Всё просто, у него есть всё. По крайней мере, все стоящее. Копии и негативы… Сейчас она вытащит свой калькулятор, жди! Сюзанна веселилась от души. Ликование, неуловимое для глаз, ослепленных своим собственным светом.
– Дальше. Кроме этого налога, еще проблема хранения. Надо будет не только содержать материал в порядке, Сюзанна, придется, пожалуй, реставрировать добрую половину роликов. Как ты собираешься со всем этим справляться?
– Входные билеты, я думаю…
– Дорогая, твоих входных билетов хватит разве что на налоги. Не думай, что зритель к тебе толпой повалит. Во всяком случае, не в первый же год. Кино как искусство уже труп, поверь, я-то в этом разбираюсь, сам его закапывал.
И, разводя руками, обращается к нам:
– Да! Именно. Король Живых Мертвецов!
Опять к Сюзанне:
– Так вот что я предложил Маттиасу.
Он сделал многозначительную паузу, отмечая решающий момент.
– И? – вежливо осведомилась Сюзанна.
– Я все беру на себя.
– Ах так! Ты, значит, все берешь на себя? – не удержалась от улыбки Сюзанна.
– Все. Включая ремонт твоего заведения, которое, того и гляди, рухнет нам на голову. Кстати, тебя, случайно, не достают с выселением?
– Я ведь только управляющая; договариваюсь…
– Тебе не придется больше договариваться, и ты будешь владелицей, я знаю свое дело.
– И что ответил Маттиас Френкель? – осторожно осведомилась Сюзанна.
– Обрадовался, конечно! Еще бы, такой случай подвернулся!
– Случай…
Слово понравилось Сюзанне… и она медленно повторила, сверкая пылающими углями синих глаз:
– Ты сделаешь свое дело, и это прекрасный случай… так?
На этот раз он уловил особый акцент в словах улыбающейся Сюзанны. И то, что мы с Жюли увидели потом, похоже было на затмение: он потух.
Да, именно так, как я тебе сказал: Король Живых Мертвецов потух! Он вдруг стал землисто-серым. Куда девалась его лучезарность? Его высокий голос вечного подростка внезапно оборвался, упав до неуверенности, до хрипоты – почти до самой земли. В дыхании – шипение старой пластинки. Старческая ломка голоса.
– Ладно, Сюзанна, – он помедлил, – я знал, что ты нисколько не изменилась с тех пор, как я тебя оставил, я так и знал.
– Как я тебя оставила, – вежливо поправила Сюзанна.
Нет в мире человека вежливее Сюзанны О’Голубые Глаза, сам убедишься. И веселее ее тоже нет. И более неподкупной в этой своей вежливой веселости.
– Как ты меня оставила, твоя правда.
О да, обычно, правда – не в вышине, она здесь, внизу. Она под пудовыми плитами. Чтобы добраться до нее, надо спускаться. Надо копать.
Жюли, почувствовав, что мы нечаянно вторглись на территорию личного, легонько дотронулась до моей руки и уже стала подниматься, но Сюзанна взглядом остановила ее и подняла указательный палец. Мы сели снова. К тому же для Короля мы не существовали. Он говорил только с Сюзанной.
– Слушай же, Сюзанна. Я Король Живых Мертвецов, дело ясное, я испортил свою пленку и не смог тебя закадрить. Да и теперь пробовать не стану.
Он уставился на свои ботинки, нервно шевелил толстыми пальцами, подыскивая слова.
– Я не предлагаю тебе это дело, Сюзанна, и я не пользуюсь удобным случаем, нет… Я плачу, и все. Я плачу, и ты сохраняешь свою свободу.
– Как, по-твоему, что бы сказал на это старый Иов? – спросила Сюзанна. И добавила: – Давай-ка стакан, я тебе еще налью.
Он отрицательно покачал головой:
– Старый Иов это тебе не Маттиас. Он не такой простак. Явись я к нему и предложи сыграть в хранителя его сокровищ, он поступил бы так же, как ты: послал бы меня подальше. (Горькая усмешка.) А между тем один Бог знает, сколько он мне сбагрил своей пленки, пройдоха!
– Зачем же ты тогда сюда пришел?
– Чтобы сказать тебе, что сейчас речь не обо мне.
Он поднял глаза. Теперь он уже торопился высказаться.
– Еще раз, Сюзанна: я плачу и точка. Старый Иов выбрал тебя и правильно сделал. Ты покупаешь старушку «Зебру», создаешь ООО, придаешь ему какой угодно статус, берешь адвокатов по своему усмотрению, мое имя нигде не фигурирует, ты мне ничего не должна, я не имею никаких прав, и я все оплачиваю, безвозмездно, до конца твоих дней, возобновление договора об аренде в случае моей кончины, а на случай твоей – ты сама назначаешь себе преемника. Это гигантское предприятие, Сюзанна, правда. Без денег тут не обойтись.
– Я могу найти другой источник финансирования…
– Который давал бы тебе полную свободу? И не ищи. Любой потребует участия в прибыли и свою долю славы, разумеется. Ты знаешь их всех, как меня, и ты всю жизнь старалась их избегать: спонсоры, банкиры, телевизионщики и издатели, они потянут одеяло на себя, и ты останешься с голыми пятками. Старый Иов доверил тебе память, которую они присвоят себе.
– А если меня профинансирует сам старый Иов?
– Фонд? Я думал об этом: слишком дорого. Старик уже лет двадцать как прикрыл лавочку; сын и внук, сама знаешь, сделали ручкой. Он плюнул на свои лаборатории и сбыл их с рук, за гроши все распродал, немало удивив всех таким безразличием. Сейчас сам еле концы с концами сводит. Только парижский офис и оставил.
– Министерство культуры?
– Где ты видела министерства? Одни министры кругом. Хочешь попасть в лапы министра? И надолго?
Сюзанна, улыбаясь, покачала головой.
– Словом, остался один ты.
– Нет, мои деньги. Еще раз повторяю, я здесь ни при чем.
Он резко поднялся.
– Слушай, Сюзанна, если какой-нибудь проныра-журналист спросит, не я ли король всех пройдох в нашем краю, я отвечу «да», даже если это не так, только затем, чтобы сохранить легенду о великом надувателе; но если кто-нибудь станет вгонять мне иглы под ногти, чтобы я признался, что финансирую «Зебру», одну из первых фильмотек в мире, я скажу «нет», даже если это правда…
– Порыв души?
– Порыв юнца, которым бы я остался, если бы ты не бросила поводья.
Он бил издалека, за тридцать лет отсюда. Удар обрушился с огромной силой и должен был причинить страшную боль. Но Сюзанна подняла свой ясный взгляд, такой ясный…
– Поводья не по мне.
Голова Короля поникла на сдувшейся груди. Опять повеяло мертвечиной. Из-под благоухающих доспехов сочились прескверные испарения.
– Знаю, – прошептал он. – Ты всегда уважала мою личную свободу, знаю…
Он совсем обессилел. Он попытался поднять отяжелевшие руки, но они упали, как плети, хлестнув по ногам.
– Я просто пришел к тебе, по собственной воле. Сюзанна не спускала с него глаз.
– Значит, безвозмездно?
– Да.
Но она почувствовала какое-то сомнение в его голосе. Она выждала нужное время, и он в самом деле добавил:
– Только вот…
Она прервала его на полуслове:
– Ты хотел бы присутствовать на показе старого Иова, так? – И продолжала, не дав ему даже подтвердить: – Нельзя.
Это было сказано извиняющимся тоном.
– И дело не только во мне. Остальные сразу сбегут, как только тебя заметят, сам знаешь. Но они-то получили благословение старого Иова.
– А ты меня спрячешь! Засунешь куда-нибудь на антресоли, за колонну на балконе!
Он цеплялся, как мог:
– Я хочу увидеть это, Сюзанна. Все равно как: хоть стоя на коленях, как провинившийся школьник, со словарем на голове… мне нужно увидеть этот фильм!
Внезапно ужас промелькнул в его глазах; он опять протянул вперед руки, показывая широту своей души.
– Только не думай, пожалуйста, что я ставлю категорическое условие! Субсидия «Зебры» тебе обеспечена. Даже если ты не допустишь меня на просмотр, ты ее получишь! Речь не о том… этот показ, Сюзанна… для меня это…
Он не успел объяснить нам, что значит для него Уникальный Фильм старого Иова, так как в этот момент в дверь ворвался багровый Жереми, за которым мчался на всех парах Клеман.
– Сюзанна, какой-то придурок припарковал шикарную тачку на тротуаре, прямо перед «Зеброй», кажется «роллс», нам теперь не разгрузиться!
Король Живых Мертвецов тяжело повернулся, и его побрякушки блеснули золотой чешуей.
– Это я – тот придурок, малец, что до «роллса», так это «бентли».
Жереми растянулся в широкой улыбке «мальца».
– О, извините! В машинах-то я не очень, не признал.
Потом, не менее оживленно, кинулся ко мне:
– Ты должен присутствовать на репетиции завтра днем, Бенжамен, будет маленький сюрприз для тебя! Приходи к пяти часам, хорошо? Только не раньше! Ровно в пять!
И наконец обратился к Клеману, загипнотизированному присутствием Короля:
– Ну же, Судейское Семя, чего встал, идем разгружаться…
Уже с лестницы до нас донесся голос Клемана, когда они вдвоем шумно выкатывались на улицу:
– Да ты хоть знаешь, кто это был?
И задира Жереми в ответ:
– Мне-то что, меня только театр интересует! Потом все стихло. Молчание прервал Король, заметив в некотором замешательстве:
– Ну и темперамент у сорванца, просто ураган. И, обращаясь к нам с Жюли:
– Это ваш сын? Вот кому узда не помешает, – продолжил он, не дожидаясь ответа.
Бросает усталый взгляд на Сюзанну.
– Будут уважать его свободу или нет..
Молчание.
Король заметно отяжелел. Он закисал в своем невообразимом мертвецком маринаде. Из-под брюк у него выглядывали щиколотки, красные и худые, обтянутые мягкой кожей мокасин.
– Что ж, надо бы пойти переставить мою шикарную тачку.
После шумного вторжения дверь в квартиру оставалась открытой.
Король смотрел на нас троих так, будто начинал просыпаться. Наморщил лоб.
– Ну, так… до встречи.
Он чуть покачивался, отступая: большой подросток, уходящий с вечеринки, на которую его не приглашали.
Сюзанна проводила его до лестничной площадки.
Задержавшись в дверях, он, едва обернувшись, спросил:
– Сюзанна, ты позовешь меня? Ты подашь мне знак?
– Ну конечно, не волнуйся. Я тебя позову.
V. ОПЯТЬ ЭПИЛЕПСИЯ
Бесовские шмотки, хочешь сказать?
14
Кстати, наш выдающийся «постановщик в пространстве» Жереми Малоссен, приглашая меня на свою репетицию, делал мне честь, и немаленькую. А честь нужно чтить, к тому же это каждому доставляет удовольствие. Поэтому я и отправился к Будьюфу, доброму гению всех местных щеголей, чтобы взять на прокат смокинг.
– У тебя свадьба, брат мой Бен?
– Нет, чествование.
В конце концов, разве не являлся тот, кого приглашал Жереми, своего рода демиургом? Объектом и субъектом повествования? Тем, без кого ничего не могло быть вообще? А равно не могло быть написано? А равно и поставлено? Малоссен – миф и человек!
И потом, я задумал удивить этого дурачка. Он ведь ни разу в жизни меня при галстуке не видел, а тут я являюсь при всем параде, как жених на свадебном торте!
Я веселился от души.
И, прежде всего, меня радовало твое скорое появление.
Счастье всегда спешит устраивать праздники, это – его право. Мы счастливы, да; делайте, как мы, радуйтесь сейчас, не дожидаясь поводов для шуток!
– Насчет обувки, брат мой Бен, как тебе вот эти лаковые?
– Спасибо, у меня уже есть подходящие.
***
В смокинге и начищенных штиблетах, под руку с Жюли, я явился в «Зебру» точно в назначенный час.
Впрочем, не совсем точно, на что мне и указал бесстрашный вышибала (тридцать кило в мокрой шинели):
– Шеф сказал, в пять часов, мсье, вы пришли на шесть минут раньше.
Нурдин демонстративно постучал по циферблату часов, слишком больших для его куриной лапки.
– Шесть минут – какая важность!
– Сожалею, мсье, у нас распоряжение, – возразил второй, деловито скрестив руки на груди и рассматривая нас сквозь свои розовые очки.
(Сегодня – и тебе подтвердит это любой полководец – вести переговоры значит давать войне время делать Историю.)
– Послушайте, – заявил я, – я не последний человек в этом заведении, так что у вас могут быть неприятности, если вы сейчас же не впустите меня и мою спутницу, которая, надо вам сказать, находится, между прочим, в интересном положении и…
– Шесть минут, мсье, – не унимался Нурдин, – ничего не можем поделать.
– Сожалею, сударыня, – подтвердил Малыш.
– Ну а с этим, – спросил я, повертев перед носом Нурдина десятифранковой монетой, – шесть минут во сколько уложатся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Дальше. Кроме этого налога, еще проблема хранения. Надо будет не только содержать материал в порядке, Сюзанна, придется, пожалуй, реставрировать добрую половину роликов. Как ты собираешься со всем этим справляться?
– Входные билеты, я думаю…
– Дорогая, твоих входных билетов хватит разве что на налоги. Не думай, что зритель к тебе толпой повалит. Во всяком случае, не в первый же год. Кино как искусство уже труп, поверь, я-то в этом разбираюсь, сам его закапывал.
И, разводя руками, обращается к нам:
– Да! Именно. Король Живых Мертвецов!
Опять к Сюзанне:
– Так вот что я предложил Маттиасу.
Он сделал многозначительную паузу, отмечая решающий момент.
– И? – вежливо осведомилась Сюзанна.
– Я все беру на себя.
– Ах так! Ты, значит, все берешь на себя? – не удержалась от улыбки Сюзанна.
– Все. Включая ремонт твоего заведения, которое, того и гляди, рухнет нам на голову. Кстати, тебя, случайно, не достают с выселением?
– Я ведь только управляющая; договариваюсь…
– Тебе не придется больше договариваться, и ты будешь владелицей, я знаю свое дело.
– И что ответил Маттиас Френкель? – осторожно осведомилась Сюзанна.
– Обрадовался, конечно! Еще бы, такой случай подвернулся!
– Случай…
Слово понравилось Сюзанне… и она медленно повторила, сверкая пылающими углями синих глаз:
– Ты сделаешь свое дело, и это прекрасный случай… так?
На этот раз он уловил особый акцент в словах улыбающейся Сюзанны. И то, что мы с Жюли увидели потом, похоже было на затмение: он потух.
Да, именно так, как я тебе сказал: Король Живых Мертвецов потух! Он вдруг стал землисто-серым. Куда девалась его лучезарность? Его высокий голос вечного подростка внезапно оборвался, упав до неуверенности, до хрипоты – почти до самой земли. В дыхании – шипение старой пластинки. Старческая ломка голоса.
– Ладно, Сюзанна, – он помедлил, – я знал, что ты нисколько не изменилась с тех пор, как я тебя оставил, я так и знал.
– Как я тебя оставила, – вежливо поправила Сюзанна.
Нет в мире человека вежливее Сюзанны О’Голубые Глаза, сам убедишься. И веселее ее тоже нет. И более неподкупной в этой своей вежливой веселости.
– Как ты меня оставила, твоя правда.
О да, обычно, правда – не в вышине, она здесь, внизу. Она под пудовыми плитами. Чтобы добраться до нее, надо спускаться. Надо копать.
Жюли, почувствовав, что мы нечаянно вторглись на территорию личного, легонько дотронулась до моей руки и уже стала подниматься, но Сюзанна взглядом остановила ее и подняла указательный палец. Мы сели снова. К тому же для Короля мы не существовали. Он говорил только с Сюзанной.
– Слушай же, Сюзанна. Я Король Живых Мертвецов, дело ясное, я испортил свою пленку и не смог тебя закадрить. Да и теперь пробовать не стану.
Он уставился на свои ботинки, нервно шевелил толстыми пальцами, подыскивая слова.
– Я не предлагаю тебе это дело, Сюзанна, и я не пользуюсь удобным случаем, нет… Я плачу, и все. Я плачу, и ты сохраняешь свою свободу.
– Как, по-твоему, что бы сказал на это старый Иов? – спросила Сюзанна. И добавила: – Давай-ка стакан, я тебе еще налью.
Он отрицательно покачал головой:
– Старый Иов это тебе не Маттиас. Он не такой простак. Явись я к нему и предложи сыграть в хранителя его сокровищ, он поступил бы так же, как ты: послал бы меня подальше. (Горькая усмешка.) А между тем один Бог знает, сколько он мне сбагрил своей пленки, пройдоха!
– Зачем же ты тогда сюда пришел?
– Чтобы сказать тебе, что сейчас речь не обо мне.
Он поднял глаза. Теперь он уже торопился высказаться.
– Еще раз, Сюзанна: я плачу и точка. Старый Иов выбрал тебя и правильно сделал. Ты покупаешь старушку «Зебру», создаешь ООО, придаешь ему какой угодно статус, берешь адвокатов по своему усмотрению, мое имя нигде не фигурирует, ты мне ничего не должна, я не имею никаких прав, и я все оплачиваю, безвозмездно, до конца твоих дней, возобновление договора об аренде в случае моей кончины, а на случай твоей – ты сама назначаешь себе преемника. Это гигантское предприятие, Сюзанна, правда. Без денег тут не обойтись.
– Я могу найти другой источник финансирования…
– Который давал бы тебе полную свободу? И не ищи. Любой потребует участия в прибыли и свою долю славы, разумеется. Ты знаешь их всех, как меня, и ты всю жизнь старалась их избегать: спонсоры, банкиры, телевизионщики и издатели, они потянут одеяло на себя, и ты останешься с голыми пятками. Старый Иов доверил тебе память, которую они присвоят себе.
– А если меня профинансирует сам старый Иов?
– Фонд? Я думал об этом: слишком дорого. Старик уже лет двадцать как прикрыл лавочку; сын и внук, сама знаешь, сделали ручкой. Он плюнул на свои лаборатории и сбыл их с рук, за гроши все распродал, немало удивив всех таким безразличием. Сейчас сам еле концы с концами сводит. Только парижский офис и оставил.
– Министерство культуры?
– Где ты видела министерства? Одни министры кругом. Хочешь попасть в лапы министра? И надолго?
Сюзанна, улыбаясь, покачала головой.
– Словом, остался один ты.
– Нет, мои деньги. Еще раз повторяю, я здесь ни при чем.
Он резко поднялся.
– Слушай, Сюзанна, если какой-нибудь проныра-журналист спросит, не я ли король всех пройдох в нашем краю, я отвечу «да», даже если это не так, только затем, чтобы сохранить легенду о великом надувателе; но если кто-нибудь станет вгонять мне иглы под ногти, чтобы я признался, что финансирую «Зебру», одну из первых фильмотек в мире, я скажу «нет», даже если это правда…
– Порыв души?
– Порыв юнца, которым бы я остался, если бы ты не бросила поводья.
Он бил издалека, за тридцать лет отсюда. Удар обрушился с огромной силой и должен был причинить страшную боль. Но Сюзанна подняла свой ясный взгляд, такой ясный…
– Поводья не по мне.
Голова Короля поникла на сдувшейся груди. Опять повеяло мертвечиной. Из-под благоухающих доспехов сочились прескверные испарения.
– Знаю, – прошептал он. – Ты всегда уважала мою личную свободу, знаю…
Он совсем обессилел. Он попытался поднять отяжелевшие руки, но они упали, как плети, хлестнув по ногам.
– Я просто пришел к тебе, по собственной воле. Сюзанна не спускала с него глаз.
– Значит, безвозмездно?
– Да.
Но она почувствовала какое-то сомнение в его голосе. Она выждала нужное время, и он в самом деле добавил:
– Только вот…
Она прервала его на полуслове:
– Ты хотел бы присутствовать на показе старого Иова, так? – И продолжала, не дав ему даже подтвердить: – Нельзя.
Это было сказано извиняющимся тоном.
– И дело не только во мне. Остальные сразу сбегут, как только тебя заметят, сам знаешь. Но они-то получили благословение старого Иова.
– А ты меня спрячешь! Засунешь куда-нибудь на антресоли, за колонну на балконе!
Он цеплялся, как мог:
– Я хочу увидеть это, Сюзанна. Все равно как: хоть стоя на коленях, как провинившийся школьник, со словарем на голове… мне нужно увидеть этот фильм!
Внезапно ужас промелькнул в его глазах; он опять протянул вперед руки, показывая широту своей души.
– Только не думай, пожалуйста, что я ставлю категорическое условие! Субсидия «Зебры» тебе обеспечена. Даже если ты не допустишь меня на просмотр, ты ее получишь! Речь не о том… этот показ, Сюзанна… для меня это…
Он не успел объяснить нам, что значит для него Уникальный Фильм старого Иова, так как в этот момент в дверь ворвался багровый Жереми, за которым мчался на всех парах Клеман.
– Сюзанна, какой-то придурок припарковал шикарную тачку на тротуаре, прямо перед «Зеброй», кажется «роллс», нам теперь не разгрузиться!
Король Живых Мертвецов тяжело повернулся, и его побрякушки блеснули золотой чешуей.
– Это я – тот придурок, малец, что до «роллса», так это «бентли».
Жереми растянулся в широкой улыбке «мальца».
– О, извините! В машинах-то я не очень, не признал.
Потом, не менее оживленно, кинулся ко мне:
– Ты должен присутствовать на репетиции завтра днем, Бенжамен, будет маленький сюрприз для тебя! Приходи к пяти часам, хорошо? Только не раньше! Ровно в пять!
И наконец обратился к Клеману, загипнотизированному присутствием Короля:
– Ну же, Судейское Семя, чего встал, идем разгружаться…
Уже с лестницы до нас донесся голос Клемана, когда они вдвоем шумно выкатывались на улицу:
– Да ты хоть знаешь, кто это был?
И задира Жереми в ответ:
– Мне-то что, меня только театр интересует! Потом все стихло. Молчание прервал Король, заметив в некотором замешательстве:
– Ну и темперамент у сорванца, просто ураган. И, обращаясь к нам с Жюли:
– Это ваш сын? Вот кому узда не помешает, – продолжил он, не дожидаясь ответа.
Бросает усталый взгляд на Сюзанну.
– Будут уважать его свободу или нет..
Молчание.
Король заметно отяжелел. Он закисал в своем невообразимом мертвецком маринаде. Из-под брюк у него выглядывали щиколотки, красные и худые, обтянутые мягкой кожей мокасин.
– Что ж, надо бы пойти переставить мою шикарную тачку.
После шумного вторжения дверь в квартиру оставалась открытой.
Король смотрел на нас троих так, будто начинал просыпаться. Наморщил лоб.
– Ну, так… до встречи.
Он чуть покачивался, отступая: большой подросток, уходящий с вечеринки, на которую его не приглашали.
Сюзанна проводила его до лестничной площадки.
Задержавшись в дверях, он, едва обернувшись, спросил:
– Сюзанна, ты позовешь меня? Ты подашь мне знак?
– Ну конечно, не волнуйся. Я тебя позову.
V. ОПЯТЬ ЭПИЛЕПСИЯ
Бесовские шмотки, хочешь сказать?
14
Кстати, наш выдающийся «постановщик в пространстве» Жереми Малоссен, приглашая меня на свою репетицию, делал мне честь, и немаленькую. А честь нужно чтить, к тому же это каждому доставляет удовольствие. Поэтому я и отправился к Будьюфу, доброму гению всех местных щеголей, чтобы взять на прокат смокинг.
– У тебя свадьба, брат мой Бен?
– Нет, чествование.
В конце концов, разве не являлся тот, кого приглашал Жереми, своего рода демиургом? Объектом и субъектом повествования? Тем, без кого ничего не могло быть вообще? А равно не могло быть написано? А равно и поставлено? Малоссен – миф и человек!
И потом, я задумал удивить этого дурачка. Он ведь ни разу в жизни меня при галстуке не видел, а тут я являюсь при всем параде, как жених на свадебном торте!
Я веселился от души.
И, прежде всего, меня радовало твое скорое появление.
Счастье всегда спешит устраивать праздники, это – его право. Мы счастливы, да; делайте, как мы, радуйтесь сейчас, не дожидаясь поводов для шуток!
– Насчет обувки, брат мой Бен, как тебе вот эти лаковые?
– Спасибо, у меня уже есть подходящие.
***
В смокинге и начищенных штиблетах, под руку с Жюли, я явился в «Зебру» точно в назначенный час.
Впрочем, не совсем точно, на что мне и указал бесстрашный вышибала (тридцать кило в мокрой шинели):
– Шеф сказал, в пять часов, мсье, вы пришли на шесть минут раньше.
Нурдин демонстративно постучал по циферблату часов, слишком больших для его куриной лапки.
– Шесть минут – какая важность!
– Сожалею, мсье, у нас распоряжение, – возразил второй, деловито скрестив руки на груди и рассматривая нас сквозь свои розовые очки.
(Сегодня – и тебе подтвердит это любой полководец – вести переговоры значит давать войне время делать Историю.)
– Послушайте, – заявил я, – я не последний человек в этом заведении, так что у вас могут быть неприятности, если вы сейчас же не впустите меня и мою спутницу, которая, надо вам сказать, находится, между прочим, в интересном положении и…
– Шесть минут, мсье, – не унимался Нурдин, – ничего не можем поделать.
– Сожалею, сударыня, – подтвердил Малыш.
– Ну а с этим, – спросил я, повертев перед носом Нурдина десятифранковой монетой, – шесть минут во сколько уложатся?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65