Господи, подумал Кэнфилд, Элизабет Скарлатти похожа на живой труп. Ярость отступила.
– Не бывает, чтобы совсем нельзя было помочь. Не верьте тому, кто это вам говорит.
– Вы любите ее?
– Да. И поскольку я ее люблю, вам нечего бояться. Я преданно служу обществу. Но куда более преданно служу нашим с вами интересам.
– Но это не способно изменить сложившуюся ситуацию.
– Вы не вправе делать подобные выводы, вы обязаны рассказать мне, что в действительности произошло.
– Вы не оставляете мне иного выбора?
– Нет, не оставляю.
– Тогда пусть простит вас Бог. Вы берете на себя огромную ответственность. Теперь вы ответственны за наши жизни.
Она рассказала ему все как есть.
Мэтью Кэнфилд понял, что надо делать: настала пора встретиться с маркизом де Бертольдом.
Глава 31
В пятидесяти семи милях к юго-востоку от Лондона, на берегу моря находится морской курорт Рамсгит. Неподалеку от него, в стороне от шоссе, в поле стояла деревянная хижина примерно двадцать на двадцать футов. Сквозь маленькие ее оконца пробивался наружу тусклый в предутреннем тумане свет. Приблизительно ярдах в ста к северу от хижины виднелось солидное строение – некогда это был амбар. Теперь он служил ангаром для двух монопланов. Один из них как раз и выкатывали сейчас наружу трое мужчин в серых комбинезонах.
В хижине, попивая черный кофе, сидел за столом наголо бритый мужчина. Красноватый рубец над правым глазом зудел, и мужчина то и дело почесывал его.
Закончив читать лежавшее перед ним письмо, он поднял глаза на курьера в шоферском комбинезоне. Содержание письма явно взбесило бритоголового.
– Маркиз зарвался! Мюнхен дал предельно ясные инструкции: Роулинсов нельзя было убивать в Штатах! Их следовало доставить в Цюрих и убить в Цюрихе!
– Для беспокойства нет причин. Ликвидация была организована чисто, подозрения исключены. Маркиз хотел, чтобы вы знали это. Оба погибли в автомобильной катастрофе.
– Кто же в это поверит? Черт вас подери, кто?! Ублюдки! Мюнхен не намерен рисковать, и в Цюрихе риск был бы исключен! – Алстер Скарлетт поднялся из-за стола, подошел к маленькому окошку, из которого открывался вид на поле. Самолет был почти готов к полету. Нет, так дело не пойдет. Надо успокоиться. Он не любил летать во взвинченном состоянии. В таком состоянии в воздухе можно совершить непоправимую ошибку. Он хорошо знал это по собственному опыту.
Будь проклят этот Бертольд! Роулинсов конечно же необходимо было убрать. После того как Картрайт все узнал, Роулинс запаниковал и приказал своему зятю убить Элизабет Скарлатти. Чудовищная ошибка! Забавно, поймал он себя на мысли, а ведь уже давно он не воспринимает старую даму как собственную мать. Просто Элизабет Скарлатти... Да, убирать Роулинсов там, в Штатах, было сущим безумием! Как теперь узнать, какие и кто задавал им вопросы? И разве трудно теперь выйти на Бертольда?
– Вопреки тому, что случилось... – начал было Лэбиш.
– Что? – Скарлетт повернулся к нему. Он уже принял решение.
– Маркиз хотел бы сообщить вам, что несмотря на то, что произошло с Бутройдом, все ведущие к нему нити похоронены вместе с Роулинсами.
– Не совсем, Лэбиш. Не совсем. – Голос Скарлетта звучал жестко. – Маркиз де Бертольд получил приказ доставить Роулинсов в Швейцарию. Он не повиновался. Крайне прискорбный факт.
– Извините, сэр?
Скарлетт протянул руку к летной куртке, висевшей на спинке стула. И сказал спокойно и деловито:
– Убейте его.
– Сэр!
– Убейте его! Убейте маркиза де Бертольда. Сегодня же!
– Но послушайте! Я не верю своим ушам!
– Ну уж нет – это вы меня слушайте! В Мюнхене меня должна ждать телеграмма, в которой вы сообщите, что этот идиот мертв!.. И, Лэбиш, сделайте так, чтобы не было сомнений, кто именно убил его. Его убили ьы! Нам не нужны сейчас никакие вопросы и расследования!.. Затем сразу же возвращайтесь сюда. Мы вывезем вас в другую страну.
– Мсье. Я работаю у маркиза пятнадцать лет! Он был добр ко мне!.. Я не могу...
– Чего вы не можете?
– Мсье... – Француз опустился на колени. – Не просите меня...
– Я не прошу. Я приказываю. Мюнхен приказывает!
* * *
Холл на четвертом этаже фирмы «Бертольд и сыновья» был необычайно просторным. В стене напротив входа были огромные белые двери в стиле Людовика XIV – они вели в святая святых маркиза де Бертольда. С правой стороны в комнате стояли полукругом шесть обитых коричневой кожей кресел – словно в кабинете какого-нибудь состоятельного сельского сквайра – с приземистым, прямоугольной формы кофейным столиком перед ними. На столике лежала аккуратная стопка самых модных журналов. С левой стороны находился огромных размеров белый письменный стол с позолоченным бордюром. За столом восседала миловидная брюнетка с завитками волос, аккуратно выложенными на лбу. Но Кэнфилд поначалу не обратил особого внимания на красоту и благородство черт секретарши – он никак не мог оправиться от первого впечатления, точнее, шока, произведенного общей цветовой гаммой холла: пурпурные стены и портьеры на окнах из черного бархата от пола до потолка.
Боже праведный, подумал Кэнфилд. Ведь это же точная копия холла в доме Алстера Скарлетта!
В креслах сидели два джентльмена средних лет в костюмах от «Сэвил Роу». Они были погружены в чтение журналов. Чуть поодаль справа от них стоял мужчина в шоферской форме без головного убора, сцепив руки за спиной.
Кэнфилд подошел к письменному столу. Секретарша с локончиками на лбу сразу же заметила его.
– Мистер Кэнфилд?
– Да.
– Маркиз ждет вас, сэр. – Она сразу же поднялась с места и направилась к громадным белым дверям. Кэнфилд заметил, что один из джентльменов, сидевших слева, огорчился. Он тихо чертыхнулся и вновь погрузился в чтение.
– Добрый день, мистер Кэнфилд. – Четвертый маркиз Шателеро стоял за огромным столом и протягивал ему руку. – Мы не встречались прежде, но посланник от Элизабет Скарлатти всегда желанный гость. Прошу вас, садитесь!
Таким Кэнфилд и представлял себе маркиза – разве только чуть повыше ростом. Маркиз был прекрасно сложен, довольно приятной наружности, подтянутый, с приятным звучным голосом. Однако при всей его мужественности, мужественности покорителя Маттерхорна и Юнгфрау, было в нем нечто не вяжущееся с мужеством, изнеженность, что ли. А может, все дело в костюме? Он был слишком уж щегольской!
– Рад нашей встрече, – улыбнулся Кэнфилд, пожимая руку французу. – Однако в затруднении. Как мне вас величать – мсье Бертольд или монсеньер маркиз?
– Я бы мог добавить к этому ряду несколько отнюдь не лестных имен, данных мне вашими соотечественниками. – Маркиз рассмеялся. – А вы, пожалуйста, действуйте в русле французской традиции, столь презираемой чопорными британцами. Меня устраивает обыкновенное «Бертольд». Сегодня обращение «маркиз» не более чем дань давно вышедшей из моды традиции, романтическая красивость. – Француз улыбнулся и предложил Кэнфилду сесть в кресло напротив письменного стола. Жак Луи Омон де Бертольд, четвертый маркиз Шателеро, был чрезвычайно любезен, признал Кэнфилд.
– Приношу искренние извинения за то, что невольно нарушил ваш распорядок дня.
– Распорядки для того и составляются, чтобы их нарушать. В противном случае жизнь, согласитесь, превращается в рутину.
– Не стану попусту занимать ваше время, сэр. Элизабет Скарлатти желает вступить с вами в переговоры.
Жак Луи Бертольд откинулся в кресле и изобразил на своем лице изумление:
– Переговоры?.. Боюсь, я не вполне понимаю... Переговоры о чем?
– Это сообщит вам сама мадам Скарлатти при личной встрече.
– Мне доставит удовольствие встретиться с мадам Скарлатти в любое удобное для нее время, но я не могу себе представить, о чем пойдет речь. Судя по всему, это не касается каких-то вопросов бизнеса.
– Возможно, речь пойдет о ее сыне, Алстере Скарлетте.
Бертольд пристально посмотрел на Кэнфилда.
– Увы, в данном случае я вряд ли могу быть полезным, я не имел удовольствия... Как всякий человек, регулярно читающий газеты, я знаю, что он исчез несколько месяцев назад. Но не более того.
– И вы ничего не знаете о Цюрихе?
Жак Бертольд выпрямился в своем кресле.
– О Цюрихе?
– Нам все об этом известно.
– Я плохо вас понимаю.
– Странно. Речь идет о группе из четырнадцати человек. Но может появиться и пятнадцатый... Элизабет Скарлатти.
Кэнфилд слышал, как прерывисто дышит Бертольд.
– Из каких источников вы почерпнули эту информацию? И какое вы имеете к этому отношение?
– Я знаю об этом от Алстера Скарлетта. Иначе как я мог оказаться здесь!
– Я вам не верю. И не понимаю, о чем вы говорите. – Бертольд поднялся из-за стола.
– О Боже! Мадам Скарлатти заинтересована... И дело не в ней! В вас! И других! У нее есть к вам деловое предложение, и, будь я на вашем месте, я бы его выслушал!
– Но вы не на моем месте, сэр! Боюсь, вынужден просить вас покинуть кабинет. Между мадам Скарлатти и компаниями Бертольда не существует никаких деловых отношений.
Кэнфилд не шелохнулся. Он продолжал сидеть и спокойно гнуть свою линию:
– Тогда попытаюсь выразить свою мысль иначе. Я считаю, вам следует с ней встретиться. Побеседовать... Для вашего же блага. Для блага Цюриха.
– Вы мне угрожаете?
– Если вы не сделаете этого, она, мне кажется, сотворит нечто ужасное. Не мне вам объяснять, какая власть сосредоточена в руках этой женщины... Вы связаны с ее сыном... А она встречалась с ним сегодня ночью!
Бертольд замер на месте. Кэнфилд не мог понять, чем объясняется растерянность француза, – фактом ли встречи Скарлетта с матерью или тем, что об этом знает Кэнфилд.
Наконец Бертольд ответил:
– Все, о чем вы говорите, не имеет ко мне никакого отношения.
– Я нашел альпинистскую веревку! Альпинистскую! Я обнаружил ее на полу платяного шкафа в вашем конференц-зале в гостинице «Савой»!
– Что-что?
– Вы прекрасно слышали, что я сказал. Прекратим дурачить друг друга!
– Вы проникли в помещение моей фирмы?
– Да, проник! И это только первый шаг. Мы располагаем полным списком. Вам, вероятно, известны эти имена? Додэ и Д'Альмейда, ваши земляки, если не ошибаюсь... Олаффсен, Лэндор, Тиссен, фон Шнитцлер, Киндорф... Ваши нынешние партнеры – мистер Мастерсон и мистер Ликок! Еще несколько человек, но, я уверен, их имена вам известны куда лучше, чем мне!
– Довольно! Довольно, мсье! – Маркиз де Бертольд медленно, как бы с опаской, опустился в кресло и уставился на Кэнфилда. – Мы продолжим разговор. Но люди ждут приема. Было бы крайне неловко отказать им. Я постараюсь быстро освободиться. Подождите меня пока в холле.
Бертольд поднял телефонную трубку и обратился к секретарше:
– Мсье Кэнфилд подождет, пока я закончу послеобеденный прием. Каждую встречу прерывайте по истечении пяти минут, если я сам к тому времени не выпровожу посетителя. Что? Лэбиш? Очень хорошо, пусть войдет. – Француз опустил руку в карман пиджака и достал связку ключей.
Кэнфилд направился к огромной белой двустворчатой двери и не успел ее отворить, как одна из створок стремительно распахнулась, и в кабинет вошел человек в шоферском комбинезоне.
– Простите, мсье, – произнес он с порога.
* * *
Кэнфилд вышел и улыбнулся секретарше. Прошел к полукружью кресел, к ожидавшим приема джентльменам, сел поближе ко входу в кабинет Бертольда и взял с журнального столика «Лондон иллюстрейтед ньюс». Он заметил, что один из джентльменов ужасно нервничает. Ерзая в кресле, он совершенно машинально перелистывал страницы «Панча». Другой господин, напротив, был погружен в чтение какой-то статьи в «Куотерли ре вью».
Вдруг внимание Кэнфилда привлек непримечательный в сущности жест крайне раздраженного господина: он резко выбросил левую руку, нагнулся и взглянул на часы. Желание взглянуть на часы в подобной ситуации вполне естественно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53