нужно немедленно увидеться и переговорить с ним. Еще утром Том был страшно доволен, что приехал-таки с Дэлом в Обитель Теней, теперь у него опять возникло почти уже забытое ощущение приближающейся опасности. Тепло только начинало возвращаться в окоченевшие ступни.
Том дошел до того места коридора, прямо перед поворотом в старую часть здания, где от него отходил еще один, короткий, коридор, ведущий к запретной двери. Он в раздумье остановился, глядя на перекрещивающиеся металлические пластины и вспоминая недавние слова Коллинза: «Это и твой мир, твое царство, сынок». «Что ж, – подумал он, – пора взглянуть в лицо, вероятно, самому ужасному, что есть в этом доме».
И потом, разве он не доказывал Дэлу в первую же ночь, что сам запрет означает не что иное, как скрытое подталкивание к нарушению?
– Я это сделаю, – неожиданно для самого себя сказал он во весь голос.
Не успев начать отговаривать самого себя от вызывающе открытого неповиновения хозяину, он был уже у самой двери.
Бронзовая ручка обожгла холодом ладонь. В памяти всплыла третья картинка, показанная Коллинзом там, на вершине холма: мальчик открывает дверь и окунается в изумительное, неземное, сладко поющее сияние.
Чем ты пожертвуешь: твоими крыльями или твоей песней?
Том распахнул запретную дверь.
Глава 16
БРАТЬЯ
– Ты только посмотри, Якоб, кто к нам пришел. – Незнакомец, оторвавшись от письменного стола, улыбнулся Тому. Его напарник тоже поднял голову от разложенных перед ним бумаг и одарил Тома такой же вопросительно-приглашающей улыбкой.
– Нет, ты видишь? – продолжал первый с сильным немецким акцентом. – У нас посетитель, юный посетитель.
– Вижу, вижу, – ответил второй, – глаза у меня пока на месте.
Оба они были уже в годах, гладко выбриты, одеты несовременно, а старомодные очки, как и одежда, явно иностранного производства, несколько смягчали их суровые лица, придавая братьям сходство с университетскими профессорами.
Восседали они за своими столами при свечах. Сзади виднелись высокие, почти до потолка, стеллажи с книгами.
– Пригласим его? – спросил второй.
– Думаю, мы просто обязаны его пригласить. Заходи, мальчик, сделай одолжение. Проходи, проходи. Вот так, сюда.
В конце концов, мы тут работаем и ради тебя тоже.
– Это Вильгельм, а меня зовут Якоб, – представился второй с легким поклоном. Был он шире в плечах и более коренаст, нежели его напарник с лицом добряка. Поднявшись из-за стола, он вышел навстречу Тому, и тот обратил внимание на его вымазанные глиной ботинки. В нос ударил сигарный запах. – Пожалуйста, присаживайся. Вон туда, – он указал на длинный мягкий диван справа от своего стола.
По мере того как глаза привыкали к полумраку, Том рассматривал детали интерьера комнаты: картины темных тонов и какие-то документы в рамках на стенах, чучело птицы на одной из книжных полок, стеклянный колокольчик, высушенные цветы.
– Я знаю, кто вы, вернее, догадываюсь, – проговорил он, присаживаясь на диван.
– Мы – те, кем хотели быть всю жизнь, с самого детства, – заявил Вильгельм. – И в этом наше великое счастье.
Сколько еще людей могут похвастать тем же? Мы хотели оставаться вечно молодыми, и нам это удалось.
– Вторая наша радость – коллекционирование, – добавил Якоб. – И этим мы тоже занимаемся всю жизнь, с самого детства.
– Не знаю, что бы я делал без брата, – снова вступил в разговор Вильгельм. – Это так важно – иметь брата. У тебя есть брат, мальчик?
– Ну, в какой-то степени есть, – ответил Том.
Ответ этот рассмешил братьев. Смех был таким искренним, таким заливистым, что и сам Том к ним присоединился.
– Так чем же вы тут занимаетесь? – поинтересовался он.
Братья переглянулись. Их веселое настроение начало заражать и Тома.
– Чем занимаемся? Сочиняем разные истории, – ответил Якоб.
– Истории? Какие истории?
– Разные – окутанные тайной, завораживающие, забавные, страшные…
– А для кого вы их сочиняете?
– Просто сочиняем, для того чтобы сочинять, – сказал Якоб. – Разве не понятно? Да ведь у нас и в жизни было много сказочного, и почти всегда со счастливым концом. Даже ошибки были счастливыми. Помнишь ту нашу историю про бедную девочку-сироту, в конце концов попавшую на королевский бал? В нашем оригинале туфелька ее была из меха, а в переводе она оказалась хрустальной.
– И получилось намного лучше, – подхватил Вильгельм. – А помнишь, братец, мой странный сон про тебя: стою я на вершине горы.., идет снег.., а передо мною – клетка, как в зоопарке, и в клетке этой сидишь ты и дрожишь от холода… а я смотрю на тебя сквозь прутья…
– Да, ты был в ужасе, но ужас твой смешался с изумлением. Мы хотим, чтобы и наши читатели изумлялись, узнавая сказочный мир, полный чудес.
– Истории эти не для каждого ребенка, не всем они подходят. Там всегда присутствует нечто ужасное, и это ужасное – реально. Но против страха есть лекарство, оно – в природе, в естестве, и это наша лучшая защита от страха. Разве не так?
Они ждали ответа, и Том, хоть и не очень понимал их рассуждения, ответил:
– Да, так.
– Молодец, ты быстро усваиваешь науку. – Якоб отложил в сторону ручку, которой поигрывал все это время. – А знаешь, о чем говорил Вильгельм перед смертью? О своей жизни, спокойно и просветленно.
– Потому что мы с братом приняли предложенный нам дар, за что и были вознаграждены тысячекратно, – сказал Вильгельм. – Этот дар, это сокровище – страна чудес, где мы провели лучшие наши годы. Но это была и жертва: если бы наш отец не умер молодым и у нас было бы нормальное детство, как у всех, возможно, мы никогда бы не открыли для себя эту замечательную страну.
– Ты хорошо понимаешь, что хочет сказать Вильгельм? – спросил Якоб.
– Думаю, да, – ответил Том.
– Разумеется, наши сокровища, наши сказки предназначены в том числе и для детей. Однако…
Том кивнул. Он понял: к нему эта оговорка не относится.
– Ребенок еще не может постичь их глубинный смысл, – закончил мысль Вильгельм.
– Мы пожертвовали своими крыльями, чтобы сохранить нашу песню, без которой для нас жизни нет, – сказал Якоб. – Что же касается тебя…
Во взгляде братьев Том увидел снисходительность умудренных опытом людей.
– Никогда не разбрасывайся предложенными тебе дарами, – продолжал Якоб. – А когда тебя призовут…
– Мы сразу откликнулись, когда были призваны. Это долг каждого – откликнуться на зов. – Вильгельм посмотрел на часы. – О Боже, по-моему, мы тут слишком увлеклись.
Уже поздно. Давай-ка, братец, отложим нашу работу до утра – нас ждут жены.
Они подняли большие карие глаза на Тома, ожидая, что он удалится.
– Скажите только одно: что ждет меня дальше? – взмолился Том, почти уверенный, что уж братья-то должны знать.
– Твоя история еще только-только начинается, – ответил Якоб. – Как и в любой истории, у нее, конечно, будет свой конец после долгой череды довольно неожиданных сюжетных поворотов. А пока, сынок, прислушайся к нам: не отвергай дара, который тебе предлагают. Вот это – самый лучший наш тебе совет. Теперь же извини – нам пора.
Том в замешательстве поднялся с дивана: как много здесь оканчивается внезапным исчезновением или в лучшем случае прощанием, как теперь.
– Но куда вы торопитесь? И вообще, где, по-вашему, мы находимся?
– Как это где? – хохотнул Вильгельм. – В Обители Теней, где же еще? Для нас Обитель Теней – все, как она может стать и для тебя. Это не только наш дом, но и наша жизнь.
Вероятно, она станет и твоей жизнью. Где бы ты ни был – в дремучем лесу…
– Или в санях, мчащихся по снежной целине…
– Сгорая от любви к спящей царевне…
– Или задумчиво взирая на костер, в огне которого перед твоим взором предстают видения…
– Или даже просыпаясь в холодном поту у себя в постели, разбуженный ночным кошмаром…
– Ты все равно остаешься в Обители Теней.
Братья засмеялись, задувая при этом свечи на своих столах.
– Только один вопрос, последний, – крикнул Том в темноту.
– Спроси у сказок, сынок, – донесся до него удаляющийся голос.
Послышался легкий шорох, и наступила тишина. Братья Гримм исчезли.
– Но ведь сказки все время дают разные ответы, – растерянно пробормотал Том.
Дверь он отыскал на ощупь.
Глава 17
Свернув за угол в главный коридор, он сразу же наткнулся на Коулмена Коллинза: тот стоял в полумраке, загораживая проход. На Тома накатила липкая волна страха: он нарушил один из основных запретов, и маг это знал. Он, безусловно, видел, откуда вышел Том.
Оставалось только ждать реакцию Коллинза. Лицо его скрывала тень, он сутулил плечи и держал руки в карманах.
Лишь тигриные глаза зловеще светились в темноте.
– Да, я был в той комнате, – просто сказал Том.
Коллинз кивнул, не вынимая из карманов рук и продолжая сутулиться.
– И вы заранее знали, что я обязательно туда пойду.
И опять Коллинз молча кивнул.
Том попытался проскочить мимо него, прижавшись к стене, но Коллинз решительно загородил путь.
– Вы знали, – повторил Том, – и вы сами этого хотели.
Помните, что вы мне говорили? Так вот, я понял и принял все, что там увидел.
Том сам услышал в своем голосе нотки упорства, смешанного со страхом.
Коллинз склонил голову и сделал шаг вперед. Теперь можно было рассмотреть выражение его лица: задумчиво-отрешенное. Внезапно маг поднял голову и уставился Тому прямо в глаза – взгляд его был холоднее льда.
Может, он просто ломает комедию? Этого Том не знал.
Единственным его ощущением в этот момент был страх, более сильный, чем даже там, в санях, на морозе. И уж конечно, в тысячу раз сильнее того страха, который нагонял, бывало, разбушевавшийся мистер Торп. Глаза Коллинза точно пригвоздили Тома к месту.
– Разве вы не этого хотели? Не об этом говорили мне?
Коллинз шумно выдохнул, сжал губы в струнку и наконец заговорил:
– Самонадеянный молокосос, неужели, по-твоему, ты можешь знать, чего хочу я?
Язык Тома примерз к небу. Вдруг Коллинз пошатнулся, сделал шаг назад и ударился головой о стену. Волна вонючего перегара обдала Тома.
– Всего за два дня ты предал меня дважды. Я этого не забуду.
– Но ведь я думал…
Маг так резко подался к нему, что Том отшатнулся: похоже, Коллинз собирался его ударить.
– Он думал! Тоже мне, мыслитель. А я вот думаю о том, что ты уже два раза меня ослушался. – Глаза его бешено сверлили Тома. – Ну и что же от тебя ждать дальше? В следующий раз ты залезешь в комнату ко мне? Станешь рыться в моем письменном столе, да? Ну вот что, мальчик мой, ты, как я погляжу, нуждаешься не в развлечениях и мультиках, а кое в чем другом.
– Но вы ведь сами мне сказали, что можно…
– Я тебе сказал – нельзя!
Том сглотнул.
– Так, значит, вы не хотели, чтобы я их видел?
– Видел кого, ты, предатель?
– Тех двоих, Якоба и Вильгельма.
– Там никого нет. А теперь ступай к себе. Я собирался предостеречь твоего друга, так что передай ему это от меня.
Все, брысь отсюда! Убирайся!
– Предостеречь насчет чего?
– Дэл знает сам. Просто передай ему это, и все. Ну что, У тебя плохо со слухом? Я сказал – иди отсюда!
Он шагнул в сторону, и Том наконец проскользнул мимо него. Вдогонку он услышал бормотание:
– Надо будет проучить тебя хорошенько…
С трудом сдерживая себя, чтобы не припустить бегом, Том быстро, как только мог, добрался до лестничной площадки. Только теперь он осознал, что весь мокрый: пот струился даже по ногам. Из коридора доносились прихрамывающие шаги Коллинза – тот удалялся в направлении своих «театров».
Следующий миг принес новое потрясение.
Взглянув вверх, он увидел, как с площадки второго этажа на него с ужасом смотрит высохшее как грецкий орех старушечье лицо. Поняв, что он ее заметил, старуха в длинном черном платье с наглухо закрытым воротом отпрянула и поспешила скрыться.
– Эй! – крикнул Том ей вдогонку.
Ответа не было. Он бросился наверх, пробежал мимо спален, но заметил лишь уголок черного платья, тут же скрывшийся за поворотом в дальнем конце коридора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Том дошел до того места коридора, прямо перед поворотом в старую часть здания, где от него отходил еще один, короткий, коридор, ведущий к запретной двери. Он в раздумье остановился, глядя на перекрещивающиеся металлические пластины и вспоминая недавние слова Коллинза: «Это и твой мир, твое царство, сынок». «Что ж, – подумал он, – пора взглянуть в лицо, вероятно, самому ужасному, что есть в этом доме».
И потом, разве он не доказывал Дэлу в первую же ночь, что сам запрет означает не что иное, как скрытое подталкивание к нарушению?
– Я это сделаю, – неожиданно для самого себя сказал он во весь голос.
Не успев начать отговаривать самого себя от вызывающе открытого неповиновения хозяину, он был уже у самой двери.
Бронзовая ручка обожгла холодом ладонь. В памяти всплыла третья картинка, показанная Коллинзом там, на вершине холма: мальчик открывает дверь и окунается в изумительное, неземное, сладко поющее сияние.
Чем ты пожертвуешь: твоими крыльями или твоей песней?
Том распахнул запретную дверь.
Глава 16
БРАТЬЯ
– Ты только посмотри, Якоб, кто к нам пришел. – Незнакомец, оторвавшись от письменного стола, улыбнулся Тому. Его напарник тоже поднял голову от разложенных перед ним бумаг и одарил Тома такой же вопросительно-приглашающей улыбкой.
– Нет, ты видишь? – продолжал первый с сильным немецким акцентом. – У нас посетитель, юный посетитель.
– Вижу, вижу, – ответил второй, – глаза у меня пока на месте.
Оба они были уже в годах, гладко выбриты, одеты несовременно, а старомодные очки, как и одежда, явно иностранного производства, несколько смягчали их суровые лица, придавая братьям сходство с университетскими профессорами.
Восседали они за своими столами при свечах. Сзади виднелись высокие, почти до потолка, стеллажи с книгами.
– Пригласим его? – спросил второй.
– Думаю, мы просто обязаны его пригласить. Заходи, мальчик, сделай одолжение. Проходи, проходи. Вот так, сюда.
В конце концов, мы тут работаем и ради тебя тоже.
– Это Вильгельм, а меня зовут Якоб, – представился второй с легким поклоном. Был он шире в плечах и более коренаст, нежели его напарник с лицом добряка. Поднявшись из-за стола, он вышел навстречу Тому, и тот обратил внимание на его вымазанные глиной ботинки. В нос ударил сигарный запах. – Пожалуйста, присаживайся. Вон туда, – он указал на длинный мягкий диван справа от своего стола.
По мере того как глаза привыкали к полумраку, Том рассматривал детали интерьера комнаты: картины темных тонов и какие-то документы в рамках на стенах, чучело птицы на одной из книжных полок, стеклянный колокольчик, высушенные цветы.
– Я знаю, кто вы, вернее, догадываюсь, – проговорил он, присаживаясь на диван.
– Мы – те, кем хотели быть всю жизнь, с самого детства, – заявил Вильгельм. – И в этом наше великое счастье.
Сколько еще людей могут похвастать тем же? Мы хотели оставаться вечно молодыми, и нам это удалось.
– Вторая наша радость – коллекционирование, – добавил Якоб. – И этим мы тоже занимаемся всю жизнь, с самого детства.
– Не знаю, что бы я делал без брата, – снова вступил в разговор Вильгельм. – Это так важно – иметь брата. У тебя есть брат, мальчик?
– Ну, в какой-то степени есть, – ответил Том.
Ответ этот рассмешил братьев. Смех был таким искренним, таким заливистым, что и сам Том к ним присоединился.
– Так чем же вы тут занимаетесь? – поинтересовался он.
Братья переглянулись. Их веселое настроение начало заражать и Тома.
– Чем занимаемся? Сочиняем разные истории, – ответил Якоб.
– Истории? Какие истории?
– Разные – окутанные тайной, завораживающие, забавные, страшные…
– А для кого вы их сочиняете?
– Просто сочиняем, для того чтобы сочинять, – сказал Якоб. – Разве не понятно? Да ведь у нас и в жизни было много сказочного, и почти всегда со счастливым концом. Даже ошибки были счастливыми. Помнишь ту нашу историю про бедную девочку-сироту, в конце концов попавшую на королевский бал? В нашем оригинале туфелька ее была из меха, а в переводе она оказалась хрустальной.
– И получилось намного лучше, – подхватил Вильгельм. – А помнишь, братец, мой странный сон про тебя: стою я на вершине горы.., идет снег.., а передо мною – клетка, как в зоопарке, и в клетке этой сидишь ты и дрожишь от холода… а я смотрю на тебя сквозь прутья…
– Да, ты был в ужасе, но ужас твой смешался с изумлением. Мы хотим, чтобы и наши читатели изумлялись, узнавая сказочный мир, полный чудес.
– Истории эти не для каждого ребенка, не всем они подходят. Там всегда присутствует нечто ужасное, и это ужасное – реально. Но против страха есть лекарство, оно – в природе, в естестве, и это наша лучшая защита от страха. Разве не так?
Они ждали ответа, и Том, хоть и не очень понимал их рассуждения, ответил:
– Да, так.
– Молодец, ты быстро усваиваешь науку. – Якоб отложил в сторону ручку, которой поигрывал все это время. – А знаешь, о чем говорил Вильгельм перед смертью? О своей жизни, спокойно и просветленно.
– Потому что мы с братом приняли предложенный нам дар, за что и были вознаграждены тысячекратно, – сказал Вильгельм. – Этот дар, это сокровище – страна чудес, где мы провели лучшие наши годы. Но это была и жертва: если бы наш отец не умер молодым и у нас было бы нормальное детство, как у всех, возможно, мы никогда бы не открыли для себя эту замечательную страну.
– Ты хорошо понимаешь, что хочет сказать Вильгельм? – спросил Якоб.
– Думаю, да, – ответил Том.
– Разумеется, наши сокровища, наши сказки предназначены в том числе и для детей. Однако…
Том кивнул. Он понял: к нему эта оговорка не относится.
– Ребенок еще не может постичь их глубинный смысл, – закончил мысль Вильгельм.
– Мы пожертвовали своими крыльями, чтобы сохранить нашу песню, без которой для нас жизни нет, – сказал Якоб. – Что же касается тебя…
Во взгляде братьев Том увидел снисходительность умудренных опытом людей.
– Никогда не разбрасывайся предложенными тебе дарами, – продолжал Якоб. – А когда тебя призовут…
– Мы сразу откликнулись, когда были призваны. Это долг каждого – откликнуться на зов. – Вильгельм посмотрел на часы. – О Боже, по-моему, мы тут слишком увлеклись.
Уже поздно. Давай-ка, братец, отложим нашу работу до утра – нас ждут жены.
Они подняли большие карие глаза на Тома, ожидая, что он удалится.
– Скажите только одно: что ждет меня дальше? – взмолился Том, почти уверенный, что уж братья-то должны знать.
– Твоя история еще только-только начинается, – ответил Якоб. – Как и в любой истории, у нее, конечно, будет свой конец после долгой череды довольно неожиданных сюжетных поворотов. А пока, сынок, прислушайся к нам: не отвергай дара, который тебе предлагают. Вот это – самый лучший наш тебе совет. Теперь же извини – нам пора.
Том в замешательстве поднялся с дивана: как много здесь оканчивается внезапным исчезновением или в лучшем случае прощанием, как теперь.
– Но куда вы торопитесь? И вообще, где, по-вашему, мы находимся?
– Как это где? – хохотнул Вильгельм. – В Обители Теней, где же еще? Для нас Обитель Теней – все, как она может стать и для тебя. Это не только наш дом, но и наша жизнь.
Вероятно, она станет и твоей жизнью. Где бы ты ни был – в дремучем лесу…
– Или в санях, мчащихся по снежной целине…
– Сгорая от любви к спящей царевне…
– Или задумчиво взирая на костер, в огне которого перед твоим взором предстают видения…
– Или даже просыпаясь в холодном поту у себя в постели, разбуженный ночным кошмаром…
– Ты все равно остаешься в Обители Теней.
Братья засмеялись, задувая при этом свечи на своих столах.
– Только один вопрос, последний, – крикнул Том в темноту.
– Спроси у сказок, сынок, – донесся до него удаляющийся голос.
Послышался легкий шорох, и наступила тишина. Братья Гримм исчезли.
– Но ведь сказки все время дают разные ответы, – растерянно пробормотал Том.
Дверь он отыскал на ощупь.
Глава 17
Свернув за угол в главный коридор, он сразу же наткнулся на Коулмена Коллинза: тот стоял в полумраке, загораживая проход. На Тома накатила липкая волна страха: он нарушил один из основных запретов, и маг это знал. Он, безусловно, видел, откуда вышел Том.
Оставалось только ждать реакцию Коллинза. Лицо его скрывала тень, он сутулил плечи и держал руки в карманах.
Лишь тигриные глаза зловеще светились в темноте.
– Да, я был в той комнате, – просто сказал Том.
Коллинз кивнул, не вынимая из карманов рук и продолжая сутулиться.
– И вы заранее знали, что я обязательно туда пойду.
И опять Коллинз молча кивнул.
Том попытался проскочить мимо него, прижавшись к стене, но Коллинз решительно загородил путь.
– Вы знали, – повторил Том, – и вы сами этого хотели.
Помните, что вы мне говорили? Так вот, я понял и принял все, что там увидел.
Том сам услышал в своем голосе нотки упорства, смешанного со страхом.
Коллинз склонил голову и сделал шаг вперед. Теперь можно было рассмотреть выражение его лица: задумчиво-отрешенное. Внезапно маг поднял голову и уставился Тому прямо в глаза – взгляд его был холоднее льда.
Может, он просто ломает комедию? Этого Том не знал.
Единственным его ощущением в этот момент был страх, более сильный, чем даже там, в санях, на морозе. И уж конечно, в тысячу раз сильнее того страха, который нагонял, бывало, разбушевавшийся мистер Торп. Глаза Коллинза точно пригвоздили Тома к месту.
– Разве вы не этого хотели? Не об этом говорили мне?
Коллинз шумно выдохнул, сжал губы в струнку и наконец заговорил:
– Самонадеянный молокосос, неужели, по-твоему, ты можешь знать, чего хочу я?
Язык Тома примерз к небу. Вдруг Коллинз пошатнулся, сделал шаг назад и ударился головой о стену. Волна вонючего перегара обдала Тома.
– Всего за два дня ты предал меня дважды. Я этого не забуду.
– Но ведь я думал…
Маг так резко подался к нему, что Том отшатнулся: похоже, Коллинз собирался его ударить.
– Он думал! Тоже мне, мыслитель. А я вот думаю о том, что ты уже два раза меня ослушался. – Глаза его бешено сверлили Тома. – Ну и что же от тебя ждать дальше? В следующий раз ты залезешь в комнату ко мне? Станешь рыться в моем письменном столе, да? Ну вот что, мальчик мой, ты, как я погляжу, нуждаешься не в развлечениях и мультиках, а кое в чем другом.
– Но вы ведь сами мне сказали, что можно…
– Я тебе сказал – нельзя!
Том сглотнул.
– Так, значит, вы не хотели, чтобы я их видел?
– Видел кого, ты, предатель?
– Тех двоих, Якоба и Вильгельма.
– Там никого нет. А теперь ступай к себе. Я собирался предостеречь твоего друга, так что передай ему это от меня.
Все, брысь отсюда! Убирайся!
– Предостеречь насчет чего?
– Дэл знает сам. Просто передай ему это, и все. Ну что, У тебя плохо со слухом? Я сказал – иди отсюда!
Он шагнул в сторону, и Том наконец проскользнул мимо него. Вдогонку он услышал бормотание:
– Надо будет проучить тебя хорошенько…
С трудом сдерживая себя, чтобы не припустить бегом, Том быстро, как только мог, добрался до лестничной площадки. Только теперь он осознал, что весь мокрый: пот струился даже по ногам. Из коридора доносились прихрамывающие шаги Коллинза – тот удалялся в направлении своих «театров».
Следующий миг принес новое потрясение.
Взглянув вверх, он увидел, как с площадки второго этажа на него с ужасом смотрит высохшее как грецкий орех старушечье лицо. Поняв, что он ее заметил, старуха в длинном черном платье с наглухо закрытым воротом отпрянула и поспешила скрыться.
– Эй! – крикнул Том ей вдогонку.
Ответа не было. Он бросился наверх, пробежал мимо спален, но заметил лишь уголок черного платья, тут же скрывшийся за поворотом в дальнем конце коридора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82