– жестко сказал старший Ерашов. – Нам придется идти!.. Еще и проситься станем.
– Хорошо, что я в русалки не гожусь, – отозвалась Екатерина.
Вера встала и возмущенно прошлась по зале. Остановилась напротив старшего брата:
– Ну что вы все драматизируете? Зачем нагоняете психоз?.. Туризм для вашего города – это сейчас выход! Спасение! Другое дело, что все следует делать в рамках закона, без теневого капитала. Ну что тебе, Алеша, не нравится в туризме?
– Мне не нравится, что из моего родового поместья, из моего дома делают балаган! – отрезал старший Ерашов. – А из моей семьи – прислужников!
– Этими речами я уже сыта, – поморщилась Вера. – Только и слышу – это не так, это – плохо, продают, распродают… А ты возьми и предложи иной выход! Приемлемый! И чтобы всем было хорошо!
Старший Ерашов замолчал, потянул новую сигарету. Аристарх Павлович вдруг вскочил и задумчиво покружился по комнате – не мог вспомнить, где у него инструменты. Наконец спохватился, встал на табурет в прихожей и достал с антресолей топор и гвоздодер.
– Другого выхода пока нет, Алеша, – спокойно сказала Вера. – Иностранных туристов старыми деревьями не удивишь. В Европе их побольше, чем в нашем парке… Пусть платят за экзотику, за балаган. Что, раньше в России балаганов не было? Были. Веселились и дурачились…. И жили свободно.
– Да ведь стыдно же, стыдно, – начала было Валентина Ильинишна и, покраснев, замолчала.
Аристарх Павлович откатил от камина кресла Аннушки и Кирилла и стал взламывать пол. Сначала на это как-то не обратили особого внимания. Лишь Кирилл завернул голову и стал смотреть.
– А мне – позор, – сказал старший Ерашов, глядя в пол. – Мои дети пойдут сшибать доллары у туристов. Я их не удержу, слишком велик соблазн… Они будут видеть только отдых и развлечения. И они захотят отдыхать и развлекаться.
– Не удержать, – горько согласилась с ним Екатерина. – Помнишь, в Эфиопии видели?.. Ужас.
– Я сыновей привез сюда, чтобы избавить от кошмара войны, – старший Ерашов распрямился. – И теперь бросить их в другой?.. Я не хочу делать из них попрошаек.
– Почему сразу – попрошаек? – возмутилась сестра. – Зачем утрировать?
– Мы видели в Эфиопии, – снова сказала Екатерина. – Триста километров едешь – вдоль всей дороги дети. Руки тянут, и одно слово – мани-мани. С утра до вечера, круглый год…
– Да у них это заведено! – отмахнулась Вера. – Нам-то чего бояться? Мы – гордая нация!
– Арабы тоже были гордые, – проронил старший Ерашов.
– В любом случае вы не спрячете детей от действительности, – заключила Вера. – В лес не побежите…
– Побегу! – серьезно сказал Алексей. – Если уже здесь мне нет места.
– Я жену свою здесь не оставлю! – заявил Кирилл, успевавший следить за Аристархом Павловичем и слушать споры. – Теперь уж точно!
Старший Ерашов ничего не ответил. Он наконец увидел, как Аристарх Павлович ломает пол у камина, и невольно потянулся к нему. И словно дал команду остальным. Ерашовы замолчали, наблюдая за странным поведением Аристарха Павловича. Только Олег, сидевший тихо, по-прежнему перебирал четки в пальцах и был далек от мирской суеты.
– Вот Палыч не чешет языком, – прокомментировал Кирилл, заметив внимание семейства. – Разберет дом и перенесет его отсюда к чертовой матери! Палыч, тебе помочь?
– Молодец, Кирилл! – похвалила сестра. – Один ты у нас не унываешь.
– Я еще как унываю, – признался Кирилл. – Ничего себе – жену здесь оставить! Это дело – тиимать!..
Аристарх же Павлович вдруг обернулся и со счастливым лицом пропел:
– Не унывайте! Дождался я, вот случай подходящий! Награды буду раздавать, сверлите дырки!.. Мы их в бараний рог согнем!
Он уже вытащил паркетины и теперь раскачивал гвоздодером кафельный блок. Никто ничего не понимал, но Кирилл наобум вдруг ляпнул:
– Сейчас клад достанет. Горшок с золотыми десятками.
Аристарх Павлович лишь хитро на него глянул и, запустив руку в нишу, осторожно извлек жестяную коробку. Бережно обтер ладонями, засмеялся:
– Вот смерть его! В моих руках!
И понес к столу. Кирилл мгновенно сориентировался:
– Так: в жестянке – заяц, в зайце – утка, в ней яйцо… А там – игла! Вот это – Илья Муромец!
Аристарх Павлович умышленно тянул паузу: медленно сковырнул крышку, смел со стола невидимый сор, но передумал высыпать и попросил скатерть. Пока Валентина Ильинишна застилала стол, он торжествовал в предвкушении ошеломленного момента…
Широким жестом опрокинул коробку вверх дном и осторожно высыпал содержимое.
– Берите, ваше все… И мой совет таков: продайте ордена. Я понимаю, жалко, награды от царей. Но коли вышло так – чего жалеть? Заслужите еще.
Он ушел подальше от стола и сел. Минуту никто не трогался с места, и даже четки в руках Олега остановились.
– Ну, Палыч, ты даешь! – проговорил наконец Кирилл. – И столько молчал?!
– Не отнимали б землю – еще б молчал, – пропел довольный Аристарх Павлович.
Старший Ерашов приблизился к столу, бережно рассыпал кучу орденов. Самый большой, с бриллиантами, отложил в сторону, тряхнул головой:
– Таких орденов мы не заслужим…
Аннушка встала напротив него, боязливой рукой потрогала сокровища, высвободила из-под них свиток бумаг. Один по одному Ерашовы обступили стол, Олег втиснулся последним. Ордена разложили на скатерти, но больше не касались их – стояли, как у музейной витрины. И не было ни восторга, ни радостных восклицаний, ни сияющих глаз…
Не этого ждал Аристарх Павлович, не так хотелось сделать Ерашовым сюрприз. Если бы эти сокровища вывалить перед ними в счастливую минуту, например во время свадьбы!.. Но сейчас дедовские награды им были нужнее, и вряд ли еще случится такой грозный миг, когда неотвратимый каток приблизится вплотную и когда им не поможет даже кольт, потому что в нем всего четыре патрона.
– Аристарх Павлович, вы хоть представляете, что здесь? – спросила Вера натянутым, звенящим голосом. – Подобное я видела в Алмазном фонде… Стоимость невероятная!
Она взяла в руки восьмиконечную звезду, осыпанную бриллиантами. Орден не помещался у нее на ладонях.
– Это «Святой Андрей», – спокойно сказал Олег. – Первый русский орден….
Старший Ерашов сел с Аристархом Павловичем, похлопал его по лежащей на колене руке, словно утешая.
– Нельзя продавать… Вернулся в родовое гнездо жизнь обустроить, семейную традицию продолжать, а стану торговать дедовскими заслугами.
– А ты смотрел бумаги? – спросил Аристарх Павлович. – Нельзя ли похлопотать, чтоб возвратить поместье? Я слышал, возвращают…
– Смотрел, – задумчиво проронил старший Ерашов. – Там долговые расписки да закладные свидетельства… Я в них ничего не понимаю.
– Пусть Вера поглядит!
– Все равно это не выход из положения…
– Нет, Алеша, выход! – заявила Вера, перебирая бумаги. – Мне завтра нужно еще заглянуть в архив и в Бюро технической инвентаризации. Потом ехать в Москву…
– Ордена продавать не дам! – резко заявил старший Ерашов. – Столько лет хранили – никто не посмел тронуть. И я не имею права.
Вера подошла к брату, облокотившись на спинку кресла, обняла его голову:
– Алеша, спустись на грешную землю…
Он высвободился:
– Как ты не понимаешь?… Это не наша слава, не наши заслуги! Какое кощунство – торговать дедовскими наградами!
– Чтобы выиграть это дело, нам потребуются деньги, – сказала Вера. – Очень много денег… Иначе проиграем все!
– Я не игрок! – Старший Ерашов взбагровел, а обожженная часть лица побелела. – И приехал сюда жить, не играть!.. И потому продавать не дам.
В комнате стало тихо. Все посматривали на Алексея с сестрой, и только Кирилл примерял ордена.
– Давай не будем кричать, ссориться, – примиряюще сказала Вера. – Все эти сокровища нам не принадлежат. Да, возможно, они когда-то были заслужены Ерашовыми… но сейчас они не наши. Мы не имеем на них юридического права. Ты немного забылся, Алеша. Это собственность Аристарха Павловича.
Старший Ерашов смущенно замолчал, а младший вдруг спохватился:
– Но Палыч-то наш! Мы с тобой родня, Палыч?
– Я же сказал – все возвращаю вам, – пропел Аристарх Павлович. – И нечего тут думать, забирайте.
– Широкая душа! – воскликнула Вера. – А мы сейчас воспользуемся и отнимем то, на что давно потеряли всякое право.
Аристарх Павлович возмутился:
– Чужого мне не надо! Я только клад нашел. А положили ваши! Там есть бумаги!..
– Прости, Вера, я как-то не подумал, – сказал старший Ерашов. – И в самом деле, тут нашего ничего нет…
– Как это – нет? – рассердился Аристарх Павлович. – Начнем сейчас права искать – твое, мое… Да некогда судить! Усадьбу отнимают, а вы все рядитесь!
– Да пойми ты, Аристарх Павлович! – Старший Ерашов вскочил, возбужденно заходил взад-вперед. – Подарок можно принять, какую-нибудь услугу… А тут – я не знаю! Бесценные вещи! Реликвии!.. Не знаю! Не могу принять!
– Добро! – неожиданно переменился Аристарх Павлович. – Раз мне решать, то я распоряжусь… Ты взять не можешь – Безручкину отдам. В его квартире клад нашел, пусть забирает. По чести будет, справедливо… А он возьмет! Не станет долго рассуждать. И в благодарность на работу примет… Ну что, снести ему?
Старший Ерашов тяжело сел, отвернулся от всех. Вера по-матерински погладила его по голове, вздохнула.
– Правильно, Аристарх Павлович… Вот в этом и есть наше идиотство. Скорее отдадим врагу, чем сами попользуемся. Олег! – вдруг позвала она. – Я понимаю, ты далек от нашей мирской суеты… Может, посоветуешь, что делать? Почему ты все время молчишь?
– Я думаю, – сказал Олег. – Слушаю вас и думаю.
– И что же ты придумал? – спросил Кирилл со скрытой издевкой.
– Вы меня не послушаете…
– А ты говори, говори! – подбодрил старший Ерашов.
– У нас ни мира, ни согласия в семье не будет, – заключил Олег. – Мы слишком долго вместе не жили. Каждый привык сам по себе… Не обижайся, Алеша, но семьи тебе не собрать, потому что всех гордыня мучает. Мы ведь друг друга не слышим и не услышим никогда. Вот скоро разбредемся, и все. Перессоримся или даже передеремся. Например, из-за этих сокровищ. И ничего на пользу не пойдет.
– Ну и что же посоветуешь делать? – оживившись, спросил старший Ерашов.
– Делать ничего не нужно, – проговорил Олег, перебирая четки. – Почему мы сегодня опять у Аристарха Павловича собрались? Как что-нибудь важное, так мы здесь. И гуляем, и хороним отсюда… Парадная зала тут ни при чем, у нас там тоже места хватает. А потому, что Аристарх Павлович давно нам отец. Ну кто бы еще вытащил из тайника целое состояние и выложил перед нами? И почему у него оказались все эти реликвии?.. Нам осталось-то всего – отцом его называть. Прости, Алеша, но без отцовской воли у нас не будет согласия и семьи не будет.
У Аристарха Павловича перехватило дыхание и слезы навернулись. Он не ожидал и не готов был к такому повороту, хотя давно уже считал себя членом семьи Ерашовых, но как-то неопределенно. А Олег между тем подошел к нему и встал на колени:
– Будь нам отцом!
– Что ты? Встань! – растерялся Аристарх Павлович и не заметил, что не поет, а говорит, как до болезни. – Вот придумал, на колени… Ну, какой я вам отец? – скрывая слезы, пытался возмутиться он. – Сами вон какие, сами отцы… А я что вам?.. Ведь не маленькие. И так бы вас не бросил, не оставил бы… Я ведь только женился. На что вы мне нужны?.. У меня вон жена молодая!.. Ничего себе, дети, уж на пенсию пошли. Что я делать-то с вами стану? Свалились на мою голову… Сами с усами, на что вам отец-то?..
* * *
Ломать бетон на Колокольном дубе подрядилось какое-то частное предприятие, сшибающее мелкие, случайные подряды. Накануне в Дендрарий втащили компрессор и привезли несколько бухт стальных тросов, чтобы взять дерево на растяжки: хотя специалисты и утверждали, что разруб затянулся и дуб может теперь стоять без поддержки, однако же рабочие отказались долбить бетон без страховки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
– Хорошо, что я в русалки не гожусь, – отозвалась Екатерина.
Вера встала и возмущенно прошлась по зале. Остановилась напротив старшего брата:
– Ну что вы все драматизируете? Зачем нагоняете психоз?.. Туризм для вашего города – это сейчас выход! Спасение! Другое дело, что все следует делать в рамках закона, без теневого капитала. Ну что тебе, Алеша, не нравится в туризме?
– Мне не нравится, что из моего родового поместья, из моего дома делают балаган! – отрезал старший Ерашов. – А из моей семьи – прислужников!
– Этими речами я уже сыта, – поморщилась Вера. – Только и слышу – это не так, это – плохо, продают, распродают… А ты возьми и предложи иной выход! Приемлемый! И чтобы всем было хорошо!
Старший Ерашов замолчал, потянул новую сигарету. Аристарх Павлович вдруг вскочил и задумчиво покружился по комнате – не мог вспомнить, где у него инструменты. Наконец спохватился, встал на табурет в прихожей и достал с антресолей топор и гвоздодер.
– Другого выхода пока нет, Алеша, – спокойно сказала Вера. – Иностранных туристов старыми деревьями не удивишь. В Европе их побольше, чем в нашем парке… Пусть платят за экзотику, за балаган. Что, раньше в России балаганов не было? Были. Веселились и дурачились…. И жили свободно.
– Да ведь стыдно же, стыдно, – начала было Валентина Ильинишна и, покраснев, замолчала.
Аристарх Павлович откатил от камина кресла Аннушки и Кирилла и стал взламывать пол. Сначала на это как-то не обратили особого внимания. Лишь Кирилл завернул голову и стал смотреть.
– А мне – позор, – сказал старший Ерашов, глядя в пол. – Мои дети пойдут сшибать доллары у туристов. Я их не удержу, слишком велик соблазн… Они будут видеть только отдых и развлечения. И они захотят отдыхать и развлекаться.
– Не удержать, – горько согласилась с ним Екатерина. – Помнишь, в Эфиопии видели?.. Ужас.
– Я сыновей привез сюда, чтобы избавить от кошмара войны, – старший Ерашов распрямился. – И теперь бросить их в другой?.. Я не хочу делать из них попрошаек.
– Почему сразу – попрошаек? – возмутилась сестра. – Зачем утрировать?
– Мы видели в Эфиопии, – снова сказала Екатерина. – Триста километров едешь – вдоль всей дороги дети. Руки тянут, и одно слово – мани-мани. С утра до вечера, круглый год…
– Да у них это заведено! – отмахнулась Вера. – Нам-то чего бояться? Мы – гордая нация!
– Арабы тоже были гордые, – проронил старший Ерашов.
– В любом случае вы не спрячете детей от действительности, – заключила Вера. – В лес не побежите…
– Побегу! – серьезно сказал Алексей. – Если уже здесь мне нет места.
– Я жену свою здесь не оставлю! – заявил Кирилл, успевавший следить за Аристархом Павловичем и слушать споры. – Теперь уж точно!
Старший Ерашов ничего не ответил. Он наконец увидел, как Аристарх Павлович ломает пол у камина, и невольно потянулся к нему. И словно дал команду остальным. Ерашовы замолчали, наблюдая за странным поведением Аристарха Павловича. Только Олег, сидевший тихо, по-прежнему перебирал четки в пальцах и был далек от мирской суеты.
– Вот Палыч не чешет языком, – прокомментировал Кирилл, заметив внимание семейства. – Разберет дом и перенесет его отсюда к чертовой матери! Палыч, тебе помочь?
– Молодец, Кирилл! – похвалила сестра. – Один ты у нас не унываешь.
– Я еще как унываю, – признался Кирилл. – Ничего себе – жену здесь оставить! Это дело – тиимать!..
Аристарх же Павлович вдруг обернулся и со счастливым лицом пропел:
– Не унывайте! Дождался я, вот случай подходящий! Награды буду раздавать, сверлите дырки!.. Мы их в бараний рог согнем!
Он уже вытащил паркетины и теперь раскачивал гвоздодером кафельный блок. Никто ничего не понимал, но Кирилл наобум вдруг ляпнул:
– Сейчас клад достанет. Горшок с золотыми десятками.
Аристарх Павлович лишь хитро на него глянул и, запустив руку в нишу, осторожно извлек жестяную коробку. Бережно обтер ладонями, засмеялся:
– Вот смерть его! В моих руках!
И понес к столу. Кирилл мгновенно сориентировался:
– Так: в жестянке – заяц, в зайце – утка, в ней яйцо… А там – игла! Вот это – Илья Муромец!
Аристарх Павлович умышленно тянул паузу: медленно сковырнул крышку, смел со стола невидимый сор, но передумал высыпать и попросил скатерть. Пока Валентина Ильинишна застилала стол, он торжествовал в предвкушении ошеломленного момента…
Широким жестом опрокинул коробку вверх дном и осторожно высыпал содержимое.
– Берите, ваше все… И мой совет таков: продайте ордена. Я понимаю, жалко, награды от царей. Но коли вышло так – чего жалеть? Заслужите еще.
Он ушел подальше от стола и сел. Минуту никто не трогался с места, и даже четки в руках Олега остановились.
– Ну, Палыч, ты даешь! – проговорил наконец Кирилл. – И столько молчал?!
– Не отнимали б землю – еще б молчал, – пропел довольный Аристарх Павлович.
Старший Ерашов приблизился к столу, бережно рассыпал кучу орденов. Самый большой, с бриллиантами, отложил в сторону, тряхнул головой:
– Таких орденов мы не заслужим…
Аннушка встала напротив него, боязливой рукой потрогала сокровища, высвободила из-под них свиток бумаг. Один по одному Ерашовы обступили стол, Олег втиснулся последним. Ордена разложили на скатерти, но больше не касались их – стояли, как у музейной витрины. И не было ни восторга, ни радостных восклицаний, ни сияющих глаз…
Не этого ждал Аристарх Павлович, не так хотелось сделать Ерашовым сюрприз. Если бы эти сокровища вывалить перед ними в счастливую минуту, например во время свадьбы!.. Но сейчас дедовские награды им были нужнее, и вряд ли еще случится такой грозный миг, когда неотвратимый каток приблизится вплотную и когда им не поможет даже кольт, потому что в нем всего четыре патрона.
– Аристарх Павлович, вы хоть представляете, что здесь? – спросила Вера натянутым, звенящим голосом. – Подобное я видела в Алмазном фонде… Стоимость невероятная!
Она взяла в руки восьмиконечную звезду, осыпанную бриллиантами. Орден не помещался у нее на ладонях.
– Это «Святой Андрей», – спокойно сказал Олег. – Первый русский орден….
Старший Ерашов сел с Аристархом Павловичем, похлопал его по лежащей на колене руке, словно утешая.
– Нельзя продавать… Вернулся в родовое гнездо жизнь обустроить, семейную традицию продолжать, а стану торговать дедовскими заслугами.
– А ты смотрел бумаги? – спросил Аристарх Павлович. – Нельзя ли похлопотать, чтоб возвратить поместье? Я слышал, возвращают…
– Смотрел, – задумчиво проронил старший Ерашов. – Там долговые расписки да закладные свидетельства… Я в них ничего не понимаю.
– Пусть Вера поглядит!
– Все равно это не выход из положения…
– Нет, Алеша, выход! – заявила Вера, перебирая бумаги. – Мне завтра нужно еще заглянуть в архив и в Бюро технической инвентаризации. Потом ехать в Москву…
– Ордена продавать не дам! – резко заявил старший Ерашов. – Столько лет хранили – никто не посмел тронуть. И я не имею права.
Вера подошла к брату, облокотившись на спинку кресла, обняла его голову:
– Алеша, спустись на грешную землю…
Он высвободился:
– Как ты не понимаешь?… Это не наша слава, не наши заслуги! Какое кощунство – торговать дедовскими наградами!
– Чтобы выиграть это дело, нам потребуются деньги, – сказала Вера. – Очень много денег… Иначе проиграем все!
– Я не игрок! – Старший Ерашов взбагровел, а обожженная часть лица побелела. – И приехал сюда жить, не играть!.. И потому продавать не дам.
В комнате стало тихо. Все посматривали на Алексея с сестрой, и только Кирилл примерял ордена.
– Давай не будем кричать, ссориться, – примиряюще сказала Вера. – Все эти сокровища нам не принадлежат. Да, возможно, они когда-то были заслужены Ерашовыми… но сейчас они не наши. Мы не имеем на них юридического права. Ты немного забылся, Алеша. Это собственность Аристарха Павловича.
Старший Ерашов смущенно замолчал, а младший вдруг спохватился:
– Но Палыч-то наш! Мы с тобой родня, Палыч?
– Я же сказал – все возвращаю вам, – пропел Аристарх Павлович. – И нечего тут думать, забирайте.
– Широкая душа! – воскликнула Вера. – А мы сейчас воспользуемся и отнимем то, на что давно потеряли всякое право.
Аристарх Павлович возмутился:
– Чужого мне не надо! Я только клад нашел. А положили ваши! Там есть бумаги!..
– Прости, Вера, я как-то не подумал, – сказал старший Ерашов. – И в самом деле, тут нашего ничего нет…
– Как это – нет? – рассердился Аристарх Павлович. – Начнем сейчас права искать – твое, мое… Да некогда судить! Усадьбу отнимают, а вы все рядитесь!
– Да пойми ты, Аристарх Павлович! – Старший Ерашов вскочил, возбужденно заходил взад-вперед. – Подарок можно принять, какую-нибудь услугу… А тут – я не знаю! Бесценные вещи! Реликвии!.. Не знаю! Не могу принять!
– Добро! – неожиданно переменился Аристарх Павлович. – Раз мне решать, то я распоряжусь… Ты взять не можешь – Безручкину отдам. В его квартире клад нашел, пусть забирает. По чести будет, справедливо… А он возьмет! Не станет долго рассуждать. И в благодарность на работу примет… Ну что, снести ему?
Старший Ерашов тяжело сел, отвернулся от всех. Вера по-матерински погладила его по голове, вздохнула.
– Правильно, Аристарх Павлович… Вот в этом и есть наше идиотство. Скорее отдадим врагу, чем сами попользуемся. Олег! – вдруг позвала она. – Я понимаю, ты далек от нашей мирской суеты… Может, посоветуешь, что делать? Почему ты все время молчишь?
– Я думаю, – сказал Олег. – Слушаю вас и думаю.
– И что же ты придумал? – спросил Кирилл со скрытой издевкой.
– Вы меня не послушаете…
– А ты говори, говори! – подбодрил старший Ерашов.
– У нас ни мира, ни согласия в семье не будет, – заключил Олег. – Мы слишком долго вместе не жили. Каждый привык сам по себе… Не обижайся, Алеша, но семьи тебе не собрать, потому что всех гордыня мучает. Мы ведь друг друга не слышим и не услышим никогда. Вот скоро разбредемся, и все. Перессоримся или даже передеремся. Например, из-за этих сокровищ. И ничего на пользу не пойдет.
– Ну и что же посоветуешь делать? – оживившись, спросил старший Ерашов.
– Делать ничего не нужно, – проговорил Олег, перебирая четки. – Почему мы сегодня опять у Аристарха Павловича собрались? Как что-нибудь важное, так мы здесь. И гуляем, и хороним отсюда… Парадная зала тут ни при чем, у нас там тоже места хватает. А потому, что Аристарх Павлович давно нам отец. Ну кто бы еще вытащил из тайника целое состояние и выложил перед нами? И почему у него оказались все эти реликвии?.. Нам осталось-то всего – отцом его называть. Прости, Алеша, но без отцовской воли у нас не будет согласия и семьи не будет.
У Аристарха Павловича перехватило дыхание и слезы навернулись. Он не ожидал и не готов был к такому повороту, хотя давно уже считал себя членом семьи Ерашовых, но как-то неопределенно. А Олег между тем подошел к нему и встал на колени:
– Будь нам отцом!
– Что ты? Встань! – растерялся Аристарх Павлович и не заметил, что не поет, а говорит, как до болезни. – Вот придумал, на колени… Ну, какой я вам отец? – скрывая слезы, пытался возмутиться он. – Сами вон какие, сами отцы… А я что вам?.. Ведь не маленькие. И так бы вас не бросил, не оставил бы… Я ведь только женился. На что вы мне нужны?.. У меня вон жена молодая!.. Ничего себе, дети, уж на пенсию пошли. Что я делать-то с вами стану? Свалились на мою голову… Сами с усами, на что вам отец-то?..
* * *
Ломать бетон на Колокольном дубе подрядилось какое-то частное предприятие, сшибающее мелкие, случайные подряды. Накануне в Дендрарий втащили компрессор и привезли несколько бухт стальных тросов, чтобы взять дерево на растяжки: хотя специалисты и утверждали, что разруб затянулся и дуб может теперь стоять без поддержки, однако же рабочие отказались долбить бетон без страховки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69