Не могу ли я попросить, чтобы было дано распоряжение не задавать ей больше вопросов в суде?
Но мистер Брант гневно повернулся к нему:
- Ваши доказательства! Представьте доказательства!
- Конечно, - сказал его оппонент, доставая из папки бумагу. - Я предполагал, что вы их потребуете, а вот деликатности от вас, сэр, не ждал. - Он протянул бумагу судье. - Это брачное свидетельство, ваша честь.
В помещении установилась напряженная тишина, а судья, надев очки, изучал большой испещренный печатями документ. Он посмотрел на дату и подписи, испытующе взглянул на адвоката Сигала, потом повернулся к Лиле и попросил ее выйти к свидетельской стойке.
- Я возражаю, ваша честь… - начал было адвокат Сигал, но судья жестом его остановил.
Лиля села на место для свидетеля. Секретарь суда взял с нее клятву. Судья повернулся к ней:
- Вы ли - упомянутая в этом документе Лиля Уильямс?
Лиля бросила мимолетный взгляд на брачное свидетельство и промолвила:
- Да, сэр.
- Вы являетесь женой обвиняемого, Джона Ноултона?
- Да, сэр.
- Вы готовы давать свидетельские показания во время этого слушания?
- Да, сэр.
- Прекрасно, - кивнул судья. - Вы можете идти.
Когда Лиля благодарно на него взглянула и отправилась на свое место, он протянул свидетельство адвокату Сигалу и повернулся, чтобы спокойным судейским голосом объявить прокурору:
- Вызовите вашего следующего свидетеля, мистер Брант.
Но с этого момента слушание превратилось в фарс - насмешку над обвинением. Из двух его главных свидетелей один был дискредитирован, а второй не мог быть подвергнут допросу, и прокурор Брант смущенно признался, что у него нет других свидетелей.
Он попросил Шермана выйти к свидетельской стойке и рассказать о передвижениях Лили, за которыми он наблюдал в тот вечер, когда был арестован Ноултон, но Шерман мало что смог сказать, и по лицам присяжных было легко догадаться, что даже этим его словам они не очень-то поверили.
Мистер Брант также вызвал эксперта, который подтвердил, что купюры из представленного обвинением бумажника фальшивые. После этого прокурор сел на свое место.
У защиты свидетелей не было.
После этого были произнесены заключительные речи.
Молодой мистер Брант заикался и запинался с четверть часа и, учитывая недостаток имеющегося в его распоряжении материала, проявил похвальную целеустремленность, но его выступление осталось в тени речи адвоката Сигала, которая достойна того, чтобы быть приведенной полностью:
- Если позволит ваша честь, господин председатель, и господа присяжные: не имея никакого намерения быть легкомысленным, я только могу заявить, что, после того как я рассмотрел представленные доказательства и после того как убедился, что доказательств, заслуживающих, чтобы о них говорили, нет, мне нечего сказать.
Через пять минут, не покидая отведенного для них места, присяжные вынесли вердикт «не виновен», и Джон Ноултон стал свободным человеком.
Лиля первой к нему подбежала, но и Странные Рыцари не намного отстали, и Джон Ноултон оказался в центре группы взволнованных, смеющихся лиц, полных доброжелательности и дружбы, а одно из них светилось любовью.
Левой рукой он обнимал за плечи Лилю, а правой по очереди пожимал руки Странных Рыцарей, но его губы хранили молчание. В этот момент и перед всеми этими людьми он просто не мог решиться заговорить.
- Я была так напугана, - повторяла Лиля. - О, я была так напугана!
- Ба! - воскликнул Дюмэн. - Отшего бы это, мадам?
Щеки Лили сильно покраснели, и Дрискол, увидев это, озорно заметил:
- Да, миссис Ноултон, это звучит отнюдь не как похвала нам.
- О! - беспомощно выдохнула Лиля, а ее щеки сделались пунцовыми.
- А где старина Сигал? - спросил Догерти. - Я хочу пригласить его на наш ужин сегодня вечером. Где он…
Что это? Смотрите!
Он взволнованно указал на происходящее по другую сторону зала. Все повернулись и увидели, что Билли Шерман выходит из зала суда в сопровождении двух полицейских.
- Возможно, это его друзья, - предположил Бут.
- Не-ет, - протянул Дрискол, - похоже, тут дело в маленьком проколе в его свидетельских показаниях.
Вроде это называется нарушением клятвы говорить в суде только правду.
В это время к ним приблизился Сигал.
- Давайте расходиться, - весело сказал он, - они собираются очистить помещение. И я полагаю, вы будете рады уйти в полном составе. А между прочим, видели нашего друга Шермана? Похоже, у него самого маленькие неприятности. Его только что арестовали.
- За что бы это? - спросил Бут. - Нарушение клятвы? Они времени зря не теряют.
- Нет. Дело в другом. Это старые делишки. Ребята, которые нацепили на него браслеты, не из охраны суда.
Не слышал точно, что они сказали, но, если судить по выражению лица Шермана, я бы не удивился, если бы это было обвинение в убийстве. Удачно мы его прихватили, а?
Они вышли из зала суда и столпились в коридоре.
- Ладно, забудем о нем, - махнул рукой Дрискол. - Он бы все равно рано или поздно свое получил. Давайте, пошли отсюда.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу, гомоня и смеясь, все еще возбужденные и не отошедшие от напряженной и беспокойной атмосферы в зале суда.
У тротуара стояли три больших серых лимузина. Догерти вышел вперед и тоном главнокомандующего перед войсками возвестил:
- А теперь мы должны разделиться.
Он указал на первый из лимузинов:
- Дюмэн, сядешь в эту машину вместе с Ноултоном и поедешь к нему домой. Он там найдет все необходимое. Не беспокойтесь, миссис Ноултон, это займет час или два. Дрискол, ты вместе с миссис Ноултон поедешь на Сто четвертую улицу и заберешь ее чемоданы и все вещи. Остальные поедут со мной. И помните: в шесть часов у Дюмэна. Не позже. Ну, в путь, ребята!
- Но что… - начал было Ноултон.
- Слушай сюда, - сурово оборвал его Догерти. - Ты собираешься подчиняться приказам или нет? Миссис Ноултон скоро научит тебя дисциплине. А сегодня наша очередь.
Ноултон с притворным испугом повернулся к Лиле, прикоснулся к ее руке и печально сказал: «Au revoir».
Потом он залез в машину к Дюмэну.
- Ну вот и отлично, - сказал Догерти. - А теперь поехали, миссис Ноултон. Дрискол, помоги леди сесть.
Поехали с нами, Сигал. Что? Нет, давай садись! Все готовы, ребята? Тогда вперед! Помните - в шесть часов!
Глава 18
На запад!
Стол, на белоснежной скатерти которого стояла серебряная посуда, был окружен восемью роскошными стульями с украшенными вышивкой сиденьями. Прислуживали четверо крошечных швейцарских официантов с внимательными глазами и неслышной поступью. Повсюду были розы - на буфете, в вазах и на столе, над дверью, красные и белые. Свечи - сотни свечей - везде, где для них был хоть дюйм свободного пространства.
Все это приготовил Дрискол, он старался устроить настоящий праздничный ужин в честь мистера и миссис Ноултон в доме на Западной Двадцать первой улице, где мы уже дважды бывали.
После продолжительных споров между Странными Рыцарями, каждый из которых надеялся быть удостоенным этой чести, Лиля вошла в обеденный зал под руку с Сигалом. Споры грозили затянуться до обеда, когда вошел Сигал и предложил свои услуги, и эта просьба была охотно удовлетворена.
Пьер Дюмэн, как хозяин, сидел во главе стола на одном конце, Ноултон - на другом. Между Догерти и Дрисколом пристроилась Лиля, напротив - Бут, Дженнингс и Сигал.
- Какой стыд! - воскликнула девушка. - Я так переволновалась, что ничего не хочу есть.
- Вот такие они, женщины! - прокомментировал Дрискол. - Два месяца ты была собранной и холодной, как глыба льда, - когда на тебя обрушилось столько неприятностей, что можно было вывести из строя целую армию. А сейчас, когда все позади и вы на пороге многолетней беспросветной семейной скуки, ты так распереживалась, что потеряла аппетит!
- В моей жизни не было дня труднее, - объявил Догерти, - и я голоден как волк. Как там говорят поэты, Дрискол? Я не жених и не могу есть розы.
Тут его прервал главный распорядитель церемонии, и все хором заговорили в ожидании супа.
Не было на свете компании веселее. Сначала Лиля немного смущалась, оказавшись в обществе семерых мужчин, но это продолжалось недолго, во всяком случае, не дольше того момента, когда Догерти, после того как было покончено с рыбой, поднялся на ноги, чтобы изобразить жующую мисс Хьюджес, припудривающую лицо и обслуживающую трех покупателей одновременно.
- Она никогда так не делала! - заявила Лиля, когда перестала задыхаться от смеха и вновь обрела способность говорить. - Это клевета, мистер Догерти.
- Разве? - воскликнул бывший боксер. - Готов признать, что это не соответствует действительности, но только потому, что я все приукрасил и сгладил. Не то чтобы она мне не нравится, наша красотка - девица что надо. А если так - то о чем еще беспокоиться?
- Сладкое мясо в бамбуковом соусе, месье, - объявил официант.
После этих слов Догерти замолчал и был в течение десяти минут весьма занят.
Потом адвокат Сигал рассказал о некоторых своих трагикомических судебных делах, а Дюмэн поведал о тайнах предсказания судьбы по линиям ладони. Дженнингс объяснил, что его контракт с мистером Фроманом, возможно, не будет подписан на следующий день.
Догерти поделился воспоминаниями о своем первом призовом бое, причем его жестикуляция и живописный язык повергли присутствующих в состояние, близкое к истерике.
- Есть одна вещь, - повернулся к Лиле Дрискол, - которую я тебе никогда не прощу, - ты не пригласила меня на свадьбу.
- Меня тоже, - вступил в разговор Дженнингс. - Это зазнайство.
- В любом случае, где это было? - заинтересовался Бут. - Как вы все устроили?
- Просто, - объяснил Догерти. - Вы знаете, что мы внесли залог и Ноултона отпустили на один день. Он был на свободе, а я нашел священника. Дюмэн позволил нам воспользоваться своей французской квартиркой, и дело было обстряпано в пятнадцать минут. Однако вы все-таки сможете поприсутствовать на свадьбе.
Догерти посмотрел на Ноултона, и тот кивнул. Потом бывший боксер продолжил:
- Мы знаем, что наш друг Ноултон - лицо, желающее остаться неизвестным. Его настоящее имя - Нортон, и это обстоятельство требует того, что можно назвать дополнительными процедурами. На завтра намечено грандиозное шоу, и если вы хорошо попросите миссис Ноултон, то, вполне вероятно, она сочтет возможным вас пригласить.
- Ура! - крикнул Дрискол. - Пусть я после этого сдохну!
- Что за выражение! - воскликнула Лиля. - Мистер Дрискол, я оскорблена.
- Искренне прошу меня простить, - галантно извинился джентльмен Дрискол. - Уверяю, я не имел в виду ничего дурного. Официант!
- Да, сэр.
- Если я закажу еще одну бутылку белого вина…
- Да, сэр.
- Я говорю, если закажу еще белого вина…
- Да, сэр.
- Не приноси его.
- Да, сэр. Нет, сэр.
За столом усмехнулись и предприняли дружную и решительную атаку на десерт, а Дженнингс и Бут довольно горячо обвиняли друг друга в том, что возникла причина для такой просьбы Дрискола.
Вскоре Дрискол слегка постучал по столу для привлечения всеобщего внимания и строго посмотрел на спорщиков - те сразу же угомонились.
- Леди и джентльмены, - сказал он. - Прошу вас проявить снисходительность. В отличие от остальных участников этого благородного собрания, мистер Дженнингс и я - работаем. Мы зарабатываем себе на хлеб тяжелым трудом.
- Да послушайте, послушайте! - закричал Дженнингс, пока другие отпускали язвительные замечания.
- Как бы то ни было, - продолжил оратор, пытаясь жестами утихомирить присутствующих, - нам надо быть на службе к восьми часам. А сейчас семь двадцать.
Я знаю, что мистер Дюмэн приготовил нам какой-то сюрприз, а мистер Ноултон расположен произнести речь. Во имя торжества справедливости и закона я требую, чтобы эти церемонии начались немедленно.
Раздались громкие и продолжительные аплодисменты, а Догерти, Бут и Сигал схватили его за руки и стали упрашивать остаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Но мистер Брант гневно повернулся к нему:
- Ваши доказательства! Представьте доказательства!
- Конечно, - сказал его оппонент, доставая из папки бумагу. - Я предполагал, что вы их потребуете, а вот деликатности от вас, сэр, не ждал. - Он протянул бумагу судье. - Это брачное свидетельство, ваша честь.
В помещении установилась напряженная тишина, а судья, надев очки, изучал большой испещренный печатями документ. Он посмотрел на дату и подписи, испытующе взглянул на адвоката Сигала, потом повернулся к Лиле и попросил ее выйти к свидетельской стойке.
- Я возражаю, ваша честь… - начал было адвокат Сигал, но судья жестом его остановил.
Лиля села на место для свидетеля. Секретарь суда взял с нее клятву. Судья повернулся к ней:
- Вы ли - упомянутая в этом документе Лиля Уильямс?
Лиля бросила мимолетный взгляд на брачное свидетельство и промолвила:
- Да, сэр.
- Вы являетесь женой обвиняемого, Джона Ноултона?
- Да, сэр.
- Вы готовы давать свидетельские показания во время этого слушания?
- Да, сэр.
- Прекрасно, - кивнул судья. - Вы можете идти.
Когда Лиля благодарно на него взглянула и отправилась на свое место, он протянул свидетельство адвокату Сигалу и повернулся, чтобы спокойным судейским голосом объявить прокурору:
- Вызовите вашего следующего свидетеля, мистер Брант.
Но с этого момента слушание превратилось в фарс - насмешку над обвинением. Из двух его главных свидетелей один был дискредитирован, а второй не мог быть подвергнут допросу, и прокурор Брант смущенно признался, что у него нет других свидетелей.
Он попросил Шермана выйти к свидетельской стойке и рассказать о передвижениях Лили, за которыми он наблюдал в тот вечер, когда был арестован Ноултон, но Шерман мало что смог сказать, и по лицам присяжных было легко догадаться, что даже этим его словам они не очень-то поверили.
Мистер Брант также вызвал эксперта, который подтвердил, что купюры из представленного обвинением бумажника фальшивые. После этого прокурор сел на свое место.
У защиты свидетелей не было.
После этого были произнесены заключительные речи.
Молодой мистер Брант заикался и запинался с четверть часа и, учитывая недостаток имеющегося в его распоряжении материала, проявил похвальную целеустремленность, но его выступление осталось в тени речи адвоката Сигала, которая достойна того, чтобы быть приведенной полностью:
- Если позволит ваша честь, господин председатель, и господа присяжные: не имея никакого намерения быть легкомысленным, я только могу заявить, что, после того как я рассмотрел представленные доказательства и после того как убедился, что доказательств, заслуживающих, чтобы о них говорили, нет, мне нечего сказать.
Через пять минут, не покидая отведенного для них места, присяжные вынесли вердикт «не виновен», и Джон Ноултон стал свободным человеком.
Лиля первой к нему подбежала, но и Странные Рыцари не намного отстали, и Джон Ноултон оказался в центре группы взволнованных, смеющихся лиц, полных доброжелательности и дружбы, а одно из них светилось любовью.
Левой рукой он обнимал за плечи Лилю, а правой по очереди пожимал руки Странных Рыцарей, но его губы хранили молчание. В этот момент и перед всеми этими людьми он просто не мог решиться заговорить.
- Я была так напугана, - повторяла Лиля. - О, я была так напугана!
- Ба! - воскликнул Дюмэн. - Отшего бы это, мадам?
Щеки Лили сильно покраснели, и Дрискол, увидев это, озорно заметил:
- Да, миссис Ноултон, это звучит отнюдь не как похвала нам.
- О! - беспомощно выдохнула Лиля, а ее щеки сделались пунцовыми.
- А где старина Сигал? - спросил Догерти. - Я хочу пригласить его на наш ужин сегодня вечером. Где он…
Что это? Смотрите!
Он взволнованно указал на происходящее по другую сторону зала. Все повернулись и увидели, что Билли Шерман выходит из зала суда в сопровождении двух полицейских.
- Возможно, это его друзья, - предположил Бут.
- Не-ет, - протянул Дрискол, - похоже, тут дело в маленьком проколе в его свидетельских показаниях.
Вроде это называется нарушением клятвы говорить в суде только правду.
В это время к ним приблизился Сигал.
- Давайте расходиться, - весело сказал он, - они собираются очистить помещение. И я полагаю, вы будете рады уйти в полном составе. А между прочим, видели нашего друга Шермана? Похоже, у него самого маленькие неприятности. Его только что арестовали.
- За что бы это? - спросил Бут. - Нарушение клятвы? Они времени зря не теряют.
- Нет. Дело в другом. Это старые делишки. Ребята, которые нацепили на него браслеты, не из охраны суда.
Не слышал точно, что они сказали, но, если судить по выражению лица Шермана, я бы не удивился, если бы это было обвинение в убийстве. Удачно мы его прихватили, а?
Они вышли из зала суда и столпились в коридоре.
- Ладно, забудем о нем, - махнул рукой Дрискол. - Он бы все равно рано или поздно свое получил. Давайте, пошли отсюда.
Они спустились по лестнице и вышли на улицу, гомоня и смеясь, все еще возбужденные и не отошедшие от напряженной и беспокойной атмосферы в зале суда.
У тротуара стояли три больших серых лимузина. Догерти вышел вперед и тоном главнокомандующего перед войсками возвестил:
- А теперь мы должны разделиться.
Он указал на первый из лимузинов:
- Дюмэн, сядешь в эту машину вместе с Ноултоном и поедешь к нему домой. Он там найдет все необходимое. Не беспокойтесь, миссис Ноултон, это займет час или два. Дрискол, ты вместе с миссис Ноултон поедешь на Сто четвертую улицу и заберешь ее чемоданы и все вещи. Остальные поедут со мной. И помните: в шесть часов у Дюмэна. Не позже. Ну, в путь, ребята!
- Но что… - начал было Ноултон.
- Слушай сюда, - сурово оборвал его Догерти. - Ты собираешься подчиняться приказам или нет? Миссис Ноултон скоро научит тебя дисциплине. А сегодня наша очередь.
Ноултон с притворным испугом повернулся к Лиле, прикоснулся к ее руке и печально сказал: «Au revoir».
Потом он залез в машину к Дюмэну.
- Ну вот и отлично, - сказал Догерти. - А теперь поехали, миссис Ноултон. Дрискол, помоги леди сесть.
Поехали с нами, Сигал. Что? Нет, давай садись! Все готовы, ребята? Тогда вперед! Помните - в шесть часов!
Глава 18
На запад!
Стол, на белоснежной скатерти которого стояла серебряная посуда, был окружен восемью роскошными стульями с украшенными вышивкой сиденьями. Прислуживали четверо крошечных швейцарских официантов с внимательными глазами и неслышной поступью. Повсюду были розы - на буфете, в вазах и на столе, над дверью, красные и белые. Свечи - сотни свечей - везде, где для них был хоть дюйм свободного пространства.
Все это приготовил Дрискол, он старался устроить настоящий праздничный ужин в честь мистера и миссис Ноултон в доме на Западной Двадцать первой улице, где мы уже дважды бывали.
После продолжительных споров между Странными Рыцарями, каждый из которых надеялся быть удостоенным этой чести, Лиля вошла в обеденный зал под руку с Сигалом. Споры грозили затянуться до обеда, когда вошел Сигал и предложил свои услуги, и эта просьба была охотно удовлетворена.
Пьер Дюмэн, как хозяин, сидел во главе стола на одном конце, Ноултон - на другом. Между Догерти и Дрисколом пристроилась Лиля, напротив - Бут, Дженнингс и Сигал.
- Какой стыд! - воскликнула девушка. - Я так переволновалась, что ничего не хочу есть.
- Вот такие они, женщины! - прокомментировал Дрискол. - Два месяца ты была собранной и холодной, как глыба льда, - когда на тебя обрушилось столько неприятностей, что можно было вывести из строя целую армию. А сейчас, когда все позади и вы на пороге многолетней беспросветной семейной скуки, ты так распереживалась, что потеряла аппетит!
- В моей жизни не было дня труднее, - объявил Догерти, - и я голоден как волк. Как там говорят поэты, Дрискол? Я не жених и не могу есть розы.
Тут его прервал главный распорядитель церемонии, и все хором заговорили в ожидании супа.
Не было на свете компании веселее. Сначала Лиля немного смущалась, оказавшись в обществе семерых мужчин, но это продолжалось недолго, во всяком случае, не дольше того момента, когда Догерти, после того как было покончено с рыбой, поднялся на ноги, чтобы изобразить жующую мисс Хьюджес, припудривающую лицо и обслуживающую трех покупателей одновременно.
- Она никогда так не делала! - заявила Лиля, когда перестала задыхаться от смеха и вновь обрела способность говорить. - Это клевета, мистер Догерти.
- Разве? - воскликнул бывший боксер. - Готов признать, что это не соответствует действительности, но только потому, что я все приукрасил и сгладил. Не то чтобы она мне не нравится, наша красотка - девица что надо. А если так - то о чем еще беспокоиться?
- Сладкое мясо в бамбуковом соусе, месье, - объявил официант.
После этих слов Догерти замолчал и был в течение десяти минут весьма занят.
Потом адвокат Сигал рассказал о некоторых своих трагикомических судебных делах, а Дюмэн поведал о тайнах предсказания судьбы по линиям ладони. Дженнингс объяснил, что его контракт с мистером Фроманом, возможно, не будет подписан на следующий день.
Догерти поделился воспоминаниями о своем первом призовом бое, причем его жестикуляция и живописный язык повергли присутствующих в состояние, близкое к истерике.
- Есть одна вещь, - повернулся к Лиле Дрискол, - которую я тебе никогда не прощу, - ты не пригласила меня на свадьбу.
- Меня тоже, - вступил в разговор Дженнингс. - Это зазнайство.
- В любом случае, где это было? - заинтересовался Бут. - Как вы все устроили?
- Просто, - объяснил Догерти. - Вы знаете, что мы внесли залог и Ноултона отпустили на один день. Он был на свободе, а я нашел священника. Дюмэн позволил нам воспользоваться своей французской квартиркой, и дело было обстряпано в пятнадцать минут. Однако вы все-таки сможете поприсутствовать на свадьбе.
Догерти посмотрел на Ноултона, и тот кивнул. Потом бывший боксер продолжил:
- Мы знаем, что наш друг Ноултон - лицо, желающее остаться неизвестным. Его настоящее имя - Нортон, и это обстоятельство требует того, что можно назвать дополнительными процедурами. На завтра намечено грандиозное шоу, и если вы хорошо попросите миссис Ноултон, то, вполне вероятно, она сочтет возможным вас пригласить.
- Ура! - крикнул Дрискол. - Пусть я после этого сдохну!
- Что за выражение! - воскликнула Лиля. - Мистер Дрискол, я оскорблена.
- Искренне прошу меня простить, - галантно извинился джентльмен Дрискол. - Уверяю, я не имел в виду ничего дурного. Официант!
- Да, сэр.
- Если я закажу еще одну бутылку белого вина…
- Да, сэр.
- Я говорю, если закажу еще белого вина…
- Да, сэр.
- Не приноси его.
- Да, сэр. Нет, сэр.
За столом усмехнулись и предприняли дружную и решительную атаку на десерт, а Дженнингс и Бут довольно горячо обвиняли друг друга в том, что возникла причина для такой просьбы Дрискола.
Вскоре Дрискол слегка постучал по столу для привлечения всеобщего внимания и строго посмотрел на спорщиков - те сразу же угомонились.
- Леди и джентльмены, - сказал он. - Прошу вас проявить снисходительность. В отличие от остальных участников этого благородного собрания, мистер Дженнингс и я - работаем. Мы зарабатываем себе на хлеб тяжелым трудом.
- Да послушайте, послушайте! - закричал Дженнингс, пока другие отпускали язвительные замечания.
- Как бы то ни было, - продолжил оратор, пытаясь жестами утихомирить присутствующих, - нам надо быть на службе к восьми часам. А сейчас семь двадцать.
Я знаю, что мистер Дюмэн приготовил нам какой-то сюрприз, а мистер Ноултон расположен произнести речь. Во имя торжества справедливости и закона я требую, чтобы эти церемонии начались немедленно.
Раздались громкие и продолжительные аплодисменты, а Догерти, Бут и Сигал схватили его за руки и стали упрашивать остаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30