Выйдя из-под душа, он изучил себя в зеркале. Лицо как будто было в порядке - лишь немного краснее, чем обычно, и, разумеется, кислое, но с этим не справился бы никакой доктор.
Майлз оставил у ванны на стуле синие джинсы и белую рубашку на пуговицах. И то и другое оказалось примерно на два размера меньше, чем надо. Пол вышел в коридор, где его терпеливо поджидал адвокат.
И тот, не говоря ни слова, сам отправился под душ.
А когда вышел из ванной, его кожа приобрела более или менее нормальный цвет.
- Пошли ко мне в кабинет, - произнес он без особого энтузиазма.
Они оказались в том месте, откуда Майлз дергал за веревочки и, словно фокусник, добывал клиентам детей. Но это нисколько не улучшило его расположение духа. Майлз сел за стол и растерянно оглянулся, как будто забыл, чем зарабатывал на жизнь.
Пол тоже поднял глаза и в который раз прочитал надпись за его спиной: «Тот, кто спас одного ребенка, спас целый мир».
«Очень верно, господин адвокат, сейчас как раз необходимо спасти одного ребенка. Кстати, и его мать тоже».
Пол обвел глазами кабинет, а Майлз так и сидел, насупившись, и молчал. Между почетным дипломом юридической школы Баруха и благодарностью из больницы Бронкса висел плакат, который Пол раньше не замечал: «Нацистская сборная по бейсболу». На площадке расположились игроки, каждый под своим именем. На питчерской горке стоял Йозеф Геббельс. «Всегда навешивает по кривой», - гласила его характеристика. Герман Геринг - на основной базе: «Великий защитник». Справа - Йозеф Менгеле: «Смертоносная рука». На третьей базе - Альберт Шпеер: «Невероятная сила». Мячи подавали девушки - Ева Браун и Лени Рифеншталь. А менеджер? Конечно, Гитлер: «Великий заводила». Но не такой уж на самом деле великий, поскольку плакат напоминал, что чемпионат мира 1945 года эта команда проиграла.
Ха-ха.
«Интересно, - подумал Пол, - другие евреи, кроме Майлза, тоже находят эту картинку забавной?»
- Полагаю, у вас недостаточно денег, чтобы предложить им выкуп? - Майлз так и не оторвал глаз от сложенных на столе рук. Ногти даже после душа остались черными.
- Два миллиона? - повторил за ним Пол. - Для меня что два миллиона, что два миллиарда...
- Я так, на всякий случай спросил, - пожал плечами адвокат.
Пол принял решение. Оно показалось ему непростым, но было единственным. Теперь не имело значения, что он незаконно провез в страну наркотики. Они сгорели - шкафчик пуст, там ничего нет. А судьба его семьи висела на волоске.
- Я собираюсь обратиться к властям.
- К властям? - Майлз произнес это слово так, словно в нем заключалось странное, доселе неведомое понятие. - К каким властям?
- В полицию, к правительству - куда угодно. В Госдепартамент, к колумбийцам. Ко всем властям, какие только есть. Расскажу всю правду и отдамся на милость суда. Так, кажется, говорят.
- На милость суда? Да, есть такое выражение. Именно. В точку. Только учтите, что милость не пропускают через металлодетекторы. Вы не хотите передумать?
- Передумать? Что вы предлагаете? Пойти к Пабло и сказать: я потерял наркотиков на два миллиона долларов, но вы, будьте так любезны, отдайте мне жену и дочь? Мне необходимо что-то предпринять. Это единственное, что осталось.
- Не скажите, - возразил адвокат.
- Вы о чем?
Майлз встал, окинул взглядом стены и принялся вышагивать вокруг стола. И прямо на глазах благодарного Пола начал капля за каплей обретать прежнюю уверенность: вот ведь я какой - все умею, все могу. Наконец он поднял голову и щелкнул пальцами.
- Есть еще план "Б".
Глава 27
Его звали Моше Школьник.
Он, как сказал Майлз, был российским бизнесменом.
- Каким бизнесом он занимается? - спросил Пол.
- Понятия не имею, - отозвался адвокат. - Но в своем деле он явно преуспевает.
Чем бы ни занимался этот Моше, он имел дело с колумбийцами.
- У него там надежные контакты, - заверил Пола Майлз. - Он по крайней мере трижды в год летает в Боготу.
План "Б", который предусматривал привлечение Моше, был предпочтительнее плана "В", то есть обращения к властям. Потому что, как утверждал Майлз, Полу требовался человек, который знал бы на месте правильных людей. Или, точнее сказать, совершенно неправильных людей.
- Тех, кто пользуется доверием у той и у другой стороны.
Пол согласился сделать еще одну попытку. Если им двигала обыкновенная паника, то Майлзом - дикое упрямство, словно отказ от дела он считал личным оскорблением. Некогда он пообещал Полу и его жене ребенка, но выполнил работу только наполовину. И вот теперь вбил себе в голову, что должен довести дело до конца.
Они ехали в Малую Одессу.
- Как вы с ним познакомились?
- Это специфика моей работы. Приходится встречаться с разными людьми, которых иначе никогда не узнал бы.
- Он был вашим клиентом?
- Скорее, клиентом клиента.
- А не приятелем?
- Такого человека мало кто захочет иметь в приятелях. Но и в недругах тоже. Он мне кое-чем обязан.
Но прежде адвокат завез Пола домой. Требовалось переодеться. Похоже, что брюки Майлза окончательно нарушили его кровообращение. И еще он хотел очутиться в знакомом окружении, в знакомой жизни. Перспектива откровенной лжи больше не пугала. Они с Майлзом решили, что если Пол наткнется на Джона и Лизу, то свалит задержку жены на неразбериху с визами. Скажет, что теперь придется утрясать этот вопрос отсюда. Но если повезет, он вообще не встретится с ними.
Чтобы уменьшить возможность столкнуться нос к носу со знакомыми, Пол не стал пользоваться лифтом и благополучно, никого не встретив, поднялся в свою квартиру по лестнице.
Осторожно закрыл за собой дверь - чтобы Джон или Лиза не услышали - и наткнулся взглядом на стоявшую в гостиной колыбельку. У нее было ограждение из красных планок и украшенная оборками постелька с вышитыми на ней медвежатами. Прицепленный к ней красный бант непомерной величины казался оранжерейным цветком. Кроватка зияла пустотой.
Пол подошел и снял открытку, прилепленную скотчем к изголовью:
«Поздравляем с нашей новорожденной внучкой. Мы подумали, что вам это пригодится. Мэтт и Барбара».
Родители Джоанны внесли первый вклад в воспитание внучки.
Заныло под сердцем. Если это просто так говорится, а чувство на самом деле гнездится не там, а где-то в мозгу, то почему же болит именно в груди?
К этому времени они должны были приехать домой. Все трое.
К ним заглядывали бы друзья, приносили бы сладости, бутылки шампанского и крохотную розовую детскую одежду. В гостевой комнате на целую неделю поселились бы родители Джоанны. Квартира пульсировала бы жизнью.
А теперешняя ее пустота словно укоряла. И Пол понимал в чем.
Ему стоило только взглянуть на часы, стоявшие в гостиной на телевизоре, - цифры цвета крови на их дисплее показывали сегодняшнее число.
Майлз обещал вернуться за ним через пятнадцать минут. Пол надел хлопчатобумажные брюки и майку, сунул в карман сотовый телефон. Он уже повернулся к двери, когда заметил, что на автоответчике мигает зеленая лампочка.
Ну хорошо, хорошо.
И нажал на кнопку прослушивания.
«Здравствуйте, мистер Брейдбарт. Звоню вам от имени „Хоум Эквити плюс“. Предлагаем вам специальную скидку, которая действует только в этом месяце...»
«Привет, Пол. Это Ральф. Как приедешь, позвони. Хорошо? Не могу найти твоих таблиц по Маккензи. Кстати, поздравляю с ребенком. Сигары за мной».
«Здравствуй, дорогая. Это мама. Получили твое письмо, но не поняли, когда вы вернетесь назад. В отеле ответили, что вы выписались и переехали в другую гостиницу. Пожалуйста, позвони. Кроватка понравилась?»
«Здравствуйте, мистер и миссис Брейдбарт. Это Мария. Звоню, чтобы убедиться, что все в порядке».
Мария Консуэло позвонила, как и обещала. За этим последовали еще два ее звонка. Потом уникальное предложение от магазина ковров. Автоматический текст с призывом поддержать члена ассамблеи на перевыборах. И снова звонок от Консуэло.
В четвертый раз ее голос звучал явно раздраженно. Она звонила им четыре раза - целых четыре! - и не дождалась ответа. Мария говорила, что будет весьма признательна, если ей окажут честь и в конце концов позвонят и сообщат, как дела.
«Привет, Мария. Сказать по правде, дела не очень. Ребенка, которого вы нам дали, похитили няня и шофер. Чтобы вызволить девочку и жену, я согласился незаконно провезти в США наркотики. Но на нас напали и чуть не сожгли. В общем и целом вот так. Спасибо, что интересуетесь».
Малая Одесса полностью соответствовала своему имени. Они словно оказались в другой стране.
К вечеру небо нахмурилось и посерело, с океана дул сильный ветер. На волнах появились белые гребешки пены, и у воды плясали крохотные смерчики песка.
Половина вывесок здесь была на русском языке. Улица на набережной изобиловала ночными клубами, большинство из которых были названы как российские города: «Киев», «Санкт-Петербург», «Москва».
Недосыпание наконец дало о себе знать - на Уильямбургском мосту Пол уронил голову на грудь и задремал. И только благодаря металлическим решеткам на дороге и изношенным амортизаторам машины вернулся к черно-белой без прикрас действительности. Краткий сон показался сладостным. Но вот он открыл глаза, и прежний страх тут же вернулся.
Моше работал в каком-то неказисто-длинном складе.
Майлз завернул на стоянку позади здания. Там стояла единственная машина - коричневый «бьюик». Двое мужчин облокотились на него, курили и что-то говорили по-русски. Майлз помахал им рукой, но они не ответили.
- Дружелюбные ребята, - проворчал адвокат. - А меня просто обожают.
На эту же стоянку выходили полуоткрытые погрузочные ворота, и Майлз с Полом поднырнули под полуопущенную створку. Внутреннее помещение оказалось на удивление большим - что-то вроде ангара «Хоум дипоу» - и вмещало почти столько же товаров.
Перед ними стояли ряды стиральных машин, сушилок, холодильников, телевизоров, компьютеров, стереосистем. Здесь же находились велосипеды, баскетбольные мячи, клюшки для гольфа, одежда и покрышки. Видеоигры, мебель для дачи, книги и газовые грили.
Несколько мужчин собрались у секции с домашней утварью. Один из них обернулся и помахал рукой.
- Это и есть Моше, - объявил Майлз.
А Пол подумал, что для складского работника он шикарно одет. На нем был костюм ценой в тысячу долларов, синий шелковый галстук и отлично начищенные ботинки. Это что-то да значило. Он носил эспаньолку, а густые брови придавали его лицу выражение постоянного удивления.
Моше подошел к Майлзу, сгреб его в медвежьи объятия и расцеловал в обе щеки.
- Привет, Майлз, мой самый любимый еврейский адвокат! - У него был хриплый, басовитый голос курильщика, сдобренный русским акцентом.
Моше вернул Майлза на землю - в своем воодушевлении он оторвал его от настила на добрый дюйм - и повернулся к Полу.
- А вы и есть Пол?
Тот кивнул.
- Здравствуйте. Рад познакомиться.
- Какая уж тут радость, - покачал головой Моше. - Майлз обрисовал мне вашу ситуацию. Просто катастрофа! Сочувствую. Жена и дочь? Ох уж эти партизаны... - Он произнес какую-то фразу, наверное, русское ругательство. - Знаете, как мы поступаем с такими ублюдками в России? Помните театр в Москве, который захватили чеченцы? Бум-бум! Пустили газ - и всех к такой-то матери!
Насколько помнил Пол, русские власти вместе с террористами отравили «к такой-то матери» две сотни ни в чем не повинных заложников. Но счел за лучшее об этом при Моше не упоминать. А только спросил, может ли тот помочь.
Моше обнял его своей огромной лапой.
- Я знаю кое-кого из этих негодяев. Посмотрим, что можно сделать. Иногда удается вести с ними переговоры. Они примерно такие же марксисты, какими недавно были мы, - исключительно ради своей выгоды. Успокойтесь, они ваших не убьют. Не похоже. А я пока сделаю несколько звоночков.
- Спасибо. Очень вам благодарен.
- Пока не за что. Я еще ни хрена не сделал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44