Гарри усмехнулся.
– Да, возможно, он все просчитал.
– А… Какого черта, – сказала она. – Он был всего лишь собакой.
Гарри кивнул.
– Лучше заведи себе еще одну.
– Может быть. Когда-нибудь. Не сейчас. – Она оглянулась на клетку с попугаем. Птица чистила свои перья. – Ты думаешь, он что-нибудь понимает? Попугай?
Гарри пожал плечами.
– Может быть.
– Мне не нравится эта птица. Может, я не должна так говорить, но это правда. Мне она просто не нравится. Между нами ничего не возникает.
– Зачем ты его купила?
– Это случилось на распродаже в Гимбелсе. Я решила, что он мог бы составить компанию Рокко, пока я на работе. Но Рокко он тоже не понравился. Думаю, я от него избавлюсь. Не хочешь взять?
– Нет, – сказал Гарри. – Спасибо.
– Я полагаю, ты думаешь, что я придурковатая дамочка, совершенно убитая смертью своей собаки.
– Нет, я так не думаю.
– У него ведь хорошая родословная. Его дедушка был чемпионом. На какой-то псарне в Небраске. Я могу показать тебе бумаги.
– Да нет, не надо.
– Ну, в общем, я любила его.
– В этом нет ничего плохого.
– Думаю, что нет. Маленький вонючий негодник…
Она торопливо налила себе еще виски и сделала большой глоток.
– У всех у нас случаются неприятности, – сказала она.
– Конечно. Такова жизнь.
Они сидели и прихлебывали из своих стаканов, и виски постепенно забирало их.
– Думаешь, есть рай для собак? – неожиданно спросила она.
– Конечно. А почему нет? Для всех живых существ. Для собак и для всех прочих зверей, и для тараканов, и для всяких клопов. Почему рай должен быть только для людей?
– Да, – задумчиво сказала она. – Верно.
Затем она подошла и села рядом с ним на диван. Она обняла его за шею. Она поцеловала его.
– Я просто почувствовала, что хочу сделать это, – сказала она. – Просто почувствовала.
– Я понимаю, – пробормотал он, – я понимаю, милая…
Ему не следовало говорить «милая», потому что это окончательно сломило ее. Она совершенно расклеилась и потеряла над собой контроль. Он обнял ее, начал гладить и успокаивать, пока ее рыдания не стихли, пока она не успокоилась и не перестала дрожать.
– Боже мой, прости меня, – с трудом переводя дух, сказала она. – Прости меня. Я не думала, что такое случится. Я правда думала, что смогу держать себя в руках.
Она не понимала, что он говорит. Он просто говорил что-то тихим голосом, почти шептал, поглаживая ее волосы. Он достал из нагрудного кармана желтый шелковый платок и вытер ее слезы. Он был очень внимателен и серьезен.
Он обнимал ее, пока она окончательно не пришла в себя. Она три раза глубоко вдохнула, затем отстранилась от него, встала и принялась расхаживать по комнате.
– Итак… что мы имеем? – спросила она. – Отчет для Кэнтабиля будет готов на этой неделе, верно?
– Да, все правильно.
– Так… письма в «Паркинг Ассосиэйшен»?
– Я разговаривал с Солли сегодня утром. Он работает над ними, корректура у нас будет завтра.
– Так. Хорошо. – Она посмотрела в окно. – Со мной сейчас все будет хорошо, Гарри.
Она позвонила Сьюзи Керрэр. В офисе царило спокойствие. Оба шефа не появлялись, и ничего чрезвычайного в их отсутствие не произошло. Поэтому Элен и Гарри пропустили еще по стаканчику виски.
– Это здорово, – сказала она. – Мне нравится. Здорово прогуливать. Ты когда-нибудь прогуливал?
– О, конечно. Пару раз. Это вправду здорово.
Он ослабил узел на галстуке, расстегнул воротник рубашки и развязал шнурки. Затем он развалился на диване и сказал ей:
– Я устраиваюсь как дома.
Она довольно кивнула.
– Полагаю, ты считаешь меня чересчур нахальным, босс?
– Мне нравятся нахальные мужчины, – объявила она. – Мне нравятся дерзкие и сильные мужчины. Мне нравится флиртовать с мужчинами в ресторанах. Знаешь, ну… переглядываться с ними. Мне нравится, когда мужчина подмигивает мне на улице и когда водители грузовиков свистят мне в след и говорят гадости. Однажды, на Сорок шестой улице меняли трубы, и целую неделю я проходила два лишних квартала по дороге на работу, чтобы эти парни, копающие канаву, могли свистнуть мне в след. Каждое утро они ждали меня. Это было замечательное начало рабочего дня.
– У-у-у-у, – вздохнул он. – Я так не набирался перед ланчем уже много-много лет.
– Гарри, ты голоден? – взволнованно спросила она. – Я могу тебе что-нибудь приготовить. Например сандвич. Или могу позвонить в ресторан.
– Нет. Все в порядке. Спасибо.
– Слушай, – сказала она неожиданно серьезным тоном, – я не хочу, чтобы у тебя были из-за меня неприятности.
– Неприятности?
– Ну, я имею в виду то, о чем ты говорил. Ты сказал, что не дотронешься до другой женщины, если Айрис Кейн вернется к тебе. Ты дал обещание Богу. Ты мне так говорил.
– Верно. – Он вздохнул и прикрыл глаза. – Я тебе это говорил. Я дал обещание Богу.
– Богу, – повторила она и в голосе ее прозвучали презрительные нотки.
– Я не думаю, что Он так уж всемогущ. Я на днях видела на улице маленького мальчика-инвалида. И я видела прекрасную молодую девушку… слепую. А землетрясения, наводнения и прочие прелести? Сколько людей гибнет… Сколько детей… Я думаю, Он паршиво справляется со своей работой. Я могла бы делать это лучше.
– Возможно, тебе следовало быть Богом.
– Я считаю, что Он, ну, как бы сказать, не очень-то старается.
Гарри открыл глаза и серьезно посмотрел на нее.
– Ну, ты сама знаешь, как трудно делать добро в наши дни.
Затем все изменилось. Прежде, чем они поняли это, он уже обнимал ее; они катались по дивану, в объятиях друг друга. Но это было еще немножко не то. Элен скинула туфли.
– Что если, – сказала она, – что если…
– Что если?
– Что если нам еще немного выпить?
Он обдумал ее предложение.
– Пожалуй, – согласился наконец он, – это будет неплохо.
Она принесла с кухни еще льда, плеснула виски в стаканы, проливая его на стол.
– Думаю, сейчас мы беспомощны, – сказала она.
– Что?
– Гарри, это может занять какое-то время. Я имею в виду – чтобы привыкнуть друг к другу. Люди женятся, и проводят вместе недели, месяцы. Ты понимаешь?
– Я думаю, ты права.
Они помолчали. Выпили. Оба чувствовали, что необходимости в разговоре нет. Они сидели молча почти пятнадцать минут. Потом опять заговорили… о том же.
– Мне кажется, вряд ли это продлится больше трех минут, – сказала она.
Он обдумал ее слова.
– Может быть, даже две.
Она взяла его за руку – маленькая белая ладонь утонула в его огромной кисти, напоминающей связку перезревших бананов – и повела его в спальню. Там они остановились, увидев своих двойников в большом зеркале, висящем на двери.
– Господи, боже мой, – сказал Гарри с испугом, – ну и дела.
Он увидел только свое туловище – голову зеркало уже не вмещало. Элен едва достигала ему до плеча. Они стояли, взявшись за руки, глядя на свое отражение в зеркале и пытаясь сообразить, что с ними происходит и как они оказались здесь – он, такой высокий, темный и худой, и она, такая миниатюрная, светлая, стройная.
– Ты поместишься в карман моей жилетки, – сказал он ей.
– Попробуй, запихни меня туда, – кивнула она. – У тебя получится.
Она быстро скинула одежду. Платье через голову, чулки с ног – и готово.
– Не снимай свои часы, – сказала она ему.
– Мои часы? Боже, да это извращение. Элен, это просто извращение. Я встречал таких, которые любят всякие извращения… Но мои часы? Малыш, ты должна признать, что это просто извращение.
– Это не извращение. – Она зевнула, ничуть не смущаясь. – Я просто хочу, чтобы ты их не снимал. Привет.
Она выскочила в другую комнату. Когда она вернулась – с бутылкой виски, тарелкой с кубиками льда и кувшином с водой – он уже забрался в постель. Простыни, натянутой до самого подбородка, не хватило: для его ног
– длинных, лоснящихся, похожих на средневековые музыкальные инструменты. Фуга ля миног для ног Гарри.
Она скользнула под простыню и прижалась к нему. Она поцеловала его.
– Вот тебе, – сказала она.
– А это тебе, – сказал он.
– А это тебе.
– А это тебе.
Так они продолжали довольно долго, изредка прерываясь, чтобы налить в стаканы виски.
– А теперь получай вот это.
– А теперь получи ты.
Она откинулась, задыхаясь. Гадая, к чему все это может привести. Зная об этом.
– Слушай, – сказал он наконец. – Давай будем разумными.
– Разумными.
– Давай рассуждать логически.
– Рассуждать логически.
– Видишь ли… – сказал он. Долгая пауза. – Видишь ли, из-за того, что ты такая маленькая, а я такой высокий… ну, видишь ли, если я буду сверху, твое дыхание будет щекотать волосы у меня на груди, а ногти на ногах будут царапать мои коленки.
Она задумалась над этим. Это показалось ей разумным.
– Это верно, – признала она. – Ну и?..
– Ну, и тогда я не смогу целовать тебя. А я хочу целовать тебя, малыш.
Пальцем она ткнула его в бок.
– Гарри.
– Но я правда хочу.
– Ладно, – сказала она. – Дай мне минутку подумать.
Она минутку думала.
– Ты можешь лечь на спину, – предложила она, – а я сяду сверху. Идет?
– Ничего не выйдет, – он покачал головой. – Слишком далеко. Я хочу це ло ва ть тебя, малыш.
– Я могу лечь на… Нет, так не пойдет. Может, если мы… Нет, не то. Слушай, Гарри, как насчет журнального столика в гостиной?
– Столик в гостиной?
– Нет, он слишком низок. Тогда, может быть, обеденный стол. Он подходит. Но тебе придется стоять.
– Черт, – сказал он. – Это было бы ничего, милая, но когда я буду наклоняться, чтобы поцеловать тебя, мне придется нагибаться и… выпячивать свою задницу. А где мы еще можем этим заняться?
– Унитаз? – предложила она.
– Корзина для белья? – предложил он.
– На подоконнике? – спросила она. – Свесившись вниз?
– Задрав ноги на… – начал он, но тут они дружно расхохотались, и он не договорил. В угаре веселья она забыла о Рокко.
Наконец выход был найден. Он сел на край кровати, вытянув ноги, а она села на него верхом. Он держал ее, сжимая ее бедра своими цепкими пальцами. Ноги она положила на кровать. Им было удобно. И они могли целоваться. И они целовались.
– Ты знаешь, малыш, – сказал он. – Я совершенно ничего не чувствую.
– Спасибо тебе огромное, очень мило с твоей стороны.
– Да нет, я не это имел в виду. Совсем не это. Мне нравится быть с тобой, ощущать в руках твою маленькую упругую задницу. Это замечательно, милая. Просто здорово. Но я имел в виду, что не чувствую ничего такого… Ну, того, о чем написано в книгах…
– В каких книгах?
Одна его рука скользнула ей за спину между лопаток, другая отправилась вниз и приподняла ее ягодицы. Неожиданно, безо всякого усилия, он встал на пол. Она обхватила руками его за шею, а ее ноги, как тиски держали его талию.
Он прошелся по комнате. Она прижалась к его могучей груди, как маленький белый зверек.
– Ох… – сказал он. – Видишь ли. – На лице у него появилась грусть.
– Я читал всякие книги о черных и белых. Там говорится, что я должен испытывать сейчас желание разорвать тебя на части, или как-то еще выместить свою ненависть к белым, или радоваться тому, что нарушаю табу, или стыдиться этого. Но ничего подобного я не чувствую.
– О чем это ты, парень? – взволнованно спросила она. – Это что-то очень важное? Это имеет какое-то значение?
– Нет, просто дай мне выговориться.
Он ходил по комнате, улыбаясь ей. Раз он подпрыгнул и вошел в нее глубже; она застонала от удовольствия.
– Я должен чувствовать себя виноватым. Или испытывать жажду мести. Или хотеть причинить тебе боль. Так сказано в книгах. Но ты знаешь, что я чувствую?
Она потерлась щекой о его щеку.
– Я надеюсь ты испытываешь то же самое, что и я.
– Да, малыш, да. Ни вины, ни боли. Все это ерунда, что они пишут!
– Конечно, Гарри. Подпрыгни еще разок.
Он подпрыгнул. Она застонала.
– О, Боже!
Он прошелся еще по комнате, крепко сжимая Элен в объятиях. Затем он осторожно опустился на кровать и повернулся на бок. Он был по-прежнему в ней. Как он и предсказывал, ее лицо оказалось у самой его груди, а ноги едва доставали ему до колен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38