Но он понимал, что всем этим мечтам не суждено сбыться, если Клифф Бакстер будет оставаться где-то поблизости, и что теперь, когда у нее в жизни появилась альтернатива, она уже не желает смерти своему нынешнему мужу. Выход был один: сбежать куда-нибудь вместе, а Кит не хотел никуда сбегать.
Он лежал в постели, молча глядя в потолок. До него не сразу дошло, что он чувствует оставшийся на простынях аромат духов Энни.
День выдался теплый, и Кит, работая в амбаре, разделся до пояса. Мысли его были заняты тем, когда они смогут снова встретиться, снова заняться любовью. Он понимал, что если и придется увозить Энни отсюда, то предупредить ее об этом можно будет только в последний момент, максимум за несколько дней до отъезда; а потом, когда они уедут, их постоянными спутниками станут беспокойство и страх. Чтобы добраться до Парижа, им понадобится около недели. Интересно, есть ли у нее паспорт, подумал Кит. А если и нет – не проблема. Он сможет сделать ей паспорт меньше чем за сутки. Есть еще люди, которые ему кое-чем обязаны.
Потом, через год или около того, он вернется в Спенсервиль, один, и, если Бакстер будет все еще тут, они должны суметь разрешить все практические вопросы без кровопролития. Тогда они с Энни смогут вернуться в Америку уже как муж и жена. «Отлично. На том и порешим».
Примерно в четверть одиннадцатого Кит услышал шум подъехавшей по гравийной дороге машины и вышел из амбара.
На дорожке стоял бело-голубой патрульный автомобиль с золотым гербом начальника полиции на дверце.
Машина оказалась между ним и домом; оружия у Кита с собой не было. Водитель, очевидно, заметил хозяина и, повернув, поехал через двор в его сторону. Машина остановилась футах в тридцати – Кит увидел, что в ней сидят два человека. Правая дверца открылась, из нее выбрался и направился к Киту полный, сильно загоревший мужчина в темных зеркальных очках и широкополой шляпе. Кит тоже двинулся ему навстречу; теперь он видел, что это действительно был Клифф Бакстер. Они остановились в нескольких футах и молча уставились друг на друга.
Кит скосил глаза в сторону и увидел, что сидевший за рулем полицейский тоже вышел. Это оказался Уорд; он, однако, ничего не делал, просто стоял возле машины и наблюдал за происходящим.
Лондри снова перевел взгляд на Бакстера. Несмотря на то что прошло тридцать лет, он сразу же узнал Клиффа; и, несмотря на огромный торчавший живот, тот все еще выглядел неплохо. И взгляд у него был все такой же нагловато-насмешливый, как и прежде.
Кит старался рассмотреть выражение его лица, но из-за темных очков и тени, которую отбрасывали на лицо Бакстера широкие поля шляпы, ему так и не удавалось понять ни настроения и намерений Бакстера, ни того, известно ли Клиффу что-нибудь насчет вчерашнего приезда сюда Энни. Кит почувствовал, что его больше тревожит судьба Энни, чем своя собственная.
– Я уж думал, ты так и не приедешь, – сказал он.
Бакстер скривил рот, однако ничего не ответил, только продолжал молча рассматривать его через темные очки. Наконец он проговорил:
– Ты мне не нравишься.
– Это хорошо.
– И никогда не нравился.
– Знаю. – Кит глянул поверх плеча Бакстера на Уорда: тот сидел на капоте машины и усмехался.
– И никогда не понравишься, – продолжал Бакстер.
– Очень невежливо оставаться в темных очках, когда с кем-то разговариваешь, – сказал Кит.
– А пошел ты…
– Послушай, шеф, если тебя привели сюда не официальные обязанности, то ты нарушаешь закон.
Клифф Бакстер бросил через плечо взгляд на Уорда, потом шагнул навстречу Киту и проговорил:
– Ну ты, дурак гребаный!
– Проваливай с моей собственности.
– Чего тебя сюда принесло?
– Здесь мой дом.
– Черта с два. Ты тут чужой.
– Здесь похоронены шесть поколений моих предков, шеф. Так что нечего говорить мне, будто я тут чужой.
– Тебя самого тут похоронят, и гораздо быстрее, чем ты думаешь.
Кит сделал шаг вперед, и они оказались вплотную друг к другу, нос к носу.
– Ты что, угрожаешь мне?
– Назад, а то пристрелю! – Рука Бакстера опустилась на рукоятку пистолета; Кит заметил, что Уорд соскользнул с капота и тоже потянулся к оружию.
Кит сделал глубокий вдох, затем отступил на шаг. Бакстер улыбнулся.
– А ты не такой дурак, каким кажешься.
Кит окончательно овладел собой и проговорил:
– Выкладывай, что собирался сказать, Клифф, и уезжай.
Бакстеру явно не понравилось ни то, что его назвали просто по имени, ни все остальное, что естественно вытекало из такой формы обращения. Он снял очки и долго молча смотрел на Кита.
– Ты нарываешься на моих ребят, – заявил он наконец.
Кит ничего не ответил.
– И на меня самого тоже. Кит снова промолчал.
– «Встретимся за школой, встретимся за школой». Ты ведь так говорил?
– Так. И я там был.
– Твое счастье, что меня там не было. А то ты давно уже лежал бы у Гиббса, дохлый и неподвижный, как чурбан, под тем розовым дерьмом, которым там всех покрывают. Таким же розовым, как то дерьмо, что течет у тебя в жилах. А я бы наплевал тебе в рожу; если у тебя еще оставалась бы рожа после того, что я бы с тобой сделал.
Кит не ответил.
– Мои ребята говорили, что там, в церкви, ты спрятался под рясой у проповедника.
– Оставь пастора Уилкеса в покое.
– Да? Это почему? Всякий, кто нарывается на меня или на моих ребят, получает сдачи… и будет сидеть в дерьме по уши, будь это хоть сам Всевышний.
Кит опять ничего не ответил, только покачал головой.
– А какого черта ты делал в «Бакстер моторз»? – продолжал Бакстер.
– Говорил с твоим братом насчет покупки машины.
– Да? И выспрашивал его о моей жене? Будешь еще кого расспрашивать о ней или обо мне, долго не протянешь. Понял?
Кит обратил внимание, что глаза Бакстера сошлись на переносице, как бывает у хищников во время охоты; и когда он говорил, то поводил головой из стороны в сторону, будто высматривал добычу или проверял, нет ли откуда-нибудь какой угрозы.
Кит попытался представить себе, как смогла Энни прожить двадцать лет с таким типом; он, однако, понимал, что должен существовать и другой Клифф Бакстер, так сказать, в «домашнем варианте». Возможно, Бакстер даже любил ее, хотя Энни никогда ничего на этот счет Киту не писала и не говорила; а сам Бакстер, должно быть, считал себя заботливым и надежным мужем, защитником своей семьи, хотя большинство людей сочли бы его просто грубым хамом, а его повадки собственническими.
– Что, язык прикусил? – спросил Бакстер.
– Нет.
– Небось, в сортир от страху захотелось, да?
– Нет.
– «Да, нет, да, нет». Что, сказать больше нечего?
– Есть чего. Как это тебе удалось увильнуть от армии? По физической непригодности или по умственной?
– Я был полицейским, ты, придурок! Я выполнял свой долг здесь.
– Ну конечно. Вместе с теми женщинами и школьниками, что писали письма и отправляли посылки.
– Ты, сука!..
– Ладно, шеф, нечего трепать языком попусту, так ты все равно никого не убедишь. Хочешь доказать, что ты мужик? Давай, я схожу в дом за своей пушкой. Или ты брось свою. Выбор твой. На ножах, на пистолетах, на топорах, на кулаках. Мне все равно, как тебя убить.
Бакстер сделал вдох, и по еле заметному дрожанию его тела Кит понял, что тому крайне хочется отступить. В конце концов, из них двоих оружие было сейчас только у Бакстера, и тому ничего не стоило вытащить его в любой момент. Единственное, что, пожалуй, удерживало его от этого, думал Кит, так это те планы, которые Бакстер наверняка вынашивал в отношении Кита Лондри на протяжении всех последних недель. Бакстер явился сюда не для того, чтобы убить Кита; и незачем давать ему повод это сделать. Однако Кит не в силах был противостоять искушению поддразнить Бакстера, а быть может, и втянуть его в честную драку. И потому Кит спросил:
– Ну что? Хочешь попробовать? Я так и так собирался сделать перерыв.
Бакстер ухмыльнулся:
– Потягаемся, обязательно. Только исхода ты уже не увидишь.
– Все такой же школьный хулиган, каким был.
– А ты все такой же мудак и тихоня. Помнишь, как я тебя задевал, а ты трусил ответить? Тебе-то, конечно, хотелось бы это забыть, да? И девку твою я всю глазами оттрахал, а ты так ни хрена и не сделал. Я ее при каждой возможности разглядывал, и ты все это видел и стоял, как пень. А знаешь что? Ей это нравилось. Она хотела настоящего мужика, а не слабака какого-нибудь. И кстати, если я увижу, что ты с ней разговариваешь, я тебе яйца оторву. И скормлю их своим собакам. Я не шучу.
Кит стоял молча и неподвижно. После таких слов говорить уже ничего не требовалось. Да и делать ничего не надо было. Пусть трепется дальше, пусть роет сам себе могилу.
Бакстер продолжал, заводясь все сильнее и сильнее:
– Эй, а кто у тебя тут вместо бабы? Может, скотина? Вы, фермеры, все скотину дрючите, потому-то она у вас такая пугливая, к себе не подпускает. Твой братец трахал гусынь на озере, чуть не переморил их там всех. Я его помню. А твоя сестра…
– Перестань. Прекрати, пожалуйста.
– Ну-ка, повтори?
– Прекрати, пожалуйста. Слушай… я через неделю уезжаю отсюда. Приехал просто посмотреть, все ли в порядке в доме и на ферме. Жить я тут не собираюсь. Примерно через неделю уеду.
Бакстер пристально посмотрел на него.
– Вот как? А может быть, я не собираюсь тебя здесь столько терпеть?
– Мне нужна всего неделя.
– Знаешь, что я тебе скажу… даю тебе шесть дней. А попробуешь меня надуть, я из тебя всю душу выбью, а что останется, свезу на бойню в Толидо. Понял?
– Да.
– Катись назад, в свой сраный амбар. – Бакстер повернулся, как бы собираясь уходить, потом резко развернулся и со всей силы заехал кулаком Киту в живот.
Кит согнулся пополам и упал на колени. Носком ботинка Бакстер поддел Кита под подбородок и приподнял его голову.
– И не показывайся в городе, – добавил он. После чего направился к машине; Кит видел, как он и Уорд, весьма довольные, весело шлепнулись ладонями.
Они уселись в машину, развернулись, проехав прямо по кустам малины, потом выехали на гравийную дорожку.
Кит поднялся, провожая глазами удалявшуюся машину, пока она не свернула на шоссе. Тогда он улыбнулся и проговорил:
– Спасибо.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Клифф Бакстер, сидя на кухне за столом, «пилил» свиную отбивную, пытаясь отрезать от нее здоровый кусок.
– Мясо пережарено, черт возьми, – проговорил он.
– Извини.
– А картошка холодная.
– Извини.
– Ты что, разучилась готовить?
– Нет.
– Неудивительно, что ты сама не ешь.
– У меня нет аппетита.
– Насчет аппетита не знаю, но эта дрянь несъедобна.
– Извини.
– А за предложение приготовить что-нибудь другое спасибо.
– Что бы ты хотел?
– Ничего, поем в городе.
– Хорошо.
Он положил нож и вилку и внимательно посмотрел на жену.
– Что-то не так?
– Нет.
– Ты со мной совсем не разговариваешь.
– У меня голова болит.
– Это плохо: у меня уже давно стоит, как деревянный.
Энни застыла, но ничего не сказала.
– У тебя месячные кончились?
– Нет… не совсем.
– Но кровь уже не идет, верно? – Не сводя с нее взгляда, он сделал большой глоток из банки с пивом. – Вчера заезжал к твоей тетке Луизе, – сообщил он.
Энни почувствовала, как в животе у нее словно все сжалось.
Клифф опустил банку на стол.
– Вот кто умеет готовить, так это она. Чем она тебя кормила на ужин?
– Я… я у нее не ужинала.
– Не ужинала?
– Нет.
– А мне, голубушка, она говорила совсем другое. Энни посмотрела мужу прямо в глаза и ответила:
– Тетка Луиза становится очень рассеянной. Ужинала я у нее на прошлой неделе. А вчера вечером только заезжала к ней.
– Вот как? Наверное, у вас в семье все страдают рассеянностью. Что-то со вчерашнего вечера ты сама на себя не похожа.
– Я не очень хорошо себя чувствую.
– С чего бы это?
– Не знаю… может быть, без ребят соскучилась. Я думаю, не съездить ли мне навестить их на будущей неделе.
– Очень они там скучают без мамочки!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50