Он сам стал бы теперь чувствовать себя тут несчастным.
А быть может, и нет. Эта мысль постоянно возвращалась к нему, она не давала ему покоя. Кит понимал, что ему совсем неинтересно произвести на Энни впечатление великолепием и радостным возбуждением вашингтонских приемов и коктейлей, атмосферой власти и одновременного присутствия массы важных лиц и знаменитостей. На него самого все это не производило никакого впечатления, и потому Кит сомневался, придется ли все это по душе Энни. С другой стороны, возможно, что прожить тут год или два было бы для них и неплохо – при условии, однако, что это будет именно какой-то достаточно непродолжительный период, а не целая вечность. Возможно, за это время ситуация в Спенсервиле как-то разрешится сама собой. Он повертел эту мысль в голове, потом проговорил:
– А будет ли толк?
– Да, мистер? – обернулся к нему таксист.
– Нет, ничего. Сверните здесь вправо. – На прикрепленной впереди табличке Кит прочел имя водителя: Во Тхе Хонг. – Нравится вам Вашингтон? – спросил его Кит.
Шофер, руководствуясь, видимо, немалым опытом и присущей любому вьетнамцу прирожденной вежливостью, ответил:
– Да. Очень хороший город.
Этот человек наверняка много пережил, подумал Кит, немало вынес, как и многие его соотечественники, что оказались вынуждены покинуть родину и теперь жили и работали в столице государства, которое пыталось помочь их стране, но преуспело только в поражении. Конечно, Кит не знал и не мог знать, что именно и в какой мере довелось испытать Во Тхе Хонгу; но он не сомневался, что в жизни этого вьетнамца наверняка было что-то такое, от чего многим американцам, вроде самого Кита, стало бы стыдно. Выслушивать рассказ об этом Киту не хотелось, но он все-таки спросил:
– Вы из какой части Вьетнама?
Видимо, привыкший к расспросам со стороны многочисленных – слишком многочисленных – ветеранов вьетнамской войны, таксист сразу же ответил:
– Из Фу Бай. Знаете?
– Да. Там была большая авиабаза.
– Да, да. Много американцев.
– Домой собираетесь?
– Нет.
– А хотели бы?
Шофер немного помолчал, потом ответил:
– Может быть. Может быть, только съездить.
– У вас семья в Фу Бае есть?
– О, да. Много семья.
– Вас там ждут? Вам можно вернуться во Вьетнам?
– Нет. Не сейчас. Когда-нибудь. Может быть.
На вид шоферу было около сорока пяти, и Киту не составляло труда понять, что по какой-то причине человек этот был у себя на родине персоной нон грата. Возможно, при старом режиме он был правительственным чиновником или служил в армии, а возможно, слишком тесно сотрудничал с американцами или даже занимался чем-то еще более худшим – например, работал в прежней, всеми презираемой национальной полиции. Кто знает? О таких вещах рассказывать не принято. Но главное, где-то в Фу Бае есть сейчас новый начальник полиции, а у этого начальника полиции есть некий список, и в том списке стоит имя этого таксиста. Начальник полиции в Фу Бае вполне мог быть примерно таким же типом, что и Клифф Бакстер, – с той только разницей, что Кита с Бакстером разъединяют не политические или идеологические причины, а сугубо личные. Но в основе своей проблема Кита и этого таксиста одна и та же: человек не может вернуться к себе домой, потому что кто-то не хочет пускать его назад.
– Обратно, в гостиницу, – сказал Кит шоферу.
– Да? Останавливаться нет?
– Нет. Останавливаться не будем.
Возле «Хэй-Эдамса» Кит дал Во Тхе Хонгу десять долларов на чай и бесплатный совет:
– При первой же возможности возвращайтесь домой. Не ждите.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Утром в номере зазвонил телефон, и Кит снял трубку.
– Я внизу, – раздался голос Чарли Эйдера. – Как будешь готов, спускайся.
– Через пять минут, – ответил Кит, удержавшись на этот раз от саркастических реплик или замечаний. Он еще ночью пришел к выводу: Чарли не виноват в том, что именно его избрали в данном случае на роль порученца.
Кит расправил перед зеркалом узел галстука, прошелся щеткой по пиджаку темно-синего шелкового итальянского костюма. Если не считать того, что на воскресную службу в церкви Святого Джеймса он надевал пиджак – правда, спортивного покроя, – то сейчас он впервые за последние два месяца, то есть за все время, прошедшее после выхода в отставку, облачился в официальный костюм. Собственный вид Киту не понравился.
– Вы мне напоминаете не то стилягу, не то проходимца, Лондри, – сказал он своему отражению, вышел из номера и спустился на лифте вниз.
Чарли поздоровался с ним несколько утомленно и настороженно, стараясь определить, в каком Кит с утра настроении; но тот сам опередил его:
– Ты прав, не твоя вина, что тебе приходится мною заниматься.
– Мудрое прозрение. Поехали.
– Мой билет?
– Да, верно… – Чарли порылся в карманах пиджака и протянул Киту билет на самолет. – До Колумбуса, без пересадки, рейсом компании «ЮЭс Эйр». И там же талон на аренду машины, заказ сделан.
Кит посмотрел на билет: рейс был вечерний, из аэропорта Нэшнл в 19.30, с прибытием на место назначения в 21.05.
– Неужели пораньше ничего не было? – спросил Кит.
– Это единственный прямой рейс, на котором есть первый класс.
– Плевать мне и на прямой, и на первый класс. Что-нибудь пораньше до Толидо или Дейтона есть?
– До Дейтона?! Это где такое? Слушай, билет делала транспортная служба Белого дома. Я не думаю, что в том направлении идет ежедневно много рейсов. Радуйся вообще, что тебе заказали до того Колумбуса, что в Огайо, а не до того, который в Джорджии. Впрочем, если хочешь, загляни после встречи в транспортный отдел сам.
– Ладно. Поехали.
Они вышли из гостиницы; прямо перед подъездом их дожидался «линкольн». На улице дождило – водитель встретил их возле двери с раскрытым зонтом и проводил до машины.
– Вчера вечером я говорил с Тедом Стэнсфилдом, помощником министра обороны, – сказал Чарли, когда они устроились на заднем сиденье, – он страшно рад, что ты смог выбраться.
– Интересно, а какой у меня был выбор?
– Ну, здесь так принято разговаривать. С этакой нарочитой скромностью. Тебя и сам министр обороны так встретит: «Кит, я очень рад, что вы смогли приехать! Надеюсь, мы вас не слишком обеспокоили?»
– Вот тут-то мне ему и заявить, чтобы от меня отвязались.
– Не думаю. Он бы искренне хотел заполучить тебя назад в свою команду, так что, если он скажет: «Рад вашему возвращению» – ответь, что тебе приятно снова быть в Вашингтоне, как будто бы ты не понял, что он имел в виду. Потом сходи на встречу с президентом. Если его успели проинформировать, что ты колеблешься, он скажет что-нибудь вроде: «Надеюсь, полковник, вы всесторонне рассмотрите сделанное вам предложение и примете его». Тогда ты ответь: «Непременно, сэр», имея в виду, что ты его непременно рассмотришь, но вовсе не обязательно примешь. Понял?
– Чарли, я сам был мастером по двусмысленным фразам, экспертом по беспредметному разговору и крупным ученым по расплывчатым формулировкам. Вот поэтому-то я и не хочу сюда возвращаться. Я уже начал осваивать обычный английский язык.
– Это меня сильно расстраивает.
– Как я понимаю, ты не сказал Теду Стэнсфилду, что мне не нужна эта работа?
– Не сказал, потому что хотел дать тебе побольше времени на размышления. Ты все обдумал?
– Да.
– И что?
– Знаешь, я вчера вечером взял такси, покатался по городу и крепко поразмышлял. Съездил к памятнику Линкольну, постоял перед ним, спросил этого великого человека: «Как мне поступить, Эйб?» И знаешь, Чарли, что мне ответил Линкольн? «Вашингтон – дерьмовое место, Кит».
– А что ты ожидал от него услышать? Его же тут убили. Надо было спросить кого-нибудь другого.
– Кого, например? Тех ребят, чьи имена высечены на стене? Вряд ли тебе захочется услышать их мнение о Вашингтоне.
– Да, скорее всего не захочется.
Лимузин обогнул площадь Лафайетта и подъехал к входу в западное крыло Белого дома со стороны 17-й улицы.
– Послушай, Кит, решать тебе, – проговорил Чарли. – Я только выполнил то, что мне было поручено. Доставил тебя сюда.
– А разве тебе не поручали меня сагитировать?
– Нет, об этом меня не просили. Они полагали, что ты сам схватишься за их предложение. Я-то понимал, что этого не будет.
– Ты был прав.
– Вот потому-то мое положение на предстоящей встрече может оказаться несколько неудобным.
– Не бойся, я тебя не подставлю.
– Спасибо.
Кит поглядел в окно машины. Прямо напротив западного крыла Белого дома, на 17-й улице, располагалось место, где он еще недавно работал, – выстроенное сотню лет назад в стиле так называемой «второй французской империи» старое здание исполнительного аппарата президента, похожее на нагромождение чугуна и гранита. Обычно мнения о нем резко разделялись: одни были в восторге от этого сооружения, другие терпеть его не могли. Кит испытывал к зданию двойственные чувства. Внутри его недавно отреставрировали с такой воистину королевской, дворцовой роскошью, что это казалось даже неприличным, особенно если ваш кабинет был на верхнем этаже и окно его смотрело на юг, прямо на негритянские гетто Вашингтона.
По объему здание было раза в четыре больше Белого дома, и когда-то в нем размещались сразу три ведомства – военное министерство, государственный департамент и министерство военно-морского флота, при этом в здании еще оставалось довольно много свободного места. Теперь в нем не помещался даже один только аппарат Белого дома, и оно было целиком отдано под кабинеты его высших должностных лиц и структур – таких, например, как Совет национальной безопасности. СНБ выполнял более или менее консультативные функции при президенте, а также отфильтровывал для него необходимую информацию из той массы разведывательных данных, что поступала из ЦРУ, из РУМО – разведывательного управления министерства обороны, где когда-то работал Кит, – из Агентства национальной безопасности, занимающегося по большей части дешифровкой технических перехватов, из разведслужбы государственного департамента, а также из других закрытых учреждений и организаций, которых в округе Колумбия и вокруг него существует великое множество.
Собственно членами Совета являются директор ЦРУ, министр обороны, государственный секретарь, председатель комитета начальников штабов и те другие высокопоставленные государственные чиновники, которых сочтет необходимым ввести в состав Совета президент. Фактически это самая элитная группа во властных структурах, и в годы «холодной войны» роль СНБ была куда значительнее, нежели Кабинета министров, хотя и считалось, что об этом никто не знает и не должен знать.
Несколько лет назад Киту предложили оставить его прежнюю работу в РУМО и перейти в аппарат СНБ, располагавшийся в старом здании исполнительного аппарата президента. На новой работе он в неизмеримо меньшей степени подвергался чисто физической опасности по сравнению с тем, что выпадало ему, когда он болтался по всему миру, будучи в штате РУМО; кроме того, здание СНБ располагалось ближе к его джорджтаунской квартире, чем прежняя работа; и к тому же Кит рассчитывал, что ему будет интересно поработать вместе с гражданскими специалистами. На деле же Киту стало не хватать постоянного чувства опасности; и хотя с точки зрения карьеры переход в столь близкое к Белому дому место несомненно следовало рассматривать как удачу, во всех остальных отношениях сделанный им выбор оказался далеко не лучшим.
Среди тех, с кем Кит познакомился, начав работать в аппарате Совета безопасности, был и некий полковник по имени Оливер Норт. Кит не соприкасался с ним очень уж близко, но тем не менее после того, как Оливер Норт получил широкую известность, полковник Лондри всерьез обеспокоился. Норт по всем критериям считался хорошим профессиональным военным, но служба в подчинении у гражданских лиц оказалась для молодого полковника чем-то сродни работе в инфекционном отделении больницы, и он нахватался здесь всякой заразы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
А быть может, и нет. Эта мысль постоянно возвращалась к нему, она не давала ему покоя. Кит понимал, что ему совсем неинтересно произвести на Энни впечатление великолепием и радостным возбуждением вашингтонских приемов и коктейлей, атмосферой власти и одновременного присутствия массы важных лиц и знаменитостей. На него самого все это не производило никакого впечатления, и потому Кит сомневался, придется ли все это по душе Энни. С другой стороны, возможно, что прожить тут год или два было бы для них и неплохо – при условии, однако, что это будет именно какой-то достаточно непродолжительный период, а не целая вечность. Возможно, за это время ситуация в Спенсервиле как-то разрешится сама собой. Он повертел эту мысль в голове, потом проговорил:
– А будет ли толк?
– Да, мистер? – обернулся к нему таксист.
– Нет, ничего. Сверните здесь вправо. – На прикрепленной впереди табличке Кит прочел имя водителя: Во Тхе Хонг. – Нравится вам Вашингтон? – спросил его Кит.
Шофер, руководствуясь, видимо, немалым опытом и присущей любому вьетнамцу прирожденной вежливостью, ответил:
– Да. Очень хороший город.
Этот человек наверняка много пережил, подумал Кит, немало вынес, как и многие его соотечественники, что оказались вынуждены покинуть родину и теперь жили и работали в столице государства, которое пыталось помочь их стране, но преуспело только в поражении. Конечно, Кит не знал и не мог знать, что именно и в какой мере довелось испытать Во Тхе Хонгу; но он не сомневался, что в жизни этого вьетнамца наверняка было что-то такое, от чего многим американцам, вроде самого Кита, стало бы стыдно. Выслушивать рассказ об этом Киту не хотелось, но он все-таки спросил:
– Вы из какой части Вьетнама?
Видимо, привыкший к расспросам со стороны многочисленных – слишком многочисленных – ветеранов вьетнамской войны, таксист сразу же ответил:
– Из Фу Бай. Знаете?
– Да. Там была большая авиабаза.
– Да, да. Много американцев.
– Домой собираетесь?
– Нет.
– А хотели бы?
Шофер немного помолчал, потом ответил:
– Может быть. Может быть, только съездить.
– У вас семья в Фу Бае есть?
– О, да. Много семья.
– Вас там ждут? Вам можно вернуться во Вьетнам?
– Нет. Не сейчас. Когда-нибудь. Может быть.
На вид шоферу было около сорока пяти, и Киту не составляло труда понять, что по какой-то причине человек этот был у себя на родине персоной нон грата. Возможно, при старом режиме он был правительственным чиновником или служил в армии, а возможно, слишком тесно сотрудничал с американцами или даже занимался чем-то еще более худшим – например, работал в прежней, всеми презираемой национальной полиции. Кто знает? О таких вещах рассказывать не принято. Но главное, где-то в Фу Бае есть сейчас новый начальник полиции, а у этого начальника полиции есть некий список, и в том списке стоит имя этого таксиста. Начальник полиции в Фу Бае вполне мог быть примерно таким же типом, что и Клифф Бакстер, – с той только разницей, что Кита с Бакстером разъединяют не политические или идеологические причины, а сугубо личные. Но в основе своей проблема Кита и этого таксиста одна и та же: человек не может вернуться к себе домой, потому что кто-то не хочет пускать его назад.
– Обратно, в гостиницу, – сказал Кит шоферу.
– Да? Останавливаться нет?
– Нет. Останавливаться не будем.
Возле «Хэй-Эдамса» Кит дал Во Тхе Хонгу десять долларов на чай и бесплатный совет:
– При первой же возможности возвращайтесь домой. Не ждите.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Утром в номере зазвонил телефон, и Кит снял трубку.
– Я внизу, – раздался голос Чарли Эйдера. – Как будешь готов, спускайся.
– Через пять минут, – ответил Кит, удержавшись на этот раз от саркастических реплик или замечаний. Он еще ночью пришел к выводу: Чарли не виноват в том, что именно его избрали в данном случае на роль порученца.
Кит расправил перед зеркалом узел галстука, прошелся щеткой по пиджаку темно-синего шелкового итальянского костюма. Если не считать того, что на воскресную службу в церкви Святого Джеймса он надевал пиджак – правда, спортивного покроя, – то сейчас он впервые за последние два месяца, то есть за все время, прошедшее после выхода в отставку, облачился в официальный костюм. Собственный вид Киту не понравился.
– Вы мне напоминаете не то стилягу, не то проходимца, Лондри, – сказал он своему отражению, вышел из номера и спустился на лифте вниз.
Чарли поздоровался с ним несколько утомленно и настороженно, стараясь определить, в каком Кит с утра настроении; но тот сам опередил его:
– Ты прав, не твоя вина, что тебе приходится мною заниматься.
– Мудрое прозрение. Поехали.
– Мой билет?
– Да, верно… – Чарли порылся в карманах пиджака и протянул Киту билет на самолет. – До Колумбуса, без пересадки, рейсом компании «ЮЭс Эйр». И там же талон на аренду машины, заказ сделан.
Кит посмотрел на билет: рейс был вечерний, из аэропорта Нэшнл в 19.30, с прибытием на место назначения в 21.05.
– Неужели пораньше ничего не было? – спросил Кит.
– Это единственный прямой рейс, на котором есть первый класс.
– Плевать мне и на прямой, и на первый класс. Что-нибудь пораньше до Толидо или Дейтона есть?
– До Дейтона?! Это где такое? Слушай, билет делала транспортная служба Белого дома. Я не думаю, что в том направлении идет ежедневно много рейсов. Радуйся вообще, что тебе заказали до того Колумбуса, что в Огайо, а не до того, который в Джорджии. Впрочем, если хочешь, загляни после встречи в транспортный отдел сам.
– Ладно. Поехали.
Они вышли из гостиницы; прямо перед подъездом их дожидался «линкольн». На улице дождило – водитель встретил их возле двери с раскрытым зонтом и проводил до машины.
– Вчера вечером я говорил с Тедом Стэнсфилдом, помощником министра обороны, – сказал Чарли, когда они устроились на заднем сиденье, – он страшно рад, что ты смог выбраться.
– Интересно, а какой у меня был выбор?
– Ну, здесь так принято разговаривать. С этакой нарочитой скромностью. Тебя и сам министр обороны так встретит: «Кит, я очень рад, что вы смогли приехать! Надеюсь, мы вас не слишком обеспокоили?»
– Вот тут-то мне ему и заявить, чтобы от меня отвязались.
– Не думаю. Он бы искренне хотел заполучить тебя назад в свою команду, так что, если он скажет: «Рад вашему возвращению» – ответь, что тебе приятно снова быть в Вашингтоне, как будто бы ты не понял, что он имел в виду. Потом сходи на встречу с президентом. Если его успели проинформировать, что ты колеблешься, он скажет что-нибудь вроде: «Надеюсь, полковник, вы всесторонне рассмотрите сделанное вам предложение и примете его». Тогда ты ответь: «Непременно, сэр», имея в виду, что ты его непременно рассмотришь, но вовсе не обязательно примешь. Понял?
– Чарли, я сам был мастером по двусмысленным фразам, экспертом по беспредметному разговору и крупным ученым по расплывчатым формулировкам. Вот поэтому-то я и не хочу сюда возвращаться. Я уже начал осваивать обычный английский язык.
– Это меня сильно расстраивает.
– Как я понимаю, ты не сказал Теду Стэнсфилду, что мне не нужна эта работа?
– Не сказал, потому что хотел дать тебе побольше времени на размышления. Ты все обдумал?
– Да.
– И что?
– Знаешь, я вчера вечером взял такси, покатался по городу и крепко поразмышлял. Съездил к памятнику Линкольну, постоял перед ним, спросил этого великого человека: «Как мне поступить, Эйб?» И знаешь, Чарли, что мне ответил Линкольн? «Вашингтон – дерьмовое место, Кит».
– А что ты ожидал от него услышать? Его же тут убили. Надо было спросить кого-нибудь другого.
– Кого, например? Тех ребят, чьи имена высечены на стене? Вряд ли тебе захочется услышать их мнение о Вашингтоне.
– Да, скорее всего не захочется.
Лимузин обогнул площадь Лафайетта и подъехал к входу в западное крыло Белого дома со стороны 17-й улицы.
– Послушай, Кит, решать тебе, – проговорил Чарли. – Я только выполнил то, что мне было поручено. Доставил тебя сюда.
– А разве тебе не поручали меня сагитировать?
– Нет, об этом меня не просили. Они полагали, что ты сам схватишься за их предложение. Я-то понимал, что этого не будет.
– Ты был прав.
– Вот потому-то мое положение на предстоящей встрече может оказаться несколько неудобным.
– Не бойся, я тебя не подставлю.
– Спасибо.
Кит поглядел в окно машины. Прямо напротив западного крыла Белого дома, на 17-й улице, располагалось место, где он еще недавно работал, – выстроенное сотню лет назад в стиле так называемой «второй французской империи» старое здание исполнительного аппарата президента, похожее на нагромождение чугуна и гранита. Обычно мнения о нем резко разделялись: одни были в восторге от этого сооружения, другие терпеть его не могли. Кит испытывал к зданию двойственные чувства. Внутри его недавно отреставрировали с такой воистину королевской, дворцовой роскошью, что это казалось даже неприличным, особенно если ваш кабинет был на верхнем этаже и окно его смотрело на юг, прямо на негритянские гетто Вашингтона.
По объему здание было раза в четыре больше Белого дома, и когда-то в нем размещались сразу три ведомства – военное министерство, государственный департамент и министерство военно-морского флота, при этом в здании еще оставалось довольно много свободного места. Теперь в нем не помещался даже один только аппарат Белого дома, и оно было целиком отдано под кабинеты его высших должностных лиц и структур – таких, например, как Совет национальной безопасности. СНБ выполнял более или менее консультативные функции при президенте, а также отфильтровывал для него необходимую информацию из той массы разведывательных данных, что поступала из ЦРУ, из РУМО – разведывательного управления министерства обороны, где когда-то работал Кит, – из Агентства национальной безопасности, занимающегося по большей части дешифровкой технических перехватов, из разведслужбы государственного департамента, а также из других закрытых учреждений и организаций, которых в округе Колумбия и вокруг него существует великое множество.
Собственно членами Совета являются директор ЦРУ, министр обороны, государственный секретарь, председатель комитета начальников штабов и те другие высокопоставленные государственные чиновники, которых сочтет необходимым ввести в состав Совета президент. Фактически это самая элитная группа во властных структурах, и в годы «холодной войны» роль СНБ была куда значительнее, нежели Кабинета министров, хотя и считалось, что об этом никто не знает и не должен знать.
Несколько лет назад Киту предложили оставить его прежнюю работу в РУМО и перейти в аппарат СНБ, располагавшийся в старом здании исполнительного аппарата президента. На новой работе он в неизмеримо меньшей степени подвергался чисто физической опасности по сравнению с тем, что выпадало ему, когда он болтался по всему миру, будучи в штате РУМО; кроме того, здание СНБ располагалось ближе к его джорджтаунской квартире, чем прежняя работа; и к тому же Кит рассчитывал, что ему будет интересно поработать вместе с гражданскими специалистами. На деле же Киту стало не хватать постоянного чувства опасности; и хотя с точки зрения карьеры переход в столь близкое к Белому дому место несомненно следовало рассматривать как удачу, во всех остальных отношениях сделанный им выбор оказался далеко не лучшим.
Среди тех, с кем Кит познакомился, начав работать в аппарате Совета безопасности, был и некий полковник по имени Оливер Норт. Кит не соприкасался с ним очень уж близко, но тем не менее после того, как Оливер Норт получил широкую известность, полковник Лондри всерьез обеспокоился. Норт по всем критериям считался хорошим профессиональным военным, но служба в подчинении у гражданских лиц оказалась для молодого полковника чем-то сродни работе в инфекционном отделении больницы, и он нахватался здесь всякой заразы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45