Король сопел, шмыгал носом и смотрел на доктора.
– Доктор Восилл? – сказал он наконец, когда доктор кончила разматывать бинт и передала его мне.
– Государь? – сказала она, вытирая рукавом глаза и глядя мимо Квиенса.
– Мадам, я расстроил вас?
– Нет, – без промедления сказала доктор. – Нет, государь.
Она сделала движение, словно собираясь наложить новую повязку, но тут же отложила в сторону бинт и расстроенно причмокнула. Она стала разглядывать заживающую рану на колене короля, потом приказала подать ей воду и мыло, которые я уже подготовил и держал у кровати. Мне показалось, что это ей не понравилось, однако она быстро промыла рану, ополоснула и вытерла ногу короля и начала накладывать свежую повязку.
Король во время всех этих процедур расстроенно посматривал на нее. Когда доктор закончила, он сказал:
– Вы с нетерпением ждете предстоящего бала? Она улыбнулась ему одними губами.
– Конечно, ваше величество.
Мы собрали свои вещи и уже намеревались было идти, но тут король взял доктора за руку. Мне кажется, я еще не видел в его глазах такого смущенного, неуверенного взгляда.
– Говорят, – сказал он, – женщины переносят боль лучше мужчин. – Его глаза словно обшаривали ее. – Сильнее всего во время допросов мы мучаем мужчин.
Доктор опустила глаза на свои пальцы в королевской ладони.
– Женщины переносят боль лучше, потому что мы должны рожать детей, – сказала она тихим голосом. – Обычно считается, что такая боль неизбежна, но люди моей профессии научились в некоторой мере облегчать ее. – Она заглянула в его глаза. – А животными – даже хуже, чем животными, – мы становимся, когда мучаем других.
Она неторопливо извлекла свою руку из королевской, подняла саквояж, поклонилась королю, повернулась и направилась к двери. Я помедлил, думая, что король позовет ее, но он этого не сделал. Он сидел на своей огромной кровати с обиженным видом, шмыгая носом. Я поклонился королю и последовал за доктором.
Юнура так и не допросили. Через несколько часов после того, как его поймали и доставили во дворец, пока мы с доктором были у короля, а Ралиндж готовился к допросу, в камеру с беглецом заглянул охранник. Юнур как-то сумел перерезать себе горло маленьким ножом. Руки и ноги его были заведены за спину и крепко схвачены цепями, а его, перед тем как поместить туда, раздели донага. Нож был заклинен в трещине стены, острием наружу, на высоте приблизительно в треть человеческого роста. Юнур сумел подползти к ножу, выбрав до конца длину цепей, которыми был скован, и, прижавшись шеей к острию, дернул головой, а потом рухнул на пол и истек кровью.
Насколько я понимаю, два начальника стражи были вне себя от ярости. Стражникам, которые охраняли Юнура, повезло – их не наказали и не подвергли допросу. Сошлись на том, что Юнур, видимо, сам всунул нож, прежде чем напасть на Нолиети, на тот случай, если его схватят и приведут туда для допроса.
Хотя мы в нашем положении мало что знали, а мнение наше стоило и того меньше, но, знакомые с Юнуром и имевшие представление о его умственных способностях, мы оба даже отдаленно не верили этим объяснениям.
Кветтил: Милый герцог, очень рад вас видеть. Какой прекрасный вид, не правда ли?
Вален: Гм-м. Как здоровье, Кветтил?
К: Лучше не бывает. А у вас?
В: Сносно.
К: Я думал, может, пожелаете присесть. Видите – я и стулья приказал принести.
В: Нет, спасибо. Давайте-ка пойдем туда…
К: Хорошо, отлично. Ну вот, отсюда вид даже еще лучше. Но я не допускаю мысли, что вы пожелали встретиться со мной здесь, чтобы насладиться зрелищем моих владений.
В: Гм-м.
К: Позвольте мне высказать догадку. У вас нехорошие предчувствия в связи с… как его звали? Нолиети? В связи со смертью Нолиети? Или скорее в связи со смертью обоих – Нолиети и его ученика?
В: Нет, я считаю, что это дело закрыто. Смерть двух палачей не ахти какое событие. Их ремесло, хоть и необходимо, но презренно.
К: Презренно? Нет-нет. Ни в коем случае. Я бы назвал его одним из самых высоких искусств. Мой палач, Ралиндж, великий мастер. Я не стал петь ему дифирамбы в присутствии Квиенса, потому что опасаюсь, как бы король не забрал его у меня: это меня крайне огорчило бы. Я бы чувствовал себя обворованным.
В: Нет, меня заботит некто, чья профессия – не причинять боль, а смягчать ее.
К: Вот как? Так вы имеете в виду женщину, которая называет себя доктором? И что только король в ней нашел? Он что, не может просто трахнуть ее и закрыть вопрос?
В: Может, он ее и трахает, хотя похоже, что нет. Она так на него смотрит, что у меня возникает впечатление, будто она хочет лечь под него… Но мне и то и другое безразлично. Беда в том, что он, кажется, убежден в ее незаурядных врачебных талантах.
К: Ах, это. Вы хотите видеть кого-то на ее месте?
В: Да. Кого угодно. Я думаю, она шпионка, или ведьма, или и то и другое.
К: Понимаю. Вы сказали об этом королю?
В: Конечно же нет.
К: Так-так. Что ж, мой собственный врач придерживается того же мнения, что и вы, если вас это утешит. Но я, однако, должен вас предупредить, что его мнение стоит недорого, потому что он самодовольный дурак и лечит ничуть не лучше, чем любой другой из этих кровопускателей и костоломов.
В: Не сомневаюсь. И тем не менее я уверен, что ваш врач – один из самых компетентных, а потому я рад, что он разделяет мое мнение об этой Восилл. Это может оказаться полезным, если придется доказывать королю ее ненадежность. Могу вам сообщить, что начальник стражи Адлейн тоже считает ее опасной, хотя и соглашается со мной, что сейчас предпринимать шаги против нее невозможно. Поэтому-то я и хотел поговорить с вами. Я могу рассчитывать на ваше молчание? Я хочу поговорить кое о чем, что можно было бы сделать, не ставя в известность короля, хотя это имеет единственную цель – защитить его.
К: Да? Гм-м-м. Ну конечно же, мой милый герцог. Продолжайте. Ничто из сказанного вами не выйдет за эти стены. То есть за эти перила.
В: Я полагаюсь на ваше слово.
К: Конечно, конечно.
В: Я и Адлейн заключили соглашение с Нолиети, что если возникнет необходимость, то эту женщину можно взять и подвергнуть допросу… не ставя в известность короля.
К: Понимаю.
В: Мы готовы были воплотить этот план в жизнь по пути сюда из Гаспида. Но вот мы уже добрались до места, к тому же Нолиети мертв. Я хочу попросить вас поучаствовать в реализации подобного плана. Если ваш Ралиндж такой умелец, как вы говорите, то он без труда добьется правды от этой женщины.
К: Безусловно. Я пока не знаю ни одной женщины, которая сумела бы устоять против него в этом смысле.
В: Тогда не могли бы вы отрядить кого-нибудь из дворцовой стражи для ее задержания или, по крайней мере, сделать так, чтобы они в это время не вмешивались?
К: … Понятно. А в чем будет мой интерес?
В: Ваш интерес? Безопасность короля, сударь!
К: Конечно же, безопасность короля для меня превыше всего, так же как, несомненно, и для вас, дорогой герцог. И тем не менее в отсутствие какого-либо явного злоумышления, произведенного этой женщиной, может показаться, будто вы делаете это из личной неприязни, невзирая на все ваши добрые намерения.
В: Мои приязни или неприязни диктуются исключительно интересами королевского дома, и я питаю надежду, что моя служба за долгие годы, а точнее десятилетия, доказала это. Вам эта женщина совершенно безразлична. Вы хотите сказать, что возражаете?
К: Встаньте на мою точку зрения, дорогой Вален. Пока вы находитесь здесь, за вашу безопасность формально отвечаю я. И вот что происходит: всего несколько дней спустя после прибытия двора в Ивенир один из его чиновников незаконно убит, а убийца избежал допроса и наказания, которых заслужил. Это сильно огорчило меня, сударь, и я не пришел в полное расстройство лишь потому, что дело завершилось почти сразу же и последствия ограничились королевским двором. Но при всем том, думаю, Полчек не понимает, что был на волосок от понижения. И могу добавить: мой начальник стражи все еще обеспокоен. Он полагает, что нам известно не все, что смерть ученика была подстроена теми, кто выигрывал от его молчания. Но в любом случае, если после этого убийства и самоубийства исчезнет еще и фаворитка короля, то мне, следовательно, не останется иного выбора, как наказать Полчека со всей суровостью. Только так смогу я сохранить свою честь, но все равно она пострадает. Мне обязательно понадобятся самые неоспоримые доказательства того, что эта женщина злоумышляла против короля, – иначе я не могу пойти на подобные действия.
В: Гм-м. Я полагаю, что единственным доказательством для вас станет труп короля – только это убедит вас.
К: Герцог Вален, я очень надеюсь, что ваша изобретательность подскажет вам способ выявить изменническую суть этой женщины задолго до того, как случится что-либо подобное.
В: Верно. Я как раз сейчас этим и занимаюсь.
К: Ну вот, вы видите? И каковы же ваши планы?
В: Они близки к воплощению, я надеюсь.
К: А мне вы о них не скажете?
В: Какое несчастье, что ни один из нас не в состоянии доставить удовольствие другому, Кветтил.
К: Да, большое несчастье.
В: Пожалуй, мне больше нечего сказать.
К: Ну что ж. Да, герцог…
В: Что, сударь?
К: Так я могу надеяться, что эта женщина случайно не исчезнет, пока двор располагается в Ивенире? Потому что если она исчезнет, то мне придется очень сильно подумать, должен ли я сообщить королю об этом нашем разговоре.
В: Вы же дали мне слово.
К: Конечно дал, дорогой Вален. Но я думаю, вы согласитесь с тем, что прежде всего я предан королю, а не вам. Если я приду к выводу, что короля обманывают без достаточно убедительных на то причин, то моим долгом будет сообщить ему.
В: Мне жаль, что я отвлек вас от важных дел, сударь. Похоже, мы оба сегодня утром напрасно потеряли время.
К: Всего доброго, Вален.
Это я тоже обнаружил впоследствии, но не в дневнике доктора, а в других бумагах (я подправил слегка эту стенограмму, чтобы она лучше вписывалась в остальное повествование). Вален является общим участником двух этих разговоров, но – в особенности с учетом всего последующего – я просто не знаю, что об этом и думать. Мое дело записывать, а не судить. Я даже не предлагаю никаких соображений на этот счет.
12. ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ
Королевский парк Круфен несколько столетий был частным охотничьим заповедником королевского дома Тассасена. УрЛейн даровал немалую его часть знати, поддерживавшей его дело в войне за наследство, но сохранил за протектором и его двором право охотиться в этих местах.
Четыре наездника на своих скакунах окружили участок высоких непроходимых зарослей, куда, как им показалось, спряталась их добыча.
РуЛойн вытащил меч и свесился с седла, тыкая оружием в густые заросли.
– Ты уверен, что он спрятался здесь, брат?
– Вполне, – ответил УрЛейн, прижимаясь к шее своего скакуна и косясь в щель среди кустов. Он свесился еще ниже, отпустив поводья и вглядываясь в заросли. ДеВар, который все время был рядом, перехватил поводья протектора. РуЛойн чуть поодаль тоже вглядывался в заросли, прижавшись к шее своего скакуна.
– Как сегодня мальчик, УрЛейн? – спросил Йет-Амидус своим зычным голосом. Его крупное лицо разрумянилось и было влажным от пота.
– Он молодец, – сказал УрЛейн, снова садясь прямо в седле. – С каждым днем все лучше. Хотя еще и слабоват. – Он оглянулся – сзади за деревьями начинался склон. – Нам нужны загонщики…
– Пусть ваш смуглолицый поработает для нас загонщиком, – сказал ЙетАмидус УрЛейну, имея в виду Де-Вара. – ДеВар, вы бы спешились и выгнали для нас этого зверя.
Губы ДеВара сложились в тонкую улыбку.
– Я выгоняю только двуногую добычу, генерал ЙетАмидус.
– Двуногую? – сказал ЙетАмидус, от души рассмеявшись. – Значит, было время, когда вы неплохо поохотились, да? – Он шлепнул ладонью по своему седлу. Улыбка задержалась на лице ДеВара еще на несколько мгновений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56