А когда кавказец одолел-таки обрюзгшего, отяжелевшего от боя ротвейлера и на загривке пса показалась кровь, — лицо Джанго потемнело, а рот приоткрылся, Она по-детски была увлечена боем, она желала проигравшему смерти, никак не иначе. И эта детская жестокость, детская преданность крови была так нестерпима, что Никита даже зажмурился. А когда открыл глаза — откровения смерти на лице девушки перестали быть актуальными собак благополучно растащили.
Человек средних лет, стоящий у самого края ямы с секундомером в руках, дал отмашку. Похоже, что бой был закончен.
Самое время подойти.
И Никита подошел. И встал за спиной Джанго. И набрал полные легкие воздуха — только для того, чтобы шепнуть фразу, которую репетировал от самого Питера. Вернее, не фразу — слово. Вернее, не слово — имя.
Одно-единственное имя.
— Дина.
Ничего не произошло. Ровным счетом ничего: позвонки на шее девушки не сдвинулись ни на миллиметр, волосы так и остались безмятежными, она даже не повернула головы — неужели выстрел оказался холостым?.
— Как ты меня нашел? — негромко спросила она.
И неизвестно, к чему это относилось: к прошлому или к настоящему, к «Дине» или «Джанго».
— Твой парень… твой парень сказал мне об этом..
— Да. Я должна была догадаться… на него иногда находят просветления. Но в общем, это к лучшему…
— Ты полагаешь?
— А ты нет?
Неожиданно у Никиты возникло странное ощущение, что они барахтаются в липкой тине подтекстов, что они говорят подстрочником… Всего лишь подстрочником — и хорошо понимают друг друга.
— А ты нет? Ты ведь хотел посмотреть собачьи бои?
— Хотел.
— Ну и как?
— Я мало что видел… Но в общем… Ты ведь знала ее.
— Кого?
— Мариночку. Ты ведь знала ее, правда? Казалось, прошла целая вечность прежде, чем Джанго ответила.
— Знала. Это что-то меняет?
— Нет. Ничего…
— Пойдем отсюда… — все так же не оборачиваясь, она нашла его руку. Пальцы Джанго были холодными… Нет, они были прохладными, такими же прохладными, как и ее чертов cool джаз.
— Уже? — удивился Никита.
— Смотреть больше не на что. Ты на машине?
— Да.
— Подождешь меня?
— Конечно…
Они с Джанго расстались у лестницы: девушка направилась в противоположное крыло комплекса, а Никита спустился вниз, дружелюбно кивнул охраннику и, выйдя на улицу, закурил. Сигарета отдавала травой, почему-то — болотным осотом. Острые узкие стебли — именно так. Джанго пронзила его сердце узкими острыми стеблями, сразу в нескольких местах, и сопротивляться этому было бесполезно. Бесполезно и не нужно. Чтобы ни случилось…
Додумать Никита не успел: появилась Джанго. Не одна — с Рико.
— Поедем ко мне? — самым будничным голосом спросила она.
— А… твой парень?
— Он не помешает… На моей машине, если не возражаешь… Рико ненавидит чужие тачки, он тебе ее просто разнесет, в щепы…
Рико, почувствовав, что говорят о нем, зевнул, обнажив острые клыки: такой и вправду в щепы разнесет. И не только тачку.
— А? — Никита бросил взгляд в сторону «девятки», и Джанго перехватила его.
— Не волнуйся, утром я тебя заброшу, здесь с ней ничего не случится. Мы ведь не в Питер поедем…
— А куда?
— Здесь недалеко, в Сярьгах. У меня небольшой дом, не бог весть что, конечно, но есть камин и вино. Ты не возражаешь?
Как он мог возражать?
Как?..
* * *
…Она сидела на вытертой шкуре перед зажженным камином, сложив ноги по-турецки и зачарованно рассматривала бестиарий. На ее голых плечах играли блики — никогда еще она не была такой прекрасной, никогда. Никита смотрел на нее, втянувшись на кровати и подложив под подбородок оба кулака. Прошлой жизни не существовало — была только эта девушка, подарившая ему такую страсть, от которой до сих пор неистово колотилось сердце.
Наконец она оторвалась от книги и взглянула на него глазами, полными слез.
— Ты сделал меня счастливой, — сказала наконец она. — Никому это не удавалось… Почти-почти никому… Но ты сделал меня счастливой.
— Ты ведь останешься со мной? — осторожно спросил Никита.
— Конечно… Только это ты останешься со мной… Не боишься?
— Нет. Я люблю тебя…
— Я тоже, — рассеянно ответила она. — Зачем ты отдал мне книгу? Я не спрашиваю, где ты ее нашел, но зачем ты мне ее отдал?
Никита пожал плечами и улыбнулся: он и сам не знал — зачем.
— Это ведь плата за правду, которую ты хочешь услышать? Я права?
— Не знаю… Я не думал об этом… Нет…
— Думал, — уверенно сказала Джанго. — Ты просто забыл.
— Может быть…
— Майкл Фрэнке или Дюк Эллингтон? Под какую музыку ты предпочитаешь ее услышать?
— Что?
— Правду, — мягко напомнила она.
— Мне все равно… Пусть будет Фрэнке.
Джанго щелкнула пультом музыкального центра, и разлившийся в воздухе мягкий джаз вдруг напомнил Никите об одиноком дурачке с саксофоном, оставшемся в нереальном сейчас Питере.
— А твой парень? — бросил Никита со снисходительностью победителя, со снисходительностью самца, выигравшего битву за самку.
— Он теперь не более, чем воспоминание… Он с самого начала был не более, чем воспоминанием. Он бесподобно исполняет «Порнокартинки для веселой компашки с музыкой»… Знаешь такую вещь?
— Нет.
— Жаль. Очень симпатичная… Рико ведь тоже воспоминание… О другой собаке, которую звали так же… так же…
— Правда? — широко улыбнулся Никита. — А что бесподобно исполняет он?
— Кое-что… Кое-что… Возможно, тебе повезет, и ты это увидишь…
— Горю желанием…
— Хорошо… Я сейчас приду…
Она действительно вернулась в комнату довольно быстро, Никита даже соскучиться не успел. Она вернулась и снова уселась напротив, перекрыв тонким телом часть камина: теперь Никита видел только силуэт, от которого у него сладко сжималось сердце.
— Я и правда знала Мариночку… Вот только тогда ее по-другому звали.
— Да. Я догадываюсь…
— Боюсь, что нет, — он скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку. — Поверь, это был не самый лучший человек… не самый…
— Я тебе верю…
— Когда-то она очень круто меня подставила. Очень. Забрала вещь, которая никогда ей не принадлежала. Никогда.
Джанго отпила глоток вина из стоящего на полу бокала и перевернула еще одну страницу. И тихонько присвистнула, и улыбнулась. И взяла в руки какой-то листок.
— Черт возьми… Никогда не думала, что увижу ее еще раз… «Мы любим всех, кто нас когда-то любил. Мы любим всех, кто нас когда-то ненавидел. Прощайте и простите нас». Черт возьми… Она не уничтожила его… Не уничтожила.
— Что это? — спросил Никита.
— Ничего, просто еще одно воспоминание…
— Я понимаю…
— Нет… Не понимаешь… А она… Это был не самый лучший человек… Хотя поначалу… поначалу она могла взять кого угодно. Голыми руками… Устоять перед ней было невозможно. Ты ведь тоже… Ведь она тебе нравилась?
— Нет… Это по-другому называется, — невольно струхнул Никита.
— Я знаю, как это называется. Знаю. Твой шеф тоже попался… попался, да? А когда попался — развязаться с этим было невозможно… Вот тогда он и обратился ко мне.
— О чем ты? — до Никиты с трудом доходил смысл сказанного Джанго. Вернее, совсем не доходил. — О чем ты?
— Я и раньше выполняла поручения деликатного свойства… Не только для Корабельникова, для некоторых других… Достаточно влиятельных людей… Влиятельные люди любят сомнительного свойства развлечения… Собачьи бои они тоже любят… Собаки познакомили меня с людьми, а люди… Людям иногда нужна помощь, даже влиятельным… В решении некоторых проблем… Это было своего рода посредничество… Но он впервые обратился ко мне с личной просьбой, твой шеф. Это не касалось его бизнеса. Это было — личное…
— Личное?
— Убрать жену.
— Что?..
— Убрать жену… Мало того что она наставляла ему рога со своей телохранительницей… Эта грузинка была не единственной в списке… Боюсь, что и ее она просто использовала. Как использовала всех остальных… А для души существовали еще и мальчики по вызову… Мальчики и девочки. Иногда — мальчики и девочки вместе… Не знаю, каким образом Корабельников узнал об этом… Но узнал. И достаточно долго следил за ее похождениями… Насколько мог — долго, насколько у него хватило любви и терпения… а потом к этому подключилась я… Я ведь совсем неплохо ее знала, так мне тогда казалось… Сейчас — не кажется… Она еще запустила лапы в его счета, с головой у нее всегда было хорошо, всегда. А начинала-то ведь с мелочи в чужих сумках, боже мой… Мы… — Джанго неожиданно осеклась. — Впрочем, это совсем неважно, совсем… Она была умна, чертовски, но умела косить под дурочку, если нужно… А что она делала со своим лицом!.. Большой мастер… Я просто восхищалась ею, когда мы познакомились… В Барсе, в дурацкой закусочной… Она была неподражаема… Русская провинциальная девочка, сбежавшая из борделя, без документов и денег, сколько было таких случаев, сколько было таких девочек… Вернуться на Родину было невозможно, она жила тем, что тибрила кошельки у туристов и иногда пела в Готическом квартале — в минуты просветления… Когда она рассказывала мне о своем чертовом борделе и о том, что с ней произошло, — я рыдала вместе с ней… Я рыдала… Представь… И… Я любила ее… — Джанго сглотнула и покачала головой. — Я готова была отдать ей все… Но она взяла вещь, которая никогда ей не принадлежала. Никогда. За это стоило возненавидеть. И я возненавидела… Так что тут наши с Корабельниковым интересы совпали. И я могла бы пристегнуть к этому делу кого-нибудь из своих парней… Но лучше меня никто бы не смог этого сделать… Никто…
Слова Джанго все еще не доходили до Никиты. Они плавали в плотном воздухе комнаты, потрескивали в камине, обнимали голые плечи Джанго, но все еще не доходили до Никиты.
— Это сделала я, Никита… Это сделала я.
— Что? Что сделала?
— Это я убрала ее… всего-то и понадобилось, что ключ от квартиры… Его отдал мне твой шеф… Не знаю, чего это ему стоило. Не знаю и знать не хочу. Ему тоже было все равно, к какой схеме я прибегну, ему нужно было, чтобы эта его молодая жена перестала существовать…
— И ты придумала схему?
— Я часто придумываю схемы, я люблю быть другими в этих схемах… Отсутствие света в комнате и светлый парик — вот и все, что понадобилось для расслабившейся телохранительницы… Справиться с ней оказалось легче, чем я думала… Знание повадок, хорошая реакция… Все остальное было нетрудно… Нетрудно сыграть себя саму… Совсем нетрудно, Никита.
Джанго поднялась с пола и подошла к кровати. Присела на ее краешек и коснулась пальцами подбородка замерзшего Никиты. А Никита… Никита не мог отвести взгляда от лица Джанго. Что-то неуловимо изменилось в нем. И это «неуловимо» вдруг сделало ее совсем другим человеком. Совсем. И лишь спустя секунду он понял, что именно изменилось.
Глаза.
Они больше не были золотисто-карими.
Они были светлыми… светло-серыми, с подтаявшей синевой.
— Ты ошибся, Никита, — ласково сказала Джанго. — Из нас двоих ты поставил не на ту… не на ту… Я не Динка, я Рысенок…
— Рысенок?..
— Ну да… Именно так называл меня Ленчик… Рысенок, Рената… Не так-то много удалось тебе выудить о прошлом? О моем… О нашем…
Никита молчал.
— Я ведь не хочу его вспоминать… И все равно вспоминаю… Каждый день… когда смотрюсь в зеркало и вставляю эти чертовы контактные линзы…
— Но зачем? Зачем?
— Другая жизнь показалась мне более перспективной, Никита… Более страстной… и я присвоила ее себе. Вот и все. Вот и все… Тебе не стоит знать большего, не стоит… А бестиарий… Ты и вправду сделал меня счастливой, малыш… Я хотела получить бестиарий от нее… Это ведь она украла его у меня… Та, которую и ты, и твой шеф называли Мариночкой. Я знала ее настоящее имя, но теперь сомневаюсь… Было ли оно настоящим… Если и было — то я благополучно забыла его… Когда она смылась вместе с «DE BESTIIS ЕТ ALIIS REBUS» и кредитками… После месяца страстной испанской любви с тигровыми орхидеями в изголовье… Тебе нравятся тигровые орхидеи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Человек средних лет, стоящий у самого края ямы с секундомером в руках, дал отмашку. Похоже, что бой был закончен.
Самое время подойти.
И Никита подошел. И встал за спиной Джанго. И набрал полные легкие воздуха — только для того, чтобы шепнуть фразу, которую репетировал от самого Питера. Вернее, не фразу — слово. Вернее, не слово — имя.
Одно-единственное имя.
— Дина.
Ничего не произошло. Ровным счетом ничего: позвонки на шее девушки не сдвинулись ни на миллиметр, волосы так и остались безмятежными, она даже не повернула головы — неужели выстрел оказался холостым?.
— Как ты меня нашел? — негромко спросила она.
И неизвестно, к чему это относилось: к прошлому или к настоящему, к «Дине» или «Джанго».
— Твой парень… твой парень сказал мне об этом..
— Да. Я должна была догадаться… на него иногда находят просветления. Но в общем, это к лучшему…
— Ты полагаешь?
— А ты нет?
Неожиданно у Никиты возникло странное ощущение, что они барахтаются в липкой тине подтекстов, что они говорят подстрочником… Всего лишь подстрочником — и хорошо понимают друг друга.
— А ты нет? Ты ведь хотел посмотреть собачьи бои?
— Хотел.
— Ну и как?
— Я мало что видел… Но в общем… Ты ведь знала ее.
— Кого?
— Мариночку. Ты ведь знала ее, правда? Казалось, прошла целая вечность прежде, чем Джанго ответила.
— Знала. Это что-то меняет?
— Нет. Ничего…
— Пойдем отсюда… — все так же не оборачиваясь, она нашла его руку. Пальцы Джанго были холодными… Нет, они были прохладными, такими же прохладными, как и ее чертов cool джаз.
— Уже? — удивился Никита.
— Смотреть больше не на что. Ты на машине?
— Да.
— Подождешь меня?
— Конечно…
Они с Джанго расстались у лестницы: девушка направилась в противоположное крыло комплекса, а Никита спустился вниз, дружелюбно кивнул охраннику и, выйдя на улицу, закурил. Сигарета отдавала травой, почему-то — болотным осотом. Острые узкие стебли — именно так. Джанго пронзила его сердце узкими острыми стеблями, сразу в нескольких местах, и сопротивляться этому было бесполезно. Бесполезно и не нужно. Чтобы ни случилось…
Додумать Никита не успел: появилась Джанго. Не одна — с Рико.
— Поедем ко мне? — самым будничным голосом спросила она.
— А… твой парень?
— Он не помешает… На моей машине, если не возражаешь… Рико ненавидит чужие тачки, он тебе ее просто разнесет, в щепы…
Рико, почувствовав, что говорят о нем, зевнул, обнажив острые клыки: такой и вправду в щепы разнесет. И не только тачку.
— А? — Никита бросил взгляд в сторону «девятки», и Джанго перехватила его.
— Не волнуйся, утром я тебя заброшу, здесь с ней ничего не случится. Мы ведь не в Питер поедем…
— А куда?
— Здесь недалеко, в Сярьгах. У меня небольшой дом, не бог весть что, конечно, но есть камин и вино. Ты не возражаешь?
Как он мог возражать?
Как?..
* * *
…Она сидела на вытертой шкуре перед зажженным камином, сложив ноги по-турецки и зачарованно рассматривала бестиарий. На ее голых плечах играли блики — никогда еще она не была такой прекрасной, никогда. Никита смотрел на нее, втянувшись на кровати и подложив под подбородок оба кулака. Прошлой жизни не существовало — была только эта девушка, подарившая ему такую страсть, от которой до сих пор неистово колотилось сердце.
Наконец она оторвалась от книги и взглянула на него глазами, полными слез.
— Ты сделал меня счастливой, — сказала наконец она. — Никому это не удавалось… Почти-почти никому… Но ты сделал меня счастливой.
— Ты ведь останешься со мной? — осторожно спросил Никита.
— Конечно… Только это ты останешься со мной… Не боишься?
— Нет. Я люблю тебя…
— Я тоже, — рассеянно ответила она. — Зачем ты отдал мне книгу? Я не спрашиваю, где ты ее нашел, но зачем ты мне ее отдал?
Никита пожал плечами и улыбнулся: он и сам не знал — зачем.
— Это ведь плата за правду, которую ты хочешь услышать? Я права?
— Не знаю… Я не думал об этом… Нет…
— Думал, — уверенно сказала Джанго. — Ты просто забыл.
— Может быть…
— Майкл Фрэнке или Дюк Эллингтон? Под какую музыку ты предпочитаешь ее услышать?
— Что?
— Правду, — мягко напомнила она.
— Мне все равно… Пусть будет Фрэнке.
Джанго щелкнула пультом музыкального центра, и разлившийся в воздухе мягкий джаз вдруг напомнил Никите об одиноком дурачке с саксофоном, оставшемся в нереальном сейчас Питере.
— А твой парень? — бросил Никита со снисходительностью победителя, со снисходительностью самца, выигравшего битву за самку.
— Он теперь не более, чем воспоминание… Он с самого начала был не более, чем воспоминанием. Он бесподобно исполняет «Порнокартинки для веселой компашки с музыкой»… Знаешь такую вещь?
— Нет.
— Жаль. Очень симпатичная… Рико ведь тоже воспоминание… О другой собаке, которую звали так же… так же…
— Правда? — широко улыбнулся Никита. — А что бесподобно исполняет он?
— Кое-что… Кое-что… Возможно, тебе повезет, и ты это увидишь…
— Горю желанием…
— Хорошо… Я сейчас приду…
Она действительно вернулась в комнату довольно быстро, Никита даже соскучиться не успел. Она вернулась и снова уселась напротив, перекрыв тонким телом часть камина: теперь Никита видел только силуэт, от которого у него сладко сжималось сердце.
— Я и правда знала Мариночку… Вот только тогда ее по-другому звали.
— Да. Я догадываюсь…
— Боюсь, что нет, — он скорее почувствовал, чем увидел ее улыбку. — Поверь, это был не самый лучший человек… не самый…
— Я тебе верю…
— Когда-то она очень круто меня подставила. Очень. Забрала вещь, которая никогда ей не принадлежала. Никогда.
Джанго отпила глоток вина из стоящего на полу бокала и перевернула еще одну страницу. И тихонько присвистнула, и улыбнулась. И взяла в руки какой-то листок.
— Черт возьми… Никогда не думала, что увижу ее еще раз… «Мы любим всех, кто нас когда-то любил. Мы любим всех, кто нас когда-то ненавидел. Прощайте и простите нас». Черт возьми… Она не уничтожила его… Не уничтожила.
— Что это? — спросил Никита.
— Ничего, просто еще одно воспоминание…
— Я понимаю…
— Нет… Не понимаешь… А она… Это был не самый лучший человек… Хотя поначалу… поначалу она могла взять кого угодно. Голыми руками… Устоять перед ней было невозможно. Ты ведь тоже… Ведь она тебе нравилась?
— Нет… Это по-другому называется, — невольно струхнул Никита.
— Я знаю, как это называется. Знаю. Твой шеф тоже попался… попался, да? А когда попался — развязаться с этим было невозможно… Вот тогда он и обратился ко мне.
— О чем ты? — до Никиты с трудом доходил смысл сказанного Джанго. Вернее, совсем не доходил. — О чем ты?
— Я и раньше выполняла поручения деликатного свойства… Не только для Корабельникова, для некоторых других… Достаточно влиятельных людей… Влиятельные люди любят сомнительного свойства развлечения… Собачьи бои они тоже любят… Собаки познакомили меня с людьми, а люди… Людям иногда нужна помощь, даже влиятельным… В решении некоторых проблем… Это было своего рода посредничество… Но он впервые обратился ко мне с личной просьбой, твой шеф. Это не касалось его бизнеса. Это было — личное…
— Личное?
— Убрать жену.
— Что?..
— Убрать жену… Мало того что она наставляла ему рога со своей телохранительницей… Эта грузинка была не единственной в списке… Боюсь, что и ее она просто использовала. Как использовала всех остальных… А для души существовали еще и мальчики по вызову… Мальчики и девочки. Иногда — мальчики и девочки вместе… Не знаю, каким образом Корабельников узнал об этом… Но узнал. И достаточно долго следил за ее похождениями… Насколько мог — долго, насколько у него хватило любви и терпения… а потом к этому подключилась я… Я ведь совсем неплохо ее знала, так мне тогда казалось… Сейчас — не кажется… Она еще запустила лапы в его счета, с головой у нее всегда было хорошо, всегда. А начинала-то ведь с мелочи в чужих сумках, боже мой… Мы… — Джанго неожиданно осеклась. — Впрочем, это совсем неважно, совсем… Она была умна, чертовски, но умела косить под дурочку, если нужно… А что она делала со своим лицом!.. Большой мастер… Я просто восхищалась ею, когда мы познакомились… В Барсе, в дурацкой закусочной… Она была неподражаема… Русская провинциальная девочка, сбежавшая из борделя, без документов и денег, сколько было таких случаев, сколько было таких девочек… Вернуться на Родину было невозможно, она жила тем, что тибрила кошельки у туристов и иногда пела в Готическом квартале — в минуты просветления… Когда она рассказывала мне о своем чертовом борделе и о том, что с ней произошло, — я рыдала вместе с ней… Я рыдала… Представь… И… Я любила ее… — Джанго сглотнула и покачала головой. — Я готова была отдать ей все… Но она взяла вещь, которая никогда ей не принадлежала. Никогда. За это стоило возненавидеть. И я возненавидела… Так что тут наши с Корабельниковым интересы совпали. И я могла бы пристегнуть к этому делу кого-нибудь из своих парней… Но лучше меня никто бы не смог этого сделать… Никто…
Слова Джанго все еще не доходили до Никиты. Они плавали в плотном воздухе комнаты, потрескивали в камине, обнимали голые плечи Джанго, но все еще не доходили до Никиты.
— Это сделала я, Никита… Это сделала я.
— Что? Что сделала?
— Это я убрала ее… всего-то и понадобилось, что ключ от квартиры… Его отдал мне твой шеф… Не знаю, чего это ему стоило. Не знаю и знать не хочу. Ему тоже было все равно, к какой схеме я прибегну, ему нужно было, чтобы эта его молодая жена перестала существовать…
— И ты придумала схему?
— Я часто придумываю схемы, я люблю быть другими в этих схемах… Отсутствие света в комнате и светлый парик — вот и все, что понадобилось для расслабившейся телохранительницы… Справиться с ней оказалось легче, чем я думала… Знание повадок, хорошая реакция… Все остальное было нетрудно… Нетрудно сыграть себя саму… Совсем нетрудно, Никита.
Джанго поднялась с пола и подошла к кровати. Присела на ее краешек и коснулась пальцами подбородка замерзшего Никиты. А Никита… Никита не мог отвести взгляда от лица Джанго. Что-то неуловимо изменилось в нем. И это «неуловимо» вдруг сделало ее совсем другим человеком. Совсем. И лишь спустя секунду он понял, что именно изменилось.
Глаза.
Они больше не были золотисто-карими.
Они были светлыми… светло-серыми, с подтаявшей синевой.
— Ты ошибся, Никита, — ласково сказала Джанго. — Из нас двоих ты поставил не на ту… не на ту… Я не Динка, я Рысенок…
— Рысенок?..
— Ну да… Именно так называл меня Ленчик… Рысенок, Рената… Не так-то много удалось тебе выудить о прошлом? О моем… О нашем…
Никита молчал.
— Я ведь не хочу его вспоминать… И все равно вспоминаю… Каждый день… когда смотрюсь в зеркало и вставляю эти чертовы контактные линзы…
— Но зачем? Зачем?
— Другая жизнь показалась мне более перспективной, Никита… Более страстной… и я присвоила ее себе. Вот и все. Вот и все… Тебе не стоит знать большего, не стоит… А бестиарий… Ты и вправду сделал меня счастливой, малыш… Я хотела получить бестиарий от нее… Это ведь она украла его у меня… Та, которую и ты, и твой шеф называли Мариночкой. Я знала ее настоящее имя, но теперь сомневаюсь… Было ли оно настоящим… Если и было — то я благополучно забыла его… Когда она смылась вместе с «DE BESTIIS ЕТ ALIIS REBUS» и кредитками… После месяца страстной испанской любви с тигровыми орхидеями в изголовье… Тебе нравятся тигровые орхидеи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68