Не успел я хоть что-то сказать или помешать ей, как она схватила меня за руку и потащила в ближайшую комнату. «Подожди, - сказал я. - Надо запереть входную дверь».
Но она не дала мне двинуться с места. Она была как безумная, прижималась ко мне и умоляла - ну, я не могу пересказать, что она говорила. Правда, все это запечатлелось в моей памяти как сплошной кошмар - ужасный и путаный. Не знаю, о чем я тогда думал, но только не о том, чтобы вернуться и закрыть дверь, потому что мисс Шерман буквально сбила меня с ног.
Постепенно она немного успокоилась, но все еще не могла объяснить мне, зачем пришла, да и вообще не могла нормально говорить. Мне на самом деле начало казаться, что она не в своем уме, как вдруг она бросилась к двери и исчезла так же таинственно, как и появилась. Я стал смотреть в окно, но ночь была такой темной, что ничего не было видно. Думаю, она пробыла со мной около двадцати минут.
Я был удивлен и рассержен, однако, конечно, закончил свою работу, закрыл хранилище и наружную дверь и ушел домой.
На следующее утро ко мне с выражением ужаса на лице прибежал кассир и объявил, что из хранилища исчезли двадцать тысяч долларов.
Лиля непроизвольно вскрикнула, и Ноултон ответил на вопрос, который застыл в ее глазах:
- Нет, не думаю, что Альма Шерман сделала что-то умышленно. А вот ее братец сделал, и она стала невольной соучастницей. Не знаю. Тогда я думал, что кто-то проскочил в открытую дверь и воспользовался случайной возможностью к своей выгоде.
Нет необходимости в деталях рассказывать тебе о том, что было дальше. Я как можно быстрее перейду к самому концу. Конечно, все в банке были в смятении и терялись в догадках, а новость быстро распространялась по городу. Сначала меня не подозревали, у меня была очень хорошая репутация. Но в конце концов произошло неизбежное. Я оставался в банке один, я сам запирал хранилище после того, как оно было проверено кассиром, и не было никаких намеков на то, что к дверям еще кто-либо прикасался. Я ничего не рассказал о визите Альмы Шерман; я не знал, как это можно подать, и считал лучшим выходом для себя вообще не упоминать ее имя. И даже тогда я не знал, что меня подозревают. Позже я обнаружил, что за мной следили детективы. Через неделю после того грабежа десять тысяч похищенных долларов были найдены в шкафу моей комнаты в доме отца.
Лиля вскрикнула от изумления и вскочила, но Ноултон, не обращая на нее внимания, продолжил:
- Конечно, их подбросили. Нет смысла рассказывать об ужасной сцене с моим отцом - о его горе и злости, о моих уверениях в невиновности. Я был прижат к стене неопровержимыми, хотя и сфабрикованными уликами.
И когда уже было совсем поздно что-либо предпринимать, я рассказал о визите Альмы Шерман, будучи уверенным, что всю кашу заварил ее братец. Но меня только высмеяли. Спросили, почему я не упомянул об этом раньше, и напомнили мне, что, согласно моему заявлению, со мной в банке в ночь ограбления никого не было.
Я требовал найти Уильяма Шермана. Его сестра сказала, что он вернулся в Нью-Йорк, и заявила, что мои утверждения о ее приходе в банк - ложь!
Мой отец возместил недостачу, устроил так, чтобы меня не привлекали к ответственности, а потом отказался от меня и выгнал из дома.
Когда Ноултон это говорил, голос его впервые дрогнул. Он помолчал, потом с видимым усилием взял себя в руки и закончил:
- Я остался там, в Уортоне, и некоторое время пытался доказать свою невиновность или, если это окажется невозможным, опровергнуть обвинения. Но все в городе были против меня.
Я был молод, по глупости и самонадеянности, неведомо для себя, заимел кучу врагов, и они не знали жалости. Это было невыносимо, ужасно! Я держался сколько мог, а потом уехал в Нью-Йорк - озлобленный, циничный, без гроша в кармане.
Здесь у меня было несколько друзей, но как только я рассказал им о своих бедах - а я ничего не скрывал, - они тут же обо мне забыли. Получить работу по моей профессии - в банке, - конечно, было невозможно.
Про меня сразу бы навели справки. Через неделю я уже был совсем готов броситься в воды Гудзона, когда случайно встретил Рыжего Тима.
Не важно, кто он такой. Таких, как он, тысячи. Они есть везде. Мы поговорили часик и встретились на следующий день. Я все еще был хорошо одет, и у меня был представительный вид. На третьей встрече он вручил мне пачку фальшивых десятидолларовых купюр.
Остальное ты знаешь. Не хочу, чтобы ты думала, будто всему причиной - моя слабость. Нет, не слабость, а горечь и отчаяние, столь сильное, что я повторял про себя: «У меня есть имя, и я еще сыграю свою игру». Думаю, что я был немного не в себе, никто никогда не чувствовал большего ужаса, чем я в то время.
Встретив в «Ламартине» Шермана, я начал думать, как ему отомстить и восстановить свое доброе имя. Но что я мог поделать? У меня не было друзей, не было никаких доказательств и не было никакой надежды их получить. Возможно, однажды…
Я занимался распространением фальшивых денег в течение месяца и тут встретил тебя. Невозможно описать те чувства, которые я испытывал в течение следующих двух месяцев. Когда бы я ни взглянул на тебя - сразу чувствовал невыразимое презрение к самому себе.
И я с горечью вспоминал о том, что когда-то мечтал прожить жизнь достойно и с пользой.
А потом… Ты помнишь, как мы впервые поужинали вместе? И тот спектакль? После этого я стал еще сильнее себя презирать. Мне казалось, что я не имею права говорить с тобой, дышать одним воздухом. Но, ты знаешь, я не мог без тебя.
В течение следующего месяца я колебался, не мог ничего решить, пока не занял должность, которая, по крайней мере, была вполне уважаемой, хотя тебе едва ли так казалось. Ты не представляешь, как я был счастлив и как старался, чтобы заслужить право быть с тобой и сказать тебе о своей любви! Я действительно этим горжусь!
И еще одно… Мой рассказ подходит к концу. Я встречался с Рыжим Тимом раз в месяц. Я сам так решил - что видеться чаще нам нет необходимости. В последний раз я видел его вчера вечером и сказал, что больше не буду иметь с ним дел.
Но есть и еще кое-что. - Ноултон показал на лежавший на чемодане завернутый в коричневую бумагу предмет. - Вот это - я оставил. Надо было давно его уничтожить. Я решил сделать это сегодня вечером.
Лиля с любопытством посмотрела на сверток:
- Он… Сколько там?
- Около десяти тысяч долларов.
Она поднялась, подошла к Ноултону и положила ладонь на его руку.
- Уничтожь их сейчас же - немедленно, - испуганно прошептала она.
Ноултон возразил:
- Но здесь это невозможно сделать. Лучше всего их пока спрятать и потом утопить в реке. Не бойся! Но ты еще не сказала мне того, что я хочу узнать.
Лиля вопросительно на него посмотрела, и он продолжил:
- Я рассказал тебе мою историю. А теперь?
Сначала Лиля не поняла, потом ее глаза посветлели, она встала на цыпочки, обвила руками его шею и поцеловала.
- Я люблю тебя, - сказала она.
- Ты выйдешь за меня замуж?
Она кивнула и прижалась лбом к его плечу.
- Моя дорогая Лиля! Я… правда не могу в это поверить!
- Ну, не обманывай, - засмеялась она, - ты все время это знал.
- Нет. Я надеялся и боялся. Но я бы никогда не смог жить без тебя!
- И однако, - Лиля бросила на него быстрый взгляд, - ты собирался уезжать.
Ноултон заявил, что она слишком к нему строга, девушка это сразу признала и попросила его прощения поцелуем. Они надолго замолчали. Наконец Ноултон глубоко вздохнул и заговорил о будущем.
Он начал говорить, что ему надо куда-нибудь - куда угодно - уехать и все подготовить для приезда Лили.
Наконец она его прервала:
- Нет, нет! Я поеду с тобой. Почему ты поедешь один? Разве вдвоем мы не будем сильнее? Ты думаешь, я тебе помешаю? Тогда ты плохо меня знаешь.
Он попытался с ней спорить, но она не слушала.
Он попытался оправдываться: мол, будет много трудностей, которые он не может с ней разделить, и ему надо восстановить уважение к самому себе. Он был сокрушен, а теперь должен подняться на ноги, сейчас у него нет ни цента.
Лиля ответила:
- Зато у меня есть небольшие сбережения. Хватит до тех пор, пока ты…
- Боже мой! - оскорбился он. - И ты думаешь, что я… Нет, ты меня не знаешь! Разве ты не понимаешь? Если хочешь, назови это гордостью, и, если хочешь знать, я имею на это право. Есть такие вещи, которые я должен делать сам. Ты думаешь, признание, которое я только что сделал, далось мне легко? Если бы ты только знала!
Лиля промурлыкала:
- Я не хочу причинять тебе боль, но я хочу быть счастливой, а если ты меня покинешь, это будет невозможно.
- Дорогая моя, любимая, разве я этого не знаю? - Ноултон изо всех сил старался говорить спокойно. - Без тебя каждая минута будет казаться мне годом. Поэтому я буду работать как вол, чтобы как можно скорее позвать тебя к себе. И тогда…
- И тогда… - повторила Лиля.
- И тогда я буду счастливейшим человеком на земле - счастливее, чем я это заслужил. И как только я добуду…
В этот момент раздалась пронзительная трель звонка у входной двери.
Лиля огляделась, вздрогнула, а Ноултон тревожно обернулся, но тут же взял себя в руки и спокойно заверил девушку:
- Ничего. Я заказал такси, которое должно отвезти меня на вокзал.
Он подошел к окну и выглянул наружу.
- Да, - сказал он, возвратясь, - внизу стоит машина. У входа. И хорошо, потому что подошло время ужина. Не поехать ли нам…
Его прервал резкий стук в дверь на лестничной клетке.
Ноултон подумал, что это водитель такси, и удивился, как это он добрался до этой двери.
Он резко спросил:
- Кто там?
Ответа не последовало, но после небольшой паузы стук повторился.
- Кто это? - рассерженно повторил он.
Снова последовала короткая пауза, во время которой Ноултону показалось, что он слышит в коридоре шепот, потом послышался властный голос:
- Именем закона, откройте!
Глава 12
Длинная ночь
Лиля испуганно и непроизвольно схватила Ноултона за руку, а молодой человек стоял, не в силах произнести ни слова от удивления и тревоги.
Что предстало перед его очами в эту минуту ужаса и сожаления? Он увидел, как Лиле предъявлено обвинение, как она арестована, обесчещена - и все из-за него. Эта мысль вызвала у него оцепенение, и он не мог сдвинуться с места.
Никакая забота о самом себе или опасность для него лично не могла подвигнуть его на безрассудную храбрость или на стоическое терпение, но он весь окаменел, представив, что Лиля угодила в сети, которые были расставлены для него самого.
Но девушка, увидев его беспомощность, начала действовать сама. Она была всего лишь секунду охвачена ужасом, потом быстро окинула взглядом комнату, лихорадочно думая, что предпринять.
В нескольких футах справа она увидела занавешенную нишу, потом ее взгляд упал на сверток с фальшивыми купюрами, лежавший на чемодане. Она неслышными шагами пересекла комнату, взяла сверток и так же неслышно вернулась к Ноултону.
Она приблизила рот к его уху, близко, очень близко, так что звук ее голоса никак не мог быть услышанным теми, кто стоял за дверьми, и прошептала:
- Замани их во вторую комнату - всех, - и как можно быстрее.
Она увидела, что он не очень хорошо ее понял, но объяснять подробнее не было времени. Ей оставалось только положиться на его сообразительность, как только он придет в себя.
Она еще раз окинула взглядом комнату, чтобы убедиться, что ничто не выдаст ее присутствия, потом крепко пожала его руку и нырнула в нишу за занавеску. Все это заняло три или четыре секунды.
Стук в дверь и требования открыть повторились.
Ноултон отодвинул засов, и дверь распахнулась.
В квартиру ворвались трое. Шедший впереди воскликнул: «Вот он!» - и двинулся на Ноултона, который отступил от двери на несколько шагов.
Тут Ноултон понял суть плана Лили, простого и хитрого. В его голове окончательно прояснилось и, поняв, что Лиля со свертком фальшивых денег - неопровержимой уликой - спряталась в нише, он сам решил, что ему надо делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Но она не дала мне двинуться с места. Она была как безумная, прижималась ко мне и умоляла - ну, я не могу пересказать, что она говорила. Правда, все это запечатлелось в моей памяти как сплошной кошмар - ужасный и путаный. Не знаю, о чем я тогда думал, но только не о том, чтобы вернуться и закрыть дверь, потому что мисс Шерман буквально сбила меня с ног.
Постепенно она немного успокоилась, но все еще не могла объяснить мне, зачем пришла, да и вообще не могла нормально говорить. Мне на самом деле начало казаться, что она не в своем уме, как вдруг она бросилась к двери и исчезла так же таинственно, как и появилась. Я стал смотреть в окно, но ночь была такой темной, что ничего не было видно. Думаю, она пробыла со мной около двадцати минут.
Я был удивлен и рассержен, однако, конечно, закончил свою работу, закрыл хранилище и наружную дверь и ушел домой.
На следующее утро ко мне с выражением ужаса на лице прибежал кассир и объявил, что из хранилища исчезли двадцать тысяч долларов.
Лиля непроизвольно вскрикнула, и Ноултон ответил на вопрос, который застыл в ее глазах:
- Нет, не думаю, что Альма Шерман сделала что-то умышленно. А вот ее братец сделал, и она стала невольной соучастницей. Не знаю. Тогда я думал, что кто-то проскочил в открытую дверь и воспользовался случайной возможностью к своей выгоде.
Нет необходимости в деталях рассказывать тебе о том, что было дальше. Я как можно быстрее перейду к самому концу. Конечно, все в банке были в смятении и терялись в догадках, а новость быстро распространялась по городу. Сначала меня не подозревали, у меня была очень хорошая репутация. Но в конце концов произошло неизбежное. Я оставался в банке один, я сам запирал хранилище после того, как оно было проверено кассиром, и не было никаких намеков на то, что к дверям еще кто-либо прикасался. Я ничего не рассказал о визите Альмы Шерман; я не знал, как это можно подать, и считал лучшим выходом для себя вообще не упоминать ее имя. И даже тогда я не знал, что меня подозревают. Позже я обнаружил, что за мной следили детективы. Через неделю после того грабежа десять тысяч похищенных долларов были найдены в шкафу моей комнаты в доме отца.
Лиля вскрикнула от изумления и вскочила, но Ноултон, не обращая на нее внимания, продолжил:
- Конечно, их подбросили. Нет смысла рассказывать об ужасной сцене с моим отцом - о его горе и злости, о моих уверениях в невиновности. Я был прижат к стене неопровержимыми, хотя и сфабрикованными уликами.
И когда уже было совсем поздно что-либо предпринимать, я рассказал о визите Альмы Шерман, будучи уверенным, что всю кашу заварил ее братец. Но меня только высмеяли. Спросили, почему я не упомянул об этом раньше, и напомнили мне, что, согласно моему заявлению, со мной в банке в ночь ограбления никого не было.
Я требовал найти Уильяма Шермана. Его сестра сказала, что он вернулся в Нью-Йорк, и заявила, что мои утверждения о ее приходе в банк - ложь!
Мой отец возместил недостачу, устроил так, чтобы меня не привлекали к ответственности, а потом отказался от меня и выгнал из дома.
Когда Ноултон это говорил, голос его впервые дрогнул. Он помолчал, потом с видимым усилием взял себя в руки и закончил:
- Я остался там, в Уортоне, и некоторое время пытался доказать свою невиновность или, если это окажется невозможным, опровергнуть обвинения. Но все в городе были против меня.
Я был молод, по глупости и самонадеянности, неведомо для себя, заимел кучу врагов, и они не знали жалости. Это было невыносимо, ужасно! Я держался сколько мог, а потом уехал в Нью-Йорк - озлобленный, циничный, без гроша в кармане.
Здесь у меня было несколько друзей, но как только я рассказал им о своих бедах - а я ничего не скрывал, - они тут же обо мне забыли. Получить работу по моей профессии - в банке, - конечно, было невозможно.
Про меня сразу бы навели справки. Через неделю я уже был совсем готов броситься в воды Гудзона, когда случайно встретил Рыжего Тима.
Не важно, кто он такой. Таких, как он, тысячи. Они есть везде. Мы поговорили часик и встретились на следующий день. Я все еще был хорошо одет, и у меня был представительный вид. На третьей встрече он вручил мне пачку фальшивых десятидолларовых купюр.
Остальное ты знаешь. Не хочу, чтобы ты думала, будто всему причиной - моя слабость. Нет, не слабость, а горечь и отчаяние, столь сильное, что я повторял про себя: «У меня есть имя, и я еще сыграю свою игру». Думаю, что я был немного не в себе, никто никогда не чувствовал большего ужаса, чем я в то время.
Встретив в «Ламартине» Шермана, я начал думать, как ему отомстить и восстановить свое доброе имя. Но что я мог поделать? У меня не было друзей, не было никаких доказательств и не было никакой надежды их получить. Возможно, однажды…
Я занимался распространением фальшивых денег в течение месяца и тут встретил тебя. Невозможно описать те чувства, которые я испытывал в течение следующих двух месяцев. Когда бы я ни взглянул на тебя - сразу чувствовал невыразимое презрение к самому себе.
И я с горечью вспоминал о том, что когда-то мечтал прожить жизнь достойно и с пользой.
А потом… Ты помнишь, как мы впервые поужинали вместе? И тот спектакль? После этого я стал еще сильнее себя презирать. Мне казалось, что я не имею права говорить с тобой, дышать одним воздухом. Но, ты знаешь, я не мог без тебя.
В течение следующего месяца я колебался, не мог ничего решить, пока не занял должность, которая, по крайней мере, была вполне уважаемой, хотя тебе едва ли так казалось. Ты не представляешь, как я был счастлив и как старался, чтобы заслужить право быть с тобой и сказать тебе о своей любви! Я действительно этим горжусь!
И еще одно… Мой рассказ подходит к концу. Я встречался с Рыжим Тимом раз в месяц. Я сам так решил - что видеться чаще нам нет необходимости. В последний раз я видел его вчера вечером и сказал, что больше не буду иметь с ним дел.
Но есть и еще кое-что. - Ноултон показал на лежавший на чемодане завернутый в коричневую бумагу предмет. - Вот это - я оставил. Надо было давно его уничтожить. Я решил сделать это сегодня вечером.
Лиля с любопытством посмотрела на сверток:
- Он… Сколько там?
- Около десяти тысяч долларов.
Она поднялась, подошла к Ноултону и положила ладонь на его руку.
- Уничтожь их сейчас же - немедленно, - испуганно прошептала она.
Ноултон возразил:
- Но здесь это невозможно сделать. Лучше всего их пока спрятать и потом утопить в реке. Не бойся! Но ты еще не сказала мне того, что я хочу узнать.
Лиля вопросительно на него посмотрела, и он продолжил:
- Я рассказал тебе мою историю. А теперь?
Сначала Лиля не поняла, потом ее глаза посветлели, она встала на цыпочки, обвила руками его шею и поцеловала.
- Я люблю тебя, - сказала она.
- Ты выйдешь за меня замуж?
Она кивнула и прижалась лбом к его плечу.
- Моя дорогая Лиля! Я… правда не могу в это поверить!
- Ну, не обманывай, - засмеялась она, - ты все время это знал.
- Нет. Я надеялся и боялся. Но я бы никогда не смог жить без тебя!
- И однако, - Лиля бросила на него быстрый взгляд, - ты собирался уезжать.
Ноултон заявил, что она слишком к нему строга, девушка это сразу признала и попросила его прощения поцелуем. Они надолго замолчали. Наконец Ноултон глубоко вздохнул и заговорил о будущем.
Он начал говорить, что ему надо куда-нибудь - куда угодно - уехать и все подготовить для приезда Лили.
Наконец она его прервала:
- Нет, нет! Я поеду с тобой. Почему ты поедешь один? Разве вдвоем мы не будем сильнее? Ты думаешь, я тебе помешаю? Тогда ты плохо меня знаешь.
Он попытался с ней спорить, но она не слушала.
Он попытался оправдываться: мол, будет много трудностей, которые он не может с ней разделить, и ему надо восстановить уважение к самому себе. Он был сокрушен, а теперь должен подняться на ноги, сейчас у него нет ни цента.
Лиля ответила:
- Зато у меня есть небольшие сбережения. Хватит до тех пор, пока ты…
- Боже мой! - оскорбился он. - И ты думаешь, что я… Нет, ты меня не знаешь! Разве ты не понимаешь? Если хочешь, назови это гордостью, и, если хочешь знать, я имею на это право. Есть такие вещи, которые я должен делать сам. Ты думаешь, признание, которое я только что сделал, далось мне легко? Если бы ты только знала!
Лиля промурлыкала:
- Я не хочу причинять тебе боль, но я хочу быть счастливой, а если ты меня покинешь, это будет невозможно.
- Дорогая моя, любимая, разве я этого не знаю? - Ноултон изо всех сил старался говорить спокойно. - Без тебя каждая минута будет казаться мне годом. Поэтому я буду работать как вол, чтобы как можно скорее позвать тебя к себе. И тогда…
- И тогда… - повторила Лиля.
- И тогда я буду счастливейшим человеком на земле - счастливее, чем я это заслужил. И как только я добуду…
В этот момент раздалась пронзительная трель звонка у входной двери.
Лиля огляделась, вздрогнула, а Ноултон тревожно обернулся, но тут же взял себя в руки и спокойно заверил девушку:
- Ничего. Я заказал такси, которое должно отвезти меня на вокзал.
Он подошел к окну и выглянул наружу.
- Да, - сказал он, возвратясь, - внизу стоит машина. У входа. И хорошо, потому что подошло время ужина. Не поехать ли нам…
Его прервал резкий стук в дверь на лестничной клетке.
Ноултон подумал, что это водитель такси, и удивился, как это он добрался до этой двери.
Он резко спросил:
- Кто там?
Ответа не последовало, но после небольшой паузы стук повторился.
- Кто это? - рассерженно повторил он.
Снова последовала короткая пауза, во время которой Ноултону показалось, что он слышит в коридоре шепот, потом послышался властный голос:
- Именем закона, откройте!
Глава 12
Длинная ночь
Лиля испуганно и непроизвольно схватила Ноултона за руку, а молодой человек стоял, не в силах произнести ни слова от удивления и тревоги.
Что предстало перед его очами в эту минуту ужаса и сожаления? Он увидел, как Лиле предъявлено обвинение, как она арестована, обесчещена - и все из-за него. Эта мысль вызвала у него оцепенение, и он не мог сдвинуться с места.
Никакая забота о самом себе или опасность для него лично не могла подвигнуть его на безрассудную храбрость или на стоическое терпение, но он весь окаменел, представив, что Лиля угодила в сети, которые были расставлены для него самого.
Но девушка, увидев его беспомощность, начала действовать сама. Она была всего лишь секунду охвачена ужасом, потом быстро окинула взглядом комнату, лихорадочно думая, что предпринять.
В нескольких футах справа она увидела занавешенную нишу, потом ее взгляд упал на сверток с фальшивыми купюрами, лежавший на чемодане. Она неслышными шагами пересекла комнату, взяла сверток и так же неслышно вернулась к Ноултону.
Она приблизила рот к его уху, близко, очень близко, так что звук ее голоса никак не мог быть услышанным теми, кто стоял за дверьми, и прошептала:
- Замани их во вторую комнату - всех, - и как можно быстрее.
Она увидела, что он не очень хорошо ее понял, но объяснять подробнее не было времени. Ей оставалось только положиться на его сообразительность, как только он придет в себя.
Она еще раз окинула взглядом комнату, чтобы убедиться, что ничто не выдаст ее присутствия, потом крепко пожала его руку и нырнула в нишу за занавеску. Все это заняло три или четыре секунды.
Стук в дверь и требования открыть повторились.
Ноултон отодвинул засов, и дверь распахнулась.
В квартиру ворвались трое. Шедший впереди воскликнул: «Вот он!» - и двинулся на Ноултона, который отступил от двери на несколько шагов.
Тут Ноултон понял суть плана Лили, простого и хитрого. В его голове окончательно прояснилось и, поняв, что Лиля со свертком фальшивых денег - неопровержимой уликой - спряталась в нише, он сам решил, что ему надо делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30