- Но дальше так не пойдет. Я сказал, что мне известно.
А теперь скажу, чего я хочу. Сегодня ты разговаривал с мисс Уильямс, и мне не понравилось, как она на тебя смотрела. Остальные из нашей компании - простофили. Они меня не беспокоят. Они могут сколько угодно покупать розы, если им хочется. Но малышка Уильямс благожелательно на меня посматривает, и она мне очень и очень по душе. Если я не сумею ее добиться одним способом, то сделаю что-то другое. Но она будет моей. Как я уже сказал, остальные в расчет не идут. А ты - идешь. Мне не понравилось, как она на тебя смотрела. И как ты ей отвечал.
- И что дальше?
- Только одно - вали отсюда.
- А если нет?
- Копы тебе помогут.
Ноултон, улыбаясь, поднялся на ноги.
- Подвинься-ка, - как бы в шутку сказал он.
Шерман, удивленный этой неожиданной просьбой, подчинился.
Затем кулак Ноултона, словно язык пламени, рванулся от его плеча. Он изо всей силы ударил Шермана в лицо. Тот отшатнулся, зацепился за стол и рухнул на пол.
Ноултон с задорным огоньком в глазах стоял над ним, сжимая кулаки. Потом, не говоря ни слова, повернулся, открыл дверь и вышел.
Шерман сел, осторожно потрогал лицо рукой и разразился проклятиями.
- Ну, - прошипел он, - мои худшие опасения сбылись. И теперь мне нельзя допустить ни одной ошибки.
Он на крючке, и я его достану. И тогда он мне за это заплатит.
Он кряхтя поднялся на ноги и, стараясь оставаться незамеченным, вышел на улицу.
Глава 3
Тайные пружины
На следующее утро Ноултон был посвящен в Странные Рыцари.
Догерти дал ему наставления:
- Требования - пара крепких бицепсов и безграничное уважение к мисс Уильямс. Членские взносы - две дюжины роз каждую неделю. Свежий букет рано утром. Твоим днем будет суббота.
Дюмэн переживал больше всех. Это он привел Ноултона в «Ламартин», хотя ничего о нем не знал - просто они случайно познакомились в одном бродвейском кафе. Будучи хиромантом и ясновидящим, он положился на Провидение в надежде, что поступает правильно.
С этого дня Ноултон занял свое место. У него был круг обязанностей, и он их исполнял. Несмотря на прекрасное образование и родовитость, он хорошо вписался в компанию и скоро завоевал репутацию хорошего парня. Он всегда был при деньгах и охотно швырял их на ветер.
Стычка с Шерманом не имела никаких последствий.
Через пару дней они встретились в бильярдной.
Играли Дюмэн и Ноултон.
- Возьмешь кий, Шерман? - спросил Дюмэн.
- Если у Ноултона нет возражений, - бросил Шерман.
- У меня нет, - рассмеялся Ноултон. - В бильярде ты блефовать не сможешь. Надо или бить, или пропускать ход.
Двусмысленность этого замечания не осталась незамеченной Шерманом.
Никто не знал, чем занимается Ноултон и есть ли у него какие-то дела. Он торчал в «Ламартине» с утра до вечера и охотно принимал все предложения поразвлечься.
У него была одна привычка, вызывавшая жгучий интерес. Два или три раза в неделю он подходил к столику Лили и посылал телеграмму, всегда по одному и тому же адресу.
С улыбкой вспоминая день их первого знакомства, он всегда рассчитывался десятидолларовыми банкнотами. Всякий раз возникали проблемы со сдачей, и они вместе над этим посмеивались. Лилю очень интересовали эти таинственные телеграммы, как и все, что его касалось, но она терялась в догадках.
Ей хотелось понять, чем он так притягивает, почему ее одолевает какая-то истома, когда она смотрит в его лицо или слышит его голос. Ее невинность была и неопытностью, она совсем не знала жизни, и порой это ей мешало. Часто она давала волю воображению и в итоге оказывалась жертвой своих иллюзий.
Именно так получилось с букетами роз.
Прежде всего, ни одной женщине не понравится получать цветы неизвестно от кого. Поэтому при первом же появлении вазы с розами на ее столе Лиля постаралась выяснить, откуда они взялись.
Не будем слишком строгими к несчастному мальчику-посыльному. Он и правда обещал Догерти хранить тайну. Но если вы начнете обвинять его в предательстве, значит, вы ничего не знаете о том, какой силой обладает обаятельная улыбка Лили. Это из нее самой, из этого сфинкса, ничего невозможно вытянуть. Но она узнала, что розы ей дарят Странные Рыцари, каждый по очереди.
Как-то утром, примерно через неделю после первого появления Ноултона, она решила, что знает слишком мало. Такова уж сила любви! Раньше Лиля всегда была самым открытым и непосредственным существом на земле. Но какой хитрой она стала теперь!
- Джимми, - обратилась она к мальчику-посыльному, - вчера розы были самого прекрасного оттенка, который мне только приходилось видеть. Ты знаешь, кто их принес?
- Сегодня что - суббота?
- Да. А вчера была пятница.
- Тогда это был мистер Дрискол.
- О! - Лиля замялась. - А… а кто приносил их в четверг?
- Мистер Дюмэн, француз.
- А в среду?
Джимми ничего не ответил и посмотрел на девушку испытующе.
- День мистера Ноултона - суббота, - наконец сказал он. - То есть сегодня.
Лиля зарделась.
- Джимми! - воскликнула она.
- О, перестань! Думаешь, я ничего не вижу? Мальчики и женщины замечают все-все.
Лиза промолчала. Однако вечером взяла букет домой.
А то, что она с ним делала дома, останется моей тайной.
В отличие от Джимми я умею хранить секреты.
В течение следующего месяца не приключилось ничего примечательного.
Дюмэн так наловчился играть в бильярд, что грозился принять участие в турнире. Дженнингс ежедневно сообщал, что вот-вот подпишет договор с Чарльзом Фроманом. Ноултон продолжал рассчитываться десятидолларовыми купюрами за телеграммы. Дрискол по поводу и без повода сыпал цитатами из классиков. Догерти и Бут с философским видом восседали в своих креслах.
После посвящения Ноултона в Рыцари сильно изменился Шерман. До того он был ни рыба ни мясо, а теперь стал уделять Лиле намного больше внимания, и это было всеми замечено. Однако они не воспринимали его как серьезного соперника.
Лиля ни о чем с ними не говорила. А иначе сказала бы нечто такое, что заставило бы их насторожиться. Но она принимала докучливые знаки внимания Шермана молча. Она не знала, как он коварен и как велика его страсть к ней, в противном случае наверняка бы испугалась, вместо того чтобы тихо его презирать, и избежала бы многих часов сожалений и тревоги.
Но Шерман умело скрывал свое истинное лицо и низкую душонку под маской рубахи-парня. И надо признать, все попались на его удочку. Но тогда что же вызвало их подозрения? Мы узнаём о присутствии ядовитой змеи только по ее предупреждающему шипению.
И Шерман, подобно змее, терпеливо ждал своего часа, изготовившись к броску.
Дюмэн первым заметил, что Лиля берет букеты домой. У французов на эти дела всегда был зоркий глаз Он за ней понаблюдал и обнаружил, что такую любовь к цветам она проявляет только по субботам.
Ревности это у Дюмэна не вызвало. Само по себе то, что Лиля отдавала предпочтение розам Ноултона, его не беспокоило. Но как Ноултон добился такого к себе отношения? Дюмэну было ясно, что парень должен был что-то сказать или сделать, чтобы привлечь к себе внимание.
Конечно, Дюмэн ошибался. Девушка отдала сердце не каким-то словам или делам мужчины, а ему самому. Никакого предательства со стороны Ноултона по отношению к Странным Рыцарям не было и в помине. И его нельзя было обвинить в том, что Купидон в тот день хорошенько наточил стрелы.
Наконец, когда Лиля четвертую субботу подряд осторожно завернула букет в газету и вышла с ним из отеля, Дюмэн больше не мог себя сдерживать и окликнул Ноултона, который в это время болтал с красоткой из табачного ларька.
Ноултон подошел к диванчику в излюбленном закутке Рыцарей.
- Надо говорить, - сказал Дюмэн.
- Валяй!
- Об этих розах.
- Розах?
- Да. Розах для мадемуазель Уильямс.
- А что такое?
Дюмэн махнул рукой в сторону стола Лили:
- Смотри. Ваза пустая.
- Ну да, - сказал Ноултон. - Я и думаю - вот забавно.
- Ошень забавно, - саркастически заметил француз. - И куда же пропадали цветы?
- Не имею представления.
- Ты хошешь сказать, что не знаешь?
- Не знаю.
Дюмэн посмотрел на него с недоверием.
- Ну тогда я тебе скажу, - наконец произнес он. - Мадемуазель Уильямс переносила их домой.
Казалось, Ноултон удивился.
- Мисс Уильямс забрала их домой? - переспросил он.
- Да.
- Ну так они же ее, что тут такого? Разве она не может делать с ними все, что хочет? Зачем меня из-за этого беспокоить?
- Затем, что она улыбается тебе так, как никому из нас, - со значением пояснил Дюмэн.
- Да? Именно мне?
- Она уносит домой только твои розы. Она делаль так уже целый месяц. А что это знашит? Это знашит, что ты предаватель… э-э… предатель. Это знашит, что ты нам делаешь нос.
- Водишь нас за нос, - автоматически поправил француза Ноултон.
- Водишь за нос. Это значит, что ты стараешься делать на мадемуазель Уильямс впешатление, и боюсь, тебе это удается.
Ноултон был задет за живое. Кровь бросилась ему в лицо, он словно лишился дара речи. Не оттого ли, что он получил доказательство интереса к нему со стороны мисс Уильямс и у него от этого сладко защемило сердце?
Вдруг он улыбнулся с облегчением, словно его осенила какая-то догадка.
- Дюмэн, - сказал он, - ты хороший парень, но тебе не все хорошо удается. Одно дело - шутки шутить, и другое - выдумывать невесть что. Я был бы без ума от счастья, если бы мисс Уильямс выделяла меня так, как ты это изображаешь. Но на самом деле все гораздо проще.
- Ну?
- Каждый вечер, - продолжил Ноултон, - розы мисс Уильямс кто-то уносит, и ими украшают вестибюль отеля. По ее просьбе, как ты знаешь. Но в воскресенье у нее выходной, и ей хочется, чтобы цветы были рядом с ней. Поэтому она берет их с собой домой. Вот в чем дело. Она понятия не имеет, кто их ей приносит.
Маленькое круглое лицо Дюмэна осветилось радостью.
- Тошно! - воскликнул он, что, как догадался Ноултон, означало «точно». - Какая я задница! Прости меня, Ноултон. Так ты ей не нравишься?
- Боюсь, что нет, - улыбнулся Ноултон, но без особого веселья.
- И ты никогда не пыталься…
- Дружище, - прервал его Ноултон, - став одним из Странных Рыцарей, я действую только как ее защитник.
Тут явился Дрискол, и их беседа прервалась. Ноултон подошел к табачному ларьку, купил сигареты, закурил одну, а остальные переложил из пачки в кожаный портсигар с серебряной отделкой. Он прошел мимо стола Лили, остановился у ряда кресел и поздоровался с Гарри Дженнингсом и Билли Шерманом.
Дженнингс обменялся с ним парой ничего не значащих фраз. Шерман в это время хранил молчание.
Потом, взглянув на часы и сославшись на дела, Ноултон вышел из отеля на Бродвей.
Не успел он скрыться из виду, как Шерман вскочил, выбежал через боковую дверь и пристроился за ним в двадцати шагах.
На Бродвее было многолюдно, и Шерману пришлось уменьшить дистанцию, чтобы не потерять своего визави.
Ноултон шагал широко и свободно, не оглядываясь, походкой человека, которому нечего стыдиться и бояться.
Ему то и дело приходилось делать зигзаги в толпе, а Шерман в эти моменты старался укрыться за чьей-нибудь спиной.
На Мэдисон-сквер Ноултон резко остановился и стал смотреть налево-направо. Принимая во внимание густой поток машин, это было вполне естественно. Шерман тут же нырнул за стоявшее у тротуара такси, будучи уверенным, что остался незамеченным. Выбрав подходящий момент, Ноултон пересек площадь и продолжил идти по Бродвею.
На Двадцать восьмой улице он вдруг замедлил шаг, повернулся и исчез за вращающейся дверью кафе.
Шерман приблизился и остановился как вкопанный.
«Если бы я только решился войти! - думал он. - Можно поставить на кон десять долларов, что я бы узнал, с кем он там встречается. И все бы стало ясно. Но в любом случае они могут выйти вместе».
Он нырнул в ближайшую подворотню и стал ждать.
Ноултон вышел через несколько минут. Один. У Шермана перехватило дыхание, он хотел было вернуться, но махнул рукой и решил продолжить слежку, пока не выяснится что-то определенное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30