Небось нам тяжелей приходится! В-3, скорей всего, завтра, в районе сто три. Надо будет ещё сверить время…
Гонки в районе сто три? Да пускай, мне-то какая разница. Тут бы с собой разобраться, со своей идиотской выходкой — что со мной стряслось, приступ мазохизма, что ли? Как теперь жить? Господи, до чего же я не люблю быть несчастной, сил моих больше нет!
И я взбунтовалась. Не буду несчастной, и все тут! Хватит. Пора кончать со страданиями, глупыми трагедиями и гротескными страстями. С сегодняшнего дня ставлю на всякой лирике крест! Никаких надежд, никаких иллюзий, клин клином, и баста! Боже милостивый, немедленно ниспошли мне клин!
Тут я вспомнила тот свой “клин” и почувствовала, как меня захлёстывает лютая ненависть к человеку, с которого все и началось, который не спас меня от сердечной травмы, да ещё и сыграл надо мной злую шутку. И после всех своих злодеяний, оставив меня в дураках, дематериализовался — не иначе как убоявшись моей мести. О, лютая ненависть — вот что мне надо, вернейшее средство для поднятия духа!..
Я закурила сигарету и, силой благотворного чувства возвратясь к жизни, погрузилась в тягостные воспоминания…
* * *
Хоть и отброшенная за грань нищеты, я все-таки взяла такси, чтобы съездить на Волю в Народный совет. Не было ни времени, ни настроения связываться с коммунальным транспортом. В результате ночных бдений я приняла на вооружение подлую и низменную жизненную программу буду роковой и неотразимой, буду разбивать сердца кому ни попадя, в первую очередь некоторым взятым на заметку субъектам. У меня разбилось, вот и им поразбиваю вдребезги.
Я сидела рядом с таксистом, мысленно потирая в злорадстве руки. В голове у меня клубились замыслы один кровожадней другого. Мы ещё повоюем!
У скрещения Свентокшиской с Новым Святом мелькнула на переходе долговязая мужская фигура. Тёмные волосы, знакомый силуэт… Шёл он с женщиной, и я невольно подумала, что теперь-то уж присмотрюсь к дамочке, с которой некогда мы были вроде как соперницы. Я уставилась на неё — и глазам своим не поверила. Возраст, наряд, внешность — все наперекор, все не совпадало с моими ожиданиями. Как же так, этот человек, насколько мне известно, водится лишь с дамами из высших кругов, что это с ним, с кем он идёт по улице?
Я перевела взгляд на спутника. Мы как раз поравнялись, и я разглядела его лицо Господи, спаси и помилуй!..
Увиденное до того меня ошарашило, что парализовало все рефлексы. Я превратилась в соляной столп — даже шею не сумела повернуть, чтобы оглянуться вослед человеку, в существование которого уже перестала верить. На этот раз об ошибке не могло быть и речи. Это он, его лицо, оно мне навсегда врезалось в память — таким, каким я видела его в тот драматический вечер, в свете интимного полумрака! Нарочно не придумаешь — попался на глаза в самый подходящий момент Надо сказать, способность изумляться, говорить и шевелиться вернулась ко мне лишь на Свентокшиской, после сложного поворота влево. Способность рассуждать запоздала ещё больше, какое-то время я сидела в полном трансе, потом взвизгнула:
— Заворачивайте назад! — И тут же, вспомнив о безденежье, дала отбой:
— Нет, остановитесь!
А чего останавливаться, не мчаться же за ним на своих двоих…
— Нет, езжайте!
Что делать? Ехать наперерез?
— Сверните влево, в первую же улицу! Быстрей!
Опять не то, ничего это не даст, доеду до Варецкой, там есть полоса с обратным движением…
— Погодите, не сворачивайте!
— Вы бы, мадам, решили, чего вам нужно, — занервничал водитель, которому надоело тормозить, давать газ, переключать свет, подчиняясь моим прихотливым командам. — Вон уж и постовой на нас глазом стреляет.
Плохо дело, уйдёт он от меня… Ну же, шевели мозгами!
Увы, отсутствие наличности шевелению мозгами явно не способствовало.
— А, езжайте, — махнула я рукой в бессильной ярости. — Чтоб мне провалиться…
— Куда?
— Как куда? На Волю…
С равным успехом можно было направить его в Китай или преисподнюю, конечная цель меня уже не интересовала. Теперь все мои помыслы занимал только этот человек. Как же так, значит, он жив, существует, ходит себе по земле как ни в чем не бывало! А я уже совсем разуверилась, бросила поиски! Ах ты, курицын сын!
Перед глазами молниеносно пронеслись все события, случившиеся с того момента, как я услышала по телефону чарующе красивый голос, и меня охватило дикое бешенство. Ненависть, ещё вчера вспыхнувшая в моей душе, заполыхала неукротимым пламенем. Нет сомнений, он всему виной, и он мне ещё ответит — и за глупую мою выходку в отеле “Варшава”, и за разбитое сердце. Втянул в идиотскую игру, постоянно оставляет в дураках, а я, как одурманенная, не могу выйти из навязанной мне роли? Знаю почему! Единственный выход — отыскать его, и я найду, пусть бы пришлось положить на это всю жизнь! Из-за него я запятнала свою честь, теперь вопрос стоит ребром: смыть позор местью — или умереть!
Я, конечно, понимала, что при виде этого человека мне сразу отказал здравый смысл, но взять себя в руки уже не могла. Кровь из носу, а отыщу. Предыдущий опыт подсказывал, что никакие разумные способы тут не срабатывают, ну что ж, вооружусь неразумными. Буду выспрашивать о нем каждого встречного, буду названивать чужим людям, всем подряд, по телефонному справочнику, кто-то ведь должен, черт подери, его знать! Заведу знакомство со всеми столичными таксистами, с билетёрами в кинотеатрах, обойду всех участковых милиционеров!.. Под землёй разыщу, не сейчас, так через год, через десять лет! А уж как найду, пусть тогда уповает на одного господа бога!
В Нарсовете на меня бросали странные взгляды, но мне было плевать. Мне уже на все было плевать. Возвращаясь на работу, я успела многое передумать. По всему получалось, что я попала в какой-то порочный круг. Не страдала бы я тогда от любви — не состоялось бы наше знакомство. Не протянись от этого знакомства цепочка диких событий, которые выбили меня из колеи, — я бы не сорвалась тогда в отеле. А если бы я так по-идиотски не сорвалась, то не впала бы в слепую ненависть, не вынашивала бы с такой одержимостью планы возмездия. А тут ещё дёрнула нелёгкая напороться на него в самый неподходящий момент, когда я прямо-таки исходила отчаянием и злостью. Налицо фатальная связь, а против рока не попрёшь!
Вломившись к себе в бюро на точке кипения, я незамедлительно приступила к реализации своих кровожадных устремлений. Все остальное, равно как и служебные обязанности, отошло на задний план. Януш и Весе, оторвавшись от своих трудов, уставились на меня с нескрываемым изумлением. Вошёл главный инженер лаборатории, о чем-то со мной заговорил и, не дождавшись ответной реакции, обменялся с коллегами ироническим взглядом, постучав пальцем по лбу. Главного инженера сменил начальник лаборатории, что-то спросил у глазеющего на меня Весе и тоже обернулся в мою сторону.
— Она что, с ума сошла? — спросил он с тревогой.
— Оставьте её, — вступился Януш, с интересом наблюдавший за моими действиями. — Ничего, пройдёт, у неё сегодня плохой день. С женщинами бывает…
А я сидела за телефонным столиком, набирала номер за номером, ругаясь последними словами, когда связь не срабатывала, и всем на проводе задавала один и тот же вопрос:
— Ежи? Слушай, может, ты знаешь или слышал об одном типе, приметы у него такие… Нет? Подумай как следует, припомни…
— Ирена? Слушай, может, ты знаешь, или слышала, или видела…
— Сташек? Слушай, может, ты видел человека с примечательной внешностью…
На одиннадцатом звонке Януш сломался:
— Нет, больше не выдержу, или она уймётся, или я за себя не ручаюсь. Иоанна, тебе надо лечиться!
— Ищи! — рявкнула я ему. — Ищи этого субчика! Обзвони всех своих знакомых или дай мне их телефоны, сама обзвоню. А приставать ко мне не советую, я сейчас опасна для окружающих!
— Совсем дошла, — вздохнул Януш. — Погоди, ты меня заинтриговала. Как же так, стольких обзвонила — и никто не знает?
Он решительным жестом потеснил меня в сторону и сам засел за телефон.
— Лешек! Привет, слушай, ты случайно не знаешь одного субъекта…
Весе корчился на своём стуле в приступе смеха. Я дамокловым мечом висела над Янушем, подгоняя его и осыпая проклятиями, если он переходил на светский трёп. Януш послушно закруглялся и набирал очередной номер. Так мы обзвонили бы весь город, если бы коммутатор к концу рабочего дня не отключился.
Вернувшись домой, я снова повисла на проводе. В десять вечера контингент знакомых, имеющих телефон и оказавшихся дома, был исчерпан. Трое из них знали бывшую мою жертву, но двух одинаковых не знал никто!
В одиннадцать я решила перейти на правительственные номера, включая Циранкевича. Как раз в тот момент, когда я раздумывала, который из государственных объектов взять под прицельный огонь, Совет Министров или Генштаб, зазвонил телефон.
— Алло…
— Это Скорбут…
Нет, я уж точно свихнусь. Не многовато ли на мою бедную голову? Я добросовестно пыталась переключиться с одной темы на другую, тем более что интерес к невольным моим собратьям-бандитам во мне не угас. Лихорадочно восстанавливая в памяти последние сведения, я искала глазами листок, на который заносила все рапорты по мере поступления. Листок куда-то черти подевали. Тяжело вздохнув, я решила довериться памяти.
— Да, слушаю…
— Район сто три в полной готовности. Время ездки — одиннадцать минут от городской черты. Быстрей не удаётся…
— Дорожные работы? — со знанием дела уточнила я.
— Да, на четырнадцатом километре. Срок ещё не установлен.
— Минутку, — сказала я. — За сколько времени можно доехать от района сто к сто третьему?
— Без задержек?
— Да.
В трубке озадаченно молчали. Сердце у меня беспокойно забилось. Вдруг я сморозила какую-нибудь глупость?
— Дороги скверные. Средняя скорость не превысит сорока. В час можно уложиться.
— И то хорошо, — одобрила я, узнав, что требуется; теперь пусть себе отключается. Но он, вопреки ожиданиям, со вздохом разоткровенничался:
— Ещё только В-3, а там последняя общая проверка — и на покой.
«Упаси боже, — подумала я. — Управятся с делишками — и поминай как звали. А я не успею с ними разобраться…»
Закончив разговор, я решила пока пренебречь правительственными структурами и бросилась к карте. По дороге смела на пол стакан и даже не убрала осколки, не до того.
За час… Сорок километров объездом от места, где проходят три состава. Одиннадцать минут от городской черты… Я достала циркуль, ухитрившись рассыпать прочие чертёжные принадлежности. Призвав на помощь все свои познания в области транспортных коммуникаций, я произвела в жуткой спешке сложные математические расчёты. Через пятнадцать минут на карте вырисовался под моей рукой красный круг, — на который я взирала с глубоким удовлетворением. Вот он где, район сто три! Я так гордилась своим открытием, как будто покорённая тайна уже лежала у моих ног.
В приливе вдохновения я перебирала один вариант за другим. Все эти “клюмбоки” и “вейники” как бог свят означают проверку радиосвязи. По некой причине они проверяют её именно так, отказавшись от солидных научных методов, но дальше сообразительность моя буксовала, поскольку причину эту я не знала, а в специфически научных методах на разбиралась. Ясно лишь, что речь идёт о проверке. Зато их пристрастие к ночным часам в сочетании с помехами в виде поездов кое-что подсказывало. В принципе помех следует избегать при любых акустических испытаниях, а раз так, значит, речь идёт о воздействии помех на работу аппаратуры?
Можно ли радиоаппаратуру использовать для других целей — кроме традиционных? И для каких именно? Если копнуть поглубже, то там все так сложно, что сам черт ногу сломит, — радиоволны, ультразвук и прочая китайская грамота. С помощью ультразвука можно стирать бельё, что уж говорить о радиоволнах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Гонки в районе сто три? Да пускай, мне-то какая разница. Тут бы с собой разобраться, со своей идиотской выходкой — что со мной стряслось, приступ мазохизма, что ли? Как теперь жить? Господи, до чего же я не люблю быть несчастной, сил моих больше нет!
И я взбунтовалась. Не буду несчастной, и все тут! Хватит. Пора кончать со страданиями, глупыми трагедиями и гротескными страстями. С сегодняшнего дня ставлю на всякой лирике крест! Никаких надежд, никаких иллюзий, клин клином, и баста! Боже милостивый, немедленно ниспошли мне клин!
Тут я вспомнила тот свой “клин” и почувствовала, как меня захлёстывает лютая ненависть к человеку, с которого все и началось, который не спас меня от сердечной травмы, да ещё и сыграл надо мной злую шутку. И после всех своих злодеяний, оставив меня в дураках, дематериализовался — не иначе как убоявшись моей мести. О, лютая ненависть — вот что мне надо, вернейшее средство для поднятия духа!..
Я закурила сигарету и, силой благотворного чувства возвратясь к жизни, погрузилась в тягостные воспоминания…
* * *
Хоть и отброшенная за грань нищеты, я все-таки взяла такси, чтобы съездить на Волю в Народный совет. Не было ни времени, ни настроения связываться с коммунальным транспортом. В результате ночных бдений я приняла на вооружение подлую и низменную жизненную программу буду роковой и неотразимой, буду разбивать сердца кому ни попадя, в первую очередь некоторым взятым на заметку субъектам. У меня разбилось, вот и им поразбиваю вдребезги.
Я сидела рядом с таксистом, мысленно потирая в злорадстве руки. В голове у меня клубились замыслы один кровожадней другого. Мы ещё повоюем!
У скрещения Свентокшиской с Новым Святом мелькнула на переходе долговязая мужская фигура. Тёмные волосы, знакомый силуэт… Шёл он с женщиной, и я невольно подумала, что теперь-то уж присмотрюсь к дамочке, с которой некогда мы были вроде как соперницы. Я уставилась на неё — и глазам своим не поверила. Возраст, наряд, внешность — все наперекор, все не совпадало с моими ожиданиями. Как же так, этот человек, насколько мне известно, водится лишь с дамами из высших кругов, что это с ним, с кем он идёт по улице?
Я перевела взгляд на спутника. Мы как раз поравнялись, и я разглядела его лицо Господи, спаси и помилуй!..
Увиденное до того меня ошарашило, что парализовало все рефлексы. Я превратилась в соляной столп — даже шею не сумела повернуть, чтобы оглянуться вослед человеку, в существование которого уже перестала верить. На этот раз об ошибке не могло быть и речи. Это он, его лицо, оно мне навсегда врезалось в память — таким, каким я видела его в тот драматический вечер, в свете интимного полумрака! Нарочно не придумаешь — попался на глаза в самый подходящий момент Надо сказать, способность изумляться, говорить и шевелиться вернулась ко мне лишь на Свентокшиской, после сложного поворота влево. Способность рассуждать запоздала ещё больше, какое-то время я сидела в полном трансе, потом взвизгнула:
— Заворачивайте назад! — И тут же, вспомнив о безденежье, дала отбой:
— Нет, остановитесь!
А чего останавливаться, не мчаться же за ним на своих двоих…
— Нет, езжайте!
Что делать? Ехать наперерез?
— Сверните влево, в первую же улицу! Быстрей!
Опять не то, ничего это не даст, доеду до Варецкой, там есть полоса с обратным движением…
— Погодите, не сворачивайте!
— Вы бы, мадам, решили, чего вам нужно, — занервничал водитель, которому надоело тормозить, давать газ, переключать свет, подчиняясь моим прихотливым командам. — Вон уж и постовой на нас глазом стреляет.
Плохо дело, уйдёт он от меня… Ну же, шевели мозгами!
Увы, отсутствие наличности шевелению мозгами явно не способствовало.
— А, езжайте, — махнула я рукой в бессильной ярости. — Чтоб мне провалиться…
— Куда?
— Как куда? На Волю…
С равным успехом можно было направить его в Китай или преисподнюю, конечная цель меня уже не интересовала. Теперь все мои помыслы занимал только этот человек. Как же так, значит, он жив, существует, ходит себе по земле как ни в чем не бывало! А я уже совсем разуверилась, бросила поиски! Ах ты, курицын сын!
Перед глазами молниеносно пронеслись все события, случившиеся с того момента, как я услышала по телефону чарующе красивый голос, и меня охватило дикое бешенство. Ненависть, ещё вчера вспыхнувшая в моей душе, заполыхала неукротимым пламенем. Нет сомнений, он всему виной, и он мне ещё ответит — и за глупую мою выходку в отеле “Варшава”, и за разбитое сердце. Втянул в идиотскую игру, постоянно оставляет в дураках, а я, как одурманенная, не могу выйти из навязанной мне роли? Знаю почему! Единственный выход — отыскать его, и я найду, пусть бы пришлось положить на это всю жизнь! Из-за него я запятнала свою честь, теперь вопрос стоит ребром: смыть позор местью — или умереть!
Я, конечно, понимала, что при виде этого человека мне сразу отказал здравый смысл, но взять себя в руки уже не могла. Кровь из носу, а отыщу. Предыдущий опыт подсказывал, что никакие разумные способы тут не срабатывают, ну что ж, вооружусь неразумными. Буду выспрашивать о нем каждого встречного, буду названивать чужим людям, всем подряд, по телефонному справочнику, кто-то ведь должен, черт подери, его знать! Заведу знакомство со всеми столичными таксистами, с билетёрами в кинотеатрах, обойду всех участковых милиционеров!.. Под землёй разыщу, не сейчас, так через год, через десять лет! А уж как найду, пусть тогда уповает на одного господа бога!
В Нарсовете на меня бросали странные взгляды, но мне было плевать. Мне уже на все было плевать. Возвращаясь на работу, я успела многое передумать. По всему получалось, что я попала в какой-то порочный круг. Не страдала бы я тогда от любви — не состоялось бы наше знакомство. Не протянись от этого знакомства цепочка диких событий, которые выбили меня из колеи, — я бы не сорвалась тогда в отеле. А если бы я так по-идиотски не сорвалась, то не впала бы в слепую ненависть, не вынашивала бы с такой одержимостью планы возмездия. А тут ещё дёрнула нелёгкая напороться на него в самый неподходящий момент, когда я прямо-таки исходила отчаянием и злостью. Налицо фатальная связь, а против рока не попрёшь!
Вломившись к себе в бюро на точке кипения, я незамедлительно приступила к реализации своих кровожадных устремлений. Все остальное, равно как и служебные обязанности, отошло на задний план. Януш и Весе, оторвавшись от своих трудов, уставились на меня с нескрываемым изумлением. Вошёл главный инженер лаборатории, о чем-то со мной заговорил и, не дождавшись ответной реакции, обменялся с коллегами ироническим взглядом, постучав пальцем по лбу. Главного инженера сменил начальник лаборатории, что-то спросил у глазеющего на меня Весе и тоже обернулся в мою сторону.
— Она что, с ума сошла? — спросил он с тревогой.
— Оставьте её, — вступился Януш, с интересом наблюдавший за моими действиями. — Ничего, пройдёт, у неё сегодня плохой день. С женщинами бывает…
А я сидела за телефонным столиком, набирала номер за номером, ругаясь последними словами, когда связь не срабатывала, и всем на проводе задавала один и тот же вопрос:
— Ежи? Слушай, может, ты знаешь или слышал об одном типе, приметы у него такие… Нет? Подумай как следует, припомни…
— Ирена? Слушай, может, ты знаешь, или слышала, или видела…
— Сташек? Слушай, может, ты видел человека с примечательной внешностью…
На одиннадцатом звонке Януш сломался:
— Нет, больше не выдержу, или она уймётся, или я за себя не ручаюсь. Иоанна, тебе надо лечиться!
— Ищи! — рявкнула я ему. — Ищи этого субчика! Обзвони всех своих знакомых или дай мне их телефоны, сама обзвоню. А приставать ко мне не советую, я сейчас опасна для окружающих!
— Совсем дошла, — вздохнул Януш. — Погоди, ты меня заинтриговала. Как же так, стольких обзвонила — и никто не знает?
Он решительным жестом потеснил меня в сторону и сам засел за телефон.
— Лешек! Привет, слушай, ты случайно не знаешь одного субъекта…
Весе корчился на своём стуле в приступе смеха. Я дамокловым мечом висела над Янушем, подгоняя его и осыпая проклятиями, если он переходил на светский трёп. Януш послушно закруглялся и набирал очередной номер. Так мы обзвонили бы весь город, если бы коммутатор к концу рабочего дня не отключился.
Вернувшись домой, я снова повисла на проводе. В десять вечера контингент знакомых, имеющих телефон и оказавшихся дома, был исчерпан. Трое из них знали бывшую мою жертву, но двух одинаковых не знал никто!
В одиннадцать я решила перейти на правительственные номера, включая Циранкевича. Как раз в тот момент, когда я раздумывала, который из государственных объектов взять под прицельный огонь, Совет Министров или Генштаб, зазвонил телефон.
— Алло…
— Это Скорбут…
Нет, я уж точно свихнусь. Не многовато ли на мою бедную голову? Я добросовестно пыталась переключиться с одной темы на другую, тем более что интерес к невольным моим собратьям-бандитам во мне не угас. Лихорадочно восстанавливая в памяти последние сведения, я искала глазами листок, на который заносила все рапорты по мере поступления. Листок куда-то черти подевали. Тяжело вздохнув, я решила довериться памяти.
— Да, слушаю…
— Район сто три в полной готовности. Время ездки — одиннадцать минут от городской черты. Быстрей не удаётся…
— Дорожные работы? — со знанием дела уточнила я.
— Да, на четырнадцатом километре. Срок ещё не установлен.
— Минутку, — сказала я. — За сколько времени можно доехать от района сто к сто третьему?
— Без задержек?
— Да.
В трубке озадаченно молчали. Сердце у меня беспокойно забилось. Вдруг я сморозила какую-нибудь глупость?
— Дороги скверные. Средняя скорость не превысит сорока. В час можно уложиться.
— И то хорошо, — одобрила я, узнав, что требуется; теперь пусть себе отключается. Но он, вопреки ожиданиям, со вздохом разоткровенничался:
— Ещё только В-3, а там последняя общая проверка — и на покой.
«Упаси боже, — подумала я. — Управятся с делишками — и поминай как звали. А я не успею с ними разобраться…»
Закончив разговор, я решила пока пренебречь правительственными структурами и бросилась к карте. По дороге смела на пол стакан и даже не убрала осколки, не до того.
За час… Сорок километров объездом от места, где проходят три состава. Одиннадцать минут от городской черты… Я достала циркуль, ухитрившись рассыпать прочие чертёжные принадлежности. Призвав на помощь все свои познания в области транспортных коммуникаций, я произвела в жуткой спешке сложные математические расчёты. Через пятнадцать минут на карте вырисовался под моей рукой красный круг, — на который я взирала с глубоким удовлетворением. Вот он где, район сто три! Я так гордилась своим открытием, как будто покорённая тайна уже лежала у моих ног.
В приливе вдохновения я перебирала один вариант за другим. Все эти “клюмбоки” и “вейники” как бог свят означают проверку радиосвязи. По некой причине они проверяют её именно так, отказавшись от солидных научных методов, но дальше сообразительность моя буксовала, поскольку причину эту я не знала, а в специфически научных методах на разбиралась. Ясно лишь, что речь идёт о проверке. Зато их пристрастие к ночным часам в сочетании с помехами в виде поездов кое-что подсказывало. В принципе помех следует избегать при любых акустических испытаниях, а раз так, значит, речь идёт о воздействии помех на работу аппаратуры?
Можно ли радиоаппаратуру использовать для других целей — кроме традиционных? И для каких именно? Если копнуть поглубже, то там все так сложно, что сам черт ногу сломит, — радиоволны, ультразвук и прочая китайская грамота. С помощью ультразвука можно стирать бельё, что уж говорить о радиоволнах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27