Работа – не бей лежачего. Как раз для тебя. Товар взял, товар сдал. Все. Эта работа стоит денег. Вот на ней и отработаешь. Думаю, за год – вполне. А потом все тебе уже в плюс пойдет. Понял?
Портнов молчал. Это было, пожалуй, худшее из всего, что могло с ним произойти. Лучше бы сразу убили… Так ведь все равно этим кончится. Алексей понимал, что Грек просто подставляет его, использует как жертвенную пешку в какой-то своей сложной игре.
– Что ты думаешь? У тебя есть другие предложения?
– Нет…
– Тогда все. Время позднее. А у меня еще дела. Завтра будь вечером в клубе. Тебя введут в курс дела.
– А ты сам-то веришь в то, что Кудрявцева убили эти ребята? – Шурик поставил на стол бутылку водки, которую крутил в руках, разглядывая этикетку.
– Ребята? Какие ребята?
Следователь городской прокуратуры Буров взял бутылку и наполнил свою рюмку.
– Как это – какие? Те самые. Наркоты. Музыканты, – уточнил Шурик.
– Да ты чего? С ума сошел? За фраера меня держишь? Тут и к бабке не ходи, любому ясно, что подстава в чистом виде. Даже не очень замазанная. Так, на скорую руку все слеплено. Уторчались ребятки, потом явился киллер, которого они все, скорее всего, знали. Пустили его в дом, он ребяток еще больше удолбал – в лаборатории до сих пор колдуют над анализами крови, не могут разобраться, что за гадостью их там накачали. Включая, кстати, и самого Кудрявцева. Потом, когда все вырубились, киллер спокойно шлепнул кого надо, ствол пристроил к пареньку и не спеша ушел прочь. Вот и вся история.
– А парни, значит, все равно сидеть будут?
– Будут. Или ты считаешь, что они должны на свободе гулять? Наркоты в законе. Все дилеры ими охвачены, все бляди московские, все тусовки наркотские. Последнее время они даже с кокаина слезли, жестко на гере сидели.
– А ты сам разве не сидишь?
Следователь прищурился.
– Тебе-то какое дело, Шурик? Ты что у нас, ангел без крыльев?
– Нет, я не ангел. Просто убийство вешать на мальчишек…
– Вешать, не вешать… Я считаю, что им на свободе гулять нечего. Заслужили вполне. Не сегодня-завтра сами бы влезли в какую-нибудь гадость. Они социально опасны, Шурик, неужели не понимаешь? Им нельзя давать по Москве гулять. Они уже все на финишной прямой. А зона им только на пользу пойдет. Мы уж постараемся…
– Ну конечно. Вы постараетесь.
– Мудак ты, Александр Михайлович. Не перебивай меня, бога ради. Ты же не дослушал того, что я хотел сказать.
– Пожалуйста, продолжай. Очень интересно.
– Ты нас за зверей-то не держи, ладно? Не в наших интересах, чтобы они просто на зоне парились, десять лет впустую там торчали. Они у нас поедут в больничку. Тюремную, разумеется. В себя придут, с дозы слезут.
– Конечно, там слезешь…
Глаза Бурова сузились.
– Не пори чепухи, Михалыч. Надо будет – специальные люди проследят, чтобы и с дозы слезли, и сил набрались.
– Ах, ты в этом смысле? Длинные руки…
– Точно. Ты даже не представляешь, насколько они у нас длинные.
– Да где уж…
– Вот именно. Короче, выйдут годика через два…
– Это за убийство-то?
– Успокойся. Я говорю – выйдут, значит выйдут. На суде все решат. Убийство убийству, как ты знаешь, рознь. На тебе ведь тоже убийство по неосторожности висело. А ты так легко отделался…
Шурик осторожно кашлянул.
– Зря ты это, Буров. Не люблю я вспоминать такие вещи…
– Ну уж, брат, извини. Ты спросил, я тебе дал развернутый ответ. Конечно, я ни секунды не верю, что они Кудрявцева завалили. А завалил его…
– Кто?
– Тебе интересно?
– Конечно. Еще бы.
– Сказать?
Буров был уже изрядно пьян.
– Тебе, Шурик, я могу, конечно, сказать. Ты ведь как бы свой человек. Да? Я не ошибаюсь?
– Слушай, брось ты чушь молоть. Свой, не свой… Что мы, первый день знакомы?
– Не первый. Но и не так чтобы очень уж долго. А ведь я про тебя много чего знаю, Шурик…
– Да я в курсе.
– Серьезно? Ну вот и отлично. А завалил Кудрявцева, конечно же, Грек.
Буров так неожиданно закончил фразу, что Шурик не сразу осознал смысл сказанного. У следователя была такая особенность – важную информацию он выдавал вскользь, как бы между делом, вставляя ее в поток необязательных слов.
– Как ты сказал? Грек?
– Ну да. А кто же еще? Конечно, Грек. У него и интерес был. Я его давно пасу. Он, гад, через клубы Кудрявцева наркоту гнал. А Ромочка наш стал упираться. Мол, и без Грека, говорил, обойдусь, и вообще вещал – дескать, не хочу с наркотой возиться, опасно это, да и быдло всякое вечно вокруг трется. Он ведь, блядь, светский господин был. Ну, конечно, из золотой молодежи… Сволочь номенклатурная. Не поверишь, Шурик, ни капельки мне его не жалко. Падла кремлевская…
– Почему же кремлевская?
– Так ведь предки его – чисто у Кремля кормились. Я же сказал – золотая молодежь. Им, сукам, при любой власти вольготно. Без мыла в жопу влезут. И Рома, сучара, фарца московская, все ему с рук сходило. Вот и допрыгался. Все они там будут, все!
Александр Михайлович покачал головой. То, что вещал Буров, более естественно звучало бы из уст какого-нибудь комитетского отставника. Но этот – вальяжный, хорошо одетый, с кокаином в кармане и со своим сумасшедшим автомобилем, как магнитом притягивающим всех уличных проституток, – этот-то что мелет? Сыщик, понимаешь, новой формации.
– Ты чего морщишься, Шурик? А? Думаешь, небось, что я не по делу базар веду? Что сам на крутой тачке езжу, бабок у меня немерено, что у меня самого рыло в пуху, а я гоню телегу на тех, кто меня кормит? Так ведь? Скажи, Шурик, я не обижусь.
– Отчасти, – ответил Александр Михайлович. – Отчасти, конечно, так. То есть не совсем уж чтобы так. Но странно от тебя такие речи слышать.
– Ничего странного. Я их любить не обязан. Я свою работу делаю, этого достаточно.
Буров начал клевать носом.
Александр Михайлович пригласил сыщика в ресторан, с тем чтобы отметить покупку прав на творчество Ренаты – большое дело, безусловно, повод для легкого праздника. Отметить и заодно провентилировать вопрос насчет связей Ренаты с какими-то левыми бандитами, которые у нее, судя по всему, имелись. Не страшно, конечно, все эти мелкие бандитские хвосты можно обрубить очень быстро и просто, но главное – знать, есть ли они, а если есть, то с какой стороны. Важно знать все заранее, чтобы потом в работе не возникало путаницы. Да и проблему Вавилова нужно было как-то решать.
Сегодня следователь как будто немного перепил или же еще до встречи с Шуриком злоупотребил кокаином. Очевидно, количество тонизирующих веществ в его организме превысило какой-то порог, и сыщик, кажется, начал ломаться.
Его потянуло на какую-то странную откровенность, и для Шурика Буров вдруг открылся с совершенно неожиданной стороны.
Александр Михайлович, полагавший, что он достаточно хорошо разбирается в людях, совершенно искренне считал, что Буров – обычный современный, в меру коррумпированный мент, ровно настолько коррумпированный, чтобы не утратить представления о том, что такое простая человеческая порядочность, и ровно настолько современный, чтобы понимать простой факт, гласящий, что законы, ну хотя бы некоторые из них, писаны не про всех.
А оказалось, что Буров этот вовсе не так прост и не так мил, как виделось Шурику после первых дней знакомства.
– Удивился? – спросил Буров и снова наполнил свою рюмку.
– Как тебе сказать…
– А как есть, так и скажи. Или боишься вслух имя Грека произносить?
– Если честно, то да. Эта информация, знаешь ли, слишком взрывоопасная, чтобы ее в себе носить. И потом, это ведь больше по твоему ведомству.
– Ты так считаешь?
– А ты нет?
– Нет.
– Отчего же?
– А оттого, милый ты мой Шурик, продюсер недоделанный…
– Ну, ты бы все же как-то…
Александр Михайлович начал чувствовать себя довольно неуютно. Слишком уж распрягся Буров, принялся наезжать, хамить принялся. Не любил этого Александр Михайлович. Нехорошо это, особенно если тот, кто тебе хамит, – мент, облеченный если и не безграничной, то достаточно большой властью.
– Не залупайся, Шурик. Не залупайся. И слушай меня. Дела у нас серьезные пошли, с Греком разбираться надо. Ты знаешь, чем он занимается?
– В общих чертах.
– Слушай, не пизди ты мне про общие черты. Пиратством он занимается.
– Ну…
– Не «ну», а так, как я сказал. И с этим надо кончать. У нас такая тема сейчас, что даже наркота, которая по нему проходит, – это второй очереди дело. А первая очередь – пиратство. Там очень большие люди замешаны, ты даже себе представить не можешь. Вся эта тема – она же очень давно катит, авторские права и прочее… И занимались этим до Грека совсем другие люди. А он у них хлеб отбивает. Так что, похоже, ломится ему конец нехороший, Греку-то…
– А я тут при чем? Для чего ты мне все это выкладываешь?
– А для того, что не сегодня-завтра он на тебя наедет. Ты теперь единственный владелец Ренаты этой долбаной, так?
– Ну…
– Вот тебе и «ну». Что ты думаешь, Грек мимо такого куска пройдет? Он ее диски уже в производство запустил, ты понял? И потом – он хочет копнуть под Гольцмана. А как это легче всего сделать? Через кого? Думаю, через тебя. Ты под боком у него, а в Питере ты в авторитете… Так что жди гостей.
– Я не знал…
– Не знал он… Так я и поверил тебе, Шурик. Короче. Пойдешь сам к Греку и предложишь сотрудничество.
– Это как же понимать?
– А так и понимать. Он, Грек, сейчас к Вавилову клинья подбивает. Хочет монополизировать все производство в стране. Представляешь себе масштаб? Все фирмы хочет убрать. Вернее, не убрать, а взять под себя. И начал с Вавилова. Слияние происходит пиратского бизнеса с официальным. И, естественно, друг мой Шурик, что официальный в пиратском растворится. Командовать же парадом будет господин Грек. А нам это – ну совсем не нужно. Неудобно это нам, понимаешь?
– Кому – нам?
– Нам, – веско сказал Буров. – Понял, нет?
– Кажется, понял.
– Вот. Ничего от тебя не требуется. Кроме одного – завести с Греком общее дело. А остальное это уже наша работа. Усек?
– Ну, знаешь! Я вижу, к чему все это ведется.
– К чему же?
– Стукачом меня хочешь заделать при Греке. Я же не мальчик, что ты мне голову морочишь? Сказал бы прямо – стучать надо. А то – «общее дело»…
– Повторяю – мне от тебя ничего больше не требуется. Пока. А потребуется – будет отдельный разговор. И не советую тебе вилять хвостом, Шурик. На тебе уже столько висит, что, знаешь, живешь – и скажи спасибо. При деньгах и на свободе. И все это у тебя останется. Даже еще лучше будет, если станешь меня слушаться. Понял меня?
Шурик смотрел на следователя и думал, что, кажется, ничего страшного ему не предлагают. Из подобных ситуаций он выкручивался уже не раз, выйдет без потерь и из этой.
Рябой даже не удивлялся, что Буров смотрел на него совершенно трезвыми глазами – видимо, и опьянение, и наркотическая эйфория были простой и незатейливой игрой. Ну, пусть так.
Буров резко встал – не покачнувшись, не сделав ни одного неточного движения.
– Все, Шурик, я поехал. Дела, знаешь ли…
– Может, тебя подвезти? – спросил Рябой.
– А я что, похож на пьяного?
– Да вроде бы нет…
– «Вроде бы»! Эх ты, Шурик, Шурик… Ладно, до скорого. И советую не откладывать дело в долгий ящик. Чем быстрее, тем лучше. В идеале – прямо завтра выходи на Грека. Лучше всего без посредников, прямо на него самого.
– А как я его найду?
– Шурик, не лепи горбатого. Не рассказывай мне, что тебе Грека не найти. Найди уж, будь любезен.
Александр Михайлович поднялся с кресла:
– Я тоже поеду.
Рябой положил на стол две стодолларовые бумажки – в ресторане «Кармен» по ночам можно было расплачиваться валютой – и вышел на улицу вслед за Буровым.
Небольшая площадь перед рестораном была пуста. На стоянке, охраняемой плечистым парнем в пятнистой униформе, который вальяжно прохаживался в стороне, находилось всего пять машин – джип Шурика, «Тойота» следователя, серая «Ауди», неизвестно кому принадлежавшая, «Мерседес» Аграновского, видного предпринимателя, гуляющего в ресторане допоздна, и невесть как оказавшиеся в столь респектабельном месте белые «Жигули» шестой модели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Портнов молчал. Это было, пожалуй, худшее из всего, что могло с ним произойти. Лучше бы сразу убили… Так ведь все равно этим кончится. Алексей понимал, что Грек просто подставляет его, использует как жертвенную пешку в какой-то своей сложной игре.
– Что ты думаешь? У тебя есть другие предложения?
– Нет…
– Тогда все. Время позднее. А у меня еще дела. Завтра будь вечером в клубе. Тебя введут в курс дела.
– А ты сам-то веришь в то, что Кудрявцева убили эти ребята? – Шурик поставил на стол бутылку водки, которую крутил в руках, разглядывая этикетку.
– Ребята? Какие ребята?
Следователь городской прокуратуры Буров взял бутылку и наполнил свою рюмку.
– Как это – какие? Те самые. Наркоты. Музыканты, – уточнил Шурик.
– Да ты чего? С ума сошел? За фраера меня держишь? Тут и к бабке не ходи, любому ясно, что подстава в чистом виде. Даже не очень замазанная. Так, на скорую руку все слеплено. Уторчались ребятки, потом явился киллер, которого они все, скорее всего, знали. Пустили его в дом, он ребяток еще больше удолбал – в лаборатории до сих пор колдуют над анализами крови, не могут разобраться, что за гадостью их там накачали. Включая, кстати, и самого Кудрявцева. Потом, когда все вырубились, киллер спокойно шлепнул кого надо, ствол пристроил к пареньку и не спеша ушел прочь. Вот и вся история.
– А парни, значит, все равно сидеть будут?
– Будут. Или ты считаешь, что они должны на свободе гулять? Наркоты в законе. Все дилеры ими охвачены, все бляди московские, все тусовки наркотские. Последнее время они даже с кокаина слезли, жестко на гере сидели.
– А ты сам разве не сидишь?
Следователь прищурился.
– Тебе-то какое дело, Шурик? Ты что у нас, ангел без крыльев?
– Нет, я не ангел. Просто убийство вешать на мальчишек…
– Вешать, не вешать… Я считаю, что им на свободе гулять нечего. Заслужили вполне. Не сегодня-завтра сами бы влезли в какую-нибудь гадость. Они социально опасны, Шурик, неужели не понимаешь? Им нельзя давать по Москве гулять. Они уже все на финишной прямой. А зона им только на пользу пойдет. Мы уж постараемся…
– Ну конечно. Вы постараетесь.
– Мудак ты, Александр Михайлович. Не перебивай меня, бога ради. Ты же не дослушал того, что я хотел сказать.
– Пожалуйста, продолжай. Очень интересно.
– Ты нас за зверей-то не держи, ладно? Не в наших интересах, чтобы они просто на зоне парились, десять лет впустую там торчали. Они у нас поедут в больничку. Тюремную, разумеется. В себя придут, с дозы слезут.
– Конечно, там слезешь…
Глаза Бурова сузились.
– Не пори чепухи, Михалыч. Надо будет – специальные люди проследят, чтобы и с дозы слезли, и сил набрались.
– Ах, ты в этом смысле? Длинные руки…
– Точно. Ты даже не представляешь, насколько они у нас длинные.
– Да где уж…
– Вот именно. Короче, выйдут годика через два…
– Это за убийство-то?
– Успокойся. Я говорю – выйдут, значит выйдут. На суде все решат. Убийство убийству, как ты знаешь, рознь. На тебе ведь тоже убийство по неосторожности висело. А ты так легко отделался…
Шурик осторожно кашлянул.
– Зря ты это, Буров. Не люблю я вспоминать такие вещи…
– Ну уж, брат, извини. Ты спросил, я тебе дал развернутый ответ. Конечно, я ни секунды не верю, что они Кудрявцева завалили. А завалил его…
– Кто?
– Тебе интересно?
– Конечно. Еще бы.
– Сказать?
Буров был уже изрядно пьян.
– Тебе, Шурик, я могу, конечно, сказать. Ты ведь как бы свой человек. Да? Я не ошибаюсь?
– Слушай, брось ты чушь молоть. Свой, не свой… Что мы, первый день знакомы?
– Не первый. Но и не так чтобы очень уж долго. А ведь я про тебя много чего знаю, Шурик…
– Да я в курсе.
– Серьезно? Ну вот и отлично. А завалил Кудрявцева, конечно же, Грек.
Буров так неожиданно закончил фразу, что Шурик не сразу осознал смысл сказанного. У следователя была такая особенность – важную информацию он выдавал вскользь, как бы между делом, вставляя ее в поток необязательных слов.
– Как ты сказал? Грек?
– Ну да. А кто же еще? Конечно, Грек. У него и интерес был. Я его давно пасу. Он, гад, через клубы Кудрявцева наркоту гнал. А Ромочка наш стал упираться. Мол, и без Грека, говорил, обойдусь, и вообще вещал – дескать, не хочу с наркотой возиться, опасно это, да и быдло всякое вечно вокруг трется. Он ведь, блядь, светский господин был. Ну, конечно, из золотой молодежи… Сволочь номенклатурная. Не поверишь, Шурик, ни капельки мне его не жалко. Падла кремлевская…
– Почему же кремлевская?
– Так ведь предки его – чисто у Кремля кормились. Я же сказал – золотая молодежь. Им, сукам, при любой власти вольготно. Без мыла в жопу влезут. И Рома, сучара, фарца московская, все ему с рук сходило. Вот и допрыгался. Все они там будут, все!
Александр Михайлович покачал головой. То, что вещал Буров, более естественно звучало бы из уст какого-нибудь комитетского отставника. Но этот – вальяжный, хорошо одетый, с кокаином в кармане и со своим сумасшедшим автомобилем, как магнитом притягивающим всех уличных проституток, – этот-то что мелет? Сыщик, понимаешь, новой формации.
– Ты чего морщишься, Шурик? А? Думаешь, небось, что я не по делу базар веду? Что сам на крутой тачке езжу, бабок у меня немерено, что у меня самого рыло в пуху, а я гоню телегу на тех, кто меня кормит? Так ведь? Скажи, Шурик, я не обижусь.
– Отчасти, – ответил Александр Михайлович. – Отчасти, конечно, так. То есть не совсем уж чтобы так. Но странно от тебя такие речи слышать.
– Ничего странного. Я их любить не обязан. Я свою работу делаю, этого достаточно.
Буров начал клевать носом.
Александр Михайлович пригласил сыщика в ресторан, с тем чтобы отметить покупку прав на творчество Ренаты – большое дело, безусловно, повод для легкого праздника. Отметить и заодно провентилировать вопрос насчет связей Ренаты с какими-то левыми бандитами, которые у нее, судя по всему, имелись. Не страшно, конечно, все эти мелкие бандитские хвосты можно обрубить очень быстро и просто, но главное – знать, есть ли они, а если есть, то с какой стороны. Важно знать все заранее, чтобы потом в работе не возникало путаницы. Да и проблему Вавилова нужно было как-то решать.
Сегодня следователь как будто немного перепил или же еще до встречи с Шуриком злоупотребил кокаином. Очевидно, количество тонизирующих веществ в его организме превысило какой-то порог, и сыщик, кажется, начал ломаться.
Его потянуло на какую-то странную откровенность, и для Шурика Буров вдруг открылся с совершенно неожиданной стороны.
Александр Михайлович, полагавший, что он достаточно хорошо разбирается в людях, совершенно искренне считал, что Буров – обычный современный, в меру коррумпированный мент, ровно настолько коррумпированный, чтобы не утратить представления о том, что такое простая человеческая порядочность, и ровно настолько современный, чтобы понимать простой факт, гласящий, что законы, ну хотя бы некоторые из них, писаны не про всех.
А оказалось, что Буров этот вовсе не так прост и не так мил, как виделось Шурику после первых дней знакомства.
– Удивился? – спросил Буров и снова наполнил свою рюмку.
– Как тебе сказать…
– А как есть, так и скажи. Или боишься вслух имя Грека произносить?
– Если честно, то да. Эта информация, знаешь ли, слишком взрывоопасная, чтобы ее в себе носить. И потом, это ведь больше по твоему ведомству.
– Ты так считаешь?
– А ты нет?
– Нет.
– Отчего же?
– А оттого, милый ты мой Шурик, продюсер недоделанный…
– Ну, ты бы все же как-то…
Александр Михайлович начал чувствовать себя довольно неуютно. Слишком уж распрягся Буров, принялся наезжать, хамить принялся. Не любил этого Александр Михайлович. Нехорошо это, особенно если тот, кто тебе хамит, – мент, облеченный если и не безграничной, то достаточно большой властью.
– Не залупайся, Шурик. Не залупайся. И слушай меня. Дела у нас серьезные пошли, с Греком разбираться надо. Ты знаешь, чем он занимается?
– В общих чертах.
– Слушай, не пизди ты мне про общие черты. Пиратством он занимается.
– Ну…
– Не «ну», а так, как я сказал. И с этим надо кончать. У нас такая тема сейчас, что даже наркота, которая по нему проходит, – это второй очереди дело. А первая очередь – пиратство. Там очень большие люди замешаны, ты даже себе представить не можешь. Вся эта тема – она же очень давно катит, авторские права и прочее… И занимались этим до Грека совсем другие люди. А он у них хлеб отбивает. Так что, похоже, ломится ему конец нехороший, Греку-то…
– А я тут при чем? Для чего ты мне все это выкладываешь?
– А для того, что не сегодня-завтра он на тебя наедет. Ты теперь единственный владелец Ренаты этой долбаной, так?
– Ну…
– Вот тебе и «ну». Что ты думаешь, Грек мимо такого куска пройдет? Он ее диски уже в производство запустил, ты понял? И потом – он хочет копнуть под Гольцмана. А как это легче всего сделать? Через кого? Думаю, через тебя. Ты под боком у него, а в Питере ты в авторитете… Так что жди гостей.
– Я не знал…
– Не знал он… Так я и поверил тебе, Шурик. Короче. Пойдешь сам к Греку и предложишь сотрудничество.
– Это как же понимать?
– А так и понимать. Он, Грек, сейчас к Вавилову клинья подбивает. Хочет монополизировать все производство в стране. Представляешь себе масштаб? Все фирмы хочет убрать. Вернее, не убрать, а взять под себя. И начал с Вавилова. Слияние происходит пиратского бизнеса с официальным. И, естественно, друг мой Шурик, что официальный в пиратском растворится. Командовать же парадом будет господин Грек. А нам это – ну совсем не нужно. Неудобно это нам, понимаешь?
– Кому – нам?
– Нам, – веско сказал Буров. – Понял, нет?
– Кажется, понял.
– Вот. Ничего от тебя не требуется. Кроме одного – завести с Греком общее дело. А остальное это уже наша работа. Усек?
– Ну, знаешь! Я вижу, к чему все это ведется.
– К чему же?
– Стукачом меня хочешь заделать при Греке. Я же не мальчик, что ты мне голову морочишь? Сказал бы прямо – стучать надо. А то – «общее дело»…
– Повторяю – мне от тебя ничего больше не требуется. Пока. А потребуется – будет отдельный разговор. И не советую тебе вилять хвостом, Шурик. На тебе уже столько висит, что, знаешь, живешь – и скажи спасибо. При деньгах и на свободе. И все это у тебя останется. Даже еще лучше будет, если станешь меня слушаться. Понял меня?
Шурик смотрел на следователя и думал, что, кажется, ничего страшного ему не предлагают. Из подобных ситуаций он выкручивался уже не раз, выйдет без потерь и из этой.
Рябой даже не удивлялся, что Буров смотрел на него совершенно трезвыми глазами – видимо, и опьянение, и наркотическая эйфория были простой и незатейливой игрой. Ну, пусть так.
Буров резко встал – не покачнувшись, не сделав ни одного неточного движения.
– Все, Шурик, я поехал. Дела, знаешь ли…
– Может, тебя подвезти? – спросил Рябой.
– А я что, похож на пьяного?
– Да вроде бы нет…
– «Вроде бы»! Эх ты, Шурик, Шурик… Ладно, до скорого. И советую не откладывать дело в долгий ящик. Чем быстрее, тем лучше. В идеале – прямо завтра выходи на Грека. Лучше всего без посредников, прямо на него самого.
– А как я его найду?
– Шурик, не лепи горбатого. Не рассказывай мне, что тебе Грека не найти. Найди уж, будь любезен.
Александр Михайлович поднялся с кресла:
– Я тоже поеду.
Рябой положил на стол две стодолларовые бумажки – в ресторане «Кармен» по ночам можно было расплачиваться валютой – и вышел на улицу вслед за Буровым.
Небольшая площадь перед рестораном была пуста. На стоянке, охраняемой плечистым парнем в пятнистой униформе, который вальяжно прохаживался в стороне, находилось всего пять машин – джип Шурика, «Тойота» следователя, серая «Ауди», неизвестно кому принадлежавшая, «Мерседес» Аграновского, видного предпринимателя, гуляющего в ресторане допоздна, и невесть как оказавшиеся в столь респектабельном месте белые «Жигули» шестой модели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64