- И вы не хотите совсем никакой компенсации?
- Нет.
- Я вас не понимаю.
- Послушайте, - сказал я, вставая, чтобы укрыться от ее внимательного взгляда, - я ведь не невинный ягненок. Я же действительно поцеловал вашу сестру и тем самым подтолкнул ее ко всему остальному. А потом мне стало стыдно и я остановился… Нельзя сваливать все только на нее. Я тоже был хорош. И поэтому… пожалуйста, не переживайте так из-за меня.
Я подошел к окну и уставился в него.
- Но людей не вешают за убийства, которые они передумали совершать, - сухо возразила она. - Вы очень великодушны, я этого не ожидала.
- В таком случае не стоило приглашать меня сюда, - небрежно бросил я. - Вы сильно рисковали.
Окно выходило во двор - аккуратный квадрат газона, окруженный широкими дорожками. Он был залит ранним весенним солнцем и казался пустым и мирным.
- Рисковала… чем? - удивилась она.
- Я ведь мог поднять шум, нанести ущерб фамильной чести… пятно на имени Тэррен и все такое. Куча грязного белья в воскресных газетах, удар по репутации вашего отца в деловых кругах.
Вид у нее был ошеломленный, но решительный.
- Все равно, если было совершено зло, его надо исправить.
- И к черту последствия?
- И к черту последствия, - тихо повторила она.
Я снова улыбнулся. Она была в чем-то похожа на меня - я ведь тоже наплевал на некоторые последствия.
- Ну, - неохотно сказал я, - пожалуй, мне пора. Спасибо за приглашение. Я отлично понимаю, что вы всю неделю собирались с силами для этого разговора, и благодарен вам больше, чем могу выразить.
Она взглянула на часы и неуверенно предложила:
- Сейчас, конечно, не совсем подходящее время, но, может быть, вы выпьете кофе? Ведь вы проделали неблизкий путь…
- С удовольствием, - ответил я.
- Тогда… посидите, я сейчас приготовлю.
Я сел. Она открыла дверцы встроенного шкафа, за которыми оказались зеркало и раковина с одной стороны и газовая плитка и полки с посудой - с другой. Наполнив чайник, она зажгла газ, вынула чашки и блюдца и поставила их на низкий столик, двигаясь сдержанно и грациозно. Она совершенно естественна, подумал я, и достаточно уверена в себе, чтобы отбросить свой титул там, где мозги значат больше, чем происхождение. Достаточно уверена в себе, чтобы пригласить человека столь сомнительной наружности в свою комнату, да еще предложить ему кофе, когда это диктует уже не необходимость, а вежливость.
Я спросил ее, чем она занималась, когда я пришел, и она ответила, что английским. На столе появились молоко, сахар и печенье.
- Можно взглянуть на ваши книги?
- Пожалуйста, - вежливо откликнулась она.
Я поднялся и пробежал глазами книжные полки. Здесь были учебники по нескольким языкам - древнеисландскому, древне- и среднеанглийскому - и внушительная подборка английской литературы от хроник Альфреда Великого до неуловимых амазонок Джона Бечемена .
- Что скажете о моих книгах? - спросила она с любопытством.
Я не знал, что ответить, - мне было чертовски неприятно разыгрывать перед ней дурака.
- Очень ученые, - неловко ответил я.
Отвернувшись от книг, я неожиданно столкнулся со своим собственным большим, в полный рост, отражением в зеркале гардероба. Я уныло оглядел себя с головы до ног - с тех пор, как я покинул лондонский дом Октобера несколько месяцев назад, такая возможность предоставилась мне впервые, и надо сказать, что время не облагородило мой внешний вид.
Волосы были слишком длинны, и бачки пышно разрослись почти до самых мочек ушей. Загар сошел, и кожа приобрела бледно-желтый оттенок. На лице появилось злое и насмешливое выражение, а в глазах - подозрительность, которой раньше не было. В своей черной одежде я имел вид сомнительного типа, опасного для общества. В зеркале за моей спиной появилось отражение Элинор, я встретил ее взгляд и понял, что она за мной наблюдает.
- Такое впечатление, что вам не нравится то, что вы видите, - заметила она.
Я обернулся.
- Не нравится, - согласился я. - Да и кому понравилось бы?
- А знаете… - она неожиданно развеселилась, - я бы поостереглась выпустить вас на волю здесь, в колледже. Может быть, вы этого не осознаете, но впечатление… вид у вас, прямо скажем, не ангельский, но я понимаю, почему Пэтти пыталась… м-м… то есть, я хочу сказать… - Она умолкла, впервые проявив признаки замешательства.
- Чайник кипит, - вывел я ее из затруднения.
С явным облегчением она повернулась ко мне спиной и принялась готовить кофе. Я же отошел к окну и стал разглядывать пустынный дворик, прижав лоб к холодному стеклу.
Значит, все-таки действует, подумал я. Несмотря на эту кошмарную одежду, несмотря на сомнительный вид, все еще действует. Интересно, по какой причине человек рождается с тем или иным строением костей? Форма моего черепа от меня не зависит - я получил ее в наследство от родителей с правильными чертами лица, так что это их, а не моя заслуга. Так же, как и волосы Элинор. Просто врожденный признак. Случайность, подобная родимому пятну или косоглазию, гордиться тут нечем. Обычно я забывал об этом и смущался, когда мне напоминали. К тому же это было дорогое удовольствие: я уже лишился как минимум двух возможных клиентов только потому, что им не нравилось, что их жены во все глаза глядели на меня вместо моих лошадей.
Но у Элинор это, конечно же, минутный интерес, который скоро угаснет. Она слишком рассудительна, чтобы позволить себе связаться с одним из бывших конюхов своего отца. Что касается меня, то лучше мне держаться подальше от сестер Тэррен - выскочив из огня с одной, я не намерен тут же кидаться в полымя с другой. Хотя жаль - Элинор мне очень нравится.
- Кофе готов, - сказала она.
Я вернулся к столу. К ней уже полностью вернулись ее обычные спокойствие и самообладание. Озорная улыбка больше не озаряла ее лица, оно было почти суровым, как будто она очень сожалела о вырвавшихся словах и хотела отбить у меня охоту ими воспользоваться.
Она налила мне чашку кофе и предложила печенье, которое я с удовольствием съел, поскольку обед у Хамбера состоял из хлеба, маргарина и твердого безвкусного сыра и на ужин, я знал, будет то же самое. По субботам нас не баловали сытным ужином, так как Хамберу было известно, что мы обедаем в Поссете.
Мы степенно беседовали о лошадях ее отца. Я поинтересовался успехами Спаркинг Плага, и она ответила - с ним все в порядке, спасибо.
- Я вырезала из газеты статью о нем, хотите взглянуть?
- Да, с удовольствием.
Я подошел вслед за ней к письменному столу и стоял рядом, пока она искала вырезку. Она рылась в куче бумаг, и верхний лист слетел на пол. Я поднял его и положил на стол. Похоже, что это были вопросы какого-то конкурса.
- Ой, спасибо, - сказала она. - Мне нельзя его терять, это конкурс литературного общества, и я уже ответила на все вопросы, кроме одного. Куда же я дела эту вырезку?
Конкурс состоял из нескольких цитат, надо было назвать авторов. Я взял листок и начал читать.
- Над самой первой я просто голову сломала, - сказала она через плечо. - Не думаю, чтобы кто-нибудь нашел ответ.
- А что нужно, чтобы выиграть конкурс?
- Первым найти правильные ответы на все вопросы.
- А какой приз?
- Книга. Но самое главное - престиж. У нас бывает только один конкурс в семестре, и очень трудный. - Она выдвинула набитый бумагами и разной ерундой ящик. - Я же помню, что куда-то ее засунула, эту вырезку!
Она принялась выгребать все на стол.
- Пожалуйста, не беспокойтесь, - вежливо сказал я.
- Да нет, я же хочу найти ее.
На стол высыпалась еще пригоршня всяких мелочей. Среди них была маленькая хромированная трубка дюйма в три длиной с прикрепленной к обоим концам цепочкой. Где-то я видел нечто похожее, промелькнула в моей голове туманная мысль. Причем видел много раз, и почему-то это связано с выпивкой.
- Что это такое? - спросил я, показывая на непонятный предмет.
- Где? Ах, это… Беззвучный свисток, - объяснила она, продолжая перерывать ящик, - для собак.
Я взял его в руку. Беззвучный свисток для собак… почему же тогда мне показалось, что он имеет отношение к бутылкам, стаканам и… мир остановился.
Я почти физически ощутил, как мой мозг сделал последний прыжок и настиг свою добычу: Эдамс и Хамбер были наконец-то у меня в руках. Мое сердце учащенно забилось.
Так просто… Так потрясающе просто! Трубка разделялась на две части, одна из них оказалась крошечным свистком, другая - колпачком. Колпачок был прикреплен к свистку маленькой цепочкой. Я поднес свисток к губам и дунул. Раздался еле слышный звук.
- Вы практически ничего не услышите, - сказала Элинор, - а собака, конечно, слышит. Но можно сделать так, чтобы был нормальный звук и человек тоже слышал. - Она взяла у меня свисток и открутила какую-то часть. - Попробуйте теперь.
Я снова дунул. Теперь это был звук обычного свистка.
- А вы не могли бы дать мне его на время? - попросил я. - Он вам нужен? Я… мне хочется провести один эксперимент.
- Конечно, возьмите. Мою старую овчарку прошлой весной пришлось усыпить, так что с тех пор я им не пользовалась. Только верните мне его, хорошо? В летние каникулы я собираюсь взять щенка, и свисток мне понадобится.
- Да, разумеется.
- Договорились. А вот наконец и вырезка!
Она протянула мне кусок газеты, но я никак не мог на нем сосредоточиться. Я видел только бар в огромной машине Хамбера с ломиками для льда, щипцами и множеством хромированных мелочей. Мне никогда не приходило в голову внимательно их разглядывать, но среди них определенно была маленькая трубочка с цепочкой - беззвучный свисток для собак.
Сделав над собой усилие, я прочел статью о Спаркинг Плаге и поблагодарил Элинор за то, что она нашла ее для меня. Потом я спрятал свисток в пояс с кармашками и посмотрел на часы - была уже половина четвертого. Похоже, что я опаздываю.
Элинор оправдала меня в глазах Октобера и показала мне свисток - это были две неоценимые услуги. Мне захотелось чем-нибудь отплатить ей, и я видел только один способ это сделать.
- «Никуда человек не уходит с большим спокойствием или освобождением от тревог, чем в собственную душу…» - процитировал я.
Она в изумлении уставилась на меня.
- Это же первый вопрос конкурса!
- Ну да. Вам разрешается чужая помощь?
- Да, любая. Но…
- Это Марк Аврелий.
- Кто? - поразилась она.
- Марк Аврелий Антонин. Римский император. Со 121 по 180 до нашей эры.
- «Наедине с собой»? Я кивнул.
- А на каком языке это написано? Это тоже надо указать. Наверное, на латинском.
- На греческом.
- Фантастика… в какую школу вы ходили?
- В сельскую школу в Оксфордшире. - Я на самом деле ходил в эту школу - до восьми лет. - Там был учитель, который все время пичкал нас Марком Аврелием. - Только этот учитель был уже в Джилонге.
У меня все время было сильное искушение рассказать ей правду о себе, а в эту минуту оно стало почти непреодолимым. В ее обществе я был просто не в состоянии прикидываться и даже в Слоу разговаривал с ней так, как говорю обычно. Но все-таки я удержался и не рассказал ей, кто я на самом деле - ведь Октобер не сделал этого, а он, видимо, знает свою дочь лучше, чем я. И потом, эти ее доверительные беседы с Пэтти… которая вряд ли способна держать язык за зубами. Может быть, он считал, что это поставит под угрозу наше расследование? Мне оставалось только гадать. И я промолчал.
- А вы совершенно уверены, что это Марк Аврелий? - с сомнением спросила она. - Нам ведь дают только одну попытку - не вышло, и все.
- Тогда проверьте - это в разделе, где говорится о том, что надо учиться довольствоваться своей судьбой. Наверное, я так хорошо запомнил, потому что совет и вправду полезный, а мне редко удавалось ему следовать.
Я усмехнулся.
- Знаете, - осторожно проговорила она, - это, конечно, не мое дело, но мне кажется, что вы могли бы добиться гораздо большего в жизни. Вы… вы производите впечатление очень умного человека. Почему вы работаете в конюшне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40