Следопытом Пашка оказался никаким.
Это стало ясно, как только он открыл дверь и высунул нос в предбанник.
Их ждали.
Пашка отшатнулся и рухнул прямо на Лену, а Лена тихонько вскрикнула, зажав рот рукой. Прямо перед ними стоял мужчина самого угрожающего вида. Лена инстинктивно попыталась спрятать Пашку у себя за спиной, Пашка инстинктивно попытался защитить Лену, выдвинувшись вперед, и руки их самым дурацким образом запутались. А мужчина, вместо того чтобы скрутить малолетнего сопляка и великовозрастную дуру, улыбнулся.
— Вы кто? — спросил он.
Нет, не таким уж угрожающим он был — просто глаза у страха оказались велики, как это обычно и бывает. Нападать мужчина не собирался, цеплять наручники на запястья — тоже, и Лена немного успокоилась.
И даже осмелилась спросить:
— А вы?
Мужчина не торопился с ответом, он с любопытством разглядывал обоих. На вид ему было лет тридцать пять, никак не меньше. Смуглое, почти черное лицо резко контрастировало с выгоревшими волосами, что придавало их обладателю неуловимое сходство с фотографическим негативом. Интересно, как выглядела бы эта фотография в цвете? И для какого журнала была предназначена? Наверняка для глянцевого «Спорта и отдыха». Или «Гранд-вояжа». Или вообще — для пустоголового каталога какого-нибудь раздувшегося на ровном месте кутюрье типа Кристиана Лакруа. Это как раз в стиле pret-a-porter — осмысленные и не слишком рельефные мышцы, вполне терпимый разворот плеч и узкий таз. Ничего гипертрофированного, ничего качкообразного, стероиды с армрестлингом здесь и не ночевали. Идеальная вешалка для приталенного двубортного костюма. Впрочем, двубортного костюма на мужчине не было — всего лишь шорты и ветровка на голое тело. К тому же на ногах у него красовались шлепанцы, что совсем успокоило Лену.
Вряд ли представители закона заседали бы здесь в шлепанцах и клоунских трусах с постыдно-анилиновым портретом Мэрилин Монро на причинном месте. И с такими же анилиновыми раскоряченными надписями «Hollywood».
— Я здесь живу, — сказал мужчина.
— Здесь?
Неужели это и есть хозяин? Счастливо избежавший подозрений в соучастии в убийстве, не тронутый следствием? Если так, то его самообладанию можно позавидовать: топтаться в шлепанцах по месту преступления и не выражать особого беспокойства по поводу визита странной парочки непрошеных гостей — такое не каждому по плечу.
— В соседнем блоке, — уточнил мужчина, и все стало на свои места. Он в этой части дома такой же скорбный посетитель, как и Лена с Пашкой.
— Понятно.
— А вы? — еще раз поинтересовался фотографический негатив, переводя взгляд с Лениного лица на ботинки.
Ботинки выдали Лену с головой: на них налипли свежая грязь, глина и ил с Залива.
Пашкины кроссовки тоже выглядели не лучше. Уж про Лену с Пашкой никак нельзя было сказать — «по соседству». И поэтому Лена выбрала самый нейтральный вариант.
— Вы же знаете, что здесь произошло?
— Вы имеете в виду… — мужчина сделал паузу.
— Убийство, — выпалила Лена.
Столь неприятное и даже пугающее слово не произвело на мужчину никакого впечатления. Наоборот, в улыбке, намертво присосавшейся к его губам, появилось нечто саркастическое.
— Да, мне об этом уже сообщили. А вы…
Так сказать — на экскурсию? Приобщиться к месту преступления? Что-то я не видел вас здесь раньше.
Пассаж об экскурсии прозвучал как хорошо завуалированное оскорбление. С другой стороны, манекен от Кристиана Лакруа имел право на такую реакцию. Тем более если он и вправду обитал по соседству.
— Мы не на экскурсию, — вступился за Лену, а заодно и за себя Пашка. — Это я нашел Нео. Я!..
— Поздравляю.
Вот ведь сукин сын! Он откровенно издевался над ними, он сомнительно шутил — вместо того, чтобы накричать на непрошеных гостей, вторгшихся в privacy , и выгнать их в три шеи.
— Человек, который погиб здесь несколько дней назад, — мой близкий друг, — соврала Лена, холодея от одной только мысли, что все это могло быть правдой.
— Простите, — смягчился мужчина. — Соболезную.
— Ничего…
Лена надменно отодвинула глумливого сукина сына и прошествовала к выходу — ни дать ни взять безутешная вдова. Пашка последовал за ней — ни дать ни взять воспитанник кадетского корпуса, бедная сиротка на государственном довольствии.
Они устроились на берегу, но не у пирса, к которому был пришвартован «Посейдон», а у заброшенных свай, с которых спускали на воду «Такарабунэ» (если ее вообще когда-нибудь спускали на воду).
— А я знал, что он твой друг… Нео, — после продолжительного молчания сказал Пашка.
— Правда? — У Лены даже не было сил удивляться. — И откуда же ты знал?
— По запаху, — Пашка пару раз шумно втянул воздух для убедительности. — Когда я.., встретил Нео, там, возле мачты… Он пахнул так же, как ты. Тогда, весной…
— Что ты такое говоришь, Пашка?
— Правда. Я в запахах здорово секу, даже бабка удивляется. У меня нюх как у собаки. Пограничной.
Какие глупости, что общего может быть между Леной, пусть даже весенней, и телом мертвого Романа Валевского?
— А сейчас ты пахнешь немножко по-другому, правда, — не унимался Пашка.
— Может быть. — Лена взяла в руки горсть песка и принялась рассеянно пересыпать ее.
Может быть, все может быть. Может быть, все из-за духов? Сколько же она их перепробовала, сидя в своем ларьке и пользуясь служебным положением!.. Сейчас Лена выливала на себя остатки «Шамада» — под глухой ропот Гжеся, который ненавидел жасминно-ванильную барабанную дробь отступающих армий. А до этого — почти всю весну — был «Пуазон»; Гжесь тоже терпеть его не мог, но гораздо более аргументирование: чрезмерно сладкий, тяжеловатый запах «Пуазона» вызывал в нем стойкую ассоциацию с разлагающейся плотью.
Лена относила эту патологическую неприязнь к разряду причуд заигравшегося в войнушку мужа. Но, оказалось, так думал не только Гжесь. И возможно, он был не совсем уж не прав.
— Это произошло в понедельник? — спросила Лена у Пашки.
Пашка закивал головой: да, он нашел Нео в понедельник. И запах уже витал над ним… Для того, чтобы он возник (учитывая относительную прохладу ангара с яхтой), понадобилось бы какое-то время. Может быть — несколько дней. Эти несколько дней легко укладывались в промежуток от конца недели до ее начала. Именно в пятницу Роман Валевский исчез на «Маяковской», чем-то страшно взволнованный. Наверняка он кого-то увидел в толпе у метро… Скорее всего убийцу. Или человека, который привел его к убийце. То есть сюда, в заброшенный эллинг лодочного кооператива…
— Простите, — голос, раздавшийся у них над головами, заставил Лену вздрогнуть. — Возможно, я вел себя не совсем корректно…
Опять чертов манекен!
Лена обернулась. Клоун в шортах и ветровке стоял совсем рядом. На свету он не казался таким взрослым, с тридцатью пятью Лена явно погорячилась. А может, всему виной были жесткие и прямые морщины у глаз и жесткого рта — светлые солнечные бороздки на абсолютно темном лице?
В любом случае теперь ему можно было дать не больше тридцати.
— Поверьте, я искренне соболезную…
Я знаю, что такое терять близких людей. — Он в упор смотрел на Лену, пытаясь поймать ее взгляд.
— Да нет, все в порядке. — Лена чувствовала себя девчонкой, которую вот-вот уличат во лжи. Бессмысленной, а потому особенно гадкой лжи.
— Может быть, зайдете ко мне?
— Зачем?
Он не нашелся что ответить. А Пашка придвинулся к Лене и угрожающе засопел: не нужны нам такие утешители, плавали, знаем.
— У вас не найдется стакана воды? — неожиданно для себя сказала Лена.
— Конечно. Пойдемте в дом…
Ветровка раскаявшегося сукина сына оказалась эксклюзивной: стилизованная яхта в центре такого же стилизованного спасательного круга и надпись по внешней стороне: «BALTIC WIND S. — PETERBURG». Идя за бледными и кое-где уже начавшими стираться буквами, Лена на ходу пыталась объяснить себе, зачем она это делает. Этот парень жил рядом, а значит, был знаком с хозяином или хозяевами эллинга и яхты «Такарабунэ». Возможно, они даже приятельствовали. А если так, то он сможет (если, конечно, захочет) рассказать ей о соседях.
И о Романе, если сильно повезет, ведь почему-то же Роман оказался здесь. Именно здесь.
— Меня зовут Сергей, — представляясь, парень даже не обернулся.
— Я — Лена. А он — Павел.
Новый и такой неожиданный знакомый уже взбегал на крыльцо. Он действительно жил по соседству от эллинга, где произошло убийство, да что там, он жил в пугающей близости от него. Его дверь была следующей, она почти вплотную примыкала к ангару с «Такарабунэ». А «Посейдон» стоял прямо напротив, из чего Лена сделала вывод, что яхта, скорее всего, принадлежит Сергею.
— Это ваша яхта? — Пашка в который раз озвучил ее собственные мысли. Пора бы к этому привыкнуть, а не вздрагивать, как будто тебя застали за чем-то непристойным.
— Моя. А что?
— Просто. Красивая…
— Мне тоже нравится. — Сергей толкнул дверь и посторонился, пропуская Лену и Пашку. — Прошу вас.
Это был точно такой же предбанник, какой они покинули всего двадцать минут назад. Дверь в эллинг была приоткрыта, и Лена увидела небольшую лодку с подвесным мотором. И широкий стапель — очевидно, место для зимовки «Посейдона».
— Нам прямо, — мягко сказал Сергей, прикрывая дверь в эллинг.
Наверх, в жилые помещения, вела неширокая деревянная лестница. Поднявшись по ней, Лена с Пашкой оказались в просторной комнате с окном во всю стену. Из окна открывалась широкая летняя панорама на Залив — она-то и сглаживала впечатление от суровой обстановки: никаких фитюлек, никаких утепляющих моментов, никаких занавесей с рюшами, скатерок и салфеточек. Ковра на полу тоже не было, но светлые, хорошо подогнанные друг к другу доски пола от этого только выигрывали.
Часть стены напротив окна занимал камин с парой фотографий в солидных рамках.
Между фотографиями разместилась довольно сложная конструкция, которую Лена почему-то приняла за астролябию: ничего другого в голову ей не пришло. Еще одна стена была отведена под стеллажи с книгами, в основном, как успела заметить Лена, — по кораблевождению, навигации и судовым механизмам. Отдельную полку занимали внушительного вида атласы и лоции. А всю картину немудреного обветренного быта дополняли кресло-качалка, круглый стол и жесткий диван у стола. Ну, и еще морские приборы на стенах — тоже довольно экзотические. Лене вдруг на секунду показалось, что это не просто суровая обстановка, а хорошо продуманная суровая обстановка, рассчитанная на экзальтированных любительниц малого каботажа. И незабываемых уик-эндов в акватории Маркизовой Лужи.
Ведь есть еще и третий этаж, а уж там дамочек, загипнотизированных волоокими барометрами и гирокомпасами, наверняка ждет сексодром с золотыми рыбками в чреве водяного матраца. С тюленьими шкурами вместо простыней. И кожей электрических скатов вместо наволочек.
Пока Лена размышляла о лукавых внутренностях дома, Пашка бросил равнодушный взгляд на приборы с лоциями (что было довольно странно, учитывая его так склонный к мужской романтике возраст) и устроился в кресле-качалке. Лене достался диван, но садиться на него она не спешила.
— Кофе? — спросил хозяин, позабыв, что заманил их в дом стаканом воды.
— Если можно…
Сергей направился было к лестнице, но на полпути остановился.
— Вы знаете, а кофе нет… Я ведь только сегодня здесь появился, в доме шаром покати.
— Тогда просто воду, — вернулась к первоначальному варианту Лена.
— Да, конечно… Сейчас принесу.
Они с Пашкой остались одни.
— И чего пришли? — сказал Пашка ворчливо.
На Лену он даже не глядел, из вредности раскачиваясь на кресле. И что у него только на уме, господи прости! Лена вдруг вспомнила, как он бросился к ней, вырвавшись из лап мародера Печенкина, как он отчаянно цеплялся за нее, как длинно и сладко плакал, сидя в машине и уткнувшись ей в колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57