– Иди к черту.
Бакстер опустил револьвер, подошел к камину и сунул кочергу в пламя.
Энни наблюдала за ним. Нет, сейчас он ее не убьет. Пока еще нет. Но то, что он вознамерился сделать, – сделает. Кончик кочерги раскалился докрасна, и Бакстер достал ее из огня и плюнул на это место. Слюна зашипела – Бакстер поднес раскаленный конец к правой груди Энни.
– Мне не хочется этого делать, но ты не оставляешь мне другого выхода, – сказал он.
– Мне тоже не хочется, но ты не оставляешь мне никакого выхода, – ответила она.
Бакстер посмотрел на нее, потом проговорил:
– Будет все равно по-моему, не так, так иначе. Ну?
Понимая, что возможности сопротивляться ему у нее почти исчерпаны, Энни повернулась и направилась к дивану. Цепь тащилась за ней по ковру, кандалы стирали кожу на лодыжках.
– Наклонись, – произнес он.
Энни наклонилась, перегнувшись через боковую ручку и упершись руками в подушки дивана. Она слышала, как Клифф поставил кочергу, потом расстегнул пояс с кобурой и куда-то его положил. Он подошел к ней сзади, расстегнул ремень, вынул его из брюк.
– Сейчас ты мне заплатишь за свой умный язычок. И за все те годы, что ты им трепала.
Ее подмывало ответить ему, но она понимала, что, если что-нибудь скажет, это только еще сильнее заведет Клиффа и он будет зудеть до бесконечности, а стоять и дожидаться в столь унизительной позе она не хотела.
– Ладно, делай, что собрался, – сказала она.
– Я хочу, чтобы ты осознала, что тебя ждет и за что именно тебе причитается.
– Черт тебя побери…
Он резко взмахнул ремнем и со всей силы опустил его на ягодицы Энни.
Кит навел бинокль на одно из мансардных окон, выступавшее из наклонной боковой стены похожего на букву «А» дома. Он не сразу понял, что именно он видит, потом разглядел Энни. Киту была видна только верхняя часть ее тела. Она стояла не шевелясь, с обнаженной грудью. Кит видел ее лицо, но с такого расстояния – которое даже с учетом возможностей четырехкратного бинокля все равно соответствовало примерно двадцати пяти ярдам, – разобрать выражение лица ему было трудно. Киту показалось, что Энни чем-то напугана, – впрочем, это могло быть и игрой его собственного воображения.
Вдруг Энни куда-то исчезла, и на том месте, где она только что была, возник Клифф Бакстер. Кит постарался как можно четче навести резкость и увидел, что Клифф сделал какое-то странное движение. До него не сразу дошло, что Бакстер чем-то замахивается – плеткой, ремнем или хлыстом, – но потом он понял, что именно происходит у него перед глазами. Кит опустил бинокль и почувствовал, как живот будто свело изнутри судорогой.
– Что видишь? – прошептал Билли.
– Ничего…
– Разглядел кого-нибудь?
– Да… я… – Кит посмотрел на Билли и выпалил: – Он ее бьет. Я пошел. – Кит схватил винтовку и начал было подниматься, но Билли резко прижал его назад к земле.
– Нет! Лежи! Погоди пока.
Кит прижался к земле. Ему казалось, он слышит все, что происходит в доме, слышит свист хлыста или кнута, звук ударов по голому телу, крики Энни. На самом деле, конечно, слышать он ничего не мог, но у него было ощущение, как будто все это происходит с ним самим.
Энни закричала и от боли, и от неожиданности. Обычно она успевала подготовить себя к первому удару и не издавала ни звука до тех пор, пока боль не становилась совсем уж нестерпимой. Вчера она выдержала молча целых десять ударов и испытала от этого даже некоторое удовлетворение.
– Хотел отвесить тебе пять раз, а теперь получишь все десять, – произнес он. – Считай. А собьешься со счета – начну заново. Готова?
Она не ответила.
– Готова?
– Да.
Клифф Бакстер нанес жене по ягодицам, на которых еще горели красные рубцы от вчерашней порки, девять неторопливых, уверенных и сильных ударов ремнем. Между каждым из них он ждал, пока Энни переведет дыхание и сосчитает. Перед самым последним ударом она разрыдалась, и он проговорил:
– Ну ладно, один ты получила прежде, чем мы начали, так что я засчитаю его за десятый. Ну, что скажешь?
Она подавила рыдания и ответила:
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста.
– Мне можно встать?
– Нет. Раздвинь ноги пошире и стой так.
Она раздвинула ноги настолько, насколько позволяла ей цепь, а Клифф Бакстер расстегнул молнию на брюках и вытащил торчащий пенис. Он вошел в нее сзади, но, прежде чем кончить, вышел из нее и скомандовал:
– Повернись.
Пошатываясь, Энни выпрямилась и повернулась к нему.
– Вставай на колени.
Она опустилась перед ним на колени, он ткнул ее лицом в себя и приказал:
– Бери в рот.
Энни знала, что когда он кончит, то на какое-то время немного успокоится, а единственное, чего ей в тот момент хотелось, это как-то пережить эту ночь. Однако она все равно на секунду замешкалась, и тогда он схватил ее за волосы и заорал:
– Ну!
– Брось, Кит. Нам нельзя его вспугнуть. Надо немного отойти и выждать. Верно? Эй, слушай, с тобой все в порядке? Соберись, Кит. Мы же с тобой не на учениях.
Кит ничего не ответил.
– Пошли. Нам нельзя оставаться.
Кит приподнялся на колено, потом выпрямился и встал, снова поднес к глазам бинокль, но в окне больше никого не было видно.
Билли вскочил и резко пригнул его к земле.
– О Господи! Если бы он смотрел сейчас в инфракрасный прицел, считай, что ты был бы уже трупом. Возьми себя в руки!
Снова залаяла собака.
– Глотай!
Она проглотила.
Бакстер повернулся и направился к своему креслу, так и оставив ее стоять на коленях. Тяжело дыша, он уселся и уставился на нее. Снова раздался лай собаки, но на этот раз Бакстер не обратил на него внимания. Просидев так с минуту, он улыбнулся.
– А у тебя с каждым разом выходит все лучше. Нравится?
– Нет.
– Сука. Любовнику своему, небось, сосала?
– Нет.
– Нечего мне врать, сука. Сосала ему хер, да?
– Нет.
– Будешь всю ночь так стоять, пока правду не скажешь. Сосала?
– Да.
– Ах ты, потаскуха долбаная. – Он подался вперед, не сводя с нее пристального взгляда. – Смотри на меня, сука! Значит, ты мне врала, да?
– Да.
– Говорила, что даже не помнишь, как случайно столкнулась с ним на улице. А сама все это время сосала ему хер. Так, да?
– Да.
– А может быть, у него спид, и ты от него подцепила и заразила меня, сука, а?
Она не ответила.
– Он, может быть, дрючит всех подряд. И коз, и пацанов, и двухдолларовых проституток. И все, что он от них нацеплял, есть теперь и у тебя. Он с тобой резинку надевал?
Она не ответила.
– Сколько раз ты с ним трахалась?
– Тебя интересует, в школе и в колледже или…
– Заткнись! Слушать противно! Убить тебя надо, но ты от меня так легко не отделаешься. За все заплатишь, что делала. Ты и сама это понимаешь, ведь так?
– Да.
– И долго будешь расплачиваться, потому что то, что ты натворила, исправить невозможно. Сейчас, небось, наверняка жалеешь, что все это наделала, а?
Она не ответила.
– Отвечай!
– Да.
– Что «да»?
– Жалею.
– Я думаю. Погоди, ты еще больше пожалеешь. Я тебя отдрессирую так, что ты у меня будешь как та охотничья собака. Будешь выполнять все мои команды, делать только то, что я тебе скажу и когда прикажу, есть только с моего разрешения, станешь валяться у моих ног, лизать мне руки и бегать за мной, не смея поднять головы. Так?
– Да.
– Что «да»?
– Да, сэр.
– То-то. Обращаться я буду с тобой хорошо, хотя после всего, что ты натворила, ты этого не заслуживаешь. Еду будешь получать три раза в сутки, место для спанья у тебя будет теплое, и бить я тебя буду, только когда заслужишь. Так?
– Да, сэр.
Клифф откинулся на спинку кресла и с удовлетворением посмотрел на Энни, все еще стоявшую на коленях, опустив голову и обхватив себя руками. Он улыбнулся.
– Что, холодно?
– Да, сэр.
– Иди сюда, к огню. Только не ногами.
Энни поколебалась, потом на четвереньках добралась до Бакстера и остановилась возле его ноги.
– Садись.
Она села по-собачьи, на четвереньки, повернувшись к нему, но по-прежнему не поднимая головы.
– Посмотри на меня.
Она посмотрела ему в глаза и с удовольствием отметила про себя, что правый глаз у него все еще красный.
– Когда ты с ним спала? И где ?
– У него дома.
– А у нас дома?
– Тоже.
Похоже, Бакстер удивился.
– Мать твою, как это тебе удалось? – спросил он. – Врешь! Не могла ты с ним трахаться у нас дома.
– Как скажешь.
– Знаешь ты кто? Грязная гребаная потаскуха! И обращаться я с тобой буду, как с последней проституткой.
Энни скосила глаза и увидела, что пояс с кобурой лежит на низком столике, справа от его кресла. Ей пришла в голову мысль, что она сможет схватить его, откатиться в сторону и выхватить револьвер прежде, чем он успеет среагировать. Тогда она заставит его заковать самого себя в эти кандалы, а сама убежит. Убраться подальше от него и этого дома – вот единственное, чего ей сейчас хотелось. Стрелять в него она станет только в том случае, если он ее вынудит, – и то постарается ранить его, а не убивать. Она решила дожидаться, пока ей представится удобный момент.
Кит неохотно двинулся в сторону от дома, Билли шел за ним по пятам. Отойдя ярдов на сто от края поляны – то есть ярдов на двести от дома, – они остановились.
Билли уселся на землю, привалившись спиной к сосне, и проговорил:
– С инфракрасным прицелом этот сукин сын мог перестрелять нас как цыплят.
Кит кивнул и посмотрел на Билли, лицо которого было едва различимо в ночной темноте.
– Не хочешь, не оставайся. Иди к машине, – сказал он.
– Слушай, мы же с тобой договорились. Верно?
– Да, но…
– Остынь, Кит. Я понимаю, ты увидел что-то такое, не знаю, что именно, что тебя завело и чего я не видел. Но мне и не нужно ничего видеть. Я его знаю гораздо лучше, чем ты. Я сидел у него в участке.
Кит овладел собой.
– Ну ладно. Спасибо.
– Давай немного посидим здесь. Пусть собаки успокоятся. И Бакстер тоже. Теперь он наш. Мы его прижали. Помнишь, как это говорится?.. Найти, прижать и уничтожить. Разделаться с ним к чертям собачьим, – добавил Билли.
Кит молча кивнул. Может быть, стоило тогда рискнуть и выстрелить. Но выстрелы бывают хорошие и плохие, верные и сомнительные. Этот определенно был бы сомнительным и плохим, и если бы он промахнулся или попал бы Бакстеру в бронежилет, то исправить дело было бы крайне затруднительно. В таких вещах никогда ничего не знаешь заранее. Его в свое время учили, что самая первая возможность, какая предоставляется для выстрела, не обязательно лучшая, но другой может и не быть. И надо молниеносно все взвесить и решать, стрелять ли сразу или удержаться и сделать другую попытку. Если бы он видел или мог предугадать, что Бакстер собирается сделать с Энни… но по крайней мере теперь он знает, что она будет жива до тех пор, пока Бакстер извлекает из ее присутствия хоть какое-то удовлетворение.
– Подонок, – проговорил Кит.
– Да. Даже хуже. Для этого типа еще и слово-то подходящее не придумали.
– Есть у меня такое слово. Труп.
– А что, мне нравится.
Бакстер еще некоторое время продолжал осыпать ее оскорблениями, а Энни, повинуясь его приказанию, продолжала стоять на коленях возле его ноги и смотреть ему в глаза, однако не слушала его и лишь выжидала удобного момента, когда можно будет схватить оружие. Оно лежало не больше чем в четырех футах от нее, но Бакстера надо было чем-то отвлечь.
– Я замерзла, – сказала она. – Можно мне взять одеяло?
– Нет. Морозь свои сиськи. Вот единственное, что тебе можно. – Он сменил тему и спросил: – И со сколькими еще ты трахалась после того, как мы поженились?
– Ни с кем.
– Нечего мне врать. У тебя, голубушка, дырка горячая. Я вижу, как ты на других мужиков смотришь. Только об этом и думаешь, больше ни о чем. Ничего, дорогуша, теперь ты свое получишь, досыта. Так со сколькими ты трахалась? – повторил он свой вопрос.
– Ни с кем.
– Чепуха. Я от тебя не отстану, пока ты мне не назовешь каждого, кому давала у меня за спиной. Были ведь другие, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Бакстер опустил револьвер, подошел к камину и сунул кочергу в пламя.
Энни наблюдала за ним. Нет, сейчас он ее не убьет. Пока еще нет. Но то, что он вознамерился сделать, – сделает. Кончик кочерги раскалился докрасна, и Бакстер достал ее из огня и плюнул на это место. Слюна зашипела – Бакстер поднес раскаленный конец к правой груди Энни.
– Мне не хочется этого делать, но ты не оставляешь мне другого выхода, – сказал он.
– Мне тоже не хочется, но ты не оставляешь мне никакого выхода, – ответила она.
Бакстер посмотрел на нее, потом проговорил:
– Будет все равно по-моему, не так, так иначе. Ну?
Понимая, что возможности сопротивляться ему у нее почти исчерпаны, Энни повернулась и направилась к дивану. Цепь тащилась за ней по ковру, кандалы стирали кожу на лодыжках.
– Наклонись, – произнес он.
Энни наклонилась, перегнувшись через боковую ручку и упершись руками в подушки дивана. Она слышала, как Клифф поставил кочергу, потом расстегнул пояс с кобурой и куда-то его положил. Он подошел к ней сзади, расстегнул ремень, вынул его из брюк.
– Сейчас ты мне заплатишь за свой умный язычок. И за все те годы, что ты им трепала.
Ее подмывало ответить ему, но она понимала, что, если что-нибудь скажет, это только еще сильнее заведет Клиффа и он будет зудеть до бесконечности, а стоять и дожидаться в столь унизительной позе она не хотела.
– Ладно, делай, что собрался, – сказала она.
– Я хочу, чтобы ты осознала, что тебя ждет и за что именно тебе причитается.
– Черт тебя побери…
Он резко взмахнул ремнем и со всей силы опустил его на ягодицы Энни.
Кит навел бинокль на одно из мансардных окон, выступавшее из наклонной боковой стены похожего на букву «А» дома. Он не сразу понял, что именно он видит, потом разглядел Энни. Киту была видна только верхняя часть ее тела. Она стояла не шевелясь, с обнаженной грудью. Кит видел ее лицо, но с такого расстояния – которое даже с учетом возможностей четырехкратного бинокля все равно соответствовало примерно двадцати пяти ярдам, – разобрать выражение лица ему было трудно. Киту показалось, что Энни чем-то напугана, – впрочем, это могло быть и игрой его собственного воображения.
Вдруг Энни куда-то исчезла, и на том месте, где она только что была, возник Клифф Бакстер. Кит постарался как можно четче навести резкость и увидел, что Клифф сделал какое-то странное движение. До него не сразу дошло, что Бакстер чем-то замахивается – плеткой, ремнем или хлыстом, – но потом он понял, что именно происходит у него перед глазами. Кит опустил бинокль и почувствовал, как живот будто свело изнутри судорогой.
– Что видишь? – прошептал Билли.
– Ничего…
– Разглядел кого-нибудь?
– Да… я… – Кит посмотрел на Билли и выпалил: – Он ее бьет. Я пошел. – Кит схватил винтовку и начал было подниматься, но Билли резко прижал его назад к земле.
– Нет! Лежи! Погоди пока.
Кит прижался к земле. Ему казалось, он слышит все, что происходит в доме, слышит свист хлыста или кнута, звук ударов по голому телу, крики Энни. На самом деле, конечно, слышать он ничего не мог, но у него было ощущение, как будто все это происходит с ним самим.
Энни закричала и от боли, и от неожиданности. Обычно она успевала подготовить себя к первому удару и не издавала ни звука до тех пор, пока боль не становилась совсем уж нестерпимой. Вчера она выдержала молча целых десять ударов и испытала от этого даже некоторое удовлетворение.
– Хотел отвесить тебе пять раз, а теперь получишь все десять, – произнес он. – Считай. А собьешься со счета – начну заново. Готова?
Она не ответила.
– Готова?
– Да.
Клифф Бакстер нанес жене по ягодицам, на которых еще горели красные рубцы от вчерашней порки, девять неторопливых, уверенных и сильных ударов ремнем. Между каждым из них он ждал, пока Энни переведет дыхание и сосчитает. Перед самым последним ударом она разрыдалась, и он проговорил:
– Ну ладно, один ты получила прежде, чем мы начали, так что я засчитаю его за десятый. Ну, что скажешь?
Она подавила рыдания и ответила:
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста.
– Мне можно встать?
– Нет. Раздвинь ноги пошире и стой так.
Она раздвинула ноги настолько, насколько позволяла ей цепь, а Клифф Бакстер расстегнул молнию на брюках и вытащил торчащий пенис. Он вошел в нее сзади, но, прежде чем кончить, вышел из нее и скомандовал:
– Повернись.
Пошатываясь, Энни выпрямилась и повернулась к нему.
– Вставай на колени.
Она опустилась перед ним на колени, он ткнул ее лицом в себя и приказал:
– Бери в рот.
Энни знала, что когда он кончит, то на какое-то время немного успокоится, а единственное, чего ей в тот момент хотелось, это как-то пережить эту ночь. Однако она все равно на секунду замешкалась, и тогда он схватил ее за волосы и заорал:
– Ну!
– Брось, Кит. Нам нельзя его вспугнуть. Надо немного отойти и выждать. Верно? Эй, слушай, с тобой все в порядке? Соберись, Кит. Мы же с тобой не на учениях.
Кит ничего не ответил.
– Пошли. Нам нельзя оставаться.
Кит приподнялся на колено, потом выпрямился и встал, снова поднес к глазам бинокль, но в окне больше никого не было видно.
Билли вскочил и резко пригнул его к земле.
– О Господи! Если бы он смотрел сейчас в инфракрасный прицел, считай, что ты был бы уже трупом. Возьми себя в руки!
Снова залаяла собака.
– Глотай!
Она проглотила.
Бакстер повернулся и направился к своему креслу, так и оставив ее стоять на коленях. Тяжело дыша, он уселся и уставился на нее. Снова раздался лай собаки, но на этот раз Бакстер не обратил на него внимания. Просидев так с минуту, он улыбнулся.
– А у тебя с каждым разом выходит все лучше. Нравится?
– Нет.
– Сука. Любовнику своему, небось, сосала?
– Нет.
– Нечего мне врать, сука. Сосала ему хер, да?
– Нет.
– Будешь всю ночь так стоять, пока правду не скажешь. Сосала?
– Да.
– Ах ты, потаскуха долбаная. – Он подался вперед, не сводя с нее пристального взгляда. – Смотри на меня, сука! Значит, ты мне врала, да?
– Да.
– Говорила, что даже не помнишь, как случайно столкнулась с ним на улице. А сама все это время сосала ему хер. Так, да?
– Да.
– А может быть, у него спид, и ты от него подцепила и заразила меня, сука, а?
Она не ответила.
– Он, может быть, дрючит всех подряд. И коз, и пацанов, и двухдолларовых проституток. И все, что он от них нацеплял, есть теперь и у тебя. Он с тобой резинку надевал?
Она не ответила.
– Сколько раз ты с ним трахалась?
– Тебя интересует, в школе и в колледже или…
– Заткнись! Слушать противно! Убить тебя надо, но ты от меня так легко не отделаешься. За все заплатишь, что делала. Ты и сама это понимаешь, ведь так?
– Да.
– И долго будешь расплачиваться, потому что то, что ты натворила, исправить невозможно. Сейчас, небось, наверняка жалеешь, что все это наделала, а?
Она не ответила.
– Отвечай!
– Да.
– Что «да»?
– Жалею.
– Я думаю. Погоди, ты еще больше пожалеешь. Я тебя отдрессирую так, что ты у меня будешь как та охотничья собака. Будешь выполнять все мои команды, делать только то, что я тебе скажу и когда прикажу, есть только с моего разрешения, станешь валяться у моих ног, лизать мне руки и бегать за мной, не смея поднять головы. Так?
– Да.
– Что «да»?
– Да, сэр.
– То-то. Обращаться я буду с тобой хорошо, хотя после всего, что ты натворила, ты этого не заслуживаешь. Еду будешь получать три раза в сутки, место для спанья у тебя будет теплое, и бить я тебя буду, только когда заслужишь. Так?
– Да, сэр.
Клифф откинулся на спинку кресла и с удовлетворением посмотрел на Энни, все еще стоявшую на коленях, опустив голову и обхватив себя руками. Он улыбнулся.
– Что, холодно?
– Да, сэр.
– Иди сюда, к огню. Только не ногами.
Энни поколебалась, потом на четвереньках добралась до Бакстера и остановилась возле его ноги.
– Садись.
Она села по-собачьи, на четвереньки, повернувшись к нему, но по-прежнему не поднимая головы.
– Посмотри на меня.
Она посмотрела ему в глаза и с удовольствием отметила про себя, что правый глаз у него все еще красный.
– Когда ты с ним спала? И где ?
– У него дома.
– А у нас дома?
– Тоже.
Похоже, Бакстер удивился.
– Мать твою, как это тебе удалось? – спросил он. – Врешь! Не могла ты с ним трахаться у нас дома.
– Как скажешь.
– Знаешь ты кто? Грязная гребаная потаскуха! И обращаться я с тобой буду, как с последней проституткой.
Энни скосила глаза и увидела, что пояс с кобурой лежит на низком столике, справа от его кресла. Ей пришла в голову мысль, что она сможет схватить его, откатиться в сторону и выхватить револьвер прежде, чем он успеет среагировать. Тогда она заставит его заковать самого себя в эти кандалы, а сама убежит. Убраться подальше от него и этого дома – вот единственное, чего ей сейчас хотелось. Стрелять в него она станет только в том случае, если он ее вынудит, – и то постарается ранить его, а не убивать. Она решила дожидаться, пока ей представится удобный момент.
Кит неохотно двинулся в сторону от дома, Билли шел за ним по пятам. Отойдя ярдов на сто от края поляны – то есть ярдов на двести от дома, – они остановились.
Билли уселся на землю, привалившись спиной к сосне, и проговорил:
– С инфракрасным прицелом этот сукин сын мог перестрелять нас как цыплят.
Кит кивнул и посмотрел на Билли, лицо которого было едва различимо в ночной темноте.
– Не хочешь, не оставайся. Иди к машине, – сказал он.
– Слушай, мы же с тобой договорились. Верно?
– Да, но…
– Остынь, Кит. Я понимаю, ты увидел что-то такое, не знаю, что именно, что тебя завело и чего я не видел. Но мне и не нужно ничего видеть. Я его знаю гораздо лучше, чем ты. Я сидел у него в участке.
Кит овладел собой.
– Ну ладно. Спасибо.
– Давай немного посидим здесь. Пусть собаки успокоятся. И Бакстер тоже. Теперь он наш. Мы его прижали. Помнишь, как это говорится?.. Найти, прижать и уничтожить. Разделаться с ним к чертям собачьим, – добавил Билли.
Кит молча кивнул. Может быть, стоило тогда рискнуть и выстрелить. Но выстрелы бывают хорошие и плохие, верные и сомнительные. Этот определенно был бы сомнительным и плохим, и если бы он промахнулся или попал бы Бакстеру в бронежилет, то исправить дело было бы крайне затруднительно. В таких вещах никогда ничего не знаешь заранее. Его в свое время учили, что самая первая возможность, какая предоставляется для выстрела, не обязательно лучшая, но другой может и не быть. И надо молниеносно все взвесить и решать, стрелять ли сразу или удержаться и сделать другую попытку. Если бы он видел или мог предугадать, что Бакстер собирается сделать с Энни… но по крайней мере теперь он знает, что она будет жива до тех пор, пока Бакстер извлекает из ее присутствия хоть какое-то удовлетворение.
– Подонок, – проговорил Кит.
– Да. Даже хуже. Для этого типа еще и слово-то подходящее не придумали.
– Есть у меня такое слово. Труп.
– А что, мне нравится.
Бакстер еще некоторое время продолжал осыпать ее оскорблениями, а Энни, повинуясь его приказанию, продолжала стоять на коленях возле его ноги и смотреть ему в глаза, однако не слушала его и лишь выжидала удобного момента, когда можно будет схватить оружие. Оно лежало не больше чем в четырех футах от нее, но Бакстера надо было чем-то отвлечь.
– Я замерзла, – сказала она. – Можно мне взять одеяло?
– Нет. Морозь свои сиськи. Вот единственное, что тебе можно. – Он сменил тему и спросил: – И со сколькими еще ты трахалась после того, как мы поженились?
– Ни с кем.
– Нечего мне врать. У тебя, голубушка, дырка горячая. Я вижу, как ты на других мужиков смотришь. Только об этом и думаешь, больше ни о чем. Ничего, дорогуша, теперь ты свое получишь, досыта. Так со сколькими ты трахалась? – повторил он свой вопрос.
– Ни с кем.
– Чепуха. Я от тебя не отстану, пока ты мне не назовешь каждого, кому давала у меня за спиной. Были ведь другие, разве не так?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45