Через несколько дней после того, как все было разослано, посыпались сотни ответов. Это продолжалось в течение следующих недель. Большая подвальная комната в здании штаб-квартиры “ГСП энд Л” была отведена для работы с этим наплывом. Туда направили восьмерых служащих. Шестеро были набраны из различных отделов, двоих прислали из окружной прокуратуры. Они старательно исследовали каждый заполненный вопросник.
Из окружной прокуратуры получили увеличенные фотографии образцов почерка Георгоса Арчамболта. Служащие работали, сверяя их, чтобы избежать ошибки, каждый вопросник исследовали отдельно три человека. Результат был совершенно определенным: ничего совпадающего с образцами почерка не было.
Теперь в составе специальной группы числились два человека, остальные вернулись к своим обычным обязанностям. Небольшими порциями ответы все еще продолжали приходить. Они исследовались в установленном порядке. Но надежд узнать что-либо о Георгосе Арчамболте почти не осталось.
Для Нима в любом случае этот план стал гораздо менее важным, чем критическая ситуация с обеспечением нефтью, которая занимала его дни и ночи.
Это произошло в кабинете Нима во время позднего рабочего совещания с директором по обеспечению топливом, руководителем отдела по прогнозированию нагрузки и двумя другими руководителями отделов. Раздался телефонный звонок, который не имел ничего общего с предметом обсуждения, но сильно обеспокоил Нима.
Виктория Дэвис, секретарь Нима, тоже работала допоздна и позвонила, когда совещание было в разгаре.
Рассерженный тем, что его прервали, Ним поднял трубку и отрывисто буркнул:
– Да?
– Мисс Карен Слоун звонит по первой линии, – сообщила ему Вики. – Я бы не стала вас беспокоить, но она настаивает, что у нее что-то важное.
– Скажите ей… – Ним уже почти сказал, что перезвонит позже или утром, но потом передумал. – Ладно, соединяйте.
Извинившись перед всеми, он переключил светящуюся кнопку на телефоне:
– Здравствуй, Карен.
– Нимрод, – сказала Карен без вступлений, ее голос звучал напряженно. – У моего отца серьезные неприятности. Я звоню, чтобы узнать, можешь ли ты помочь?
– Какие неприятности? – Ним вспомнил, что в тот вечер, когда они с Карен ходили на концерт, она сказала то же самое, но не уточнила ничего.
– Я заставила мать рассказать мне. Отец не сказал бы. – Карен замолчала. Он почувствовал, что она делает усилие, чтобы вернуть самообладание. Затем она продолжила:
– Ты знаешь, у моего отца маленький трубопроводный бизнес.
– Да, – Ним вспомнил, что Лютер Слоун говорил о своем деле в тот день, когда они все встретились в квартире Карен. Именно тогда родители Карен рассказали Ниму о своем чувстве вины перед дочерью.
– Ну, – сказала Карен, – отца расспрашивали несколько раз люди из твоей компании, Нимрод, а теперь полицейские детективы.
– Расспрашивали о чем?
Опять Карен колебалась, прежде чем ответить:
– Как говорит мать, отец имел достаточно много подрядов у компании, которая называется “Кил электрикал энд гэс”. Работа проводилась на газопроводах, что-то связанное с линиями, идущими к счетчикам.
– Назови мне снова эту компанию, – попросил Ним.
– “Кил”. Это что-то значит для тебя?
– Да, кое-что значит, – медленно проговорил Ним, размышляя. Да, почти наверняка Лютер Слоун был замешан в краже газа. Хотя Карен и не догадывалась ни о чем, ее слова о “линиях, идущих к счетчикам”, о многом говорили. И еще ссылка на “Кил электрикал энд гэс контрактинг”, этих широкомасштабных воров энергии, уже разоблаченных. Гарри Лондон все еще проводил расследование по этому делу. О чем же он только недавно докладывал? “Есть куча новых случаев, таких же, как и при расследовании дела “Кил”. Лютер Слоун мог быть среди этих “новых”.
Ним был подавлен. Если допустить, что его предположение верно, почему отец Карен делал это? Да по самой обычной причине – из-за денег. И скорее всего Ним знал, куда шли эти деньги.
– Карен, – сказал он. – Если дело обстоит так, как я думаю, то это действительно очень серьезно для твоего отца, и я не уверен, что смогу сделать что-то.
Он отдавал себе отчет, что рядом сидят его подчиненные. Конечно, они стараются показать, что не слушают, но это ничего не значит.
– В любом случае я ничего не смогу сделать сегодня, – сказал Ним. – Но утром я все выясню и потом позвоню тебе. Извини, у меня в кабинете совещание, – последней фразой он хотел хоть как-то объяснить Карен причину сухости своего тона.
– Ой, я виновата, Нимрод, – воскликнула Карен, – мне не следовало беспокоить тебя.
– Нет, – заверил он ее. – Ты можешь беспокоить меня в любое время. И завтра я сделаю, что могу.
Когда дискуссия об обеспечении нефтью продолжилась, Ним пытался сосредоточиться на том, что говорилось, но несколько раз ловил себя на мысли, что ничего не слышит. Неужели жизнь, которая уже швырнула так много подлых шаров в Карен, приготовила еще один?
Глава 13
Снова и снова, иногда во время сна, иногда наяву, воспоминания преследовали Георгоса Уинслоу Арчамболта.
Это были воспоминания о том далеком летнем дне в Миннесоте, вскоре после того, как Георгосу исполнилось десять лет. Во время школьных каникул он отправился погостить в одну деревенскую семью, он не помнил точно, почему и как это произошло. Маленький сын хозяев и Георгос решили истреблять грызунов и пошли в старый амбар. Они жестоко убили несколько крыс, пронзая их граблями с острыми зубцами, и вот одна большая крыса была загнана в угол. Георгос помнил светящиеся глаза-бусинки животного. Когда мальчики приблизились, крыса в отчаянии подпрыгнула и вонзила свои зубы в руку сына хозяев. Он вскрикнул. Но крыса продержалась лишь секунды, потому что Георгос размахнулся своими граблями и сбил ее на пол, а затем добил.
Из этого эпизода ярче всего запомнился Георгосу тот дерзкий поступок крысы перед неотвратимым концом.
Теперь, в своем укрытии в Норд-Касле, он ощущал сходство с этой крысой.
Прошло почти восемь недель с тех пор, как Георгос стал скрываться. Когда он оглядывался назад, его удивляло, как давно это началось. Он не ожидал протянуть так долго, особенно после разоблачения его самого и “Друзей свободы”, последовавшего за взрывами в отеле “Христофор Колумб”. Описания внешности Георгоса и его фотографии, найденные в доме на Крокер-стрит, появились в газетах и на телевидении. Он знал из сообщений новостей, что массовая полицейская облава прошла в Норд-Касле и в других районах города. С тех пор как он ушел в подполье, он каждый день ждал, что его обнаружат, что квартира, где он укрывается, будет окружена.
Этого не произошло.
Вначале, когда счет шел на часы и дни, главным ощущением Георгоса было облегчение. Затем, когда дни переросли в недели, он начал задумываться, возможно ли возрождение “Друзей свободы”. Смог бы он собрать новых последователей, чтобы заменить погибших Уэйда, Юта и Феликса? Смог бы получить деньги, установить внешнюю связь, которой займется новый Бердсон? Удастся ли им возобновить войну против ненавистного врага в лице истеблишмента?
Несколько дней он с наслаждением обдумывал эту идею. Затем, взвесив реальные трудности, с неохотой отбросил ее.
Ничего он больше не мог. Никакого пути к возрождению “Друзей свободы” не было. И для него самого последние недели были всего лишь неожиданной отсрочкой приведения в исполнение приговора, отсрочкой неотвратимого.
Георгос знал, что находится в конце своего пути.
На него охотились все правоохранительные органы, и они будут продолжать охотиться, пока он жив. Его имя и лицо были известны, его руки, поврежденные химикатами, были описаны. Вопрос только в том, сколько пройдет времени, прежде чем кто-нибудь где-нибудь узнает его. У него не осталось запасов и надежды на помощь, ему некуда было идти. И, что самое ужасное, деньги, которые он взял с собой в свое укрытие, почти кончились. Он видел только один выход из положения: он может обмануть преследователей, демонстративно покончив с собой.
Он вознамерился именно так и сделать. Подобно той крысе он даст еще одно, последнее сражение и, если потребуется, умрет, как и жил, воюя против ненавистной системы. Георгос решил: он взорвет важнейшую часть электростанции “ГСП энд Л”. Именно таким путем можно было добиться максимального эффекта. Его планы вырисовывались. В их основу ложились те акции, которые он намеревался предпринять с помощью других борцов за свободу до того, как подвернулась идея Дейви Бердсона о взрывах на собрании НИЭ. Теперь Георгос восстанавливал первоначальный план, хотя ему и придется осуществить его в одиночку. Прежде всего ему нужны были колеса. Он бросил красный грузовик службы противопожарной безопасности, потому что его засекли. Теперь грузовику требовалась замена.
О покупке автомобиля каким-либо путем не могло быть и речи. Во-первых, это было слишком рискованно. Во-вторых, у него не хватило бы денег, потому что основная часть средств из кассы “Друзей свободы” осталась в доме на Крокер-стрит. Так что единственной возможностью было вернуть свой “фольксваген”, который, возможно, еще не был обнаружен этими свиньями.
Он держал свой фургон в частном гараже неподалеку от Крокер-стрит. Осознавая весь риск, но стремясь опередить полицию, Георгос пошел в гараж в то же утро, стараясь идти в основном переулками.
Он добрался без происшествий, заплатил владельцу гаража то, что был должен, и вывел оттуда фургон. Никто не задавал ему вопросов, и никто не останавливал его на обратной дороге в Норд-Касл. Уже к середине утра “фольксваген” был надежно спрятан в запирающемся гараже, примыкающем к тому дому, где он скрывался.
Ободренный успехом, Георгос рискнул выбраться из дома после того, как стемнело, чтобы купить продуктов и вечерний выпуск “Калифорния экзэминер”. Из газеты он узнал, что репортер по имени Нэнси Молино дала описание его “фольксвагена” и что полиция ищет его. На следующий день в газетах появилась заметка, из которой следовало, что полиция побывала в гараже всего через полчаса после того, как Георгос его покинул.
Зная, что описание фургона разослано повсюду, Георгос не осмеливался даже подходить к гаражу. Но теперь он воспользуется автомашиной, она нужна ему лишь единожды – для того, чтобы выполнить свою последнюю миссию.
Существовали еще кое-какие причины, по которым ему был необходим “фольксваген”.
Одна из них заключалась в том, что в фургоне под полом было потайное отделение. В нем, тщательно упакованная в пенорезине, чтобы предотвратить вибрацию, находилась дюжина цилиндрических бомб, каждая – с водно-гелевой взрывчаткой и часовым механизмом.
В фургоне были также маленькая надувная резиновая лодка в плотной упаковке, в которой Георгос и купил ее в магазине спортивных товаров месяц назад или раньше, и специальный дыхательный аппарат для подводного плавания, купленный примерно в то же время. Все это требовалось для смелой атаки, которую он теперь замышлял.
После того как он угнал фургон с Крокер-стрит, Георгос несколько раз покидал квартиру после наступления темноты, чтобы купить продукты. При этом он никогда не ходил в один магазин дважды. Он также надевал легкие перчатки, чтобы скрыть руки, и, пытаясь слегка изменить внешность, сбрил усы.
Сообщения газет о “Друзьях свободы” и о взрывах в отеле были важны для него не только потому, что ему нравилось читать о себе, но и потому, что они давали возможность быть в курсе действий полиции и ФБР. Несколько раз упоминался брошенный грузовик службы противопожарной безопасности, обнаруженный в Норд-Касле, но были также и предположения, что Георгосу как-то удалось ускользнуть из города и что он теперь на востоке. В одном сообщении утверждалось, что его видели в Цинциннати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86