Гм. Совсем не по-викториански.
Наверное, следовало посвятить больше времени поиску денег - в особенности потому, что мне не понадобится то, что я оставляю здесь, - но я торопился вернуться в гостиницу и начать. Время идет.
На обратном пути мне в голову пришла хорошая мысль. Не нужно надевать наушники. Сидя на кровати, облаченный в костюм 1890-х годов, я буду слушать граммофон и писать установки в ожидании начала путешествия.
* * *
Десять часов две минуты. Готов отправиться.
Так спешил начать, что для экономии времени поставил машину позади гостиницы. Принял душ, побрился и причесался. Полагаю, такая длина волос подойдет, а если и нет, то ничего уже не поделаешь.
Срезал ярлыки с сюртука, жилета, рубашки и галстука - по двум причинам. Первая - не хотелось бы, чтобы их увидел кто-то из 1896 года, невозможно будет объяснить. И что более важно, сам не хочу их видеть. Оказавшись в том времени, собираюсь изгнать из памяти все воспоминания о 1971-м. Я даже стер фирменный знак внутри ботинок - хотя и мелочь, а может все испортить. Никаких носков, никакого белья - слишком современны на вид.
Итак, все готово. Не беру с собой ничего из настоящего - то есть ничего приметного. Буду писать себе команды прямо на постели, а не на коленях, как раньше. Уверен, когда это произойдет, у меня из рук выпадет карандаш. Никаких наушников - чтоб не мешали. Я готов к мгновенным переменам.
Не считая сознания, разумеется. С этим придется разбираться, когда окажусь там.
Ну конечно! Попав туда, буду продолжать писать установки. Утверждаясь в 1896-м. Вытесняя себя мысленно из 1971-го, пока - ясно это вижу - не забуду, откуда явился, и душой и телом стану принадлежать только 1896-му. Избавлюсь от одежды и…
Боже правый! Чуть не забыл про наручные часы!
Это меня потрясло. Лучше подожду, пока не разгладится след от ремешка. Положу их в ящик тумбочки, чтобы не видеть. Я уже поставил телефон под кровать, убрал настольную лампу в шкаф и снял с кровати покрывало, чтобы в поле моего зрения осталась лишь белая простыня.
Подчиняясь логике, в своих командах буду по-прежнему писать «19 ноября». Испытываю от этого дополнительное удовлетворение, поскольку сегодня действительно 19 ноября.
* * *
Посмотрим. Я ничего не забыл? Совсем ничего?
Сомневаюсь.
Включу музыку.
Последний взгляд вокруг. Покидаю все это.
Сегодня.
* * *
Одиннадцать часов четырнадцать минут. Опять! То же самое явление - на этот раз дольше. Не просто вспышка. Чуть больше, чем миг между двумя взмахами ресниц. Это сколько-то длилось. Возможно, несколько секунд - пять или шесть, - и все же в этих обстоятельствах мне казалось, что прошло не одно столетие.
Процесс пошел.
Это произошло при третьем проигрывании адажио. Я писал установку: «Нахожусь в этой комнате 19 ноября 1896 года». Переписывал фразу в тридцать седьмой раз, когда произошли изменения. Слово «ноябрь» обрывается после первых четырех букв, след карандаша идет вниз после «б», потом исчезает.
Так что могу определить, когда это случилось. Когда я вышел из «погружения», одна часть симфонии почти закончилась. Таким образом, это должно было произойти примерно через час после начала, поскольку адажио длится двадцать одну минуту.
Намного быстрее первого погружения.
Я называю состояние «погружением», поскольку это слово кажется мне сейчас наиболее подходящим. Как будто меня - мгновенно - втянули внутрь. Сначала кажется, что тебя куда-то несет, теряешь ориентацию. Слышу музыку, но она для меня лишена смысла. Смотрю не отрываясь на движущийся кончик карандаша, но это движение происходит отдельно от меня. Не я пишу слова, появляющиеся на бумаге, - они сами себя пишут. Вокруг начинает собираться туман, пока поле зрения не сужается до кончика карандаша. Музыка обрывается на низком искаженном звуке, словно я вдруг оглох. Потом она совсем пропадает. Нет, не так. Не музыка пропадает, а я сам оказываюсь вне зоны ее действия. Знаю, что музыка продолжается. Просто я уже в другом месте, и она не достигает моих ушей.
Другое место - это 1896 год.
На этот раз я чувствовал, что мое тело тоже находится там. Я ощущал под собой какой-то матрас. А это означало, что, если в первый раз я совершил мысленное путешествие в 1896-й, на миг ощутив свое присутствие там, то на сей раз оказался там и телесно. Физически я лежал в этой комнате в 1896-м. В течение пяти или шести секунд я полностью там находился, душой и телом.
Ощущения при возвращении были тоже другими. В первый раз все произошло быстро, каким-то скачком. Меня словно отбросило назад - довольно неприятное чувство.
На этот раз было больше похоже на… проскальзывание? Не совсем. Хотя нечто вроде. Думается мне, это физическое ощущение сродни проскальзыванию назад под какой-то пленкой. Оставим это, не могу выразить словами. Знаю лишь, что это произошло. Суть в том, что зона перехода - вход, отверстие, пленка - нечто очень маленькое и узкое.
И весьма ощутимое. Чувствую, словно оно меня обволакивает в тот момент, как я, со всей очевидностью находясь в 1971 году, пишу свои заметки. За неимением лучшего определения называю это «временем 2». Оно от нас неизменно удалено на один удар сердечного ритма. Нет, не так. Оно от нас вовсе не удалено. Оно с нами. Просто мы не осознаем его присутствия. Хотя, приложив некоторое усилие, человек может это осознать и его достичь. Надо снова попробовать.
Сейчас я чувствую себя так близко. Интересно, смогу ли обойтись без карандаша и бумаги? Эти установки, написанные сотни раз, уже отпечатались в моем мозгу. Почему бы мне не лечь и мысленно не повторять их, слушая музыку?
Почему бы и нет, в самом деле?
* * *
Один час сорок три минуты пополудни. Надо быстро диктовать, пока не забыл подробности.
Запись прервалась в тот момент, когда я вышел из погружения, так что, когда это произошло, не знаю.
Но знаю, что это было потрясающе.
Должно быть, это длилось больше минуты. Но казалось, гораздо дольше. Не хочу преувеличивать.
Тем не менее длилось это столько, что я успел рассмотреть картину на стене, которой нет в комнате, где я нахожусь сейчас.
Когда это случилось, прежде всего пришла убежденность. И каждый раз это казалось неотъемлемой частью происходящего. Глаза у меня были закрыты, но я бодрствовал и знал, что нахожусь в 1896-м. Возможно, я «чувствовал» его вокруг - не знаю. Во всяком случае, мысленно я не сомневался. И, кроме того, не успев еще открыть глаза, ощущал реальное тому подтверждение.
Продолжая лежать, я услышал какой-то особенный потрескивающий звук. Я не стал открывать глаза, опасаясь выйти из погружения. Не шевелясь, лежал на матрасе, ощущая его под собой, ощущая на себе одежду, чувствуя, как вдыхаю и выдыхаю, чувствуя тепло комнаты и слыша это странное потрескивание. Один раз я даже бессознательно протянул руку, чтобы почесать нос. Кажется, что это пустяки, но представьте себе их смысл.
Это было мое первое физическое действие в 1896 году.
Я находился там, тело мое лежало в этой комнате в 1896-м. И я настолько глубоко там «окопался», что смог дотянуться рукой до носа и все же остаться там. Каким бы незначительным ни казалось действие, это было поразительно.
Правда, новое время в моей системе еще не установилось. Похоже, это одна из составляющих процесса. Чтобы оказаться во «времени 2», мне надо полностью выйти из «времени 1». Но, оказавшись в 1896-м, мне надлежит переустановить в моей системе «время 1», чтобы я мог функционировать и там остаться. Этим можно объяснить, почему в первый раз меня словно отшвырнуло назад: мое сознание полностью находилось в 1896-м, но не было якоря, удерживающего меня. Слишком неуклюжее слово. Скажем лучше, соединительной ткани, причем этой соединительной тканью - во всяком случае, поначалу - было «время 1».
Что ж, на этот раз я действительно сделал установку «времени 1» в своей системе, позволившую мне проанализировать окружение. Потому что потрескивающие звуки, которые поначалу были мне столь же непонятны, как и самая продвинутая теория Эйнштейна, наконец разъяснились.
Это был камин.
Я лежал в комнате в 1896 году, слыша потрескивание огня в камине.
Я произношу эти слова, и сердце у меня учащенно бьется.
А правда, интересно, сколько это заняло времени? Чувствую, что большая доля моего сознания осталась во «времени 2». Не будь этого, я все еще находился бы в 1896-м. В таком случае моя интерпретация отсчета времени в 1896-м, должно быть, не точна. Подозреваю, что был там совсем не так долго, как мне помнится.
Однако сколько бы времени ни прошло, я через некоторое время открыл глаза.
Сначала я не решался пошевелиться. Я и вправду почесал нос, но это действие не было преднамеренным. Думаю, и получилось именно из-за неосознанности. Но сделать осознанное движение - волевое действие - казалось мне в моей ситуации более рискованным и провоцирующим.
Поэтому я ничего не делал - лежал совершенно неподвижно, уставившись в потолок и пытаясь различить иные звуки, помимо потрескивания огня, но не мог. Возможны два варианта. Либо потрескивание огня заглушало иные звуки, либо я находился там не полностью, чтобы их услышать.
У меня создалось ощущение, что я нахожусь, в сущности, в локальном очаге 1896 года. Может быть, дело именно в этом. Доказать это я, разумеется, не могу. Вероятно, и никогда не смогу. Но для того момента это объяснение может подойти: то есть перемещение во времени начинается у человека с ядра - разумеется, в сознании, - и это ощущение распространяется вовне, действуя сначала на тело, а затем устанавливая контакт с ближайшим окружением. Это чувство прорыва через пленку может возникнуть в тот момент, когда внутренняя убежденность человека выходит за пределы тела.
Короче говоря, если теория моя верна, я лежал на кровати в 1896 году, слыша звуки горящего камина, но, помимо этого момента, по-прежнему оставался в 1971-м.
Это похоже на бред. Но все же почему я так сильно это ощущаю? Почему, например, я не слышал в 1896-м шум прибоя? Я должен был слышать его гораздо явственней, чем сейчас, потому что в те времена океан подступал к гостинице намного ближе. И все-таки я его не слышал. Но я не слышал также и звуков 1971 года, потому что был спрятан в коконе 1896-го. За пределами этого кокона я не слышал ничего. Что доказывает некоторую обоснованность моей теории.
Да бог с ним. Я отвлекся от самого важного момента.
И опять же, не знаю, сколько времени я лежал там, уставившись в потолок. Я знал только, что это происходит в 1896-м, что кровать подо мной из 1896 года, возможно, и вся комната тоже. Шум горящего камина не утихал. Я четко видел потолок, и цвет у него отличался от современного.
Наконец я осмелился пошевелиться. Ничего необычного или смелого, но в той ситуации для меня это было необычно. Потому что сделано было намеренно, с расчетом.
Я повернул голову на подушке. (Забыл упомянуть о подушке, но в 1896-м она, без сомнения, тоже была.) Бесконечно медленно. И могу добавить, с большой тревогой. Опасаясь, что упущу момент и перенесусь обратно в 1971-й. В тот момент уверенность в том (она была и есть), что я смогу попасть в 1896-й, не была еще полной. Я очень хорошо понимал, что нахожусь там, но мне не хватало уверенности в том, что смогу держать под контролем пребывание в другом времени.
Странно теперь подумать, но пока все это происходило, я ни разу не вспомнил об Элизе и о том, что она находится там же, где я. Может, не вспомнил потому, что ее там в тот момент не было. Если моя теория верна, то ее там не было, потому что я пребывал лишь в части 1896 года, а не во всей цельности.
Ладно, вернуться - еще раз. Я очень медленно повернул голову на подушке.
И увидел на стене картину.
Хочу ее описать. В центре две фигуры - полагаю, мать с сыном. На женщине серое платье с белым передником. Немолодая на вид. Зачесанные назад волосы. Она стояла рядом с сыном, положив руки ему на плечи. Уточню - у него на плече лежала ее правая рука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Наверное, следовало посвятить больше времени поиску денег - в особенности потому, что мне не понадобится то, что я оставляю здесь, - но я торопился вернуться в гостиницу и начать. Время идет.
На обратном пути мне в голову пришла хорошая мысль. Не нужно надевать наушники. Сидя на кровати, облаченный в костюм 1890-х годов, я буду слушать граммофон и писать установки в ожидании начала путешествия.
* * *
Десять часов две минуты. Готов отправиться.
Так спешил начать, что для экономии времени поставил машину позади гостиницы. Принял душ, побрился и причесался. Полагаю, такая длина волос подойдет, а если и нет, то ничего уже не поделаешь.
Срезал ярлыки с сюртука, жилета, рубашки и галстука - по двум причинам. Первая - не хотелось бы, чтобы их увидел кто-то из 1896 года, невозможно будет объяснить. И что более важно, сам не хочу их видеть. Оказавшись в том времени, собираюсь изгнать из памяти все воспоминания о 1971-м. Я даже стер фирменный знак внутри ботинок - хотя и мелочь, а может все испортить. Никаких носков, никакого белья - слишком современны на вид.
Итак, все готово. Не беру с собой ничего из настоящего - то есть ничего приметного. Буду писать себе команды прямо на постели, а не на коленях, как раньше. Уверен, когда это произойдет, у меня из рук выпадет карандаш. Никаких наушников - чтоб не мешали. Я готов к мгновенным переменам.
Не считая сознания, разумеется. С этим придется разбираться, когда окажусь там.
Ну конечно! Попав туда, буду продолжать писать установки. Утверждаясь в 1896-м. Вытесняя себя мысленно из 1971-го, пока - ясно это вижу - не забуду, откуда явился, и душой и телом стану принадлежать только 1896-му. Избавлюсь от одежды и…
Боже правый! Чуть не забыл про наручные часы!
Это меня потрясло. Лучше подожду, пока не разгладится след от ремешка. Положу их в ящик тумбочки, чтобы не видеть. Я уже поставил телефон под кровать, убрал настольную лампу в шкаф и снял с кровати покрывало, чтобы в поле моего зрения осталась лишь белая простыня.
Подчиняясь логике, в своих командах буду по-прежнему писать «19 ноября». Испытываю от этого дополнительное удовлетворение, поскольку сегодня действительно 19 ноября.
* * *
Посмотрим. Я ничего не забыл? Совсем ничего?
Сомневаюсь.
Включу музыку.
Последний взгляд вокруг. Покидаю все это.
Сегодня.
* * *
Одиннадцать часов четырнадцать минут. Опять! То же самое явление - на этот раз дольше. Не просто вспышка. Чуть больше, чем миг между двумя взмахами ресниц. Это сколько-то длилось. Возможно, несколько секунд - пять или шесть, - и все же в этих обстоятельствах мне казалось, что прошло не одно столетие.
Процесс пошел.
Это произошло при третьем проигрывании адажио. Я писал установку: «Нахожусь в этой комнате 19 ноября 1896 года». Переписывал фразу в тридцать седьмой раз, когда произошли изменения. Слово «ноябрь» обрывается после первых четырех букв, след карандаша идет вниз после «б», потом исчезает.
Так что могу определить, когда это случилось. Когда я вышел из «погружения», одна часть симфонии почти закончилась. Таким образом, это должно было произойти примерно через час после начала, поскольку адажио длится двадцать одну минуту.
Намного быстрее первого погружения.
Я называю состояние «погружением», поскольку это слово кажется мне сейчас наиболее подходящим. Как будто меня - мгновенно - втянули внутрь. Сначала кажется, что тебя куда-то несет, теряешь ориентацию. Слышу музыку, но она для меня лишена смысла. Смотрю не отрываясь на движущийся кончик карандаша, но это движение происходит отдельно от меня. Не я пишу слова, появляющиеся на бумаге, - они сами себя пишут. Вокруг начинает собираться туман, пока поле зрения не сужается до кончика карандаша. Музыка обрывается на низком искаженном звуке, словно я вдруг оглох. Потом она совсем пропадает. Нет, не так. Не музыка пропадает, а я сам оказываюсь вне зоны ее действия. Знаю, что музыка продолжается. Просто я уже в другом месте, и она не достигает моих ушей.
Другое место - это 1896 год.
На этот раз я чувствовал, что мое тело тоже находится там. Я ощущал под собой какой-то матрас. А это означало, что, если в первый раз я совершил мысленное путешествие в 1896-й, на миг ощутив свое присутствие там, то на сей раз оказался там и телесно. Физически я лежал в этой комнате в 1896-м. В течение пяти или шести секунд я полностью там находился, душой и телом.
Ощущения при возвращении были тоже другими. В первый раз все произошло быстро, каким-то скачком. Меня словно отбросило назад - довольно неприятное чувство.
На этот раз было больше похоже на… проскальзывание? Не совсем. Хотя нечто вроде. Думается мне, это физическое ощущение сродни проскальзыванию назад под какой-то пленкой. Оставим это, не могу выразить словами. Знаю лишь, что это произошло. Суть в том, что зона перехода - вход, отверстие, пленка - нечто очень маленькое и узкое.
И весьма ощутимое. Чувствую, словно оно меня обволакивает в тот момент, как я, со всей очевидностью находясь в 1971 году, пишу свои заметки. За неимением лучшего определения называю это «временем 2». Оно от нас неизменно удалено на один удар сердечного ритма. Нет, не так. Оно от нас вовсе не удалено. Оно с нами. Просто мы не осознаем его присутствия. Хотя, приложив некоторое усилие, человек может это осознать и его достичь. Надо снова попробовать.
Сейчас я чувствую себя так близко. Интересно, смогу ли обойтись без карандаша и бумаги? Эти установки, написанные сотни раз, уже отпечатались в моем мозгу. Почему бы мне не лечь и мысленно не повторять их, слушая музыку?
Почему бы и нет, в самом деле?
* * *
Один час сорок три минуты пополудни. Надо быстро диктовать, пока не забыл подробности.
Запись прервалась в тот момент, когда я вышел из погружения, так что, когда это произошло, не знаю.
Но знаю, что это было потрясающе.
Должно быть, это длилось больше минуты. Но казалось, гораздо дольше. Не хочу преувеличивать.
Тем не менее длилось это столько, что я успел рассмотреть картину на стене, которой нет в комнате, где я нахожусь сейчас.
Когда это случилось, прежде всего пришла убежденность. И каждый раз это казалось неотъемлемой частью происходящего. Глаза у меня были закрыты, но я бодрствовал и знал, что нахожусь в 1896-м. Возможно, я «чувствовал» его вокруг - не знаю. Во всяком случае, мысленно я не сомневался. И, кроме того, не успев еще открыть глаза, ощущал реальное тому подтверждение.
Продолжая лежать, я услышал какой-то особенный потрескивающий звук. Я не стал открывать глаза, опасаясь выйти из погружения. Не шевелясь, лежал на матрасе, ощущая его под собой, ощущая на себе одежду, чувствуя, как вдыхаю и выдыхаю, чувствуя тепло комнаты и слыша это странное потрескивание. Один раз я даже бессознательно протянул руку, чтобы почесать нос. Кажется, что это пустяки, но представьте себе их смысл.
Это было мое первое физическое действие в 1896 году.
Я находился там, тело мое лежало в этой комнате в 1896-м. И я настолько глубоко там «окопался», что смог дотянуться рукой до носа и все же остаться там. Каким бы незначительным ни казалось действие, это было поразительно.
Правда, новое время в моей системе еще не установилось. Похоже, это одна из составляющих процесса. Чтобы оказаться во «времени 2», мне надо полностью выйти из «времени 1». Но, оказавшись в 1896-м, мне надлежит переустановить в моей системе «время 1», чтобы я мог функционировать и там остаться. Этим можно объяснить, почему в первый раз меня словно отшвырнуло назад: мое сознание полностью находилось в 1896-м, но не было якоря, удерживающего меня. Слишком неуклюжее слово. Скажем лучше, соединительной ткани, причем этой соединительной тканью - во всяком случае, поначалу - было «время 1».
Что ж, на этот раз я действительно сделал установку «времени 1» в своей системе, позволившую мне проанализировать окружение. Потому что потрескивающие звуки, которые поначалу были мне столь же непонятны, как и самая продвинутая теория Эйнштейна, наконец разъяснились.
Это был камин.
Я лежал в комнате в 1896 году, слыша потрескивание огня в камине.
Я произношу эти слова, и сердце у меня учащенно бьется.
А правда, интересно, сколько это заняло времени? Чувствую, что большая доля моего сознания осталась во «времени 2». Не будь этого, я все еще находился бы в 1896-м. В таком случае моя интерпретация отсчета времени в 1896-м, должно быть, не точна. Подозреваю, что был там совсем не так долго, как мне помнится.
Однако сколько бы времени ни прошло, я через некоторое время открыл глаза.
Сначала я не решался пошевелиться. Я и вправду почесал нос, но это действие не было преднамеренным. Думаю, и получилось именно из-за неосознанности. Но сделать осознанное движение - волевое действие - казалось мне в моей ситуации более рискованным и провоцирующим.
Поэтому я ничего не делал - лежал совершенно неподвижно, уставившись в потолок и пытаясь различить иные звуки, помимо потрескивания огня, но не мог. Возможны два варианта. Либо потрескивание огня заглушало иные звуки, либо я находился там не полностью, чтобы их услышать.
У меня создалось ощущение, что я нахожусь, в сущности, в локальном очаге 1896 года. Может быть, дело именно в этом. Доказать это я, разумеется, не могу. Вероятно, и никогда не смогу. Но для того момента это объяснение может подойти: то есть перемещение во времени начинается у человека с ядра - разумеется, в сознании, - и это ощущение распространяется вовне, действуя сначала на тело, а затем устанавливая контакт с ближайшим окружением. Это чувство прорыва через пленку может возникнуть в тот момент, когда внутренняя убежденность человека выходит за пределы тела.
Короче говоря, если теория моя верна, я лежал на кровати в 1896 году, слыша звуки горящего камина, но, помимо этого момента, по-прежнему оставался в 1971-м.
Это похоже на бред. Но все же почему я так сильно это ощущаю? Почему, например, я не слышал в 1896-м шум прибоя? Я должен был слышать его гораздо явственней, чем сейчас, потому что в те времена океан подступал к гостинице намного ближе. И все-таки я его не слышал. Но я не слышал также и звуков 1971 года, потому что был спрятан в коконе 1896-го. За пределами этого кокона я не слышал ничего. Что доказывает некоторую обоснованность моей теории.
Да бог с ним. Я отвлекся от самого важного момента.
И опять же, не знаю, сколько времени я лежал там, уставившись в потолок. Я знал только, что это происходит в 1896-м, что кровать подо мной из 1896 года, возможно, и вся комната тоже. Шум горящего камина не утихал. Я четко видел потолок, и цвет у него отличался от современного.
Наконец я осмелился пошевелиться. Ничего необычного или смелого, но в той ситуации для меня это было необычно. Потому что сделано было намеренно, с расчетом.
Я повернул голову на подушке. (Забыл упомянуть о подушке, но в 1896-м она, без сомнения, тоже была.) Бесконечно медленно. И могу добавить, с большой тревогой. Опасаясь, что упущу момент и перенесусь обратно в 1971-й. В тот момент уверенность в том (она была и есть), что я смогу попасть в 1896-й, не была еще полной. Я очень хорошо понимал, что нахожусь там, но мне не хватало уверенности в том, что смогу держать под контролем пребывание в другом времени.
Странно теперь подумать, но пока все это происходило, я ни разу не вспомнил об Элизе и о том, что она находится там же, где я. Может, не вспомнил потому, что ее там в тот момент не было. Если моя теория верна, то ее там не было, потому что я пребывал лишь в части 1896 года, а не во всей цельности.
Ладно, вернуться - еще раз. Я очень медленно повернул голову на подушке.
И увидел на стене картину.
Хочу ее описать. В центре две фигуры - полагаю, мать с сыном. На женщине серое платье с белым передником. Немолодая на вид. Зачесанные назад волосы. Она стояла рядом с сыном, положив руки ему на плечи. Уточню - у него на плече лежала ее правая рука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43