Что они придумают в следующий раз?
Он отдал трость Хамберу, и они неторопливо направились к соседнему стойлу.
- Принимать транквилизаторы, чтоб поджилки не тряслись! Почему бы и нет? - Все еще пересмеиваясь, они вошли в стойло.
Я медленно поднялся и стряхнул грязь со штанов. Убей бог, подавленно думал я, выбора у меня не было. И почему только мы так носимся со своей гордостью и нам так тяжело с ней расставаться?
Ясно как день, что слабость - мое единственное оружие. У Эдамса определенная склонность считать любое проявление силы духа личным вызовом ему и его способности подавить это проявление. Хамбера он подчинил своему влиянию, от Касса требовал неукоснительного и быстрого исполнения любых приказов, эти двое были на его стороне. Если я решусь даже на самый слабый протест, наградой мне будет уйма синяков, а Эдамс задастся вопросом, почему я остаюсь и напрашиваюсь на дальнейшие неприятности. Чем упорнее я буду цепляться за место, тем подозрительнее это будет ему казаться. Сказка о выплате рассрочки надолго его не убедит. Он далеко не дурак. Если он начнет задумываться, то вспомнит, что я пришел из конюшни Октобера. Он, безусловно, знает, что Октобер - председатель Комитета, а стало быть, его неизбежный враг. Вспомнит он и о Томми Стейплтоне. Естественная для преступника сверхчувствительность к опасности не позволит ему спать спокойно. Нет ничего легче, чем выяснить на почте, что я не посылаю никаких денег каждую неделю, и обнаружить, что аптекарь не продавал мне транквилизаторов. Эдамс слишком глубоко увяз, чтобы рисковать. Ему не нужны продолжатели дела Стейплтона под самым носом, и если он только заподозрит неладное, самое меньшее, что мне грозит, - это окончание карьеры детектива.
Если же он будет по-прежнему убежден в моей полнейшей бесхребетности, у него не возникнет никаких подозрений и я смогу в случае необходимости остаться здесь еще недель пять-шесть. Только не дай Бог, чтобы такая необходимость возникла!
Эдамс был совершенно прав, когда инстинктивно встревожился, узнав, что за Микки теперь смотрю я, а не Джерри. За то время, что я провел с ним, у меня сложилось довольно точное представление об истинной причине его болезни, и все разрозненные сведения о подозрительно возбужденных победителях соединились в ясную картину. В общих чертах я уже знал, как именно Эдамс и Хамбер заставляли лошадей выигрывать.
В общих чертах - да, но не в деталях. Теория пока не имела доказательств. Детали и доказательства требовали еще времени, и если я мог купить время, только сидя на земле и умоляя Эдамса не бить меня - что ж, мне придется это делать. И все же это было отвратительно.
Глава 12
Октобер, судя по его ответу, не смягчился.
«По данным, полученным от его предыдущего владельца, Сикс-Плай не будет участвовать в аукционных скачках. Значит ли это, что к нему не будет применен допинг?
Ответы на поставленные вами вопросы:
1. Порошок является растворимым фенобарбитоном.
2. Физические характеристики Чин-Чина: гнедой мерин, белая звездочка на лбу, белые «носочки» на обеих передних и левой задней ноге. Кандерстег: мерин карей масти, светлые бока, три белых носка - передние ноги и левая задняя. Старлэмп: мерин карей масти, белая пятка на левой задней ноге.
3. «Блэкберн» обыграл «Арсенал» 30 ноября.
Я не в восторге от вашего легкомыслия. Ваша безответственность распространяется уже и на расследование?»
«Безответственность», «обязанность» - слова он подбирал что надо.
Я еще раз перечитал описания лошадей. Судя по всему, Стар-лэмп - это Микки, Чин-Чин - Доббин, одна из моих лошадей, а Кандерстег - бледное неуклюжее существо, за которым ухаживал Берт и который был известен в конюшне под именем Флэш.
Если «Блэкберн» побил «Арсенал» 30 ноября, значит, Джерри уже провел у Хамбера одиннадцать недель.
Я разорвал письмо Октобера и написал ответ.
«Сикс-Плай может теперь получить допинг в любом соревновании: он единственный оставшийся у них выстрел, поскольку Олд Итониан и Супермен дали осечку.
На случай, если я разобью голову, упав с лошади, или меня собьет машина, хочу сообщить вам, что на этой неделе я окончательно выяснил, как работает их схема, хотя многие детали мне еще неизвестны».
Я написал Октоберу, что применяемый Эдамсом и Хамбером стимулятор - это действительно адреналин; я также объяснил ему, каким способом, по моему мнению, адреналин попадал в кровь лошади.
«Как вы понимаете, надо установить два основных факта, чтобы можно было возбудить против Эдамса и Хамбера уголовное дело. Я сделаю все возможное, чтобы должным образом завершить свою работу, но не могу этого гарантировать, поскольку время работает против меня».
А потом, повинуясь внезапному импульсу, возникшему, должно быть, от охватившего меня чувства страшного одиночества, я нетвердо приписал:
«Верьте мне. Пожалуйста, верьте мне. Я не сделал Пэтти ничего плохого».
Написав эти слова, я с отвращением посмотрел на вырвавшийся у меня «крик души». Кажется, я становлюсь таким малодушным, каким хочу казаться. Оторвав нижнюю часть страницы, я выкинул жалостные слова в корзину и опустил письмо в ящик.
Решив, что надо, пожалуй, и в самом деле купить какой-нибудь транквилизатор на случай возможной проверки, я зашел в аптеку. Но аптекарь категорически отказался продать мне лекарство, объяснив, что для этого надо иметь подписанный врачом рецепт. Интересно, расстроенно подумал я, сколько пройдет времени, прежде чем Эдамс или Хамбер обнаружат этот щекотливый факт.
Джерри был разочарован, когда в кафе я быстро разделался со своим обедом и оставил его в одиночестве доедать и возвращаться домой; но я уверил его, что у меня неотложные дела. Пришло время осмотреть окрестности.
Я выехал из Поссета и, остановив мотоцикл на обочине, вынул карту, которую периодически изучал всю прошедшую неделю. С помощью карандаша и компасов я начертил на ней две концентрические окружности: внешняя имела радиус восемь миль и центр и конюшне Хамбера, радиус внутренней составлял пять миль. Если Джад, отвозя и привозя Микки, никуда не заезжал по дороге, интересующее меня место должно находиться где-то между этими двумя окружностями.
Некоторые районы можно было не исследовать, поскольку они были заняты угольными шахтами: в восьми милях к юго-востоку начинались предместья быстро растущего шахтерского городка Клейверинга. К северу же и западу простирались обширные вересковые пустоши, перемежающиеся маленькими долинами, подобными той, где располагалась конюшня Хамбера - крохотными плодородными оазисами, разбросанными там и сям по бесконечным, голым, продуваемым ветрами пространствам.
Теллбридж - поселок, где жил Эдамс, - лежал мили на две дальше внешней окружности, так что вряд ли Микки провел там время своего отсутствия. Но все равно, участок между конюшней Хамбера и домом Эдамса заинтересовал меня больше всего, и я решил начать свои поиски отсюда.
Чтобы Эдамс не застукал меня поблизости от своих владений, я надел шлем, которым не пользовался со времени поездки в Эдинбург, и закрыл верхнюю половину лица большими мотоциклетными очками - теперь меня не узнали бы и родные сестры. Но, по счастью, во время своей разведки Эдамса я так и не увидел. Зато увидел его дом - большой георгианский особняк кремового цвета с горгульями на воротных столбах. Это было самое большое и внушительное здание в Теллбридже, состоявшем из церкви, магазина, двух пивных и кучки коттеджей.
Я спросил об Эдамсе у парнишки, который наливал мне в бак бензин в теллбриджском гараже.
- Мистер Эдамс? Ну да, он купил дом старого сэра Лукаса года три-четыре назад. У старика не было родственников, и когда он умер, дом остался без хозяина.
- А миссис Эдамс? - поинтересовался я.
- Чтоб мне провалиться, нет тут никакой миссис Эдамс! - Он засмеялся и тыльной стороной руки убрал с глаз светлую прядь волос. - Но иногда бывает куча веселых девчушек. У него вообще часто полон дом гостей. Не подумай чего - важные шишки, и женщины тоже. Других он не приглашает, наш мистер Эдамс. А уж если он чего хочет, то всегда получает, и быстро. На других ему наплевать. Вот в прошлую пятницу он всю деревню перебудил в два часа ночи - ему, видите ли, захотелось позвонить в церковные колокола. Так он разбил окно и влез… Ничего так, а? Но все помалкивают, он ведь тратит тут прорву денег - еда, выпивка, жалованье слугам и все такое. С тех пор как он сюда приехал, все стали больше зарабатывать.
- А часто он такое откалывает - ну, как с колоколами?
- Ага. Ты бы просто не поверил, если бы я тебе все рассказал. Но, говорят, он хорошо платит за ущерб, поэтому никто не возникает. Он тут у нас считается весельчаком.
Пожалуй, для подобного рода веселья Эдамс слегка староват!
- Он покупает здесь бензин? - лениво осведомился я, шаря по карманам в поисках денег.
- Редко, у него собственный запас. - Улыбка сошла с его открытого лица. - По правде говоря, я только один раз его обслуживал, когда его запас кончился.
- И что случилось?
- Он наступил мне на ногу. Да еще охотничьим сапогом. Мне даже показалось, что он это сделал нарочно, похоже было на то, только вот зачем?
- Не представляю.
Он недоуменно покачал головой.
- Может, он подумал, что я уже убрал ногу с того места. Поставил каблук мне на ногу и навалился. А на мне были только парусиновые туфли, у меня кости так и хряснули… ей-богу, чуть не сломал! По-моему, в нем весу стоунов шестнадцать.
Он вздохнул, отсчитал мне в ладонь сдачу, а я, поблагодарив его, отправился дальше, думая о том, как удивительно много может сойти с рук психопату, если он обладает силой, умом и хороший происхождением.
Несмотря на холодный, облачный день, настроение у меня было прекрасное. Остановив мотоцикл на пригорке, я смотрел на окружающие меня со всех сторон ряды мрачных голых холмов, на встающие на горизонте высокие трубы Клейверинга, Сняв шлем и очки, я подставил голову холодному ветру. Это взбодрило меня.
Я, разумеется, знал, что у меня почти нет шансов найти именное то место, где держали Микки, - это мог быть любой сарай или амбар в округе. Скорее всего это была не конюшня, но точными данными я не располагал: мне было известно только, что это должно быть некое строение, укрытое от глаз и ушей соседей. Но сложность состояла в том, что в этой части Дарема, с ее редко разбросанными деревушками, укромными долинами, милями и милями открытой пустоши, можно было найти десятки мест, укрытых от постороннего любопытства.
Передернув плечами, я снова натянул очки и шлем и потратил оставшееся у меня свободное время на поиски двух удобных наблюдательных пунктов на вершинах близлежащих холмов: с одного был отлично виден двор конюшни Хамбера, лежащий внизу в долине, с другого - главный перекресток дороги, ведущей от Хамбера в Теллбридж.
Раз уж Кандерстег занесен в тайную книгу Хамбера, можно дать голову на отсечение, что рано или поздно он отправится вслед за Микки - Старлэмпом. Вполне вероятно, что мне так и не удастся найти, куда его повезут, но сориентироваться на местности в любом случае не помешает.
В четыре часа я с обычным отсутствием энтузиазма вернулся я конюшню и принялся за вечернюю работу.
Прошло воскресенье, потом понедельник. Состояние Микки не улучшалось: хотя раны на ногах затягивались, он все еще был опасен, несмотря на лекарства, да к тому же начал терять вес. Мне никогда раньше не приходилось иметь дело с лошадью в таком состоянии, но мало-помалу я пришел к убеждению, что Микки не поправится и что Хамбер с Эдамсом совершили еще один промах.
Хамбер и Касс тоже были не в восторге от состояния Микки, хотя Хамбер скорее злился, чем тревожился. Однажды утром приехал Эдамс, и из стойла Доббина на другой стороне двора я видел, как все трое стояли и разглядывали Микки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Он отдал трость Хамберу, и они неторопливо направились к соседнему стойлу.
- Принимать транквилизаторы, чтоб поджилки не тряслись! Почему бы и нет? - Все еще пересмеиваясь, они вошли в стойло.
Я медленно поднялся и стряхнул грязь со штанов. Убей бог, подавленно думал я, выбора у меня не было. И почему только мы так носимся со своей гордостью и нам так тяжело с ней расставаться?
Ясно как день, что слабость - мое единственное оружие. У Эдамса определенная склонность считать любое проявление силы духа личным вызовом ему и его способности подавить это проявление. Хамбера он подчинил своему влиянию, от Касса требовал неукоснительного и быстрого исполнения любых приказов, эти двое были на его стороне. Если я решусь даже на самый слабый протест, наградой мне будет уйма синяков, а Эдамс задастся вопросом, почему я остаюсь и напрашиваюсь на дальнейшие неприятности. Чем упорнее я буду цепляться за место, тем подозрительнее это будет ему казаться. Сказка о выплате рассрочки надолго его не убедит. Он далеко не дурак. Если он начнет задумываться, то вспомнит, что я пришел из конюшни Октобера. Он, безусловно, знает, что Октобер - председатель Комитета, а стало быть, его неизбежный враг. Вспомнит он и о Томми Стейплтоне. Естественная для преступника сверхчувствительность к опасности не позволит ему спать спокойно. Нет ничего легче, чем выяснить на почте, что я не посылаю никаких денег каждую неделю, и обнаружить, что аптекарь не продавал мне транквилизаторов. Эдамс слишком глубоко увяз, чтобы рисковать. Ему не нужны продолжатели дела Стейплтона под самым носом, и если он только заподозрит неладное, самое меньшее, что мне грозит, - это окончание карьеры детектива.
Если же он будет по-прежнему убежден в моей полнейшей бесхребетности, у него не возникнет никаких подозрений и я смогу в случае необходимости остаться здесь еще недель пять-шесть. Только не дай Бог, чтобы такая необходимость возникла!
Эдамс был совершенно прав, когда инстинктивно встревожился, узнав, что за Микки теперь смотрю я, а не Джерри. За то время, что я провел с ним, у меня сложилось довольно точное представление об истинной причине его болезни, и все разрозненные сведения о подозрительно возбужденных победителях соединились в ясную картину. В общих чертах я уже знал, как именно Эдамс и Хамбер заставляли лошадей выигрывать.
В общих чертах - да, но не в деталях. Теория пока не имела доказательств. Детали и доказательства требовали еще времени, и если я мог купить время, только сидя на земле и умоляя Эдамса не бить меня - что ж, мне придется это делать. И все же это было отвратительно.
Глава 12
Октобер, судя по его ответу, не смягчился.
«По данным, полученным от его предыдущего владельца, Сикс-Плай не будет участвовать в аукционных скачках. Значит ли это, что к нему не будет применен допинг?
Ответы на поставленные вами вопросы:
1. Порошок является растворимым фенобарбитоном.
2. Физические характеристики Чин-Чина: гнедой мерин, белая звездочка на лбу, белые «носочки» на обеих передних и левой задней ноге. Кандерстег: мерин карей масти, светлые бока, три белых носка - передние ноги и левая задняя. Старлэмп: мерин карей масти, белая пятка на левой задней ноге.
3. «Блэкберн» обыграл «Арсенал» 30 ноября.
Я не в восторге от вашего легкомыслия. Ваша безответственность распространяется уже и на расследование?»
«Безответственность», «обязанность» - слова он подбирал что надо.
Я еще раз перечитал описания лошадей. Судя по всему, Стар-лэмп - это Микки, Чин-Чин - Доббин, одна из моих лошадей, а Кандерстег - бледное неуклюжее существо, за которым ухаживал Берт и который был известен в конюшне под именем Флэш.
Если «Блэкберн» побил «Арсенал» 30 ноября, значит, Джерри уже провел у Хамбера одиннадцать недель.
Я разорвал письмо Октобера и написал ответ.
«Сикс-Плай может теперь получить допинг в любом соревновании: он единственный оставшийся у них выстрел, поскольку Олд Итониан и Супермен дали осечку.
На случай, если я разобью голову, упав с лошади, или меня собьет машина, хочу сообщить вам, что на этой неделе я окончательно выяснил, как работает их схема, хотя многие детали мне еще неизвестны».
Я написал Октоберу, что применяемый Эдамсом и Хамбером стимулятор - это действительно адреналин; я также объяснил ему, каким способом, по моему мнению, адреналин попадал в кровь лошади.
«Как вы понимаете, надо установить два основных факта, чтобы можно было возбудить против Эдамса и Хамбера уголовное дело. Я сделаю все возможное, чтобы должным образом завершить свою работу, но не могу этого гарантировать, поскольку время работает против меня».
А потом, повинуясь внезапному импульсу, возникшему, должно быть, от охватившего меня чувства страшного одиночества, я нетвердо приписал:
«Верьте мне. Пожалуйста, верьте мне. Я не сделал Пэтти ничего плохого».
Написав эти слова, я с отвращением посмотрел на вырвавшийся у меня «крик души». Кажется, я становлюсь таким малодушным, каким хочу казаться. Оторвав нижнюю часть страницы, я выкинул жалостные слова в корзину и опустил письмо в ящик.
Решив, что надо, пожалуй, и в самом деле купить какой-нибудь транквилизатор на случай возможной проверки, я зашел в аптеку. Но аптекарь категорически отказался продать мне лекарство, объяснив, что для этого надо иметь подписанный врачом рецепт. Интересно, расстроенно подумал я, сколько пройдет времени, прежде чем Эдамс или Хамбер обнаружат этот щекотливый факт.
Джерри был разочарован, когда в кафе я быстро разделался со своим обедом и оставил его в одиночестве доедать и возвращаться домой; но я уверил его, что у меня неотложные дела. Пришло время осмотреть окрестности.
Я выехал из Поссета и, остановив мотоцикл на обочине, вынул карту, которую периодически изучал всю прошедшую неделю. С помощью карандаша и компасов я начертил на ней две концентрические окружности: внешняя имела радиус восемь миль и центр и конюшне Хамбера, радиус внутренней составлял пять миль. Если Джад, отвозя и привозя Микки, никуда не заезжал по дороге, интересующее меня место должно находиться где-то между этими двумя окружностями.
Некоторые районы можно было не исследовать, поскольку они были заняты угольными шахтами: в восьми милях к юго-востоку начинались предместья быстро растущего шахтерского городка Клейверинга. К северу же и западу простирались обширные вересковые пустоши, перемежающиеся маленькими долинами, подобными той, где располагалась конюшня Хамбера - крохотными плодородными оазисами, разбросанными там и сям по бесконечным, голым, продуваемым ветрами пространствам.
Теллбридж - поселок, где жил Эдамс, - лежал мили на две дальше внешней окружности, так что вряд ли Микки провел там время своего отсутствия. Но все равно, участок между конюшней Хамбера и домом Эдамса заинтересовал меня больше всего, и я решил начать свои поиски отсюда.
Чтобы Эдамс не застукал меня поблизости от своих владений, я надел шлем, которым не пользовался со времени поездки в Эдинбург, и закрыл верхнюю половину лица большими мотоциклетными очками - теперь меня не узнали бы и родные сестры. Но, по счастью, во время своей разведки Эдамса я так и не увидел. Зато увидел его дом - большой георгианский особняк кремового цвета с горгульями на воротных столбах. Это было самое большое и внушительное здание в Теллбридже, состоявшем из церкви, магазина, двух пивных и кучки коттеджей.
Я спросил об Эдамсе у парнишки, который наливал мне в бак бензин в теллбриджском гараже.
- Мистер Эдамс? Ну да, он купил дом старого сэра Лукаса года три-четыре назад. У старика не было родственников, и когда он умер, дом остался без хозяина.
- А миссис Эдамс? - поинтересовался я.
- Чтоб мне провалиться, нет тут никакой миссис Эдамс! - Он засмеялся и тыльной стороной руки убрал с глаз светлую прядь волос. - Но иногда бывает куча веселых девчушек. У него вообще часто полон дом гостей. Не подумай чего - важные шишки, и женщины тоже. Других он не приглашает, наш мистер Эдамс. А уж если он чего хочет, то всегда получает, и быстро. На других ему наплевать. Вот в прошлую пятницу он всю деревню перебудил в два часа ночи - ему, видите ли, захотелось позвонить в церковные колокола. Так он разбил окно и влез… Ничего так, а? Но все помалкивают, он ведь тратит тут прорву денег - еда, выпивка, жалованье слугам и все такое. С тех пор как он сюда приехал, все стали больше зарабатывать.
- А часто он такое откалывает - ну, как с колоколами?
- Ага. Ты бы просто не поверил, если бы я тебе все рассказал. Но, говорят, он хорошо платит за ущерб, поэтому никто не возникает. Он тут у нас считается весельчаком.
Пожалуй, для подобного рода веселья Эдамс слегка староват!
- Он покупает здесь бензин? - лениво осведомился я, шаря по карманам в поисках денег.
- Редко, у него собственный запас. - Улыбка сошла с его открытого лица. - По правде говоря, я только один раз его обслуживал, когда его запас кончился.
- И что случилось?
- Он наступил мне на ногу. Да еще охотничьим сапогом. Мне даже показалось, что он это сделал нарочно, похоже было на то, только вот зачем?
- Не представляю.
Он недоуменно покачал головой.
- Может, он подумал, что я уже убрал ногу с того места. Поставил каблук мне на ногу и навалился. А на мне были только парусиновые туфли, у меня кости так и хряснули… ей-богу, чуть не сломал! По-моему, в нем весу стоунов шестнадцать.
Он вздохнул, отсчитал мне в ладонь сдачу, а я, поблагодарив его, отправился дальше, думая о том, как удивительно много может сойти с рук психопату, если он обладает силой, умом и хороший происхождением.
Несмотря на холодный, облачный день, настроение у меня было прекрасное. Остановив мотоцикл на пригорке, я смотрел на окружающие меня со всех сторон ряды мрачных голых холмов, на встающие на горизонте высокие трубы Клейверинга, Сняв шлем и очки, я подставил голову холодному ветру. Это взбодрило меня.
Я, разумеется, знал, что у меня почти нет шансов найти именное то место, где держали Микки, - это мог быть любой сарай или амбар в округе. Скорее всего это была не конюшня, но точными данными я не располагал: мне было известно только, что это должно быть некое строение, укрытое от глаз и ушей соседей. Но сложность состояла в том, что в этой части Дарема, с ее редко разбросанными деревушками, укромными долинами, милями и милями открытой пустоши, можно было найти десятки мест, укрытых от постороннего любопытства.
Передернув плечами, я снова натянул очки и шлем и потратил оставшееся у меня свободное время на поиски двух удобных наблюдательных пунктов на вершинах близлежащих холмов: с одного был отлично виден двор конюшни Хамбера, лежащий внизу в долине, с другого - главный перекресток дороги, ведущей от Хамбера в Теллбридж.
Раз уж Кандерстег занесен в тайную книгу Хамбера, можно дать голову на отсечение, что рано или поздно он отправится вслед за Микки - Старлэмпом. Вполне вероятно, что мне так и не удастся найти, куда его повезут, но сориентироваться на местности в любом случае не помешает.
В четыре часа я с обычным отсутствием энтузиазма вернулся я конюшню и принялся за вечернюю работу.
Прошло воскресенье, потом понедельник. Состояние Микки не улучшалось: хотя раны на ногах затягивались, он все еще был опасен, несмотря на лекарства, да к тому же начал терять вес. Мне никогда раньше не приходилось иметь дело с лошадью в таком состоянии, но мало-помалу я пришел к убеждению, что Микки не поправится и что Хамбер с Эдамсом совершили еще один промах.
Хамбер и Касс тоже были не в восторге от состояния Микки, хотя Хамбер скорее злился, чем тревожился. Однажды утром приехал Эдамс, и из стойла Доббина на другой стороне двора я видел, как все трое стояли и разглядывали Микки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40