Но что?
Мне хотелось заговорить или что-то сделать, но что - я не знал. Я боялся совершить ошибку. Она снова смотрела на свои руки.
- Я считала, что знаю, каков этот мир, - тихо произнесла она. - По крайней мере, мой мир. Я думала, что настроена на любой его ритм. - Она покачала головой. - А теперь вот это.
Я собирался выполнить ее просьбу - соблюдать дистанцию, - но, не успев даже осознать своего намерения, вдруг встал и пошел к ней. Она смотрела, как я подхожу, если и без заметного смущения, то едва ли с радостным ожиданием. Садясь рядом с ней на диван, я ласково улыбнулся.
- Жаль, что вы не выспались, - сказал я.
- Это так заметно? - спросила она, и я понял, что до этого момента ничего такого не осознавал.
- Я тоже почти не спал, - признался я. - Почти всю ночь я… думал.
Мне казалось, о моих записях упоминать не следует.
- И я тоже, - вздохнула она.
Слова ее, казалось, говорили о сопереживании, но я по-прежнему ощущал между нами барьер.
- И? - спросил я.
- И, - откликнулась она, - все это так сложно, что мешает мне понять.
- Нет, - импульсивно возразил я. - Это совсем не сложно, Элиза. Это просто. Наша встреча была предопределена.
- Чем предопределена? - требовательно спросила она.
Не было такого объяснения, которое я мог бы ей дать.
- Вы сказали, что ждали меня, - уклончиво ответил я. - По-моему, это похоже на судьбу.
- Или невероятное совпадение, - заметила она.
Я ощутил в груди настоящую боль.
- Вы не можете в это поверить, - сказал я.
- Не знаю, чему можно верить, - откликнулась она.
- Почему вы меня ждали? - спросил я.
- Вы скажете мне, откуда пришли? - задала она встречный вопрос.
- Я уже сказал.
- Ричард.
Тон ее был мягким, но очевидно было, что она меня упрекает.
- Обещаю, что скажу, когда придет время, - сказал я. - Сейчас не могу, потому что… - Я поискал нужные слова. - Это может вас растревожить.
- Растревожить меня? - Ее невеселый смешок отдавал горечью. - Разве может что-то растревожить меня еще больше?
Я терпеливо ждал. Она так долго молчала, что я подумал, она мне ничего не скажет. Наконец она нарушила молчание, неожиданно спросив:
- Вы не будете смеяться?
- Разве это смешно?
Я не смог удержаться от такого вопроса, хотя пожалел о нем в тот же миг, как он слетел с моих губ.
К счастью, она восприняла его правильно, и ее лицо смягчилось усталой улыбкой.
- В какой-то степени, - сказала она. - По крайней мере, странно.
- Позвольте мне судить об этом, - попросил я.
Еще одна длительная заминка. Наконец она выпрямилась, словно это помогало ей собраться с духом для рассказа, и начала:
- История состоит из двух частей. В конце восьмидесятых - точно год не помню - мы с матерью выступали в Вирджиния-Сити.
«Ноябрь 1887-го», - сама собой всплыла в памяти дата.
- Однажды вечером, после спектакля, - продолжала она, - кто-то привел в нашу гостиницу старую индианку. Нам сказали, что она умеет предсказывать будущее, и я, шутки ради, попросила ее предсказать мое будущее.
Я почувствовал, как сердце бешено застучало в груди.
- Она сказала, что, когда мне будет двадцать девять лет, я встречу… - она запнулась, - мужчину. Что он придет ко мне… - она прерывисто вздохнула, - при очень странных обстоятельствах.
Я в ожидании смотрел на ее прелестный профиль. Не дождавшись продолжения, напомнил:
- А вторая часть?
Она сразу же заговорила:
- В нашей труппе есть портниха, Мэри, мать которой была цыганкой. Говорят, она обладает… как это назвать? Даром прорицания.
Теперь сердце у меня колотилось очень сильно.
- И что? - пробормотал я.
- Полгода назад она сказала мне…
Элиза смущенно замолчала.
- Пожалуйста, продолжайте, - попросил я.
Поколебавшись, она послушалась.
- Что я встречу этого… мужчину в ноябре.
Я услышал, как она сглатывает.
- На берегу, - закончила она.
Взволнованный тем, что она сказала, я не мог произнести ни слова. Случившееся в моей жизни чудо теперь, казалось, уравновешивается чудом, происшедшим в ее жизни. Не то чтобы я считал себя единственным для нее мужчиной в мире - ничего подобного. Просто я испытал некое чувство, которое можно было назвать только благоговением перед чудом нашей встречи.
Она обрела дар речи раньше меня. Смущенно махнув правой рукой, она сказала:
- В то время я не имела малейшего представления о том, что мы привезем «Священника» на пробный спектакль. Приглашение пришло несколько месяцев спустя. И я никогда не связывала «Дель Коронадо» с тем, что сказала мне Мэри.
Казалось, она вглядывается в свою память.
- И только когда мы приехали в гостиницу, ко мне все вернулось, - продолжала она. - Во вторник вечером я долго смотрела в окно, когда вдруг вид пляжа заставил меня вспомнить то, что говорила портниха. А потом и то, что говорила индианка.
Повернув голову, она с упреком взглянула на меня. Истинный боже, то был очень мягкий упрек.
- С того момента я веду себя очень странно, - призналась она. - Вчера на репетиции я играла ужасно.
Я вспомнил, что вчера вечером говорил Робинсон.
- Забывала целые куски роли, упускала замечания режиссера. Со мной никогда такого не было. Никогда. - Она покачала головой. - А вот теперь случилось, и я все делала не так. Единственное, что я могла, - это думать о том, что сейчас ноябрь, я на побережье, и мне говорили - не один, а два раза, - что в это время и в таком месте я встречу мужчину. Я не хотела встречать мужчину. То есть…
Она замолчала, и я почувствовал ее возбуждение оттого, что она открыла больше, чем собиралась. Жестом рук она словно отмахивалась от своего разоблачения.
- Во всяком случае, - сказала она, - вот почему я спросила: «Это вы?» Теперь понимаете? - Она снова покачала головой с подавленным видом. - Когда вы ответили: «Да», я едва не потеряла сознание.
- А я едва не потерял сознание, когда услышал вопрос: «Это вы?»
Она бросила на меня быстрый взгляд.
- Так вы не знали, что я вас жду?
Я надеялся, что не совершаю страшной ошибки, но понимал, что отступать уже нельзя.
- Нет, - сказал я.
- Тогда почему вы сказали «да»? - спросила она.
- Чтобы вы меня признали, - ответил я. - Я действительно верю, что нам суждено было встретиться. Просто не знал, что вы меня ждете.
Она напряженно смотрела на меня.
- Откуда вы пришли, Ричард? - спросила она.
Я едва не признался - в ту минуту признание казалось таким естественным. Лишь в последний момент сработала некая внутренняя осторожность, заставившая меня осознать, что одно дело, когда индианка или цыганка предсказывает будущее, и совсем другое - когда некто, пришедший из этого будущего, с шокирующей ясностью его высвечивает.
Не дождавшись ответа, она издала возглас отчаяния, отозвавшийся во мне болью.
- Ну вот, опять. Эта пелена, которой вы меня окутали. Эта тайна.
- Я не хотел вас окутывать тайной, - возразил я. - Хотел лишь оградить.
- От чего?
И опять у меня не нашлось ответа, который прозвучал бы разумно.
- Не знаю, - сказал я и, увидев, что она отодвигается от меня, быстро добавил: - Чувствую лишь, что это вам навредит, вот и не могу этого сделать. - Я потянулся к ее руке. - Я люблю вас, Элиза.
Не успел я к ней прикоснуться, как она встала и нервно отошла от дивана.
- Это нечестно! - воскликнула она.
- Простите, - молвил я. - Просто я… - Что я мог сказать? - Настолько сильно предан вам, что мне трудно…
- Я не могу никому быть преданной, - прервала она меня.
Огорошенный, я молча сидел и смотрел на нее. Она стояла у окна со скрещенными руками, глядя на океан. Я чувствовал в ней страшное напряжение - нечто такое, что она сдерживала в себе лишь огромным напряжением воли. Нечто такое, чего я не надеялся постичь. Я лишь понимал, что ощущение близости, с такой силой испытанное мной несколько минут назад, теперь утрачено.
Думаю, она почувствовала мое потерянное состояние, поняла, по крайней мере, что чересчур резко меня одернула, ибо проговорила мягче:
- Прошу вас, не обижайтесь. Дело не в том, что вы мне… не нравитесь - конечно, нравитесь.
Повернувшись ко мне, она тихо застонала.
- Знали бы вы, как я жила, - призналась она. - Знали бы вы, до какой степени мое поведение в отношении вас отличается от того, что я делала раньше…
«Я знаю», - подумал я. Но это знание не помогало.
- Вы видели, как прореагировала моя мать на ваше присутствие здесь вчера вечером, - продолжала она. - На мое приглашение поужинать с нами. Вы видели реакцию моего импресарио. Они были потрясены - это единственное подходящее слово. - В ее голосе прозвучало изумление, смешанное с болью. - Но все же не более потрясены, чем я.
Я не отвечал. Я чувствовал, что ничего не могу добавить. Свое заявление я уже сделал, изложил свое дело. Теперь оставалось лишь отступить и дать ей время. «Время, - подумал я, - всегда время. Время, которое привело меня к ней. Время, которое сейчас должно мне помочь завоевать ее…»
- Вы… мне льстите своей преданностью, - сказала она. Фраза прозвучала чересчур официально и не подбодрила меня. - Хоть я едва с вами знакома, в ваших манерах есть нечто такое, чего я никогда не встречала у мужчин. Я знаю, вы не хотите причинить мне вред, я даже… доверяю вам. - Это признание ошеломило меня, в полной мере выявив ее отношение к мужчинам на протяжении многих лет. - Но такая преданность… Это невозможно.
Должно быть, у меня был очень несчастный вид, который, похоже, ее тронул, и она, вернувшись, села на диван рядом со мной. Она улыбнулась, и я ответил ей улыбкой - правда, через силу.
- Вы представляете себе… - начала она. - Нет, не представляете, но поверьте мне, когда я говорю, что это просто невероятно, чтобы в моем гостиничном номере рядом со мной сидел мужчина. И чтобы я была в ночной сорочке? И никого вокруг? Это… сверхъестественно, Ричард.
Ее улыбка должна была показать мне, насколько это сверхъестественно. Но, разумеется, я уже понял, и меня это совсем не радовало.
Она смущенно поежилась.
- Вам нельзя здесь оставаться, - сказала она. - Если придет мама и увидит вас здесь в этот час и меня в сорочке и пеньюаре, она просто… взорвется.
Похоже, видение того, как взрывается ее мать, посетило нас одновременно, ибо мы вместе рассмеялись.
- Тише, - сказала она вдруг. - Она в соседней комнате и может услышать.
В романтических историях совместный смех мужчины и женщины неизменно оканчивается нежными взглядами, лихорадочными объятиями и страстным поцелуем. Но не в нашем случае. Мы оба держали себя в руках. Она просто поднялась со словами:
- Теперь вам пора идти, Ричард.
- Мы не могли бы вместе позавтракать? - спросил я.
Она немного замялась, но потом кивнула.
- Пойду оденусь.
Я уже готов был праздновать победу, но логика этого не позволяла. Я смотрел, как она идет к спальне, входит туда и закрывает дверь.
Я уставился на дверь, изо всех сил пытаясь обрести хоть какое-то чувство уверенности. Правда, мне это не удавалось. Между нами стеной стояли воспитание Элизы и стиль ее жизни, то, чем она была. Что действительно усложняло задачу. Фантазия заставила меня влюбиться в фотографию и перенестись во времени, чтобы быть рядом с любимой женщиной. Фантазия могла даже предсказать мое появление.
Не считая этого, ситуация была и остается абсолютно реальной. Теперь наше будущее будет определяться лишь подлинными событиями.
* * *
Табличка на двери гласила: «Зал для завтраков». Мы прошли под аркой, и маленький человечек в отутюженном черном костюме повел нас к столу.
Это помещение сильно отличалось от того, каким было - то есть каким будет. Сохранилась лишь панельная обшивка потолка. Отсутствовали боковые арки, и зал казался значительно меньше того, что я помнил. Окна ниже и уже, со свисающими деревянными жалюзи. Стояли как круглые столы, так и квадратные, покрытые белыми скатертями, в центре столов - вазы со свежесрезанными цветами.
Когда мы проходили мимо одного из столов, из-за него вскочил приземистый мужчина с курчавыми белокурыми волосами и, взяв руку Элизы, напыщенно ее поцеловал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43