Не совсем собой, как она выразилась. Она боится, что ты составил о ней неверное представление.
— Именно неверное. Послушай, она лжет. Она что-то вроде ведьмы. Берегись ее.
— Дон, послушай. Я женюсь на этой девушке. Она совсем не то, о чем ты думаешь.
Нам с тобой надо поговорить. Откровенно говоря, я надеюсь, что ты прилетишь в Нью-Йорк на уик-энд и встретишься со мной. Расходы я оплачу.
— Это смешно! Спроси ее про Алана Маккени. Интересно, что она тебе расскажет. А потом я скажу тебе правду.
— Она уже рассказала мне об этом, и о том, что она солгала тебе и почему. Пожалуйста, Дон, приезжай. Мы все трое должны в этом разобраться.
— Осторожнее, Дэвид. Она настоящая Цирцея.
— Слушай, я сейчас на работе, но я тебе еще позвоню, ладно? Нам нужно это обсудить. Не хочу, чтобы у моего брата были плохие отношения с моей женой.
Плохие отношения? Я чувствовал ужас.
Вечером Дэвид позвонил опять. Я спросил, слышал ли он уже про Тэкера. И про Х.Х.Х.
— Это она и называет «неверным представлением». Она все это выдумала. Ей было нелегко прижиться в Калифорнии. А у нас в Нью-Йорке кого этим удивишь? Здесь никто и не слышал про Х.Х.Х.
А миссис де Пейсер? Оказывается, она сказала ему, что это был способ побыть одной.
— Погоди, Дэвид. Ты когда-нибудь, когда касался ее, чувствовал… что-нибудь странное? Неважно, какой силы, просто странное?
— Нет.
Дэвид явно чего-то недоговаривал, но продолжал звонить мне, настаивая на моем приезде.
— Дон, я все равно не могу понять твоего поведения. Конечно, ты разочарован, но что невероятного в том, что Альма возникла в моей жизни и решила выйти за меня замуж? Нам надо с тобой поговорить. И Альма этого хочет.
Я не знал, что и думать. Конечно, я был разочарован и сердит на них обоих, но не только это. Я боялся за Дэвида.
После месяца бесплодных уговоров брат позвонил мне и сказал, что летит по делам в Амстердам вместе с Альмой. Меня он попросил еще раз все обдумать.
— Посмотрим, — сказал я. — Но будь осторожен.
— В каком смысле?
— Просто. Будь осторожен.
К тому времени я окончательно утвердился во мнении, что Альма подстроила встречу с Дэвидом, как и со мной. Я вспоминал Грега Бентона и Тэкера Мартина — теперь они тоже встретились с моим братом… может быть.
Через четыре дня мне позвонили из Нью-Йорка и сообщили, что Дэвид мертв. Это был сослуживец брата, которому звонила голландская полиция.
— Хотите приехать, мистер Вандерли? — спросил он. — Ваше присутствие не обязательно, но я счел своим долгом вам сообщить. Вашего брата у нас очень любили. Никто не может понять, что случилось. Похоже, он выпал из окна.
— А его невеста?
— О, у него была невеста? Он никому это не говорил. Она была с ним?
— Конечно. Она, должно быть, все видела и знает, что случилось. Я прилечу первым же рейсом.
На следующий день я вылетел в Нью-Йорк и там обратился в полицию. Мне сказали следующее: Дэвид действительно выпал из окна отеля. Владелец отеля слышал его крик, но больше ничего — ни спора, ни звуков борьбы. Альма, похоже, покинула его: в комнате не оказалось никаких ее вещей.
Я побывал в Амстердаме и сам видел тот номер. В шкафу все еще висели три костюма Дэвида и стояли две пары туфель. С теми, что были на нем, он взял в пятидневную поездку четыре костюма и три пары туфель. Бедный Дэвид.
Глава 7
Я успел на кремацию и двумя днями позже смотрел, как гроб Дэвида скользит по рельсам за зеленый занавес.
Еще через два дня я вернулся в Беркли. Моя маленькая квартира казалась чужой. Я вернулся не тем человеком, каким приехал сюда год назад. Скоро я начал писать «Ночного сторожа» и опять вести занятия. Как-то вечером я позвонил Хелен Кайон — мне надо было кому-то рассказать обо всем, — и Мередит Полк сказала мне, что Хелен неделю назад вышла замуж за Рекса Лесли. Я опять много пил и спал. Я думал: если переживу этот год, уеду в Мексику и буду валяться на солнце и работать над романом.
И избавлюсь от галлюцинаций. Однажды я проснулся среди ночи; кто-то ходил у меня в кухне. Когда я пошел туда, я увидел у плиты своего брата Дэвида с банкой кофе в руке. «Много спишь, братец, — сказал он. — Налить тебе кофе?» В другой раз, когда я вел семинар по Генри Джеймсу, за одним из столов я увидел не рыжую девушку из моей группы, а опять Дэвида, в рваном костюме и с окровавленным лицом. Он кивал — похоже, ему нравилось, как я говорил о «Женском портрете».
До отъезда в Мексику я сделал еще одно открытие. Как-то в библиотеке я наткнулся на «Кто есть кто» 0 года. Это был не решающий год, но Альме тогда должно было быть лет девять-десять.
Я нашел там Роберта Моубли.
"МОУБЛИ.
РОБЕРТ ОСГУД, художник, г. Новый Орлеан, Луизиана, 23 февраля 9; с. Феликса Мортона и Джессики (Осгуд); окончил Йельский университет в 7; ж. Элис Уитни 27 авг. 6; дети — Шелби Адам, Уитни Осгуд. Выставлялся в Флэглер-гэллери, Нью-Йорк, Уинсон-гэллери, Нью-Йорк; Галери-Флам, Париж; Шлегель, Цюрих; Галериа Эсперанса, Рим. Лауреат «Золотой палитры» в 6 г." У этого преуспевающего художника было два сына и ни одной дочери. Все, что Альма рассказывала мне — и, очевидно, Дэвиду, — оказалось ложью. Она не имела даже имени. Так я придумал «Рэчел Варни», темноглазую брюнетку с загадочным прошлым, и понял, что Дэвид и был тем недостающим элементом, которого не хватало в моем романе.
Глава 8
Я провел три недели, описывая все это, и теперь, когда все кончено, я понимаю не больше, чем вначале.
Я уже не думаю, что между тем, что случилось со мной и Дэвидом, и тем, что описано в «Ночном стороже», нет фактических совпадений. Как и Клуб Чепухи, я уже не уверен ни в чем. Я расскажу им то, что здесь написано. Это будет моя вступительная история с привидениями. Так что я не зря потратил время. К тому же я подготовил базу для нового романа — романа о докторе Заячья лапка. Как-то, еще до приезда сюда, я думал, что опасно воображать себя в атмосфере собственных книг. И вот я побывал в этой атмосфере, снова вернулся в Беркли. Мое воображение оказалось куда более точным, чем я ожидал.
В Милберне произошли разные странные события. Какой-то зверь загрыз несколько коров на соседних фермах, и я слышал в аптеке, что это сделали существа с летающих тарелок. Но что еще хуже — погиб человек, страховой агент по имени Фредди Робинсон. Льюис Бенедикт особенно серьезно относится к этому факту, хотя похоже, что это несчастный случай. С Льюисом тоже происходит что-то неладное: он рассеян и испуган, будто винит себя в смерти Робинсона.
Я тоже испытываю чувство, вернее, ощущение страха. Может, если я внимательнее присмотрюсь к этому городку и его тайнам, я пойму, что погубило Дэвида.
Но самое странное чувство — что я вторгся на территорию собственного романа, но уже без спасительной ограды вымысла. Теперь это не «Сол Мелкин»; это я сам.

III
ГОРОД
Нарцисс плакал, глядя на свое отражение.
"О чем ты плачешь? — спросил его друг.
«Я плачу потому, что мое лицо изменилось».
«Ты постарел?» "Нет. Я потерял невинность.
Я так долго смотрел на себя в воде, что лишился своей невинности".
Глава 1
Как Дон отметил в своем дневнике, когда сидел в комнате №17 отеля Арчера и вспоминал Альму Моубли, Фредди Робинсон расстался с жизнью. И как он тоже отметил, были убиты три коровы, принадлежащие фермеру по имени Норберт Клайд. Придя утром в коровник, Клайд увидел что-то так испугавшее его, что он бегом побежал домой и не выходил оттуда несколько часов. Его описания таинственного посетителя в немалой степени повлияли на слухи о летающих тарелках. Уолт Хардести, выслушав историю Клайда, не поверил ей, как известно, у него было свое мнение по этому вопросу. Опыт с Рики Готорном и Сирсом Джеймсом заставил его держать это мнение при себе; наверх он сообщил, что животных загрызли одичавшие собаки. Элмер Скэйлс, услышав о коровах Клайда, поверил в историю с летающими тарелками и три ночи просидел у окна своей комнаты с винтовкой 12-го калибра («ну-ка, марсианин, погляжу, как ты засветишься, если всадить тебе в пузо хорошую порцию солнца»). Он не мог и представить, что он сделает с этой винтовкой через два месяца. Уолт Хардести не забывал свой визит к Элмеру с Рики и Сирсом. Эти двое явно что-то знают и скрывают вместе со своим другом Льюисом Снобом Бенедиктом. Они знают что-то и про покойного Джона Наркомана Джеффри. Хардести размышлял об этом, сидя в своем кабинете за бутылкой виски. Нет, мистер Рики Рогач-и-Сноб Готорн и мистер Буян-и-Сноб Джеймс явно ведут себя ненормально…
Но Дон не знал и поэтому не записал в журнале, что Милли Шиэн, когда она вернулась из дома Готорнов на Монтгомери-стрит, решила закрыть наружные ставни и вышла из дома (зная, что все равно до них не дотянется). Там она встретила улыбающегося Джона Джеффри.
На нем был тот же костюм, в котором его увезли в морг, и он был бос — шок от того, что он ночью ходит по улице без носков, в первый момент пересилил у нее все остальные чувства. «Милли, — сказал он, — пусть они остаются. Пусть держатся. Я был там, и это ужасно, — его губы двигались не в лад словам, он говорил, как в кино с плохим звуком. — Ужасно, Милли. Так и передай им». Она упала без чувств, а очнувшись, увидела, что на снегу нет никаких следов, и поняла, что видела призрак. «Вот к чему приводят истории этого Сирса Джеймса», — сказала она себе, входя в дом.
Дон, сидя у себя в номере, не знал многого из происходящего в Милберне. Он не замечал даже продолжавшего валить снега; Элинор Харди вовремя включила отопление, и в номерах было тепло. Но однажды ночью Милли Шиэн стало холодно, и она встала, чтобы взять покрывало, и увидела звезды в просветах мчащихся туч.
Когда она снова легла, кто-то начал барабанить в стекло и царапать ставни. Утром снег снова оказался нетронутым.
За эти две недели в Милберне случился еще ряд событий, совпавших по времени с пробуждением Доном Вандерли духа Альмы Моубли.
Уолтер Берне сидел в своей машине на бензозаправке и думал о жене. Кристина в последнее время была крайне рассеянна — жгла обеды и подолгу сидела, глядя на телефон, — и он подозревал, что у нее роман. Он до сих пор помнил, как на вечеринке у Джеффри полный Льюис Бенедикт поглаживал ее колено. Конечно, она была все еще привлекательной женщиной, а он лишь толстым провинциальным банкиром; полгорода не отказалось бы затащить Кристину в постель, а на него женщины не глядели уже лет пятнадцать. Скоро сын уедет, а они с Кристиной останутся вдвоем изображать семейное счастье. Лен Шоу, владелец станции, заливающий ему бак, кашлянул и спросил: «Как поживает миссис Готорн? Что-то ее давно не видно. Может, у нее грипп?» — «Нет, с ней все в порядке», — ответил Берне, думая, что Лен, как и девяносто процентов мужчин города, спал со Стеллой Готорн; он и сам не избежал этого. Можно было сбежать с ней, вдруг подумал он, в какой-нибудь Паго-Паго и там забыть навсегда о Милберне и о том, что был женат.
А Питер Берне, сын банкира, мчался вместе с Джимом Харди на избыточной скорости по шоссе. Джим, про которого лет сорок назад сказали бы, что он «рожден, чтобы быть повешенным», действительно поджег сарай старого Пэга, потому что слышал, что старухи Дедэм держат там своих лошадей. Сейчас он рассказывал Питеру про свои сексуальные приключения с новой жительницей отеля Анной Мостин, что было явной выдумкой.
А Кларк Маллиген сидел в операторской будке своего кинотеатра и в шестой раз смотрел «Кэрри», думая о том, когда кончится этот снег и приготовит ли Леота на обед что-нибудь, кроме запеченных гамбургеров, и случится ли с ним когда-нибудь что-нибудь необычное.
А Льюис Бенедикт расхаживал по своему обширному дому, захваченный странной мыслью, что женщина, которую он чуть не сбил на дороге, была его покойная жена. Эти волосы, этот поворот плечей… Чем больше он об этом думал, тем в большую растерянность приходил…
А Стелла Готорн лежала в комнате мотеля с племянником Милли Шиэн Гарольдом Симсом, думая, когда он перестанет болтать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56