— Ну, с лодки. И с самолета.
— Тогда почему в Мэдисоне заболели только студенты?
— Не только, — поправила Энни, — еще учителя.
— Все равно. Вирус охватил в основном студенческий городок. Почему?
— Не знаю.
— А я, кажется, знаю. Из-за метода распыления.
— Какого?
Фрэнк кивнул на дымку, струящуюся от ближайшего люка.
— С помощью пара?
— Ты только подумай. Им отапливаются больницы и университеты. И не просто отапливаются, его используют для кондиционирования воздуха. Причем в половине жилых домов!
— Но пар не попадает в вентиляцию, — неуверенно протянула Энни. — Он просто прогревает радиаторы...
— Везде он попадает. Сама посмотри, если не веришь. Да, от земли вздымалась легкая дымка.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Отец работал в котельной, — сказал Фрэнк. — Я в детстве помогал ему.
— Но... — Энни недоуменно осмотрелась. — Как вирус окажется в трубах?
— На парогенераторе в воду добавляют химикаты, чтобы не образовывался налет.
— Разве такие места не охраняют?
— Охраняют, — кивнул Фрэнк. — В принципе. — Внезапно он нахмурился. — Только не вижу я тут никаких парогенераторов, а ты?
Они еще раз огляделись. Ничего. Обыкновенные трущобы.
— А она что говорит? — спросила Энни, дернув головой в сторону грузовика.
— "Да иди ты..." — ответил Фрэнк. — Это я цитирую.
Он снова начал озираться. Соланж где-то рядом.
Ничего. Две пивные. Пустырь — на нем провисший забор из металлический сетки и какая-то времянка. Церковь на первом этаже многоэтажки. Дом из красного кирпича с начерно вытоптанными газонами. Дети со скакалкой.
Времянка. Она была на фотографии, которую Соланж порвал в клочки и выбросил.
— Он там, — ткнул пальцем Фрэнк.
— Почему ты так думаешь?
— Присмотри за «матерью Терезой», — ответил он и бросился вперед.
Искать дыру в заборе пришлось недолго. Ее явно прорезали совсем недавно. Фрэнк проскользнул внутрь и направился к хибарке.
Он приближался как по минному полю, ожидая выстрела, но его все не было. Времянка оказалась пустой — дверь распахнута, взломанный замок на земле.
Длинная лестница спускалась вниз, прямо в городские подземелья. Там, по идее, должен быть лабиринт тоннелей, катакомб, закутков, тупиков, канализационных и водопроводных труб, электро— и газопроводов, а также телефонных и прочих кабелей. Один из кервикских собутыльников отца когда-то работал в Нью-Йорке. Как и сам город, его подземные сооружения просто огромны — и этот тип мог вещать о них круглые сутки. «А вот в Нью-Йорке...»
Спуск выглядел как обыкновенная узкая шахта. Фрэнк спустил ноги и полез вниз со всей осторожностью, проклиная каждую новую ступеньку.
Омерзительное чувство — смесь головокружения с клаустрофобией. Шахта была чуть шире его плеч, темная и вонючая. Определить, сколько уже пройдено, невозможно. Понятно только, что падать далеко и больно. Лестница была скользкая. Дважды он поскользнулся, удержавшись из последних сил.
Внизу, в узком коридоре, прислушиваясь к собственному сердцу, Фрэнк вдруг вспомнил нелепый старый ужастик — «Тварь». К чему бы это?
«Не отвлекайся, иначе нарвешься на пулю. Здесь и заблудиться — раз плюнуть».
Он медленно двинулся вперед. Постепенно глаза привыкали к слабому освещению, и он ускорил шаг. Соланжа надо перехватить по пути, иначе будет поздно.
К счастью, выбирать путь не пришлось. Коридор шел по прямой. В разные стороны уходили ответвления — совсем короткие, упиравшиеся в глухую стену.
Он побежал, перескакивая через лужи, в страхе, что уже поздно. Тихо бежать не получалось. Если Соланж услышит — то все, кранты.
Похоже, так и есть. Коридор взорвался короткой очередью, вокруг засвистели пули. Фрэнк замер, ожидая сильную боль, но понял, что его не задело. Либо Соланж промазал, либо он целился в кого-то еще.
Фрэнк вгляделся во тьму. Соланж был впереди, в нескольких шагах, его было слышно, а через пару осторожных шагов стало и видно. Он возился с дверью в парогенератор — рюкзак и «ингрэм» лежали рядом на полу — и ругался по-французски себе под нос. Дверь уже подавалась.
Думать не было времени. Внутри всего пара рабочих, большего котельная не требует.
Фрэнк побежал вперед на цыпочках, вспоминая, что бегал лучше всех в школе. Вот бы сейчас ту скорость!.. Когда до Соланжа оставалось каких-то двадцать метров, тот обернулся.
Далеко, не успеть.
Соланж бросился к «ингрэму», вскочил... Меньше чем за секунду перехватил его правой рукой, нащупал спусковой крючок, выстрелил...
Вспышка боли — и Фрэнк обрушился на Соланжа. Тот выронил пистолет и отлетел назад, ударившись головой о бетонную стену. Фрэнк отступил и дал с правой — после такого удара обычно недосчитываются зубов. Он бил и бил, пока не надоело.
Соланж все еще держался на ногах. Фрэнк схватил его за волосы, развернул и шарахнул лицом о край железной двери — раз, второй, третий. Соланж отшатнулся, будто в поисках, куда упасть. Фрэнк что было сил ударил его ребром ладони по загривку. Раздался щелчок, и Соланж распластался по земле.
Полицейских было уже слышно, они бежали по коридору. В дверном проеме появились котельщики — и раскрыли рты. Фрэнк отступил, чтобы ударить Соланжа ногой в грудь, но понял, что что-то не так. Тело почти не слушается, никак не перевести дыхание. И грудь мокрая. Липкая и мокрая. Фрэнк посмотрел вниз.
Господи, умираю...
Эпилог
Он и в самом деле чуть не истек кровью.
Две пули пришлись в грудь — одна остановилась в пяти миллиметрах от позвоночника. Почти неделю Фрэнк пролежал в отделении интенсивной терапии Колумбийской пресвитерианской больницы, дышал кислородом через маску. После двух операций врачи наконец заявили, что он идет на поправку, и перевели в отдельную палату высшего класса.
Это было и хорошо, и плохо. Хорошо то, что палата оказалась просторной, с большими окнами, удобно обставленной, даже с диваном. Он бы очень подошел Энни, если бы к нему пускали посетителей. Плохо, что без телефона. И странно — страховая компания не оплатила бы такой сервис даже под дулом пистолета, и в больнице это должны прекрасно знать. И вообще Дейли как-то не тянул на особо важное лицо. Разве что для Энни.
И все же...
Фрэнк спросил у врача, но тот сказал только:
— Не волнуйтесь, все оплачено.
— Ладно, — согласился Дейли, — а телефон мне полагается?
— Пока еще нет, — с некоторым сомнением ответил врач.
— А посетители?
— Разумеется. Очень скоро, как только вы окрепнете.
Когда Фрэнка держали на таком количестве болеутоляющих, что большую часть времени он вообще валялся в отключке, эта отговорка казалась логичной. Но примерно через пять дней он начал подозревать, что что-то не так. И уже совсем было собрался угнать инвалидную коляску, но врач открыл дверь и сказал:
— К вам гости.
Фрэнк улыбнулся и с трудом поднялся на подушке — швы все еще давали о себе знать. Улыбка померкла, когда в дверях вместо Энни появился полковник авиации с бэджем? «Фитч».
— Тейлор Фитч, — представился он.
— Здравствуйте, — нахмурился Фрэнк. Они пожали руки. — Что случилось?
— Прежде чем мы поговорим, — начал полковник, вынимая из кейса лист бумаги, — я надеюсь, что вы кое-что подпишете. Обычная формальность. — Он протянул Фрэнку бумагу и вынул из кармана ручку.
Фрэнк опустил глаза. Договор о неразглашении.
— Спасибо, мне такого не надо, — сказал он и отдал договор.
Полковник вздохнул:
— Ну ладно, не важно.
— Тем более, — ответил Фрэнк. — Я журналист, мне платят за то, что я пишу. Это хороший сюжет.
— Еще бы, — кивнул Фитч, — чертовски хороший. Не поспоришь. Но вы его не опубликуете.
— Мы знакомы? — прищурился на него Дейли.
— Не думаю, — чуть улыбнулся Фитч.
— Я видел ваше имя.
— Возможно, обо мне часто пишут.
— Нет, — покачал головой Фрэнк. — Не там.
— Ну что ж, — перевел тему Фитч, — у вас нет выбора. Я...
— Оно было на декларации.
— Что?
— Ваше имя. — Фрэнк подумал еще секунду, и его осенило. — Вспомнил! Вы летели из Хаммерфеста с Энни и Глисоном!
— С кем?
— Глисоном, Нилом Глисоном.
— Не знаю такого.
— Ну да, как же! — ответил Фрэнк, подавляя смех, который грозил обернуться мучительной болью в груди. — Вряд ли мы с вами можем похвастаться, что на самом деле его знаем. Впрочем, лично меня такое положение дел вполне устраивает. Но что бы вы ни говорили, вы летели с ним. Кстати, — он уставился на полковника, — я собирался вас рассмотреть и отвлекся. Вы и в самом деле полковник или просто так вырядились?
— Я в запасе, — ухмыльнулся Фитч.
— ЦРУ, да?
— Хочу вам кое-что показать, — произнес полковник и вынул из кейса письмо. — Я загнул нужную страницу.
Фрэнк посмотрел на первый лист: «Федеральный регистр». Страница тринадцать.
— Я должен это прочитать?
— Просмотрите.
Под заголовком «Чрезвычайное положение» стояло письменное обращение президента к конгрессу.
Поскольку политика Корейской Народно-Демократической Республики продолжает угрожать государственной безопасности, внешней политике и экономике Соединенных Штатов Америки, объявляется чрезвычайное положение, согласно закону «О чрезвычайных положениях» (50 С. 3. США 1622-4).
— Ну и что? — спросил Фрэнк.
— Советую вам избегать лишних неприятностей.
— Это еще как?
— Сначала я хотел бы заверить вас, что мы вам очень благодарны. Это не просто слова.
— Спасибо.
— Чрезвычайное положение дает президенту, а следовательно, и мне значительную свободу действий.
— Например?
— Фактически мы вольны поступать, как пожелаем. Если вопрос касается Северной Кореи, то Конституция уже не действует. Если потребуется, мы можем конфисковать движимое и недвижимое имущество, послать войска за границу, установить военное положение, задержать человека на неопределенный срок, не предъявляя обвинения.
Секунду он помолчал.
— Вам нравится ваша палата?
— Да, неплохая, — ответил Фрэнк.
— Вот и прекрасно, — улыбнулся Фитч. — И это еще не все. При необходимости мы можем ограничивать перемещения через границу и даже устанавливать цензуру.
— Кто «мы»?
— Федеральное правительство. Фрэнк недоверчиво поднял бровь.
— Сомневайтесь сколько угодно, но загляните в Конституцию. Она признает возможность чрезвычайного положения. Статья девятая параграф первый. Записать для вас?
— Нет, — ответил Фрэнк, — спасибо.
— Самое странное, что страна практически постоянно находится на чрезвычайном положении, причем не на одном. Ирак, Иран, Ангола, Ливия — их всегда предостаточно. Рузвельт однажды объявил чрезвычайное положение, которое продержалось сорок три года, с тридцать третьего по семьдесят шестой. И все в порядке — пока какой-нибудь недоумок вроде вас не вляпается куда не надо. Как вы себя чувствуете?
— Неплохо. К чему все эти рассказы?
— К тому: если вы попытаетесь это напечатать, вам же будет хуже. Поверить никто не поверит, а если и поверит, то публиковать точно не станет.
— Вы что, редактор? — удивился Фрэнк.
— Смешно, — не улыбаясь ответил Фитч. — Я понимаю, вы думаете, что нам вас не остановить...
— Мамочки! — издевательски воскликнул Фрэнк. — Дайте угадаю, дяденька, сейчас вы меня убьете?
Фитч, казалось, пришел в ужас:
— Что вы говорите?! Вы же американский гражданин!
— Ну и что тогда?
— А то, что вы ничего не докажете.
— Почему это? На пароме погибло много людей...
— Какие-то психи хотели захватить паром, — пожал плечами Фитч. — Что дальше?
— Я был ранен. Соланж...
— В это время находился под арестом. Фрэнк недоверчиво поднял глаза.
— Вы перепутали, с кем не бывает? — улыбнулся Фитч. — А вас вообще ранили в Гарлеме. — Он достал из кейса газетную вырезку. — Напечатано неделю назад. Вам, наверное, будет интересно.
РЕПОРТЕР «ВАШИНГТОН ПОСТ» РАНЕН В НЬЮ-ЙОРКЕ
23 мая (Нью-Йорк) — вчера вечером репортер «Вашингтон пост» Фрэнк Дейли был ранен во время вооруженного ограбления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41