Потом все разузнаю.
Я лишь пожалела, что месье Дэсплен звонил в моё отсутствие, тогда я бы не только расспросила о странной старушке, но и поинтересовалась, как зовут вредного Гийома. Даже решила было сама ему позвонить, но оказалось, он предупредил Флорентину, что уезжает на весь день и к нему не дозвониться.
А когда Гастон покинул мой дом, было уже слишком поздно, чтобы обсуждать с Романом дела и расспрашивать его о нежданной гостье, пришлось отложить разговор до завтра.
Наутро мы с Романом, как обычно, на рассвете отправились на автомобильную прогулку — я сидела за рулём — и можно было все обсудить.
Естественно, Роман знал гостью. Выяснилось, никакая это не пани Лецки — господи, надо же такое придумать! Речь шла о пани Ленской, французы никак не научатся фонетически произносить трудные для них польские фамилии, не зная польской орфографии, вот и появляются такие непроизносимые страшилки. Она проживала в Монтийи, отсюда он её и знает. Когда-то, давным-давно, жена моего прадедушки приютила у себя богатую сиротку, воспитала её, выдала замуж за богатого же промышленника Ленского. Та пожила с ним в Польше, а после смерти мужа вернулась к своей давней покровительнице и до её кончины оставалась её лучшей и самой верной приятельницей. Сделала попытку даже остаться в доме графа Хербле после смерти графини, хотя там уже загнездилась Луиза, видно, понадеялась на свои силы и думала экономку выжить. Не тут-то было! Пришлось самой покинуть ставший почти родным дом, поскольку пани Эвелина была особой целомудренной, с прежними представлениями о морали и не могла смотреть на такой разврат в доме.
— А кем она мне приходится? — хотела я знать.
— Очень дальняя родня, седьмая вода на киселе, это даже скорее не родство, а свойство. Дом в Трувиле она считает достойным своего проживания, ведь он был собственностью её подруги графини и его никогда не запятнала своим присутствием развратная экономка графа.
— Сколько же лет этой старушенции?
— За семьдесят. Я давно не видел её, но она всегда была очень бодрой женщиной.
Вот какие разговоры я могла теперь вести, одновременно ведя и машину, что мне совсем не мешало, и Роман даже ни одного замечания мне не сделал. Солнышко взошло, но шоссе все ещё было пустынным, редко мелькали машины. И вдруг… Мы были уже недалеко от Онфлер, когда на дорогу внезапно выскочила собака. А я больше всего на свете боялась задавить какое-нибудь живое существо, и в панике затормозила, забыв об уроках Романа. С такой силой нажала на тормоза, что машину аж подбросило, ну словно я на какой норовистой лошадке сидела. У меня до сих пор все сравнения были лишь с лошадьми, так вошли в мою плоть и кровь годы учения, когда Роман терпеливо приучал меня ездить на лошадях. До сих пор конь был мне ближе и понятнее машины, и в своих водительских умениях я всегда опиралась на некогда приобретённые навыки верховой езды. Вот и сейчас, наверное, из-за того, что я неправильно нажала на тормоза, машину подбросило и развернуло поперёк шоссе. Собака, спокойно перебежав дорогу, была уже где-то в полях, а мы с Романом, оглушённые, неподвижно сидели в машине с заглохшим мотором.
И в наступившей тишине оба явственно услышали, как вдруг отвалилось переднее правое колесо. Я все ещё сидела ошеломлённо, судорожно вцепившись в руль обеими руками, машина же перекривилась на один бок, как бричка, у которой отлетело колесо. А если бы отлетело, когда мы на этой бричке… тьфу, на этой машине мчались и я ещё не затормозила, и машина ещё не остановилась… боюсь, вряд ли бы остались в живых.
Распахнув дверцу, Роман выскочил на дорогу и принялся осматривать повреждение. Сообразив, что я все ещё сижу неподвижно, он в тревоге кинулся ко мне, расспрашивая, не случилось ли чего со мной.
Все произошло так быстро, что я ещё до конца не осознала случившееся. Глянула на Романа и только тогда по-настоящему испугалась: таким бледным и встревоженным мне ещё не доводилось его видеть.
— Со мной все в порядке! — поспешила я его успокоить. — Только вот слабость какая-то.
И я отпустила наконец баранку и глубоко вдохнула воздух. Роман извлёк из карманчика на дверце плоскую бутылку, открутил металлическую крышку, наполнил её содержимым бутылки и подал мне:
— Пани графиня должна это выпить. Залпом! До дна!
Я выполнила приказ, и мне сразу стало легче. Правильно говорят: коньяк — лекарство на все случаи жизни. И я потребовала вторую порцию.
— Со мной все в порядке и что я такого сделала, что колесо отлетело? А уж думала — совсем научилась водить.
Поняв, что я в полном порядке, Роман занялся опять машиной и ответил мне уже откуда-то снизу, наверное осматривал её со всех сторон.
— Ничего пани плохого не сделала, подбросило нас из-за резкого торможения, а другого и не оставалось, я бы сам не захотел давить собаку. Но вот теперь сдаётся мне, что этот пёс нам жизнь спас.
Я невольно поискала глазами собаку. Она уже перебежала поле и вертелась у каких-то построек.
— А все-таки что произошло? Я понимаю — колесо отлетело, думала, такое бывает только у конных экипажей, а у машины почему?
— Правильно пани думала, это не телега или колымага, а «мерседес», у них же колёса сами по себе не отваливаются. И сдаётся мне — плохи наши дела.
Подошёл, увидел, что я опять испугалась, и строго добавил:
— По-хорошему, я все же должен сделать пани графине замечание. Не следовало так отчаянно тормозить, жать на тормоза, лучше в данном случае было бы нажать на газ. Собака была ещё далеко, мы бы успели проскочить сто раз, и ничего бы с ней не случилось. Зато с нами бы случилось! Слава богу, что за рулём не я сидел, а пани графиня, иначе колесо отвалилось бы на большой скорости вон на том повороте. И крышка!
У меня мурашки побежали по всему телу, и я в третий раз потребовала лекарства.
— И что? — задала я свой излюбленный вопрос. Ничего умнее не пришло в голову.
Роман не сразу ответил. Он опять, низко нагнувшись, очень внимательно осмотрел что-то под машиной.
— Вот думаю, как лучше поступить. Позвонить в ремонтную автомастерскую? В принципе, я мог бы и без их помощи обойтись, ведь сервис непременно станет интересоваться, что да как, ещё в полицию сообщат. Сдаётся мне, кто-то выкрутил гайку из пясты. Не соизволит ли пани графиня выйти из машины?
Я соизволила. И даже сделала это с охотой, ведь машина перекривилась и сидеть в ней было неудобно. Уже стоя на асфальте, почувствовала — вроде ноги какие-то мягкие, и внимательно пригляделась к постройкам, куда бежал пёс, виновник автопроисшествия. Может, в той деревушке у дороги найдётся бар? Я не очень поняла смысл сказанного Романом, и он пояснил доступнее:
— Работяги из сервисного обслуживания машин в таких случаях непременно сообщают полиции, ну, когда почувствуют, что пахнет преступлением. И нам пришлось бы соврать, что машину вёл я, ведь у пани ещё нет прав, а гляньте на тормозной путь. Ведь идиоту ясно, что опытный шофёр не стал бы так тормозить. Поэтому уж лучше я сам попытаюсь справиться с колесом, а пани может пока посидеть вон в том баре. Я вижу — уже открыли.
Глянув на дом, который Роман считал баром, я повернулась к верному слуге и по своей привычке задала опять глупый вопрос. Но должна же я все понять!
— Так Роман полагает, что…
—…что кто-то открутил нам колесо и оно отлетело. Ну вспомните карету, свалилось со ступицы, потому как еле на ней держалось.
Поскольку я, видимо, ещё не производила впечатления совсем успокоившейся, Роман взял меня под руку и лично довёл до бара. Там посадил за стол и дал немного денег. Выезжая чуть свет учиться ездить на машине, я, разумеется, денег с собой не взяла. В карманах лёгкой летней юбки был только носовой платок.
Не желая начинать день со спиртного, я заказала кофе и сок, а выпитый до этого коньяк достаточно меня взбодрил. Сидя за столиком бара, я наблюдала, как Роман возился с колесом. Потом к нему подъехала какая-то небольшая машина, из неё вышел парень и взялся помогать Роману.
Постепенно я успокоилась совсем и могла рассуждать здраво. Роман наверняка прав в своих предположениях относительно негодяя, что-то открутившего в нашем колесе, чтобы оно отвалилось на ходу и мы оба погибли. А поскольку сделать это во время езды нельзя, значит, этот кто-то поработал накануне, когда машина стояла… О, я даже не знаю, где ночью стояла машина, а если в гараже, хорошо ли он запирается.
Кто же это мог сделать? Врагов у меня не было. Правда, была Луиза Лера, но она отпадает. И ещё существует незнакомый мне пока Гийом, но он обретается неизвестно где и какая ему польза от моей смерти? Ведь прадедушка в своём завещании специально велел вписать, что лишает этого Гийома всякого наследства. Так, может, этот негодяй просто мстил мне? Хотел меня убить или радовался бы, что я искалечена на всю жизнь. И при этом не подумал, что пострадает ни в чем неповинный Роман? Или это мстит мне Арман за то, что я не принимаю его ухаживания, но в таком случае ему логичнее было бы мстить Гастону… Вот погибнет Гастон, так мог рассуждать Арман, и тогда я кинусь в его, Армановы, объятия. Как же, держи карман шире! Нет, Арману покушаться на мою жизнь не было никакого смысла, а Гастона надо на всякий случай предупредить, чтобы остерегался.
Больше никакой ерунды я не напридумывала, потому что пришёл Роман.
— Все в порядке, колесо прикручено. Спасибо парню, помог. Можем ехать, но, наверное, на сегодня пани хватит крутить баранку?
Роман сел за руль, я рядом, и мы не торопясь поехали домой. По дороге смогли поговорить.
— Теперь у меня нет сомнений: гайку открутили, еле держалась. Вопрос: кто и когда? И где? Это сделано недавно, долго бы гайка не продержалась, значит, сделано в Трувиле, этой ночью. Машину я поставил в наш гараж вчера вечером, вывел её только вот сейчас, как нам ехать. Заперев гараж, а было ещё светло, я отправился по своим делам. Замок в нашем гараже обычный, а это значит — отмычкой можно отпереть, а когда в гараже при закрытых дверях горит свет, снаружи его не видно. И в доме бы не услышали, если кто в гараже стучит или бренькает. Мерзавец мог спокойно работать, тем более что дома была одна Флорентина, и то вечером куда-то выходила.
Я внимательно слушала и спросила, кто же, по мнению Романа, мог такое сделать.
— Не знаю. Логично предположить — человек, который унаследует имущество после смерти пани. Или человек… Есть у меня некоторые подозрения, но для этого мне надо кое-что выяснить.
— Что выяснить?
Роман помолчал.
— Вы уж не гневайтесь на меня, милостивая пани, — сказал он тоном, весьма далёким от просьбы, — я в людях малость разбираюсь. Вот вчера напрасно весь день пытался отыскать господина Армана, потому что он для пани может оказаться… да что там — оказаться, он уже опасен для пани графини. Хотелось мне узнать, где он и чем занимается. И не нашёл!
Вот так умный Роман подтвердил мои глупые бабьи опасения. Я тоже замолчала, всю оставшуюся дорогу раздумывая над тем, какую же опасность представляет для меня Арман. Может меня скомпрометировать? Кого это пугает в нынешние времена свободных, чтобы не сказать — распущенных нравов. Похитить меня? Изнасиловать? Так я все время на людях, крикну — защитят. Да и зачем это Арману, не столь уж великую страсть он ко мне питает.
Мы вернулись домой, и я отправилась переодеваться и приводить в порядок волосы, что, как известно, всегда требовало много времени и трудов. А тут пришёл Гастон. И пока я занималась своим туалетом, мужчины, по всему видно, успели переговорить, потому что вид у Гастона был озабоченный и встревоженный.
— Прошу меня извинить, — обратился ко мне Роман, — но мне придётся покинуть пани на какое-то время, пока же оставлю вас под опекой месье Монпесака. На всякий случай отдам «мерседес» на техосмотр, в мастерской он в безопасности, а мы будем пока обходиться «пежо».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Я лишь пожалела, что месье Дэсплен звонил в моё отсутствие, тогда я бы не только расспросила о странной старушке, но и поинтересовалась, как зовут вредного Гийома. Даже решила было сама ему позвонить, но оказалось, он предупредил Флорентину, что уезжает на весь день и к нему не дозвониться.
А когда Гастон покинул мой дом, было уже слишком поздно, чтобы обсуждать с Романом дела и расспрашивать его о нежданной гостье, пришлось отложить разговор до завтра.
Наутро мы с Романом, как обычно, на рассвете отправились на автомобильную прогулку — я сидела за рулём — и можно было все обсудить.
Естественно, Роман знал гостью. Выяснилось, никакая это не пани Лецки — господи, надо же такое придумать! Речь шла о пани Ленской, французы никак не научатся фонетически произносить трудные для них польские фамилии, не зная польской орфографии, вот и появляются такие непроизносимые страшилки. Она проживала в Монтийи, отсюда он её и знает. Когда-то, давным-давно, жена моего прадедушки приютила у себя богатую сиротку, воспитала её, выдала замуж за богатого же промышленника Ленского. Та пожила с ним в Польше, а после смерти мужа вернулась к своей давней покровительнице и до её кончины оставалась её лучшей и самой верной приятельницей. Сделала попытку даже остаться в доме графа Хербле после смерти графини, хотя там уже загнездилась Луиза, видно, понадеялась на свои силы и думала экономку выжить. Не тут-то было! Пришлось самой покинуть ставший почти родным дом, поскольку пани Эвелина была особой целомудренной, с прежними представлениями о морали и не могла смотреть на такой разврат в доме.
— А кем она мне приходится? — хотела я знать.
— Очень дальняя родня, седьмая вода на киселе, это даже скорее не родство, а свойство. Дом в Трувиле она считает достойным своего проживания, ведь он был собственностью её подруги графини и его никогда не запятнала своим присутствием развратная экономка графа.
— Сколько же лет этой старушенции?
— За семьдесят. Я давно не видел её, но она всегда была очень бодрой женщиной.
Вот какие разговоры я могла теперь вести, одновременно ведя и машину, что мне совсем не мешало, и Роман даже ни одного замечания мне не сделал. Солнышко взошло, но шоссе все ещё было пустынным, редко мелькали машины. И вдруг… Мы были уже недалеко от Онфлер, когда на дорогу внезапно выскочила собака. А я больше всего на свете боялась задавить какое-нибудь живое существо, и в панике затормозила, забыв об уроках Романа. С такой силой нажала на тормоза, что машину аж подбросило, ну словно я на какой норовистой лошадке сидела. У меня до сих пор все сравнения были лишь с лошадьми, так вошли в мою плоть и кровь годы учения, когда Роман терпеливо приучал меня ездить на лошадях. До сих пор конь был мне ближе и понятнее машины, и в своих водительских умениях я всегда опиралась на некогда приобретённые навыки верховой езды. Вот и сейчас, наверное, из-за того, что я неправильно нажала на тормоза, машину подбросило и развернуло поперёк шоссе. Собака, спокойно перебежав дорогу, была уже где-то в полях, а мы с Романом, оглушённые, неподвижно сидели в машине с заглохшим мотором.
И в наступившей тишине оба явственно услышали, как вдруг отвалилось переднее правое колесо. Я все ещё сидела ошеломлённо, судорожно вцепившись в руль обеими руками, машина же перекривилась на один бок, как бричка, у которой отлетело колесо. А если бы отлетело, когда мы на этой бричке… тьфу, на этой машине мчались и я ещё не затормозила, и машина ещё не остановилась… боюсь, вряд ли бы остались в живых.
Распахнув дверцу, Роман выскочил на дорогу и принялся осматривать повреждение. Сообразив, что я все ещё сижу неподвижно, он в тревоге кинулся ко мне, расспрашивая, не случилось ли чего со мной.
Все произошло так быстро, что я ещё до конца не осознала случившееся. Глянула на Романа и только тогда по-настоящему испугалась: таким бледным и встревоженным мне ещё не доводилось его видеть.
— Со мной все в порядке! — поспешила я его успокоить. — Только вот слабость какая-то.
И я отпустила наконец баранку и глубоко вдохнула воздух. Роман извлёк из карманчика на дверце плоскую бутылку, открутил металлическую крышку, наполнил её содержимым бутылки и подал мне:
— Пани графиня должна это выпить. Залпом! До дна!
Я выполнила приказ, и мне сразу стало легче. Правильно говорят: коньяк — лекарство на все случаи жизни. И я потребовала вторую порцию.
— Со мной все в порядке и что я такого сделала, что колесо отлетело? А уж думала — совсем научилась водить.
Поняв, что я в полном порядке, Роман занялся опять машиной и ответил мне уже откуда-то снизу, наверное осматривал её со всех сторон.
— Ничего пани плохого не сделала, подбросило нас из-за резкого торможения, а другого и не оставалось, я бы сам не захотел давить собаку. Но вот теперь сдаётся мне, что этот пёс нам жизнь спас.
Я невольно поискала глазами собаку. Она уже перебежала поле и вертелась у каких-то построек.
— А все-таки что произошло? Я понимаю — колесо отлетело, думала, такое бывает только у конных экипажей, а у машины почему?
— Правильно пани думала, это не телега или колымага, а «мерседес», у них же колёса сами по себе не отваливаются. И сдаётся мне — плохи наши дела.
Подошёл, увидел, что я опять испугалась, и строго добавил:
— По-хорошему, я все же должен сделать пани графине замечание. Не следовало так отчаянно тормозить, жать на тормоза, лучше в данном случае было бы нажать на газ. Собака была ещё далеко, мы бы успели проскочить сто раз, и ничего бы с ней не случилось. Зато с нами бы случилось! Слава богу, что за рулём не я сидел, а пани графиня, иначе колесо отвалилось бы на большой скорости вон на том повороте. И крышка!
У меня мурашки побежали по всему телу, и я в третий раз потребовала лекарства.
— И что? — задала я свой излюбленный вопрос. Ничего умнее не пришло в голову.
Роман не сразу ответил. Он опять, низко нагнувшись, очень внимательно осмотрел что-то под машиной.
— Вот думаю, как лучше поступить. Позвонить в ремонтную автомастерскую? В принципе, я мог бы и без их помощи обойтись, ведь сервис непременно станет интересоваться, что да как, ещё в полицию сообщат. Сдаётся мне, кто-то выкрутил гайку из пясты. Не соизволит ли пани графиня выйти из машины?
Я соизволила. И даже сделала это с охотой, ведь машина перекривилась и сидеть в ней было неудобно. Уже стоя на асфальте, почувствовала — вроде ноги какие-то мягкие, и внимательно пригляделась к постройкам, куда бежал пёс, виновник автопроисшествия. Может, в той деревушке у дороги найдётся бар? Я не очень поняла смысл сказанного Романом, и он пояснил доступнее:
— Работяги из сервисного обслуживания машин в таких случаях непременно сообщают полиции, ну, когда почувствуют, что пахнет преступлением. И нам пришлось бы соврать, что машину вёл я, ведь у пани ещё нет прав, а гляньте на тормозной путь. Ведь идиоту ясно, что опытный шофёр не стал бы так тормозить. Поэтому уж лучше я сам попытаюсь справиться с колесом, а пани может пока посидеть вон в том баре. Я вижу — уже открыли.
Глянув на дом, который Роман считал баром, я повернулась к верному слуге и по своей привычке задала опять глупый вопрос. Но должна же я все понять!
— Так Роман полагает, что…
—…что кто-то открутил нам колесо и оно отлетело. Ну вспомните карету, свалилось со ступицы, потому как еле на ней держалось.
Поскольку я, видимо, ещё не производила впечатления совсем успокоившейся, Роман взял меня под руку и лично довёл до бара. Там посадил за стол и дал немного денег. Выезжая чуть свет учиться ездить на машине, я, разумеется, денег с собой не взяла. В карманах лёгкой летней юбки был только носовой платок.
Не желая начинать день со спиртного, я заказала кофе и сок, а выпитый до этого коньяк достаточно меня взбодрил. Сидя за столиком бара, я наблюдала, как Роман возился с колесом. Потом к нему подъехала какая-то небольшая машина, из неё вышел парень и взялся помогать Роману.
Постепенно я успокоилась совсем и могла рассуждать здраво. Роман наверняка прав в своих предположениях относительно негодяя, что-то открутившего в нашем колесе, чтобы оно отвалилось на ходу и мы оба погибли. А поскольку сделать это во время езды нельзя, значит, этот кто-то поработал накануне, когда машина стояла… О, я даже не знаю, где ночью стояла машина, а если в гараже, хорошо ли он запирается.
Кто же это мог сделать? Врагов у меня не было. Правда, была Луиза Лера, но она отпадает. И ещё существует незнакомый мне пока Гийом, но он обретается неизвестно где и какая ему польза от моей смерти? Ведь прадедушка в своём завещании специально велел вписать, что лишает этого Гийома всякого наследства. Так, может, этот негодяй просто мстил мне? Хотел меня убить или радовался бы, что я искалечена на всю жизнь. И при этом не подумал, что пострадает ни в чем неповинный Роман? Или это мстит мне Арман за то, что я не принимаю его ухаживания, но в таком случае ему логичнее было бы мстить Гастону… Вот погибнет Гастон, так мог рассуждать Арман, и тогда я кинусь в его, Армановы, объятия. Как же, держи карман шире! Нет, Арману покушаться на мою жизнь не было никакого смысла, а Гастона надо на всякий случай предупредить, чтобы остерегался.
Больше никакой ерунды я не напридумывала, потому что пришёл Роман.
— Все в порядке, колесо прикручено. Спасибо парню, помог. Можем ехать, но, наверное, на сегодня пани хватит крутить баранку?
Роман сел за руль, я рядом, и мы не торопясь поехали домой. По дороге смогли поговорить.
— Теперь у меня нет сомнений: гайку открутили, еле держалась. Вопрос: кто и когда? И где? Это сделано недавно, долго бы гайка не продержалась, значит, сделано в Трувиле, этой ночью. Машину я поставил в наш гараж вчера вечером, вывел её только вот сейчас, как нам ехать. Заперев гараж, а было ещё светло, я отправился по своим делам. Замок в нашем гараже обычный, а это значит — отмычкой можно отпереть, а когда в гараже при закрытых дверях горит свет, снаружи его не видно. И в доме бы не услышали, если кто в гараже стучит или бренькает. Мерзавец мог спокойно работать, тем более что дома была одна Флорентина, и то вечером куда-то выходила.
Я внимательно слушала и спросила, кто же, по мнению Романа, мог такое сделать.
— Не знаю. Логично предположить — человек, который унаследует имущество после смерти пани. Или человек… Есть у меня некоторые подозрения, но для этого мне надо кое-что выяснить.
— Что выяснить?
Роман помолчал.
— Вы уж не гневайтесь на меня, милостивая пани, — сказал он тоном, весьма далёким от просьбы, — я в людях малость разбираюсь. Вот вчера напрасно весь день пытался отыскать господина Армана, потому что он для пани может оказаться… да что там — оказаться, он уже опасен для пани графини. Хотелось мне узнать, где он и чем занимается. И не нашёл!
Вот так умный Роман подтвердил мои глупые бабьи опасения. Я тоже замолчала, всю оставшуюся дорогу раздумывая над тем, какую же опасность представляет для меня Арман. Может меня скомпрометировать? Кого это пугает в нынешние времена свободных, чтобы не сказать — распущенных нравов. Похитить меня? Изнасиловать? Так я все время на людях, крикну — защитят. Да и зачем это Арману, не столь уж великую страсть он ко мне питает.
Мы вернулись домой, и я отправилась переодеваться и приводить в порядок волосы, что, как известно, всегда требовало много времени и трудов. А тут пришёл Гастон. И пока я занималась своим туалетом, мужчины, по всему видно, успели переговорить, потому что вид у Гастона был озабоченный и встревоженный.
— Прошу меня извинить, — обратился ко мне Роман, — но мне придётся покинуть пани на какое-то время, пока же оставлю вас под опекой месье Монпесака. На всякий случай отдам «мерседес» на техосмотр, в мастерской он в безопасности, а мы будем пока обходиться «пежо».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61