И вот еще что, — он придвинул стул ближе. — Если бы такие существа, каких ты описал, в самом деле существовали…
— Они существуют. Я знаю.
— Ладно. Ну так вот, ты не думаешь, что мы казались бы им смешными и глупыми? Мы живем каких-то жалких шестьдесят-семьдесят лет, а они столетия. Могут превращаться во все, во что захотят. Наши жизни формируются случаем, совпадением, слепой комбинацией генов — они создают себя сами. Они могут презирать нас. И они правы.
— Нет, — запротестовал Дон. — Все не так. Они жестоки и безжалостны, они живут убийством. Ты не можешь так говорить.
— Дело в том, что ты все еще держишься за сюжет своего романа. Он засел в тебе, и ты на самом деле жил в нем. Доктор рассказывал мне, что ты гулял по коридору и разговаривал с какими-то несуществующими людьми. А потом сам отвечал за них. Ты говорил с каким-то Сирсом и еще с Рики, — Дэвид улыбнулся и покачал головой.
— А что случилось в конце этой истории?
— Что?
— Что случилось в конце? — Дон отложил вилку и сел прямо, глядя в спокойное лицо брата.
— Они не пустили тебя туда. Они боялись — судя по твоим репликам, — что их там убьют. Вот в чем дело — ты выдумал всех этих фантастических героев и вписал себя в их историю. Доктор сказал, что самый интересный случай безумия у творческой личности. Но они вытащили тебя из твоей истории. Тебе повезло.
Дона словно овеяло холодным ветром.
— Привет! — сказал Сирс. — Мы все иногда видим сны, но ты первый, кто видел их на нашем заседании.
— Что? — Рики схватился за голову, видя вокруг себя знакомую обстановку библиотеки Сирса: застекленные книжные шкафы, кожаные кресла, темные окна. Сирс, сидящий напротив, глядел на него с легкой укоризной. Льюис и Джон с бокалами виски в руках казались скорее смущенными.
— Сны? — Рики потряс головой. Он тоже, как и они, был в вечернем костюме; по тысячи знакомых деятелей он понял, что заседание Клуба Чепухи подходит к концу.
— Ты задремал, — сказал Джон. — Как только закончил рассказывать историю.
— Историю?
— А потом, — добавил Сирс, — ты поглядел прямо на меня и сказал: «Ты мертв».
— Ох, какой кошмар! Да-да. Слушайте, неужели это был сон? Мне так холодно!
— В нашем возрасте у всех плохое кровообращение, — сказал Джон.
— Какое сегодня число?
— Да, ты действительно отключился, — Сирс поднял брови. — Девятое октября.
— А Дон здесь? Где Дон? — Рики в панике оглядел библиотеку, словно племянник Эдварда притаился где-нибудь за креслом.
— Рики, Рики! Мы только что решили написать ему, было бы удивительно, если бы он приехал так скоро.
— Мы расскажем ему о Еве Галли?
Джон осторожно улыбнулся, а Льюис, подавшись вперед, посмотрел на Рики, как на сумасшедшего.
— Да, у тебя сегодня ценные идеи, — сказал Сирс.
— Джентльмены, нашему другу явно надо отдохнуть, поэтому собрание прекращается.
— Сирс, — Рики вспомнил еще об одном.
— Да, Рики?
— Когда мы встретимся в следующий раз у Джона, пожалуйста, не рассказывай историю, которую ты хочешь рассказать. Это может иметь страшные последствия.
— Подожди-ка, Рики, — Сирс поманил двух других к выходу.
Он вернулся с зажженной сигарой и с бутылкой.
— Тебе явно нужно выпить. А потом как следует выспаться.
— Я долго дремал? — внизу, на улице, Льюис начал заводить свой «моргай».
— Минут десять. Так что там насчет моей истории?
Рики открыл рот, чтобы сказать то, что еще недавно казалось ему таким важным, и понял, что выглядит очень глупо.
— Не помню. Что-то насчет Евы Галли.
— Обещаю, что не буду говорить об этом. Да и с чего бы? Никто из нас не хочет это ворошить.
— Нет. Мы должны… — Рики понял, что собирается еще раз упомянуть Дона Вандерли, и покраснел.
— Должно быть, это тоже часть моего сна. Сирс, окна закрыты? Я правда замерз. И чувствую себя очень усталым. Не знаю…
— Возраст. Мы ведь немало пожили, Рики. Скоро конец. Джон уже умирает, ты видишь?
— Да, вижу, — Рики вспомнил начало заседания и то, каким старым выглядел Джон — все это, казалось, было годы назад.
— Смерть. Вот что мы видим, мой друг. Ты упомянул Еву Галли, так послушай, что я тебе скажу. Эдвард умер не от естественной причины. Он увидел видение такой неземной, ужасающей красоты, что его сердце не выдержало. С тех пор мы в своих историях скользим по краю этой красоты.
— Нет, не красоты, — запротестовал Рики. — Это было что-то ужасное… отвратительное.
— Слушай!
Быть может, существует другая раса — прекрасная, могущественная, всезнающая? Если они есть, они могут презирать нас. Мы по сравнению с ними скоты. Они живут столетия, и мы с тобой кажемся им детьми. Они создают себя сами, не доверяясь случаю, совпадению или слепому сочетанию генов. Они вправе нас презирать, — Сирс встал и начал расхаживать по комнате. — Ева Галли. Быть может, тогда мы потеряли свой шанс. Рики, мы могли увидеть то, что не видели за всю нашу убогую жизнь.
— Они еще более убоги, чем мы, — сказал Рики и вспомнил: Байт. — Не рассказывай про Бэйтов, вот о чем я хотел попросить.
— О, все это кончилось. Все. Для всех нас.
Рики чувствовал себя больным, ужасно замерзшим. Холод давил на его легкие и сковывал руки и ноги. Сирс нагнулся над ним.
— Рики, похоже, ты простудился. Не хватало тебе только пневмонии. Дай-ка пощупаю твои гланды.
Массивная рука Сирса обхватила его горло. Рики отчаянно чихнул.
— Слышишь, что я говорю? — сказал Дэвид. — Ты поставил себя в положение, из которого единственным логичным выходом может быть смерть. Твоя смерть. Ты изобразил эти существа, как зло, но втайне знал, что они просто высшая раса. Ты думал, что они хотят убить тебя, и таким образом чуть не принес себя в жертву. Опасная игра, братишка.
Дон покачал головой.
Дэвид отложил нож и вилку.
— Давай поставим опыт. Я докажу тебе, что ты хочешь жить.
— Я знаю, что я хочу жить, — он снова посмотрел на неподражаемо реальную улицу, где неподражаемо реальная женщина снова вела на поводке неподражаемо реальную овчарку. Но они ведь проходили тут раньше? Или это и есть потеря ориентации?
— Я докажу. Я сейчас возьму тебя за горло и начну сжимать. Когда ты захочешь меня остановить, ты скажешь.
— Это смешно.
Дэвид быстро встал и сдавил его горло.
— Стоп, — сказал Дон, но Дэвид не ослабил хватку. Рядом за столиками люди продолжали неподражаемо реально есть и пить, ничего не замечая.
— Стоп, — попытался сказать Дон еще раз, но уже не смог. Лицо Дэвида склонилось над ним; потом это был уже не Дэвид, а гигантский олень, или сова, или что-то среднее между ними.
Поблизости кто-то громко чихнул.
— Привет, Питер. Так ты решил зайти?
Кларк Маллиген вышел из своей будки.
— Спасибо, что привели его, миссис Берне. Ко мне сейчас мало кто ходит. Да что с тобой, Питер?
Питер открыл рот и закрыл его опять.
— Скажи ему спасибо, Питер, — сухо сказала мать.
— Это, должно быть, фильм так подействовал. Я его сто раз смотрел, и все равно забирает. Вот и все, Пит.
Это фильм.
— Фильм? Нет… мы шли по лестнице, — он поднял руку и увидел в ней нож.
— Именно. Твоя мама сказала, что ты захотел посмотреть, как это выглядит отсюда. Но поскольку вы единственные зрители, ничего плохого в этом нет.
— Питер, где ты взял этот нож? — спросила мать. — Брось его немедленно!
— Нет. Мне нужно… ох. Мне нужно… — Питер отступил от матери и оглядел маленькую операторскую будку.
Пальто на крюке; календарь; пустая бутылка. Здесь было так холодно, как будто Маллиген показывал кино на улице.
— Успокойся, Пит. Смотри, вот так ставится катушка, и когда краешек показывается вот здесь, я нажимаю вот на эту кнопку…
— Что было в конце? — хрипло спросил Питер. — Я не могу вспомнить…
— О, они все умерли. Так ведь все кончается, правда?
Когда они сражаются, это выглядит героически, но они все равно обычные маленькие люди. И все они умрут, вот увидишь. Если хочешь, можешь посмотреть конец у меня.
Как вы, миссис Берне?
— Ему лучше, — сказала Кристина. — У него случился какой-то припадок. Питер, отдай мне нож.
Питер спрятал нож за спину.
— О, скоро он увидит, миссис Берне, — сказал Маллиген, включая второй проектор.
— Что увижу? Почему у вас так холодно?
— Отопление испортилась. Что увидишь? Ну сперва убьют двоих, а потом… смотри сам.
Питер заглянул в отверстие и увидел экран, светящийся над пустым залом…
Рядом громко чихнул невидимый Рики Готорн, и стены операторской будто закачались. Он увидел что-то расплывчатое, с уродливой головой какого-то животного. Потом это снова был Кларк Маллиген.
— Пленка сбилась, извини. Теперь все будет нормально, — сказал он, но его голос дрожал.
— Отдай мне нож, Питер, — потребовала мать.
— Это все фокусы. Грязные фокусы.
— Питер, не груби!
Кларк Маллиген склонился над ним с выражением жалости на лице, и Питер, вспомнив вестерны, всадил нож в его выпяченный живот. Мать закричала, уже начиная распадаться, как все вокруг. Питер ухватил нож обеими руками и рванул вверх, плача от ужаса и отвращения; Маллиген повалился на проекторы, сбивая их со штативов.
Глава 19
— Ох, Сирс, — выдохнул Рики. Его горло болело. — Ох, мои бедные друзья…
Они только что были живы и их хрупкий мир, казалось, снова был цел; горечь новой и уже безвозвратной потери пронизала все его существо и слезы обожгли ему глаза.
— Смотрите, Рики, — это был голос Дона. Рики с трудом повернул голову и быстро встал, увидев то, что лежало рядом с ним на полу. — Это сделал Питер.
Юноша стоял в шести футах от них, глядя на лежащее перед ним тело женщины. Дон сидел на полу, потирая шею. Рики посмотрел ему в глаза, увидел в них страх и боль, и потом оба они взглянули на тело Анны Мостин.
Какое-то время она все еще выглядела той миловидной молодой женщиной с черными волосами и лисьим личиком, какой они увидели ее в первый раз на Уит-роу. Ее рука сжимала костяную рукоятку ножа, торчащего у нее из груди; из раны, пульсируя, выливалась темная кровь. Из окна на распростертое тело падали редкие хлопья снега.
Глаза Анны Мостин открылись, и Рики подался вперед, думая, что она хочет что-то сказать, но она, очевидно, уже их не узнавала. Из раны хлынул поток крови, забрызгав троих мужчин.
И тут они увидели, как за угасающей жизнью Анны продолжает жить другая, нечеловеческая жизнь — не олень, не сова, но нечто, не имеющее привычных форм. Только на миг за раскрытым ртом Анны им почудился другой рот, за ее бьющимся в судорогах телом — другое тело. Потом все исчезло, и на полу осталась только мертвая женщина.
В следующую секунду ее лицо мертвенно побелело, кожа сморщилась — вся она как бы вдавливалась внутрь, как клочок бумаги на огне. На их глазах она сжалась до половины своего размера, потом до четверти — в ней уже не оставалось ничего человеческого, это был просто кусок изувеченной плоти, гонимый неведомым ветром.
Сама комната, казалось, тяжело, по-человечески, вздохнула. Зеленый цвет погас, и остаток тела Анны Мостин испарился. Рики, стоящий возле этого места на коленях, увидел, что падающие хлопья снега тоже втягиваются в невидимую воронку.
В тринадцати кварталах от них взорвался дом на Монтгомери-стрит. Милли Шиэн услышала треск и, высунувшись в окно, увидела, что фасад дома Евы Галли сминается, как картон, и, распадаясь на кирпичи, втягивается внутрь и исчезает в огне, уже бушующем в сердце здания.
— Рысь, — выдохнул Рики. Дон оторвал глаза от того места на полу, где исчезла Анна Мостин, и увидел на подоконнике воробья. Птица наклонила голову и посмотрела на них. Дон и Рики двинулись к ней, и она вылетела в окно.
— Это все? — спросил Питер, все еще глядя на пол. — Все кончилось. Мы это сделали.
— Да, Питер, — ответил Рики. — Все кончилось.
Дон стоял у окна, вглядываясь в темноту, где бушевала метель. Потом подошел к двум остальным и обнял их.
Глава 20
— Как вы себя чувствуете? — спросил Дон.
— Он спрашивает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— Они существуют. Я знаю.
— Ладно. Ну так вот, ты не думаешь, что мы казались бы им смешными и глупыми? Мы живем каких-то жалких шестьдесят-семьдесят лет, а они столетия. Могут превращаться во все, во что захотят. Наши жизни формируются случаем, совпадением, слепой комбинацией генов — они создают себя сами. Они могут презирать нас. И они правы.
— Нет, — запротестовал Дон. — Все не так. Они жестоки и безжалостны, они живут убийством. Ты не можешь так говорить.
— Дело в том, что ты все еще держишься за сюжет своего романа. Он засел в тебе, и ты на самом деле жил в нем. Доктор рассказывал мне, что ты гулял по коридору и разговаривал с какими-то несуществующими людьми. А потом сам отвечал за них. Ты говорил с каким-то Сирсом и еще с Рики, — Дэвид улыбнулся и покачал головой.
— А что случилось в конце этой истории?
— Что?
— Что случилось в конце? — Дон отложил вилку и сел прямо, глядя в спокойное лицо брата.
— Они не пустили тебя туда. Они боялись — судя по твоим репликам, — что их там убьют. Вот в чем дело — ты выдумал всех этих фантастических героев и вписал себя в их историю. Доктор сказал, что самый интересный случай безумия у творческой личности. Но они вытащили тебя из твоей истории. Тебе повезло.
Дона словно овеяло холодным ветром.
— Привет! — сказал Сирс. — Мы все иногда видим сны, но ты первый, кто видел их на нашем заседании.
— Что? — Рики схватился за голову, видя вокруг себя знакомую обстановку библиотеки Сирса: застекленные книжные шкафы, кожаные кресла, темные окна. Сирс, сидящий напротив, глядел на него с легкой укоризной. Льюис и Джон с бокалами виски в руках казались скорее смущенными.
— Сны? — Рики потряс головой. Он тоже, как и они, был в вечернем костюме; по тысячи знакомых деятелей он понял, что заседание Клуба Чепухи подходит к концу.
— Ты задремал, — сказал Джон. — Как только закончил рассказывать историю.
— Историю?
— А потом, — добавил Сирс, — ты поглядел прямо на меня и сказал: «Ты мертв».
— Ох, какой кошмар! Да-да. Слушайте, неужели это был сон? Мне так холодно!
— В нашем возрасте у всех плохое кровообращение, — сказал Джон.
— Какое сегодня число?
— Да, ты действительно отключился, — Сирс поднял брови. — Девятое октября.
— А Дон здесь? Где Дон? — Рики в панике оглядел библиотеку, словно племянник Эдварда притаился где-нибудь за креслом.
— Рики, Рики! Мы только что решили написать ему, было бы удивительно, если бы он приехал так скоро.
— Мы расскажем ему о Еве Галли?
Джон осторожно улыбнулся, а Льюис, подавшись вперед, посмотрел на Рики, как на сумасшедшего.
— Да, у тебя сегодня ценные идеи, — сказал Сирс.
— Джентльмены, нашему другу явно надо отдохнуть, поэтому собрание прекращается.
— Сирс, — Рики вспомнил еще об одном.
— Да, Рики?
— Когда мы встретимся в следующий раз у Джона, пожалуйста, не рассказывай историю, которую ты хочешь рассказать. Это может иметь страшные последствия.
— Подожди-ка, Рики, — Сирс поманил двух других к выходу.
Он вернулся с зажженной сигарой и с бутылкой.
— Тебе явно нужно выпить. А потом как следует выспаться.
— Я долго дремал? — внизу, на улице, Льюис начал заводить свой «моргай».
— Минут десять. Так что там насчет моей истории?
Рики открыл рот, чтобы сказать то, что еще недавно казалось ему таким важным, и понял, что выглядит очень глупо.
— Не помню. Что-то насчет Евы Галли.
— Обещаю, что не буду говорить об этом. Да и с чего бы? Никто из нас не хочет это ворошить.
— Нет. Мы должны… — Рики понял, что собирается еще раз упомянуть Дона Вандерли, и покраснел.
— Должно быть, это тоже часть моего сна. Сирс, окна закрыты? Я правда замерз. И чувствую себя очень усталым. Не знаю…
— Возраст. Мы ведь немало пожили, Рики. Скоро конец. Джон уже умирает, ты видишь?
— Да, вижу, — Рики вспомнил начало заседания и то, каким старым выглядел Джон — все это, казалось, было годы назад.
— Смерть. Вот что мы видим, мой друг. Ты упомянул Еву Галли, так послушай, что я тебе скажу. Эдвард умер не от естественной причины. Он увидел видение такой неземной, ужасающей красоты, что его сердце не выдержало. С тех пор мы в своих историях скользим по краю этой красоты.
— Нет, не красоты, — запротестовал Рики. — Это было что-то ужасное… отвратительное.
— Слушай!
Быть может, существует другая раса — прекрасная, могущественная, всезнающая? Если они есть, они могут презирать нас. Мы по сравнению с ними скоты. Они живут столетия, и мы с тобой кажемся им детьми. Они создают себя сами, не доверяясь случаю, совпадению или слепому сочетанию генов. Они вправе нас презирать, — Сирс встал и начал расхаживать по комнате. — Ева Галли. Быть может, тогда мы потеряли свой шанс. Рики, мы могли увидеть то, что не видели за всю нашу убогую жизнь.
— Они еще более убоги, чем мы, — сказал Рики и вспомнил: Байт. — Не рассказывай про Бэйтов, вот о чем я хотел попросить.
— О, все это кончилось. Все. Для всех нас.
Рики чувствовал себя больным, ужасно замерзшим. Холод давил на его легкие и сковывал руки и ноги. Сирс нагнулся над ним.
— Рики, похоже, ты простудился. Не хватало тебе только пневмонии. Дай-ка пощупаю твои гланды.
Массивная рука Сирса обхватила его горло. Рики отчаянно чихнул.
— Слышишь, что я говорю? — сказал Дэвид. — Ты поставил себя в положение, из которого единственным логичным выходом может быть смерть. Твоя смерть. Ты изобразил эти существа, как зло, но втайне знал, что они просто высшая раса. Ты думал, что они хотят убить тебя, и таким образом чуть не принес себя в жертву. Опасная игра, братишка.
Дон покачал головой.
Дэвид отложил нож и вилку.
— Давай поставим опыт. Я докажу тебе, что ты хочешь жить.
— Я знаю, что я хочу жить, — он снова посмотрел на неподражаемо реальную улицу, где неподражаемо реальная женщина снова вела на поводке неподражаемо реальную овчарку. Но они ведь проходили тут раньше? Или это и есть потеря ориентации?
— Я докажу. Я сейчас возьму тебя за горло и начну сжимать. Когда ты захочешь меня остановить, ты скажешь.
— Это смешно.
Дэвид быстро встал и сдавил его горло.
— Стоп, — сказал Дон, но Дэвид не ослабил хватку. Рядом за столиками люди продолжали неподражаемо реально есть и пить, ничего не замечая.
— Стоп, — попытался сказать Дон еще раз, но уже не смог. Лицо Дэвида склонилось над ним; потом это был уже не Дэвид, а гигантский олень, или сова, или что-то среднее между ними.
Поблизости кто-то громко чихнул.
— Привет, Питер. Так ты решил зайти?
Кларк Маллиген вышел из своей будки.
— Спасибо, что привели его, миссис Берне. Ко мне сейчас мало кто ходит. Да что с тобой, Питер?
Питер открыл рот и закрыл его опять.
— Скажи ему спасибо, Питер, — сухо сказала мать.
— Это, должно быть, фильм так подействовал. Я его сто раз смотрел, и все равно забирает. Вот и все, Пит.
Это фильм.
— Фильм? Нет… мы шли по лестнице, — он поднял руку и увидел в ней нож.
— Именно. Твоя мама сказала, что ты захотел посмотреть, как это выглядит отсюда. Но поскольку вы единственные зрители, ничего плохого в этом нет.
— Питер, где ты взял этот нож? — спросила мать. — Брось его немедленно!
— Нет. Мне нужно… ох. Мне нужно… — Питер отступил от матери и оглядел маленькую операторскую будку.
Пальто на крюке; календарь; пустая бутылка. Здесь было так холодно, как будто Маллиген показывал кино на улице.
— Успокойся, Пит. Смотри, вот так ставится катушка, и когда краешек показывается вот здесь, я нажимаю вот на эту кнопку…
— Что было в конце? — хрипло спросил Питер. — Я не могу вспомнить…
— О, они все умерли. Так ведь все кончается, правда?
Когда они сражаются, это выглядит героически, но они все равно обычные маленькие люди. И все они умрут, вот увидишь. Если хочешь, можешь посмотреть конец у меня.
Как вы, миссис Берне?
— Ему лучше, — сказала Кристина. — У него случился какой-то припадок. Питер, отдай мне нож.
Питер спрятал нож за спину.
— О, скоро он увидит, миссис Берне, — сказал Маллиген, включая второй проектор.
— Что увижу? Почему у вас так холодно?
— Отопление испортилась. Что увидишь? Ну сперва убьют двоих, а потом… смотри сам.
Питер заглянул в отверстие и увидел экран, светящийся над пустым залом…
Рядом громко чихнул невидимый Рики Готорн, и стены операторской будто закачались. Он увидел что-то расплывчатое, с уродливой головой какого-то животного. Потом это снова был Кларк Маллиген.
— Пленка сбилась, извини. Теперь все будет нормально, — сказал он, но его голос дрожал.
— Отдай мне нож, Питер, — потребовала мать.
— Это все фокусы. Грязные фокусы.
— Питер, не груби!
Кларк Маллиген склонился над ним с выражением жалости на лице, и Питер, вспомнив вестерны, всадил нож в его выпяченный живот. Мать закричала, уже начиная распадаться, как все вокруг. Питер ухватил нож обеими руками и рванул вверх, плача от ужаса и отвращения; Маллиген повалился на проекторы, сбивая их со штативов.
Глава 19
— Ох, Сирс, — выдохнул Рики. Его горло болело. — Ох, мои бедные друзья…
Они только что были живы и их хрупкий мир, казалось, снова был цел; горечь новой и уже безвозвратной потери пронизала все его существо и слезы обожгли ему глаза.
— Смотрите, Рики, — это был голос Дона. Рики с трудом повернул голову и быстро встал, увидев то, что лежало рядом с ним на полу. — Это сделал Питер.
Юноша стоял в шести футах от них, глядя на лежащее перед ним тело женщины. Дон сидел на полу, потирая шею. Рики посмотрел ему в глаза, увидел в них страх и боль, и потом оба они взглянули на тело Анны Мостин.
Какое-то время она все еще выглядела той миловидной молодой женщиной с черными волосами и лисьим личиком, какой они увидели ее в первый раз на Уит-роу. Ее рука сжимала костяную рукоятку ножа, торчащего у нее из груди; из раны, пульсируя, выливалась темная кровь. Из окна на распростертое тело падали редкие хлопья снега.
Глаза Анны Мостин открылись, и Рики подался вперед, думая, что она хочет что-то сказать, но она, очевидно, уже их не узнавала. Из раны хлынул поток крови, забрызгав троих мужчин.
И тут они увидели, как за угасающей жизнью Анны продолжает жить другая, нечеловеческая жизнь — не олень, не сова, но нечто, не имеющее привычных форм. Только на миг за раскрытым ртом Анны им почудился другой рот, за ее бьющимся в судорогах телом — другое тело. Потом все исчезло, и на полу осталась только мертвая женщина.
В следующую секунду ее лицо мертвенно побелело, кожа сморщилась — вся она как бы вдавливалась внутрь, как клочок бумаги на огне. На их глазах она сжалась до половины своего размера, потом до четверти — в ней уже не оставалось ничего человеческого, это был просто кусок изувеченной плоти, гонимый неведомым ветром.
Сама комната, казалось, тяжело, по-человечески, вздохнула. Зеленый цвет погас, и остаток тела Анны Мостин испарился. Рики, стоящий возле этого места на коленях, увидел, что падающие хлопья снега тоже втягиваются в невидимую воронку.
В тринадцати кварталах от них взорвался дом на Монтгомери-стрит. Милли Шиэн услышала треск и, высунувшись в окно, увидела, что фасад дома Евы Галли сминается, как картон, и, распадаясь на кирпичи, втягивается внутрь и исчезает в огне, уже бушующем в сердце здания.
— Рысь, — выдохнул Рики. Дон оторвал глаза от того места на полу, где исчезла Анна Мостин, и увидел на подоконнике воробья. Птица наклонила голову и посмотрела на них. Дон и Рики двинулись к ней, и она вылетела в окно.
— Это все? — спросил Питер, все еще глядя на пол. — Все кончилось. Мы это сделали.
— Да, Питер, — ответил Рики. — Все кончилось.
Дон стоял у окна, вглядываясь в темноту, где бушевала метель. Потом подошел к двум остальным и обнял их.
Глава 20
— Как вы себя чувствуете? — спросил Дон.
— Он спрашивает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56