«Не понимаю, до свидания», – сказал он по-гречески и прыгнул к берегу ручья. Вокруг запястья – грубая повязка из полотна с красно-зеленым рисунком.
«Колин», – сказала я потрясенно.
Резко остановился. Медленно, словно ожидая удара, повернулся. Его лицо меня напугало. Оно все еще выглядело глупым, и теперь я видела, что это действительно так. Отсутствующий взгляд человека, бесчувственного к наказаниям, кто уже давно перестал спрашивать, за что его наказывают. Я приступила прямо к делу и перешла на английский. «Марк жив. У него было только ранение в мышцы, и когда я видела его в последний раз, с ним было все в порядке. Это было вчера. Сейчас я ищу его, я… его друг. И, думаю, я знаю, где он, если ты не будешь против пойти со мной?»
Не понадобились слова, его лицо сказало мне все, что я хотела знать. Я быстро села на булыжник, посмотрела в сторону и нагнулась за носовым платком, чтобы высморкаться.
Глава 14
«Wonder of time» quath she, «this is my spite,
That, thoubeingdead, the day should yetbetight.»
Shakespear: Venus and Adonis
«Ты сейчас себя лучше чувствуешь?» – спросила я немного позже. Я заставила его сесть у ручья, выпить немного вина и съесть оставшуюся пищу. Пока он ел и пил, я рассказала все об истории Марка и своей роли в ней, но не задавала вопросов. Он говорил очень мало, но ел, как молодой волк. В плену его кормили, но он не мог много есть. Больше он ничего не сообщил, но как только узнал о Марке, изменился просто замечательно, выглядел совсем другим. Из глаз исчезла побитость, и к тому времени, как он выпил половину вина, они даже засверкали, а щеки зарделись. «А теперь, – сказала я, когда он последний раз отпил из бутылки, закрыл ее пробкой и поместил среди клочков газеты (это все, что осталось от моего завтрака), – твоя очередь говорить. Только позволь спрятать весь этот мусор, и сможешь рассказывать на ходу. Ты был в мельнице?»
«Был, связанный, как цыпленок, и брошенный на кучу хлама, – сказал с жаром Колин. – Имей в виду, я и не догадывался, где я, когда меня в первый раз туда отвели. Было темно. Я, пока не ушел оттуда, не знал ничего, мне только казалось, что я в круглой башне. Все время были закрыты ставни, думаю, чтобы я их не увидел. Что ты делаешь?»
«Оставляю крошки для мышей».
«Крошки для мышей?»
Я засмеялась. «Ты бы удивился, если бы узнал, как много сделали мыши сегодня для нас. Неважно, не обращай внимания. Как ты спасся? Нет, подожди, пойдем. Сможешь рассказать все по пути. И начинай с самого начала, когда в Марка выстрелили, и банда бросилась на тебя».
«Хорошо». Он с энтузиазмом вскочил. Очень похож на брата. Конечно, тоньше, нежнее и более угловат, но подрастет и будет таким же. Волосы, глаза и наклон бровей такие же, как у Марка, ну чуть-чуть отличаются. «Как пойдем?» – живо спросил он.
«Сначала вниз по ущелью. Совсем близко кипарисы, которые видны отовсюду. Я пойду туда. Если он и Лэмбис где-то поблизости, то наблюдают, и наверняка подадут сигнал. Тогда мы пойдем прямо к ним, через ущелье. Если нет, пойдем к каяку».
«Если он все еще там».
Эта мысль меня тоже беспокоила, но я не собиралась подпускать ее. «Должен быть. Они знали, что, если ты освободишься, то направишься прямо к нему. Куда еще? Даже если они его снова переместили, можно поклясться, что они продолжают тебя искать».
«Надо полагать. Если ты собираешься пойти на открытое место, чтобы подать сигнал, мне лучше остаться здесь?»
«Да, конечно. И каким бы путем мы не пошли, будем оставаться в укрытии. Во всяком случае, слава Богу, одна из проблем ушла – ты знаешь дорогу от старой церкви к каяку. Пойдем».
«Но тем не менее, как ты меня нашла?» – спросил Колин, карабкаясь за мной через ручей и вниз по узкой тропинке в ущелье.
«Шла по твоим следам».
«Что?»
«Ты слышал. Это одна из вещей, которые нам нужно обдумать, прежде чем пойдем. Ты оставил очень ясные следы на камнях для перехода. Сотри их, пока я схожу к кипарисовой роще».
«Ну, а как ты узнала, что это мои следы?»
«А я не узнала. Думала, что это следы Марка. У вас одинаковые туфли».
«Помилуй, Никола, у него девятый номер!»
«Ну… Ты поскользнулся в грязи, носок и каблук сделались неясными, поэтому следы казались длиннее. Если бы они не напоминали ботинки Марка, я бы никогда их не заметила. Он… в то время я думала о нем. Все равно, лучше их стереть».
«Черт возьми… – Голос Колина, уличенного в неумелости, зазвучал растерянно. – Я совсем не подумал о следах. Было темно, меня хорошо скрывали кусты…»
«Тебе и без того было о чем думать. Мы добрались. Вот, видишь? Теперь пойду наверх, и если никого не найду, подам сигнал отбоя, и сможешь заняться следами, а я выйду вон там и буду ждать сигналов. – Я посмотрела на него с неуверенностью. В тени деревьев он выглядел копией брата. – Ты… ты будешь здесь, когда я вернусь?»
«Даю голову на отсечение, буду, – сказал Колин. – Но послушай…»
«Что?»
«Послушай, мне не нравится, что ты туда идешь, возможно, это небезопасно. Разве мы не можем придумать другого способа?»
«Я-то в полной безопасности, даже если стукнусь головой о Джозефа, а тебе надо держаться в стороне, – сказала я твердо. – Ты очень похож на брата, правда?»
«Это мне наказание за грехи», – сказал Колин и ухмыльнулся.
Он остался ждать в пестрой тени, а я полезла к краю ущелья. Осмотрелась. Ландшафт пустынный, как в первые четыре дня творения. Я подала Колину знак, что все нормально, и проворно отправилась к кипарисовой роще. Тропинка гладкая, солнце яркое, небо восхитительно сияет голубизной. Под ногами, как драгоценности в пыли, танцуют крошечные желтые цветочки. Щеглы мелькают и щебечут над кустами лаванды, а веснушчатая змея, которая переползала тропинку, так прекрасна…
В действительности все было точно так, как час назад, если не считать того, что я стала счастливой и почти бежала по скалам к темной, неподвижной тени рощи.
Как бы мне быстро привлечь внимание мужчин? Впрочем, нет причин, по которым я не могу просто зашуметь. Например, запеть. Ну, а почему бы и нет?
Запела. Голос мой весело подхватило эхо в горах, а затем его поглотили и заглушили кипарисы. Вспоминая, как звук распространялся на этом самом склоне горы вчера, я была уверена, что меня немедленно ясно услышит сверху любой, кто есть поблизости. Я выбрала позицию перед самыми густыми зарослями и остановилась, словно желая осмотреться. Наклонила голову, прикрыла глаза и пристально посмотрела вдоль ущелья.
Даже зная место так хорошо, как я, понадобилось время, чтобы сориентироваться. От ущелья пришлось направить взгляд к скале, где ручей Наяды… да, там глухое место… оно выглядит чрезвычайно маленьким… где должен быть покрытый цветами луг. Хижина пастухов должна быть в углу, вне видимости. А выступ… С выступом возникли сложности. Можно было предположить, что он находится в полудюжине мест. Но общее направление я определила и наблюдала терпеливо и тщательно минут шесть.
Ничто не колыхнулось. Никакого движения и мелькания, никакой внезапной вспышки стекла или металла. Ничего. Проверка совсем неудовлетворительная, но ничего другого не придумаешь. Я потратила еще минуты две, затем повернулась, чтобы поспешить обратно. Страх был даже больше, чем желание найти Марка – неразумный, возможно, но тем не менее сильный страх, что Колин каким-нибудь загадочным способом снова исчез, пока меня не было. Но нет, на месте, сидит под кустом. Нетерпеливо поднялся мне навстречу.
Я покачала головой. «Никаких признаков. Честно, я их и не ожидала. Они должны были уйти к каяку. Поэтому последуем за ними и поторопимся, мне нужно вернуться».
«Послушай, ты не должна утомлять себя и идти со мной. Я могу сам справиться», – сказал брат Марка.
«Это скорее всего, но я пойду с тобой. Во-первых, у меня есть много чего сказать Марку. Во-вторых, даже Джозеф, возможно, подумает дважды, прежде чем выстрелить в тебя у меня на глазах».
«Ну, – сказал Колин, – разреши идти впереди. Я могу немного расчищать посохом дорогу. И дай сумку. Мне не следует разрешать тебе нести ее».
«Спасибо». Я смиренно согласилась и последовала за ним вверх по тропинке между деревьями. Он шел очень быстро, каждую минуту все больше приходил в себя и, очевидно, все, чего хотел сейчас, – найти брата как можно быстрее и стряхнуть пыль Крита с веревочных подошв. Я его не винила.
«Зачем ты пела?» – спросил он через плечо.
«Сигнал подавала. А пела что? Я даже не могу вспомнить, что пела».
«Люби меня нежно».
«Да? О, да, полагаю, я это пела».
«Не удивительно, что Марк не откликнулся», – сказал он, смеясь.
Такой грубости я не ожидала, слишком он молод. Я почувствовала, что покраснела. «А что ты имеешь в виду?»
«Он очень прямолинеен, прямоуголен, почти куб. Ему такая и музыка нужна, какой-нибудь концерт для трех пивных стаканов и фагота. Чарли такая же, но что касается ее, это Королевская Академия драматического искусства виновата. Чарли – это моя сестра Шарлотта. Джулия и я любим поп, она младше меня. Ну а у Анны слуха нет».
«О, понимаю».
«А ты немного старомодна, а?»
«Возможно. Но послушай, я умираю услышать, что с тобой случилось. Допустим, ты расскажешь, и мы соединим наши истории, прежде чем найдем Марка». И пока мы преодолевали ущелье, он, задыхаясь, рассказал отрывками обо всем.
Когда Марк раненый упал на обочину, Колин побежал к нему, но его сразу же оттащили Стратос и Джозеф. Он дрался. Его ударили в висок, он упал и потерял сознание, но только на несколько минут. Когда он пришел в себя, его утихомирили тем, что грубо связали, в рот засунули кляп и понесли вниз по склону горы. И он не мог сказать, в каком направлении. Он держался так безвольно и тихо, как мог, в смутной надежде, что они решат, что он умер, и бросят, или расслабятся и дадут ему шанс уйти.
Это был долгий путь и трудный. Совсем стемнело, поэтому похитители тратили все силы на переход. Большую часть разговоров они вели на греческом, Колин только понял, что они очень не соглашаются в чем-то. «Не могу быть абсолютно уверен, что все точно помню, – сказал он, – плохо соображал из-за удара по голове, и очень боялся, что в любую минуту они могут убить меня… и кроме того, почти рехнулся из-за Марка… Я думал, что он либо мертв, либо лежит где-либо, истекая кровью, и умирает. Но они говорили и по-английски… когда какие-то Стратос и Тони вступали в разговор… но я плохо помню».
«Любым путем постарайся вспомнить. Это важно».
«Я старался. Нечего было делать три дня, кроме как думать. Но это скорее впечатления, чем воспоминания, если понимаешь, что я имею в виду. Тони был в страшной ярости, что они стреляли в Марка и захватили меня. Мы бы никогда не выследили их, сказал он, мы не рассмотрели их хорошенько. И, в любом случае, они дали бы друг другу алиби, но захватывать мальчика подобным образом – это глупо!»
«Ну, – сказала я, – это так. Я все еще не знаю, почему они это сделали».
«София, – сказал просто Колин. – Мне рассекли голову, из меня хлестала кровь, как из поросенка. Она подумала, что если меня оставить, я истеку кровью, и она так разнервничалась и вышла из себя, что они уступили и потащили меня. А еще Тони сказал, что они могут выйти сухими из воды с этой стрельбой в Марка, объяснят это несчастным случаем. Но если нас обоих найдут мертвыми или тяжело ранеными, поднимется переполох на всю округу и это разоблачит „убийство Александрова“ и приведет к ним и лондонским делам».
«Лондонские дела?» – спросила я быстро.
«Думаю, он это сказал. Но не уверен».
«Может быть. И мужчину, которого убили, звали, значит, Александрос… Определенно, похоже, что он знаком со Стратосом и Тони со времен их жизни в Лондоне, так? Интересно, это грек или англичанин? Он говорил с Тони на английском, но Тони плохо говорит по-гречески…»
«Несомненно, он грек, если его имя… А, понял, ты имеешь в виду, что они называли его имя, как это сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
«Колин», – сказала я потрясенно.
Резко остановился. Медленно, словно ожидая удара, повернулся. Его лицо меня напугало. Оно все еще выглядело глупым, и теперь я видела, что это действительно так. Отсутствующий взгляд человека, бесчувственного к наказаниям, кто уже давно перестал спрашивать, за что его наказывают. Я приступила прямо к делу и перешла на английский. «Марк жив. У него было только ранение в мышцы, и когда я видела его в последний раз, с ним было все в порядке. Это было вчера. Сейчас я ищу его, я… его друг. И, думаю, я знаю, где он, если ты не будешь против пойти со мной?»
Не понадобились слова, его лицо сказало мне все, что я хотела знать. Я быстро села на булыжник, посмотрела в сторону и нагнулась за носовым платком, чтобы высморкаться.
Глава 14
«Wonder of time» quath she, «this is my spite,
That, thoubeingdead, the day should yetbetight.»
Shakespear: Venus and Adonis
«Ты сейчас себя лучше чувствуешь?» – спросила я немного позже. Я заставила его сесть у ручья, выпить немного вина и съесть оставшуюся пищу. Пока он ел и пил, я рассказала все об истории Марка и своей роли в ней, но не задавала вопросов. Он говорил очень мало, но ел, как молодой волк. В плену его кормили, но он не мог много есть. Больше он ничего не сообщил, но как только узнал о Марке, изменился просто замечательно, выглядел совсем другим. Из глаз исчезла побитость, и к тому времени, как он выпил половину вина, они даже засверкали, а щеки зарделись. «А теперь, – сказала я, когда он последний раз отпил из бутылки, закрыл ее пробкой и поместил среди клочков газеты (это все, что осталось от моего завтрака), – твоя очередь говорить. Только позволь спрятать весь этот мусор, и сможешь рассказывать на ходу. Ты был в мельнице?»
«Был, связанный, как цыпленок, и брошенный на кучу хлама, – сказал с жаром Колин. – Имей в виду, я и не догадывался, где я, когда меня в первый раз туда отвели. Было темно. Я, пока не ушел оттуда, не знал ничего, мне только казалось, что я в круглой башне. Все время были закрыты ставни, думаю, чтобы я их не увидел. Что ты делаешь?»
«Оставляю крошки для мышей».
«Крошки для мышей?»
Я засмеялась. «Ты бы удивился, если бы узнал, как много сделали мыши сегодня для нас. Неважно, не обращай внимания. Как ты спасся? Нет, подожди, пойдем. Сможешь рассказать все по пути. И начинай с самого начала, когда в Марка выстрелили, и банда бросилась на тебя».
«Хорошо». Он с энтузиазмом вскочил. Очень похож на брата. Конечно, тоньше, нежнее и более угловат, но подрастет и будет таким же. Волосы, глаза и наклон бровей такие же, как у Марка, ну чуть-чуть отличаются. «Как пойдем?» – живо спросил он.
«Сначала вниз по ущелью. Совсем близко кипарисы, которые видны отовсюду. Я пойду туда. Если он и Лэмбис где-то поблизости, то наблюдают, и наверняка подадут сигнал. Тогда мы пойдем прямо к ним, через ущелье. Если нет, пойдем к каяку».
«Если он все еще там».
Эта мысль меня тоже беспокоила, но я не собиралась подпускать ее. «Должен быть. Они знали, что, если ты освободишься, то направишься прямо к нему. Куда еще? Даже если они его снова переместили, можно поклясться, что они продолжают тебя искать».
«Надо полагать. Если ты собираешься пойти на открытое место, чтобы подать сигнал, мне лучше остаться здесь?»
«Да, конечно. И каким бы путем мы не пошли, будем оставаться в укрытии. Во всяком случае, слава Богу, одна из проблем ушла – ты знаешь дорогу от старой церкви к каяку. Пойдем».
«Но тем не менее, как ты меня нашла?» – спросил Колин, карабкаясь за мной через ручей и вниз по узкой тропинке в ущелье.
«Шла по твоим следам».
«Что?»
«Ты слышал. Это одна из вещей, которые нам нужно обдумать, прежде чем пойдем. Ты оставил очень ясные следы на камнях для перехода. Сотри их, пока я схожу к кипарисовой роще».
«Ну, а как ты узнала, что это мои следы?»
«А я не узнала. Думала, что это следы Марка. У вас одинаковые туфли».
«Помилуй, Никола, у него девятый номер!»
«Ну… Ты поскользнулся в грязи, носок и каблук сделались неясными, поэтому следы казались длиннее. Если бы они не напоминали ботинки Марка, я бы никогда их не заметила. Он… в то время я думала о нем. Все равно, лучше их стереть».
«Черт возьми… – Голос Колина, уличенного в неумелости, зазвучал растерянно. – Я совсем не подумал о следах. Было темно, меня хорошо скрывали кусты…»
«Тебе и без того было о чем думать. Мы добрались. Вот, видишь? Теперь пойду наверх, и если никого не найду, подам сигнал отбоя, и сможешь заняться следами, а я выйду вон там и буду ждать сигналов. – Я посмотрела на него с неуверенностью. В тени деревьев он выглядел копией брата. – Ты… ты будешь здесь, когда я вернусь?»
«Даю голову на отсечение, буду, – сказал Колин. – Но послушай…»
«Что?»
«Послушай, мне не нравится, что ты туда идешь, возможно, это небезопасно. Разве мы не можем придумать другого способа?»
«Я-то в полной безопасности, даже если стукнусь головой о Джозефа, а тебе надо держаться в стороне, – сказала я твердо. – Ты очень похож на брата, правда?»
«Это мне наказание за грехи», – сказал Колин и ухмыльнулся.
Он остался ждать в пестрой тени, а я полезла к краю ущелья. Осмотрелась. Ландшафт пустынный, как в первые четыре дня творения. Я подала Колину знак, что все нормально, и проворно отправилась к кипарисовой роще. Тропинка гладкая, солнце яркое, небо восхитительно сияет голубизной. Под ногами, как драгоценности в пыли, танцуют крошечные желтые цветочки. Щеглы мелькают и щебечут над кустами лаванды, а веснушчатая змея, которая переползала тропинку, так прекрасна…
В действительности все было точно так, как час назад, если не считать того, что я стала счастливой и почти бежала по скалам к темной, неподвижной тени рощи.
Как бы мне быстро привлечь внимание мужчин? Впрочем, нет причин, по которым я не могу просто зашуметь. Например, запеть. Ну, а почему бы и нет?
Запела. Голос мой весело подхватило эхо в горах, а затем его поглотили и заглушили кипарисы. Вспоминая, как звук распространялся на этом самом склоне горы вчера, я была уверена, что меня немедленно ясно услышит сверху любой, кто есть поблизости. Я выбрала позицию перед самыми густыми зарослями и остановилась, словно желая осмотреться. Наклонила голову, прикрыла глаза и пристально посмотрела вдоль ущелья.
Даже зная место так хорошо, как я, понадобилось время, чтобы сориентироваться. От ущелья пришлось направить взгляд к скале, где ручей Наяды… да, там глухое место… оно выглядит чрезвычайно маленьким… где должен быть покрытый цветами луг. Хижина пастухов должна быть в углу, вне видимости. А выступ… С выступом возникли сложности. Можно было предположить, что он находится в полудюжине мест. Но общее направление я определила и наблюдала терпеливо и тщательно минут шесть.
Ничто не колыхнулось. Никакого движения и мелькания, никакой внезапной вспышки стекла или металла. Ничего. Проверка совсем неудовлетворительная, но ничего другого не придумаешь. Я потратила еще минуты две, затем повернулась, чтобы поспешить обратно. Страх был даже больше, чем желание найти Марка – неразумный, возможно, но тем не менее сильный страх, что Колин каким-нибудь загадочным способом снова исчез, пока меня не было. Но нет, на месте, сидит под кустом. Нетерпеливо поднялся мне навстречу.
Я покачала головой. «Никаких признаков. Честно, я их и не ожидала. Они должны были уйти к каяку. Поэтому последуем за ними и поторопимся, мне нужно вернуться».
«Послушай, ты не должна утомлять себя и идти со мной. Я могу сам справиться», – сказал брат Марка.
«Это скорее всего, но я пойду с тобой. Во-первых, у меня есть много чего сказать Марку. Во-вторых, даже Джозеф, возможно, подумает дважды, прежде чем выстрелить в тебя у меня на глазах».
«Ну, – сказал Колин, – разреши идти впереди. Я могу немного расчищать посохом дорогу. И дай сумку. Мне не следует разрешать тебе нести ее».
«Спасибо». Я смиренно согласилась и последовала за ним вверх по тропинке между деревьями. Он шел очень быстро, каждую минуту все больше приходил в себя и, очевидно, все, чего хотел сейчас, – найти брата как можно быстрее и стряхнуть пыль Крита с веревочных подошв. Я его не винила.
«Зачем ты пела?» – спросил он через плечо.
«Сигнал подавала. А пела что? Я даже не могу вспомнить, что пела».
«Люби меня нежно».
«Да? О, да, полагаю, я это пела».
«Не удивительно, что Марк не откликнулся», – сказал он, смеясь.
Такой грубости я не ожидала, слишком он молод. Я почувствовала, что покраснела. «А что ты имеешь в виду?»
«Он очень прямолинеен, прямоуголен, почти куб. Ему такая и музыка нужна, какой-нибудь концерт для трех пивных стаканов и фагота. Чарли такая же, но что касается ее, это Королевская Академия драматического искусства виновата. Чарли – это моя сестра Шарлотта. Джулия и я любим поп, она младше меня. Ну а у Анны слуха нет».
«О, понимаю».
«А ты немного старомодна, а?»
«Возможно. Но послушай, я умираю услышать, что с тобой случилось. Допустим, ты расскажешь, и мы соединим наши истории, прежде чем найдем Марка». И пока мы преодолевали ущелье, он, задыхаясь, рассказал отрывками обо всем.
Когда Марк раненый упал на обочину, Колин побежал к нему, но его сразу же оттащили Стратос и Джозеф. Он дрался. Его ударили в висок, он упал и потерял сознание, но только на несколько минут. Когда он пришел в себя, его утихомирили тем, что грубо связали, в рот засунули кляп и понесли вниз по склону горы. И он не мог сказать, в каком направлении. Он держался так безвольно и тихо, как мог, в смутной надежде, что они решат, что он умер, и бросят, или расслабятся и дадут ему шанс уйти.
Это был долгий путь и трудный. Совсем стемнело, поэтому похитители тратили все силы на переход. Большую часть разговоров они вели на греческом, Колин только понял, что они очень не соглашаются в чем-то. «Не могу быть абсолютно уверен, что все точно помню, – сказал он, – плохо соображал из-за удара по голове, и очень боялся, что в любую минуту они могут убить меня… и кроме того, почти рехнулся из-за Марка… Я думал, что он либо мертв, либо лежит где-либо, истекая кровью, и умирает. Но они говорили и по-английски… когда какие-то Стратос и Тони вступали в разговор… но я плохо помню».
«Любым путем постарайся вспомнить. Это важно».
«Я старался. Нечего было делать три дня, кроме как думать. Но это скорее впечатления, чем воспоминания, если понимаешь, что я имею в виду. Тони был в страшной ярости, что они стреляли в Марка и захватили меня. Мы бы никогда не выследили их, сказал он, мы не рассмотрели их хорошенько. И, в любом случае, они дали бы друг другу алиби, но захватывать мальчика подобным образом – это глупо!»
«Ну, – сказала я, – это так. Я все еще не знаю, почему они это сделали».
«София, – сказал просто Колин. – Мне рассекли голову, из меня хлестала кровь, как из поросенка. Она подумала, что если меня оставить, я истеку кровью, и она так разнервничалась и вышла из себя, что они уступили и потащили меня. А еще Тони сказал, что они могут выйти сухими из воды с этой стрельбой в Марка, объяснят это несчастным случаем. Но если нас обоих найдут мертвыми или тяжело ранеными, поднимется переполох на всю округу и это разоблачит „убийство Александрова“ и приведет к ним и лондонским делам».
«Лондонские дела?» – спросила я быстро.
«Думаю, он это сказал. Но не уверен».
«Может быть. И мужчину, которого убили, звали, значит, Александрос… Определенно, похоже, что он знаком со Стратосом и Тони со времен их жизни в Лондоне, так? Интересно, это грек или англичанин? Он говорил с Тони на английском, но Тони плохо говорит по-гречески…»
«Несомненно, он грек, если его имя… А, понял, ты имеешь в виду, что они называли его имя, как это сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38