он стал вдруг срывать с них часы, кольца и амулеты. И тут же выбрасывать. Он и сам не понимал, зачем это делает. Он ощущал себя властелином какого-то мифического царства, и трупы были его подданными.
Через десять минут он уже не был уверен, что движется в нужном направлении. Он немного приподнял голову, чтобы сориентироваться, увидел кроны деревьев и понял, что убежище уже близко. Быстро перебирая локтями и коленями, он торопливо полз вперед.
Неожиданно Алстер очутился у подножия нескольких высоких сосен. Но вовсе не у островка камней, а на краю лесочка, который готовилась штурмовать его рота: он слишком увлекся мертвецами и потому видел только то, что хотел видеть. А небольшие деревья в действительности оказались высокими соснами, ветки которых сейчас раскачивались у него над головой.
Он уже собрался ползти обратно в поле, когда заметил примерно в пятнадцати футах от него, чуть левее, пулемет, возле которого, прислонившись спиной к стволу дерева, сидел немецкий солдат. Алстер достал револьвер и замер. Либо немец не видел его, либо был мертв. Дуло пулемета смотрело прямо на Скарлетта.
И немец слегка шевельнулся. Еле заметно двинулась его правая рука. Он пытался дотянуться до оружия, но не смог – видимо, он испытывал невыносимую боль.
Скарлетт рванулся вперед и навалился на раненого солдата, стараясь производить как можно меньше шума при этом. Он не давал немцу возможности выстрелить или поднять тревогу. Он не воспользовался своим револьвером, а начал душить врага. Тот пытался что-то сказать, но пальцы Алстера уже смыкались на его шее.
– Американец! Американец! Я сдаюсь!
Он отчаянно жестикулировал растопыренными пальцами.
Скарлетт чуть ослабил хватку и тихо спросил:
– Что? Что ты хочешь?
Он дал немцу возможность приподняться – ровно настолько, насколько позволяла его рана. Солдата оставили умирать за пулеметом: пока его рота отступала, тот должен был отражать атаки противника.
Скарлетт отбросил пулемет в сторону, чтобы раненый не мог до него дотянуться, и, настороженно оглядываясь по сторонам, отполз на несколько ярдов в глубь леса. Повсюду были видны следы поспешного бегства. Противогазы, пустые ранцы, даже пулеметные ленты с патронами. Бросали все, что мешало отступлению.
Немцы ушли.
Алстер Скарлетт поднялся на ноги и зашагал к раненому немецкому солдату, он ясно понимал, что надо делать.
– Американец! Отпусти меня. Разреши уйти домой.
Лейтенант Скарлетт принял решение. Ситуация была исключительной! Более чем исключительной – идеальной!
Пройдет час, а может быть, и больше, пока четырнадцатый батальон подойдет к позициям второй роты. Капитан второй роты Дженкинс проявит чудеса героизма, не даст никому передышки. Вперед! Вперед! Вперед!
Но это же его, Скарлетта, шанс! Может быть, они присвоят ему внеочередное звание и произведут в капитаны. Почему бы и нет? Он станет героем.
Нет, он к своим не вернется.
Скарлетт достал револьвер и, когда немец закричал, выстрелил ему в голову. Потом припал к пулемету и начал строчить.
Вначале назад, в тыл немцам, потом направо, потом налево.
Треск очередей разносился эхом по лесу, пули впивались в стволы деревьев.
А затем Скарлетт направил дуло пулемета в сторону своих. Он нажал гашетку и держал ее, переводя ствол с одного фланга на другой. Напугать их до смерти! Может, прикончить нескольких человек.
Кого это волнует?
Он обладал смертельной силой.
Он наслаждался ею.
Он имел на это полное право.
Он смеялся.
Он снял палец с гашетки и выпрямился.
В нескольких сотнях ярдов западнее он видел холмики земли. Скоро он выберется из всего этого дерьма!
Внезапно у него возникло ощущение, что за ним следят. Кто-то следит за ним! Он снова достал револьвер и вжался в землю. Послышался какой-то треск.
Что это – сломанная ветка, упавший камень?!
Он осторожно пополз в лес.
Никого.
Ну конечно, он позволил воображению взять верх над здравым смыслом. Это ветка упала с дерева, по которому прошлась пулеметная очередь.
Никого.
Скарлетт настороженно отошел к опушке леса. Он быстро подобрал расплющенную каску мертвого немца и побежал в сторону позиций второй роты.
Алстер Стюарт не знал, что за ним действительно наблюдают. Наблюдают внимательно. И с удивлением.
Немецкий офицер – на лбу у него запеклась кровь – стоял за широким стволом сосны, скрытый от глаз американца. Он уже собрался было прикончить янки, но вдруг увидел, что тот перенес огонь на своих собственных солдат. На свои войска.
Свои собственные войска!
Он держал американца под прицелом «люгера», но не хотел убивать.
Пока не хотел.
Потому что немецкий офицер из всей роты, единственный уцелевший, точно знал, что делает этот американец.
Это был тот самый редкий, невероятный случай! То, что требовалось!
Пехотный офицер, умело использовавший ситуацию в своих целях и против своих войск!
Для него эта битва закончилась, и вдобавок он получит медаль за отвагу.
Немецкий офицер не упустит этого американца.
Лейтенант Скарлетт был на полпути к позициям второй роты, когда услышал за спиной шум. Он бросился на землю и, осторожно повернувшись в противоположную сторону, стал вглядываться сквозь колышущуюся высокую траву.
Никого.
Действительно ли никого?
В двадцати футах от него ничком лежал труп. Но трупы были повсюду.
Этот труп Скарлетт не помнил. Ему запомнились только лица. Он видел только лица. Этого он не помнил.
А почему он должен был его запомнить?
Трупы повсюду. Как он мог запомнить этот, не видя лица. Здесь, должно быть, несколько дюжин таких. Он их просто не замечал.
Он снова позволил разыграться своему воображению!
Рассветает. Из леса выйдут звери.
Возможно...
Он встал в полный рост и пошел к холмикам земли в расположение второй роты.
– Скарлетт! Бог мой, это вы? – воскликнул капитан, лежавший в окопе передовой линии. – Вам повезло, что мы не стреляли. В перестрелке погибли Фернальд и Отис! Мы не открывали огонь, потому что вы находились там!
Алстер помнил Фернальда и Отиса.
Невелика потеря!
Он бросил немецкую каску на землю:
– А теперь слушайте меня. Одну группу я ликвидировал, но остались еще две. Я знаю, где они располагаются, и могу подавить их. Но вы останетесь здесь! В окопах! Через десять минут после моего ухода открывайте огонь по левому флангу!
– Куда вы собираетесь? – испуганно спросил капитан.
– Туда, где я могу принести хоть какую-то пользу! Дайте мне десять минут, а потом открывайте огонь. Не прекращайте стрельбу по крайней мере три или четыре минуты, но, ради Бога, стреляйте по левому флангу! Смотрите не прикончите меня. Мне необходим отвлекающий маневр.
Он внезапно замолчал и, прежде чем капитан успел вымолвить слово, вновь направился в поле.
Оказавшись в высокой траве, Скарлетт пополз от одного трупа к другому, снимая с безжизненных голов каски. Собрав пять касок, он залег и стал ждать стрельбы.
Капитан сделал свое дело. Как тогда, перед началом сражения при Шато-Тьерри. Через четыре минуты огонь прекратился.
Скарлетт встал и побежал в расположение роты. Когда он появился, размахивая над головой касками, солдаты разразились приветственными возгласами. Даже капитан, чья обида и злость растворились в восхищении, присоединился к солдатам.
– Черт бы вас побрал, Скарлетт! Это самый смелый поступок, какой я видел на войне!
– Ну, это уж слишком, – возразил Скарлетт с невиданной до того скромностью. – Мы расчистили центр и левый фланг, но справа еще осталась парочка фрицев. Пойду выкурю их.
– Вам незачем идти туда. Пусть удирают. Вы сделали более чем достаточно.
Капитан Дженкинс изменил свое мнение об Алстере Скарлетте.
– Если вы не возражаете, сэр, мне кажется, я должен пойти.
– Что вы имеете в виду?
– Мой брат... его звали Ролли. Фрицы убили его восемь месяцев назад. Позвольте мне прикончить их, и вы овладеете плацдармом.
Алстер Скарлетт скрылся в поле.
Он точно: знал, что делает.
Несколько минут спустя американский лейтенант подполз к скале, окруженной валунами и кустарником. Он ждал, когда вторая рота предпримет штурм соснового лесочка. Он прислонился к шершавому камню и посмотрел в небо.
И в этот момент началось.
Солдаты подбадривали себя громкими криками: вдруг попадутся отступающие враги? Раздались беспорядочные выстрелы: кое у кого дрогнули на спусковом крючке пальцы. Когда рота достигла леса, началась стрельба залпами.
Они палят в покойников, думал Алстер Скарлетт.
А он был сейчас в полной безопасности.
Для него война закончилась.
– Стой на месте! – произнес голос с сильнейшим немецким акцентом. – Не шевелись!
Скарлетт потянулся к пистолету, но голос, раздавшийся сверху, был весьма выразительным. Дотронься он до пистолета – и тут же будет убит.
– Вы говорите по-английски? – Это было единственное, что пришло на ум лейтенанту Скарлетту.
– Сравнительно неплохо. Не двигайся! Мой пистолет нацелен тебе в голову... В то же самое место, в которое ты послал пулю капралу Крюгеру.
Алстер Скарлетт замер.
Значит, там действительно кто-то был! И он его слышал!.. Труп в поле!
Но почему немец не убил его?
– Я делал то, что должен был делать. – И вновь это было единственное, что в данную минуту мог придумать Скарлетт.
– Не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что у тебя не было выбора, кроме как открыть огонь по своим войскам... У тебя очень странное представление о своем предназначении в этой войне, не находишь?
Скарлетт начинал понимать.
– Эта война закончилась.
– Я окончил высшее военное заведение в Берлине и имею ученую степень по специальности «военная стратегия» так что прекрасно отдаю себе отчет в том, что наше поражение неизбежно... После прорыва линии близ Мезьера у Людендорфа не останется выбора.
– Тогда зачем убивать меня?
Немецкий офицер вышел из-за большого валуна и остановился перед Алстером Скарлеттом. Его пистолет по-прежнему был нацелен американцу в голову. Скарлетт увидел молодого широкоплечего человека и сразу же сообразил, что они похожи. Немец был высокого роста, как Скарлетт, такой же самоуверенный и с такими же, как у него, ярко-голубыми глазами.
– Ради Бога, мы же можем выбраться из этого ада! Зачем губить жизнь нас обоих или даже одного из нас... Я могу помочь, вы понимаете?
– Действительно можешь?
Скарлетт взглянул на человека, в чьей власти теперь оказался. Он знал, что не должен молить о пощаде, не должен выказывать слабость. Он должен оставаться спокойным и не терять присутствия духа.
– Слушайте меня... Если вас возьмут в плен, вы окажетесь в лагере вместе с тысячами других. Это в том случае, если вас не расстреляют. Очутись я на вашем месте, я бы не стал полагаться на какие бы то ни было офицерские привилегии. Пройдут недели, месяцы, может быть, год или даже больше, прежде чем займутся вашим делом! Прежде чем вас освободят!
– И вы в состоянии что-то сделать?
– Да, черт возьми, могу!
– А чего ради вы станете стараться?
– Я хочу выбраться из этого!.. И вы хотите того же!.. Если бы вы этого не хотели, я бы уже был покойником... Мы нужны друг другу.
– Что вы предлагаете?
– Вы – мой пленник.
– Вы что думаете, я спятил?
– Оставьте себе свой пистолет! Возьмите из моего все патроны... Если кто-то нам встретится – я веду вас на допрос в тыл. Потом мы достанем вам одежду... Если доберемся до Парижа, я дам вам денег.
– Каким образом?
Алстер Скарлетт самоуверенно усмехнулся. То была усмешка богача.
– Это мое дело... У вас есть иной выбор? Убейте меня – и вы уже пленник. А может, и покойник. И у вас не так много времени...
– Встать! Руки на скалу!
Скарлетт подчинился. Немецкий офицер вынул из кобуры его револьвер и вытряхнул из него патроны.
– Повернись!
– Меньше чем через час сюда придут остальные. Мы были в авангарде, но не очень-то оторвались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53