– Все не так просто, Роберто. Пул был женат, когда мы были там. Не думаешь ли ты, что он рассказал обо всем жене? У Пумо была Дон Кучио. Не думаешь ли ты, что у него и сейчас есть подружка или жена, или и та, и другая. Лейтенант Биверс писал письма кому-то по имени Пэт Колдуэлл. Теперь ты видишь, что это не так просто остановить? Вот что такое вечность, Роберто. Это значит, что Коко должен действовать вновь и вновь, очищать этот мир, не пропуская ни одного его кусочка, чтобы никакая часть не пропала даром. Надо поймать наконец то, что путешествует от одних ушей к другим, чтобы ничего не осталось, ничего не пропало даром.
На секунду весь мир перед глазами Коко сделался красным – широкая кровавая пелена покрыла дома, коров, паровозы, омывая, очищая все.
– Знаешь, зачем я попросил тебя привезти копии всех твоих статей?
Ортиз покачал головой.
Коко улыбнулся. Он протянул руку, положил к себе на колени толстую папку со статьями и раскрыл ее.
– Вот отличный заголовок, Роберто. “ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ УМЕРЛИ ТРИДЦАТЬ ДЕТЕЙ?” Это вам не какая-то там желтая пресса! Это ничем не хуже другого – “ЛЮДОЕД ПОЖИРАЕТ ТИБЕТСКОГО МЛАДЕНЦА”. Так каким же будет твой ответ? Действительно ли умерли тридцать детей?
Ортиз не двигался.
– Это плохо, что ты не хочешь отвечать. Сатана многолик. Говоря это, Коко достал из кармана спички и поджег папку со статьями и помахал ею в воздухе, чтобы огонь разгорелся.
Когда огонь добрался почти до его пальцев, Коко бросил папку на пол и расшвырял горящие листы ногами. Маленькие язычки пламени заплясали по полу, оставляя черные пятна.
– Мне всегда нравился запах огня, – сказал Коко. – Мне всегда нравился запах пороха. Запах крови. Ты знаешь, это все чистые запахи.
Я всегда любил запах пороха.
Я всегда любил запах крови.
Он улыбнулся пляшущим по полу язычкам пламени.
– Мне нравится это чувство, когда ощущаешь запах горящей пыли. – Коко повернулся и улыбнулся Ортизу. – Мне надо доделать свою работу. И еще у меня появятся два замечательных паспорта. Возможно, когда я все доделаю в Штатах, я захочу отправиться в Гондурас. Пожалуй, это не лишено смысла. Поеду туда, когда вычеркну всех, кого должен вычеркнуть.
Закрыв глаза, Коко начал раскачиваться взад-вперед.
– Работа никогда не даст соскучиться, правда? – Он остановился. – Хочешь, я развяжу тебя сейчас?
Ортиз внимательно посмотрел на него, затем медленно кивнул.
– Какой ты дурак, – сказал Коко.
Он покачал головой, печально улыбнулся, поднял свой автоматический пистолет и упер его в грудь Ортиза. Глядя прямо в глаза Ортиза, он опять покачал головой, подставил под запястье левую руку и выстрелил.
Затем он наблюдал, как умирает Роберто Ортиз, извиваясь и силясь что-то сказать. Кровь забрызгала шикарный пиджак, безукоризненно белую рубашку, модный галстук.
Глазами Коко внимательно и ревниво смотрела бесконечность.
Когда все было закончено, Коко написал свое имя на одной из карт обычной колоды, взял нож и опустился на пол, чтобы выполнить самую кровавую часть своей работы.
Часть третья
Сады тигрового бальзама
12
Люди в движении
1
– Можно мне взять эти книги? – спросил Майкл Пул у низенькой миниатюрной девушки, состоящей, казалось, из блестящих черных волос и ямочек на щеках. На табличке было напечатано имя девушки – “Пан Йин”. Стюардесса протянула ему сумку, и Пул вынул из открытого кармашка “Вижу зверя” и “Расколотый надвое”. Девушка улыбнулась и двинулась дальше между рядами педиатров, летящих на конференцию.
Доктора начали расслабляться, как только самолет набрал нужную высоту. На земле, на виду у пациентов и сослуживцев, коллеги Майкла старались казаться знающими, осторожными и молодыми лишь настолько, насколько это позволяла этика среднего американца. Здесь же, в воздухе, они вели себя как мальчишки из студенческого братства. Педиатры в тренировочных костюмах и махровых спортивных комплектах, в свитерах с эмблемами колледжей, педиатры в красных блейзерах и полотняных брюках заполняли салон огромного лайнера, весело болтая и смеясь над неприличными шутками. Не успела Пан Йин пройти несколько шагов с сумкой Майкла в руках, как перед ней вырос толстенький приземистый доктор с отвислым животиком и лицом, напоминающим тыкву на Хэллоуин, который с противным смешком неловко шлепнул ее.
– Хей! – сказал Биверс. – Вот мы и в пути.
– Дайте мне “С”, – произнес Конор Линклейтер, поднимая бокал.
– Ты не забыл сделать копии? Или твои мозги опять отключились?
– Они у меня в сумке, – отозвался Майкл Пул. Он сделал пятьдесят копий с портрета автора на обложке последней книги Тима Андерхилла “Кровь орхидеи”.
Все трое наблюдали, как незнакомый доктор пытается приударить за Пан Йин под ободряющие шутки своих товарищей. Хорошенькая стюардесса потрепала непрошеного ухажера по плечу и проскользнула мимо, отгородившись от доктора сумкой Майкла.
– Нам предстоит встреча со слоном, – произнес Гарри Биверс. – Помните?
– Как я могу забыть? – сказал Майкл Пул. Во времена Гражданской войны, когда был основан их полк, выражение “встретиться со слоном” означало “побывать на поле боя”.
Громким срывающимся голосом Конор Линклейтер спросил:
– Какие качества олицетворяет слон?
– В мирное время или на войне? – откликнулся Гарри Биверс.
– И то, и другое. Давай уж, выстреливай всю обойму. Биверс украдкой взглянул на Пула.
– Слон олицетворяет благородство, достоинство, серьезность, терпение, стойкость, силу и выдержку в мирное время. Слон олицетворят силу и ярость во время войны.
Несколько педиатров, сидящих рядом, смотрели на друзей смущенно и одновременно приветливо; пытаясь понять, смогут ли они присоединиться к шутке.
Пул и Биверс рассмеялись.
– Все точно, – сказал Конор. – Все так и есть. Пан Йин задержалась на секунду у входа в кабину, затем исчезла, опустив за собой занавеску.
2
Самолет медленно летел сквозь тысячи миль, отделявших Лос-Анджелес от Сингапура, где в бунгало на окраине города лежали никем пока не обнаруженные тела Роберто Ортиза и мисс Баландран. Врачи расселись по местам, сморенные действием алкоголя и усталостью от долгого путешествия. Принесли еду, которая была далеко не такой приятной, как лучезарная улыбка, с которой Пан Йин ставила ее перед пассажирами. Потом девушка собрала пустые подносы, налила бренди всем желающим и стала взбивать подушки перед долгим ночным сном.
– Я так и не рассказал тебе, что сообщил Тино Пумо бывший агент Андерхилла, – сказал Пул, наклоняясь к Гарри Биверсу через плечо дремлющего Линклейтера.
В салоне замелькал свет. Готовились показывать “Улыбку саванны”, а затем еще один фильм с Карлом Малденом и какими-то югославами.
– Ты имеешь в виду, что не хотел говорить мне, – сказал Гарри. – Тогда это, наверное, что-нибудь хорошее.
– Достаточно хорошее, – подтвердил Пул. Биверс подождал, затем произнес:
– Ну что ж, у нас есть еще почти двадцать часов.
– Я просто пытаюсь все это сформулировать, – Майкл прочистил горло. – Сначала Андерхилл вел себя как все авторы – ругался с издательством из-за объемов, из-за гонорара. Он был даже добродушнее многих других авторов, уж по крайней мере не хуже. У него были свои странности, но к ним никто не относился серьезно. Тим жил в Сингапуре, и эти люди из “Гладстон Хаус” не могли писать прямо ему, потому что даже его агент знал только номер почтового ящика Андерхилла.
– А дальше дела, видимо, пошли хуже?
– Постепенно. Он написал несколько писем в отделы маркетинга и рекламы. Они вкладывают в него недостаточно денег, они не принимают его всерьез, и все в таком роде. Ему не нравились бумажные обложки, шрифт казался слишком мелким. Хорошо, в “Гладстоне” решили внимательней отнестись к его второй книге, к “Расколотый надвое”, и их усилия окупились. Месяца два книга была в списке бестселлеров и продавалась прекрасно.
– И что наш мальчик? Был счастлив? Засыпал розами отдел маркетинга?
– Он окончательно слетел с катушек. Как только книга спустилась с первого места в списке бестселлеров, он прислал издателям длинное и совершенно сумасшедшее письмо: книга должна была выйти быстрее, рекламная кампания была недостаточно хороша, ему надоело плестись в хвосте и так далее. На следующий день последовало еще одно ругательное письмо. В течение целой недели в “Гладстоне” получали его письма каждый день, длинные письма, каждое на пяти-шести страницах. В последних Андерхилл дошел уже до того, что угрожал издателям физической расправой.
Биверс ухмыльнулся.
– Там было много всякой чуши о том, что его якобы притесняют из-за того, что он был во Вьетнаме. Я думаю, он даже упоминал Я-Тук.
– Ха!
– Затем, когда книга вовсе покинула список бестселлеров, Тим начал кутерьму с судебным преследованием. В издательство стали приходить весьма странные письма от адвоката из Сингапура по имени Онг Пин. Андерхилл выставил им иск на два миллиона долларов, именно на эту сумму, по подсчетам адвоката, он понес убытки из-за некомпетентности “Гладстон Хаус”. С другой стороны, если издатели хотят избежать расходов на процесс и огласки, автор готов согласиться на единовременную выплату в размере пятисот тысяч.
– Которые они заплатить отказались.
– Особенно после того, как выяснилось, что адрес адвоката Онг Пина – тот же самый почтовый ящик, на который агент Андерхилла Фенвик Тронг пересылал его почту и чеки.
– Узнаю нашего мальчика.
– Когда после этого Андерхиллу отправили письмо, что он может обратиться со своей следующей книгой в другое издательство, коль скоро его не устраивает работа “Гладстон Хаус”, Тим, казалось, пришел в чувство. Он даже отправил письмо с извинениями за то, что вышел из себя. Он также пояснил, что адвокат Онг Пин – его друг, у которого временно нет офиса и поэтому он живет вместе с ним.
– Цветочек!
– Да. В конце концов ему удалось изобразить свой иск на два миллиона как результат пьяного бреда. Все уладилось. Но как только они начали работу над его третьей книгой – “Кровь орхидеи”, – все началось сначала. Он снова угрожал издательству судебным преследованием. Онг Пин написал в издательство много разной чуши на ломаном английском, который выучил, очевидно, по японскому самоучителю. Когда книга вышла, Андерхилл послал коробочку с высушенным дерьмом Джофри Пенмэйдену, президенту “Гладстон Хаус”, которого, насколько я понял, все хорошо знают и уважают. Книга вышла и провалилась. Вообще исчезла из виду. С тех пор в издательстве не слышали ни слова о Тиме Андерхилле, и я не думаю, что они горят желанием поработать с ним еще.
– Он послал коробочку дерьма Джофри Пенмэйдену, самому известному издателю Америки? – спросил Биверс.
– Думаю, что все это связано скорее с ненавистью к самому себе, чем с сумасшествием, – сказал Пул.
– А ты не думаешь, что на самом деле это одно и то же? – Гарри похлопал Майкла по колену.
Когда Биверс опустил спинку кресла и закрыл глаза, Майкл Пул зажег лампу для чтения и открыл книгу Тима Андерхилла “Вижу зверя”.
Первый роман Тима Андерхилла начинался с того, что богатого юношу по имени Генри Харпер призывали в армию и отправляли на военную подготовку на юг. Это был типичный герой, изображенный для того, чтобы на протяжении всего романа постепенно сводить на нет первоначальное благоприятное впечатление о себе. Харпер необыкновенно обаятелен, хотя высокомерен и эгоистичен. Люди либо производят на него сильное впечатление, либо вызывают отвращение. Конечно же, он ненавидит военную подготовку, как и любой новобранец на военной базе. Затем Харпер встречает некоего Ната Бизли – чернокожего солдата, который сумел подружиться с Харпером, несмотря на все его недостатки, разглядев вполне приличного человека под налетом высокомерия и самоуверенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100