья на открытое плоскогорье примерно шириной в полмили и глубиной в двести или триста ярдов, словно широкий выступ на склоне горы. Поля, огороженные с трех сторон деревьями. На юг, по направлению к морю – обрыв, покрытый огромными валунами. За плодородной почвой, на север, поднимаются горы с облаками, оливами и ущельями среди деревьев. Из самого большого ущелья вытекает река, пробивает извилистое русло через плоскогорье. Каждый дюйм плоской поверхности вскопан, разрыхлен и обработан мотыгой. Между грядами с овощами выстроились рядами плодовые деревья: рожковые деревья, абрикосы, а также вездесущие оливы и лимоны. Поля отделены друг от друга узкими траншеями или невысокими каменными насыпями, где безо всякого порядка растут маки, фенхель, петрушка и сотня полезных и съедобных трав. На отдаленных концах плоскогорья вертят белыми брезентовыми крыльями веселые маленькие критские ветряные мельницы, накачивая воду в канавы, которые нитями проходят через сухую почву.
Вокруг никого. Я прошла мимо последней мельницы, поднялась сквозь виноградник, который образовал террасу уже в начале склона, и остановилась в тени лимонного дерева. Здесь я заколебалась, почти решив остановиться. С моря дует прохладный ветерок, цветы лимонов удивительно благоухают, вид великолепный… Но у моих ног в пыли жужжали мухи над пометом мулов, а у воды среди сорняков валялась пропитанная водой и разваливающаяся алая пачка от сигарет. Хотя и надпись на ней была греческая, она все равно оставалась мерзким куском мусора, способным испортить квадратную милю отличного пейзажа. Я посмотрела в другую сторону, в направлении гор.
Белые горы Крита поистине белые. Даже когда в разгар лета весь снег тает, их вершины остаются серебряными. Голые, серые скалы сверкают на солнце, кажутся бледными, менее реальными, чем небо за ними. Очень легко поверить, что среди этих уединенных и плывущих в облаках остроконечных вершин родился король богов. Ибо Зевс, как говорят, родился в Дикте, пещере Белых гор. Даже показывают то самое место…
Именно в тот момент, при этой мысли, из блестящих листьев вылетела большая белая птица, медленно, спокойно взмахивая крыльями, и поплыла у меня над головой. Такой я никогда прежде не видела. Она похожа на маленькую цаплю, молочно-белая, с длинным черным клювом. Она и летела, как цапля – отогнула назад шею, свесила ноги и мощно махала крыльями сверху вниз. Белая цапля? Я прищурилась, чтобы понаблюдать за ней. Она парила надо мной, затем повернулась и полетела обратно над лимонной рощей и ущельем и затерялась в деревьях.
До сих пор я не совсем уверена, что случилось в этот момент.
По некоторой причине, которой я не могу понять, вид большой странной белой птицы, запах лимонных деревьев, шум ветряных мельниц и падающей воды, блики солнечного света на белых анемонах с черными, как сажа, пестиками, и, больше всего, мой первый взгляд на Белые горы… все это стремительно смешалось в ощущение волшебства, счастья, и поразило меня, как стрела. Внезапный прилив радости иногда бывает так физически ощутим, так точно отмечен, что потом можно уверенно сказать, в какой момент изменился мир. Я вспомнила, как сказала американцам, что они подарили мне день. А сейчас я увидела, что они сделали это в самом прямом смысле. Казалось, это не случайность. Я обязательно должна была оказаться здесь, одна под лимонными деревьями, впереди тропинка, в сумке еда, в полном распоряжении абсолютно свободный день, а передо мной летит белая птица.
Я в последний раз посмотрела на мерцающий край моря, повернулась на северо-запад и быстро пошла среди деревьев к ущелью вверх по склону горы.
Глава 2
When as she gazed into the wateryglass
Andthrough her brown hair's curly tangles scanned
Her own wan face, a shadow seemad topass
Across the mirror…
Wilde: Charmides
Остановил меня голод. Какой бы импульс ни заставил меня совершить одинокую прогулку, он придал мне довольно большую скорость, и я прошла далеко, прежде чем снова начала думать о еде.
Дорога стала круче, ущелье расширилось, деревья поредели. Показался солнечный свет. Тропинка лентой вилась по крутому склону. Другая сторона ущелья резко уходила вверх. Нагромождение скал и кустарника с редкими деревьями освещало солнце. Я приближалась к обрыву. Казалось, этой тропинкой не часто пользовались. Ее перекрывали ветки кустов, один раз я остановилась, чтобы поднять незатоптанный побег лиловых орхидей прямо у ног. Но мне удалось устоять и не рвать цветов, которые росли в каждой трещине. Я проголодалась и хотела только найти ровное место на солнце, у воды, где можно остановиться и съесть свою запоздалую еду.
Спереди справа шумела вода, ближе и громче, чем река внизу. Похоже, к реке устремился приток. За поворотом я увидела его. Скалу разбил маленький ручей. Он стремительно несся прямо на тропинку, кружился в водовороте вокруг единственного камня для перехода, а потом опять безудержно бросался к реке. Я не стала его пересекать. Оставила тропинку и полезла не без труда на валуны, которые окаймляли ручей, к солнечному свету на край ущелья.
Через несколько минут я нашла то, что искала. Я вскарабкалась на беспорядочную груду белых камней среди маков и вышла на маленький, каменистый горный лужок, поляну нарциссов, зажатую между утесами. На юг открывался головокружительный вид на море, опять очень далекое. А больше я ничего не заметила, только нарциссы, зелень папоротника у воды, дерево возле скал, а в расселине высокой скалы – ручей. Вода плескалась среди зелени, затем образовала спокойное озерцо под солнцем, а потом текла к обрыву.
Я сняла с плеча сумку и бросила в цветы. Опустилась на колени возле озерка и опустила руки в воду. Солнце жарко светило в спину. Момент радости ослаб, затуманился и перешел в огромное физическое удовлетворение. Я решила попить. Вода холодная, как лед, чистая и жесткая, такая ценная, что с незапамятных времен охранялась собственным божеством, наядой ручья. Несомненно, она все еще стерегла его из-за папоротника. Странно… я обнаружила, что смотрю украдкой через плечо на этот самый папоротник – на самом деле чувствовался взгляд. Сверхъестественная земля. Я улыбнулась порожденной мифами фантазии и снова нагнулась, чтобы попить.
Глубоко в озере, глубже моего собственного отражения, мелькнуло среди зелени что-то бледное. Лицо.
Это настолько совпадало с моими мыслями, что я даже не сразу обратила внимание. Постепенно я осознала, заработал, как говорится, «задний ум», реальность победила миф. Я окаменела и посмотрела снова.
Я права. В зеленой глубине, прямо за отражением моего плеча плавало лицо. Но это не добрая хранительница ручья. Человек, мужчина, отражение его головы, наблюдающей за мной сверху. Он смотрел на меня от края скал высоко над ручьем.
Сначала я испугалась, но не была очень встревожена. Одинокому страннику в Греции не нужно бояться случайно встреченного бродяги. Несомненно, это какой-то пастушок, заинтересовавшийся видом незнакомого человека, причем явно иностранца. Если он не застенчив, то, возможно, спустится поговорить со мной.
Еще попила, помыла руки. Когда я вытирала их носовым платком, лицо оставалось на месте, колыхалось в волнующейся воде.
Повернулась и посмотрела вверх. Ничего. Голова исчезла.
Подождала, развеселившись и наблюдая за вершиной скалы. Голова снова появилась, украдкой… Так осторожно, что, несмотря на здравый смысл и все мои знания о Греции и греках, маленькое покалывание тревоги заползло мне в душу. Это не просто застенчивость. В том, как голова слегка высунулась из-за скалы, было что-то таинственное. А когда он увидел, что я наблюдаю, он снова нырнул обратно. И это взрослый мужчина, а не пастушок. Конечно, грек. Смуглое лицо, квадратное и упрямое, загар цвета красного дерева, темные глаза и черная грива волос, густых как руно барана, что является одной из главных прелестей мужчин – греков.
Я только мельком на него взглянула, и он исчез. Я пристально смотрела на это место, уже обеспокоенная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Вдаль от берега суша круто поднимается. Скалистое предгорье, серебряно-зеленое, серебристо-рыжевато-коричнево-фиолетовое разрезает ущелья. Высокие облака срываются дымом с призрачных скал. Ближе к морю суша зеленее. Тропинка к Агиос Георгиос извивается среди ароматного леса. Я почувствовала запах вербены и лаванды и чего-то вроде шалфея. Над жаркой белой скалой и густой зеленью леса багряник поднял облака пахучих пурпурных цветов, протянул ветки в глубь острова, спасаясь от африканских ветров. В отдаленной расселине далеко внизу я увидела быстрое, яркое мерцание. Море.
Тишина. Птицы не поют, овечьи колокольчики не звенят. Только пчела жужжит над голубым шалфеем на обочине. Никаких признаков человеческой деятельности, кроме дороги, тропы впереди и белого следа самолета высоко в сверкающем небе. Я подняла чемодан с пыльных сальвиний и отправилась вниз.
С моря дул ветер, тропинка вела вниз, поэтому я шла быстро. И все равно только через пятнадцать минут я добралась до скалы, которая скрывала нижнюю часть тропинки от дороги, и увидела впереди первое свидетельство присутствия человека. Мост, маленький, с грубыми каменными перилами, вел тропинку над узкой рекой – я подумала, что это источник воды, которым живет Агиос Георгиос. Я пока не видела деревни, но догадалась, что она близко. Море уже сверкало за следующим изгибом тропинки.
Я остановилась на мосту, поставила чемодан и сумку, и села на перила в тени платана. Болтала ногами и смотрела задумчиво в сторону деревни. Море примерно в полумиле. Река спокойно струится вниз, от озерца к озерцу перетекает через сверкающие отмели, между поросшими кустарником берегами, освещенными багряником. А больше деревьев в долине нет, каменистые склоны копят жару дня. Полдень. Все листья застыли. Ни звука, кроме шума воды и внезапного всплеска лягушки. Я посмотрела в другую сторону, вверх по течению, где тропинка извивается вдоль воды под ивами. Затем встала, отнесла чемодан под мост и тщательно спрятала в зарослях ежевики и горных роз. Парусиновую сумку с завтраком, фруктами и фляжкой с кофе я надела снова на плечо. В отеле меня не ожидали. Ну и очень хорошо. Почему бы не провести целый день на природе? Найду прохладное место у реки, поем, получу порцию горной тишины и уединения, а потом пойду в деревню.
Я пошла вдоль реки. Скоро тенистая тропинка начала подниматься, сначала спокойно, а затем заметно круче. Река заполнялась камнями, покрывалась порогами и шумела все громче. Долина превратилась в узкое ущелье, а тропинка стала грубым неопределенным проходом над зеленой водой, куда не заглядывает солнце. Деревья над головой сомкнулись, с папоротника капала вода, шаги эхом отражались от скал. Но, несмотря на кажущееся уединение, по маленькому ущелью часто ходили люди и животные: проход плотно утоптан и покрыт явными свидетельствами того, что по нему ходили мулы, ослы и овцы.
Через несколько минут я увидела, зачем они туда ходят. Я поднялась по крутому склону сквозь редеющие сосны и сразу вышла из тени ущелья на открытое плоскогорье примерно шириной в полмили и глубиной в двести или триста ярдов, словно широкий выступ на склоне горы. Поля, огороженные с трех сторон деревьями. На юг, по направлению к морю – обрыв, покрытый огромными валунами. За плодородной почвой, на север, поднимаются горы с облаками, оливами и ущельями среди деревьев. Из самого большого ущелья вытекает река, пробивает извилистое русло через плоскогорье. Каждый дюйм плоской поверхности вскопан, разрыхлен и обработан мотыгой. Между грядами с овощами выстроились рядами плодовые деревья: рожковые деревья, абрикосы, а также вездесущие оливы и лимоны. Поля отделены друг от друга узкими траншеями или невысокими каменными насыпями, где безо всякого порядка растут маки, фенхель, петрушка и сотня полезных и съедобных трав. На отдаленных концах плоскогорья вертят белыми брезентовыми крыльями веселые маленькие критские ветряные мельницы, накачивая воду в канавы, которые нитями проходят через сухую почву.
Вокруг никого. Я прошла мимо последней мельницы, поднялась сквозь виноградник, который образовал террасу уже в начале склона, и остановилась в тени лимонного дерева. Здесь я заколебалась, почти решив остановиться. С моря дует прохладный ветерок, цветы лимонов удивительно благоухают, вид великолепный… Но у моих ног в пыли жужжали мухи над пометом мулов, а у воды среди сорняков валялась пропитанная водой и разваливающаяся алая пачка от сигарет. Хотя и надпись на ней была греческая, она все равно оставалась мерзким куском мусора, способным испортить квадратную милю отличного пейзажа. Я посмотрела в другую сторону, в направлении гор.
Белые горы Крита поистине белые. Даже когда в разгар лета весь снег тает, их вершины остаются серебряными. Голые, серые скалы сверкают на солнце, кажутся бледными, менее реальными, чем небо за ними. Очень легко поверить, что среди этих уединенных и плывущих в облаках остроконечных вершин родился король богов. Ибо Зевс, как говорят, родился в Дикте, пещере Белых гор. Даже показывают то самое место…
Именно в тот момент, при этой мысли, из блестящих листьев вылетела большая белая птица, медленно, спокойно взмахивая крыльями, и поплыла у меня над головой. Такой я никогда прежде не видела. Она похожа на маленькую цаплю, молочно-белая, с длинным черным клювом. Она и летела, как цапля – отогнула назад шею, свесила ноги и мощно махала крыльями сверху вниз. Белая цапля? Я прищурилась, чтобы понаблюдать за ней. Она парила надо мной, затем повернулась и полетела обратно над лимонной рощей и ущельем и затерялась в деревьях.
До сих пор я не совсем уверена, что случилось в этот момент.
По некоторой причине, которой я не могу понять, вид большой странной белой птицы, запах лимонных деревьев, шум ветряных мельниц и падающей воды, блики солнечного света на белых анемонах с черными, как сажа, пестиками, и, больше всего, мой первый взгляд на Белые горы… все это стремительно смешалось в ощущение волшебства, счастья, и поразило меня, как стрела. Внезапный прилив радости иногда бывает так физически ощутим, так точно отмечен, что потом можно уверенно сказать, в какой момент изменился мир. Я вспомнила, как сказала американцам, что они подарили мне день. А сейчас я увидела, что они сделали это в самом прямом смысле. Казалось, это не случайность. Я обязательно должна была оказаться здесь, одна под лимонными деревьями, впереди тропинка, в сумке еда, в полном распоряжении абсолютно свободный день, а передо мной летит белая птица.
Я в последний раз посмотрела на мерцающий край моря, повернулась на северо-запад и быстро пошла среди деревьев к ущелью вверх по склону горы.
Глава 2
When as she gazed into the wateryglass
Andthrough her brown hair's curly tangles scanned
Her own wan face, a shadow seemad topass
Across the mirror…
Wilde: Charmides
Остановил меня голод. Какой бы импульс ни заставил меня совершить одинокую прогулку, он придал мне довольно большую скорость, и я прошла далеко, прежде чем снова начала думать о еде.
Дорога стала круче, ущелье расширилось, деревья поредели. Показался солнечный свет. Тропинка лентой вилась по крутому склону. Другая сторона ущелья резко уходила вверх. Нагромождение скал и кустарника с редкими деревьями освещало солнце. Я приближалась к обрыву. Казалось, этой тропинкой не часто пользовались. Ее перекрывали ветки кустов, один раз я остановилась, чтобы поднять незатоптанный побег лиловых орхидей прямо у ног. Но мне удалось устоять и не рвать цветов, которые росли в каждой трещине. Я проголодалась и хотела только найти ровное место на солнце, у воды, где можно остановиться и съесть свою запоздалую еду.
Спереди справа шумела вода, ближе и громче, чем река внизу. Похоже, к реке устремился приток. За поворотом я увидела его. Скалу разбил маленький ручей. Он стремительно несся прямо на тропинку, кружился в водовороте вокруг единственного камня для перехода, а потом опять безудержно бросался к реке. Я не стала его пересекать. Оставила тропинку и полезла не без труда на валуны, которые окаймляли ручей, к солнечному свету на край ущелья.
Через несколько минут я нашла то, что искала. Я вскарабкалась на беспорядочную груду белых камней среди маков и вышла на маленький, каменистый горный лужок, поляну нарциссов, зажатую между утесами. На юг открывался головокружительный вид на море, опять очень далекое. А больше я ничего не заметила, только нарциссы, зелень папоротника у воды, дерево возле скал, а в расселине высокой скалы – ручей. Вода плескалась среди зелени, затем образовала спокойное озерцо под солнцем, а потом текла к обрыву.
Я сняла с плеча сумку и бросила в цветы. Опустилась на колени возле озерка и опустила руки в воду. Солнце жарко светило в спину. Момент радости ослаб, затуманился и перешел в огромное физическое удовлетворение. Я решила попить. Вода холодная, как лед, чистая и жесткая, такая ценная, что с незапамятных времен охранялась собственным божеством, наядой ручья. Несомненно, она все еще стерегла его из-за папоротника. Странно… я обнаружила, что смотрю украдкой через плечо на этот самый папоротник – на самом деле чувствовался взгляд. Сверхъестественная земля. Я улыбнулась порожденной мифами фантазии и снова нагнулась, чтобы попить.
Глубоко в озере, глубже моего собственного отражения, мелькнуло среди зелени что-то бледное. Лицо.
Это настолько совпадало с моими мыслями, что я даже не сразу обратила внимание. Постепенно я осознала, заработал, как говорится, «задний ум», реальность победила миф. Я окаменела и посмотрела снова.
Я права. В зеленой глубине, прямо за отражением моего плеча плавало лицо. Но это не добрая хранительница ручья. Человек, мужчина, отражение его головы, наблюдающей за мной сверху. Он смотрел на меня от края скал высоко над ручьем.
Сначала я испугалась, но не была очень встревожена. Одинокому страннику в Греции не нужно бояться случайно встреченного бродяги. Несомненно, это какой-то пастушок, заинтересовавшийся видом незнакомого человека, причем явно иностранца. Если он не застенчив, то, возможно, спустится поговорить со мной.
Еще попила, помыла руки. Когда я вытирала их носовым платком, лицо оставалось на месте, колыхалось в волнующейся воде.
Повернулась и посмотрела вверх. Ничего. Голова исчезла.
Подождала, развеселившись и наблюдая за вершиной скалы. Голова снова появилась, украдкой… Так осторожно, что, несмотря на здравый смысл и все мои знания о Греции и греках, маленькое покалывание тревоги заползло мне в душу. Это не просто застенчивость. В том, как голова слегка высунулась из-за скалы, было что-то таинственное. А когда он увидел, что я наблюдаю, он снова нырнул обратно. И это взрослый мужчина, а не пастушок. Конечно, грек. Смуглое лицо, квадратное и упрямое, загар цвета красного дерева, темные глаза и черная грива волос, густых как руно барана, что является одной из главных прелестей мужчин – греков.
Я только мельком на него взглянула, и он исчез. Я пристально смотрела на это место, уже обеспокоенная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38