Как будто кто-то забрался в дом. Чьи-то шаги.
– Ну это глупости, Юк.
– Знаю, знаю. Я дважды вставал и осматривал квартиру. Включил весь свет. Никого нет. Все окна и двери заперты. Затем я ложусь в постель и опять слышу звуки. Шлепанье босых ног по полу. Извини, что разбудил тебя.
– Ничего страшного, Юк. Слушай, почему ты не примешь одну из тех таблеток, что я тебе давала?
– У меня не осталось ни одной. Я их все съел. Ты можешь достать мне еще?
– Конечно. Завтра же.
– Элен, можно я поговорю с тобой? Всего несколько минут. Я чувствую себя таким разбитым. Мне страшно. Сердце у меня так и стучит. Может быть со мной сейчас случится удар или что-нибудь в этом роде. Я весь мокрый от пота. Здесь так жарко. Я сбросил все одеяла. Лежу совершенно голый и обливаюсь потом.
– Не волнуйся, милый. Подожди секунду, я только включу свет и прикурю сигарету… О'кей, я готова. Ты сегодня много работал?
– О, Да. Да. Может быть, ты права; может быть, я просто переутомился. Я работал над статьей о слепоте и проблемах, с которыми приходится сталкиваться слепым.
– Очень мило. Ты обедал?
– Да. На обед у нас было тушеное мясо. Эдит прескверно готовит. Тот, кто придумал эту ерунду о «мамином домашнем обеде» просто никогда не пробовал стряпню моей матушки. Она яйцо нормально сварить не может. Послушай, Элен, мне правда жаль, что я разбудил тебя, но я должен был поговорить с тобой.
– Все в порядке, Юк, я же сказала тебе. Не волнуйся. Ты много сегодня пил?
– Нет, очень мало. Два мартини за ланчем и три порции виски после обеда. Это немного.
– Да, совсем немного. Может быть что-нибудь случилось в офисе или дома? Ну, ссора или что-нибудь такое?? Что-то расстроило тебя?
– Нет, ничего такого я не могу вспомнить. Я просто лежу здесь весь в поту и думаю о разных вещах.
– О чем ты думаешь, Юк?
– Обо всем. О звуках в доме. О статье про слепых, которую пишу. Об Эдит. О своей жизни. Бог мой, у меня депрессия. Как жаль, что у меня нет этих таблеток, Элен. Мне нужна сотня таких таблеток.
– Ну-ну, Юк, успокойся. Дыши глубже. Ты все еще слышишь эти звуки?
– Погоди минутку… Нет, вроде не слышу. Наверное, мне показалось.
– Может быть, это окно хлопало на ветру. Или в трубах отопления гудело. Или пол скрипел и потрескивал. Послушай, милый, может быть ты накинешь что-нибудь, возьмешь такси и приедешь ко мне?
– О, нет-нет. Боже, я бы очень хотел приехать. Как бы я хотел быть сейчас с тобой, чувствовать себя в безопасности, спать рядом с тобой. Но я не могу этого сделать. Не хочу тебя напрягать. Все не так плохо. Я справлюсь. Мне просто нужно было слышать твой голос.
– Я понимаю, Юк, понимаю…
– Элен, я чувствую себя таким… таким…
– Я понимаю, понимаю.
– Я все время думаю о смерти, о том, что случится со мной и как это – больше не быть. Просто исчезнуть. Понимаешь? А жизнь продолжается. Как будто тебя и не было. Господи Боже мой.
– Тише, тише, Юк, успокойся. Закури сигарету.
– К тому же у меня кончились сигареты.
– Может быть, найдется приличный окурок. Погляди вокруг. Может быть, сможешь пару раз затянуться.
– Да, это хорошая мысль. Подожди минутку, Элен, я погляжу… Ага, я нашел. Я наверное опалю себе губы. О, боже, это помогает. Ты слушаешь, Элен?
– Да, милый, я здесь.
– Слушай, по поводку статьи о слепых, над которой я работаю – как слепым удается видеть сны? Ты не знаешь?
– Что… что ты имеешь в виду?
– Ну, понимаешь, мы все видим сны. Это всегда визуальные образы: места, люди и тому подобное. Но если ты слеп от рождения и никогда ничего не видел, как же ты видишь сны?
– Не знаю, Юк, не могу себе представить.
– Даже цвет. Если ты слеп от рождения, ты не можешь видеть цветные сны, потому что не знаешь, что такое цвет. Так как же они видят сны?
– Может быть, они не видят снов.
– Все видят сны. Я вижу сны постоянно. Правда, чаще грежу наяву. Вот о чем я думал – о смерти и о том, видят ли слепые сны. О боже, какая ужасная ночь.
– Ты успокоился хоть немного?
– Немного. Да, кажется, я успокаиваюсь. Окурок почти догорел. Фильтр тоже курить?
– Теперь я знаю, что тебе лучше, Юк. По крайней мере, ты можешь шутить.
– Конечно. Мне правда лучше. Это все благодаря тебе. Я тебе говорил, что люблю тебя?
– Нет, сегодня не говорил.
– Я люблю тебя. Сегодня.
– Милый мой. Теперь загаси фильтр, повернись на бочок и укройся одеялом. Не спи раскрытым. Так можно простудиться.
– Да, мама.
– Не смей меня так называть, сукин ты сын. Лежи, дыши глубже, и не думай ни о смерти, ни о том, как видят сны слепые. Думай только обо мне. О'кей?
– О'кей, я так и сделаю. Я укроюсь, свернусь в комочек и буду думать о тебе. И все будет хорошо.
– Отвечаешь мне за это своей головой. Спокойной ночи, Юк.
– Спокойной ночи, дорогая.
– Спокойной ночи.
24
– Пегги Палмер, – промолвила Элен со слезами на глазах, – ты понимаешь, что мы с тобой в последний раз можем побыть одни, перед тем, как ты станешь старой замужней курицей?
– О, Элен, – простонала Пегги, часто моргая, и обе схватили друг друга за руки, не обращая внимания на посетителей переполненного ресторана.
– Два коктейля с шампанским, – скомандовала Элен полусонному официанту. – Пегги, сегодня я угощаю тебя и не хочу ничего слышать о счете и такси пополам или твоей оплате чаевых. Это мой прощальный ланч для нас обоих – только для нас двоих.
Теперь уже Пегги рыдала не таясь, утирая глаза сложенной салфеткой.
– Мы будем видеться, – всхлипывала она. – Обещай мне, что будем. Ты будешь приходить к нам на обед по меньшей мере раз в неделю. Будешь приводить с собой Юка, или я попрошу Мориса привести какого-нибудь парня с работы. Ты ведь не перестанешь видеться со мной, правда, Элен?
– Ну, детка, – Элен похлопала ее по руке, – лучше угомонись на время. Ненадолго. Пока у вас с Морисом все не образуется. Я думаю, глупо все время дергать новобрачных. Надо подождать, пока они надоедят друг другу. Так что давай подождем пару недель.
– Прекрасная мысль, – согласилась Пегги, вытирая глаза. – Но как только у нас все образуется, я тебе позвоню. Сначала пообедаем вместе – только мы вдвоем. Тогда-то я тебе обо всем и расскажу. Затем ты придешь к нам на обед. Я тебе говорила, что мы собираемся в Пуэрто-Рико?
– В Пуэрто-Рико? Детка, это же замечательно! Представь только: теплое солнце и горячий песок! Ты будешь щеголять там в своем пурпурном бикини, а я тем временем буду хлюпать по этому чертову снегу и слякоти. Где вы собираетесь остановиться?
– Где-то под Сан-Хуаном. Это такой тур, где в стоимость сразу включены цены билетов и оплата гостиницы. Морис сейчас занимается всеми приготовлениями. Я тебе говорила, что он не хочет, чтобы я называла его «МОрис»? Он хочет, чтобы я звала его «МорИ-Иис».
– Ну и что? Что в этом плохого?
– Ничего. Я просто спросила, говорила я тебе или нет. «Мори-иис». Надо будет запомнить.
Им подали шампанское. Они чокнулись и улыбнулись друг другу.
– Пегги, у меня никогда не будет такой подруги как ты.
– И я никогда-никогда на всем белом свете не найду такую как ты, милая. Боже, как нам с тобой было весело.
– Да, – кивнула Элен, – весело. Слушай, Пегги, я должна тебе сказать. Я послала тебе и Верблюду свадебный подарок… О, боже, извини. Я больше не буду называть его так. Правда, извини, Пегги.
– О… ничего страшного. Я сама себя иногда на этом ловлю.
– Ну вот, я послала подарок на квартиру Мориса. Правильно ведь?
– О, конечно. Мы будем жить у него, пока дом в Форест-Хиллз не будет готов. Мы будем жить у него примерно еще месяц после того, как вернемся из Пуэрто-Рико. А что ты послала?
– Ну, я подумала, что все будут дарить тостеры и электрические сковородки и прочую подобную дребедень. Поэтому я решила тебе подарить замечательный набор бокалов от «Тиффани». Чистый хрусталь, шесть низких бокалов для мартини, шесть высоких для коктейлей, шесть бокалов для шампанского и шесть для пива. Они все из одного набора, с таким тяжелым толстым дном.
– О, милая, как здорово!
– Я просто обалдела, когда увидела их и подумала, что таких бокалов тебе уж точно никто не купит.
– И ты абсолютно права! Знаешь, у меня вся посуда перебилась, а у Мориса есть только пустые банки из-под разных продуктов. Твой подарок нам действительно пригодится.
– Послушай, Пег, если они тебе не понравятся, если ты захочешь что-нибудь другое от «Тиффани», просто отнеси их обратно. Продавец сказал мне, что их можно вернуть без проблем. Бог мой, он был так мил! У меня остался чек, так что если захочешь вернуть их, поменять на что-нибудь, не стесняйся. Я хочу сказать, это никак не заденет мои чувства…
– Я никогда не верну их, – с преданным видом сказала Пегги Палмер. – Никогда. Но, Элен, тебе не следовало это делать. «Тиффани»! Это же стоит кучу денег.
– Не говори глупости. Официант! Еще два шампанских, пожалуйста.
Они закурили, улыбнулись друг другу, оглядели переполненный ресторан и умолкли в ожидании шампанского.
– Ты не знаешь, как это готовится? – спросила Пегги. – Это так вкусно.
– Ну, бросаешь полкубка сахара на дно стакана, добавляешь четыре-пять капель горькой настойки. Затем наливаешь шампанского и кладешь дольку лимона или апельсина.
– Это так вкусно, – восторженно повторила Пегги. – В Пуэрто-Рико буду пить только коктейль с шампанским и буду радоваться жизни.
– За радости жизни, – сказала Элен, поднимая свой бокал, – за тебя и за Мориса.
– Мори-ииса.
– Мори-ииса. Извини, Пег.
– Ничего страшного. Иногда я сама забываю, и он обижается.
– Послушай, Пегги, ты не возражаешь, если я отлучусь на минутку? Мне нужно позвонить в офис. Гарри Теннант не пришел сегодня с утра и даже не позвонил. Сьюзи Керрэр звонила ему, но у него дома никто не берет трубку. Я хочу позвонить Сьюзи и узнать, не объявился ли он. Сьюзи хотела поехать в «Гимбел» на распродажу верхней одежды, но вместо этого ей пришлось заказывать себе ланч в офис и сидеть безвылазно за телефоном. Я сейчас вернусь.
– Не торопись. Я никуда не спешу.
– Верно, – улыбнулась Элен, вставая со своего стула. – Я и забыла, что ты теперь независимая дама.
Она вернулась через несколько минут.
– Забавно. Сьюзи сказала, что он не появлялся, и телефон у него по-прежнему молчит. Такого с ним еще не бывало и это совсем на него не похоже. Выпьем еще или будем заказывать?
– Как хочешь, милая. У меня полно времени, но я знаю, что тебе надо возвращаться в офис, особенно раз Гарри не пришел.
– Ладно… знаешь что, давай сразу закажем еще шампанского и еду. Сегодняшнее фирменное звучит привлекательно. Цыпленок по-киевски. Это цеплячьи грудки без костей, обильно политые маслом.
– Бог мой, я так растолстела.
– Все мы толстеем. Ну так как насчет цыпленка?
– Ладно, давай. С картофелем-фри и спаржей.
– Очень хорошо. Я буду тоже самое. Официант!
Они заказали еще по бокалу шампанского и затем без труда расправились с цыпленком и всем, что к нему прилагалось. Затем они заказали два кофе «эспрессо» и целомудренно отказались от десерта. Но Элен настояла на том, чтобы они выпили еще по бокалу мартини со льдом и кусочком лимона, и Пегги Палмер согласилась.
Потом Элен сказала:
– Послушай, детка, я сказала, что послала тебе свадебный подарок на квартиру твоему парню. Но это официальный подарок. У меня есть еще кое-что лично для тебя. Просто тебе от меня.
Она протянула руку под стул и достала из-под него маленький полиэтиленовый пакет. Внутри него оказалась плоская коробочка, изящно обернутая в бумагу, украшенную сердечками и сладострастными амурчиками. Элен передала ее через стол Пегги.
– Тебе от меня, – улыбнулась она.
– О боже, – воскликнула Пегги, и глаза ее снова заблестели от навернувшихся слез. – Зачем ты… Какая милая!
– Верно, – кивнула Элен. – Открывай. Но загляни туда осторожно. Я хочу сказать, не вытаскивай содержимое на всеобщее обозрение.
Пегги развязала ленточку, осторожно открыла коробочку дрожащими пальцами и заглянула внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38