- вздохнул я.
- Не в их привычках - они ребята упрямые.
- Мне тоже так показалось.
- Но так или иначе, вы живы и почти здоровы.
- О да!
Директор государственного обвинения - плавный прокурор.
Беккет бросил взгляд на часы.
- Вы торопитесь?
- Нет.
- Прекрасно… Мне нужно многое сказать вам. Как насчет ленча?
- С удовольствием.
- Вот и отлично. Да, кстати о вашем отчете… - Он достал из внутреннего кармана исписанные моей рукой листки и разложил их на столе. - Я бы хотел, чтобы вы убрали ту часть, где просите прислать помощника, заменив ее описанием применения огнемета. Сможете? Тогда садитесь вон за тот стол, а когда вы закончите, отдадим все это отпечатать.
Когда я написал все, что он просил, мы обсудили, какие обвинения можно выдвинуть против Хамбера, Касса и Джада Уилсона, а также против Соупи Тарлтона и его приятеля Льюиса Гринфилда. Потом он посмотрел на часы и решил, что настало время ленча. Беккет отвез меня в свой клуб, показавшийся мне сплошь темно-коричневым, где мы заказали пирог с мясом, почками и грибами (я выбрал его, чтобы можно было незаметно обойтись без ножа, одной вилкой). Но Беккет все-таки заметил.
- Рука все еще болит?
- Уже гораздо лучше.
Он кивнул и оставил эту тему. Зато он рассказал мне о визите, который он нанес престарелому дяде Эдамса, живущему в холостяцком комфорте на Пиккадилли .
- По его словам, Пола Эдамса еще в детстве отправили бы в исправительную колонию для малолетних преступников, если бы не богатые родители. Из Итона его выгнали за подделку чеков, а из следующей школы - за азартные игры. Родителям вечно приходилось платить, чтобы вытащить его из очередной истории, и психиатр сказал им, что он не изменится по крайней мере лет до сорока - пятидесяти. Могу себе представить, как им было тяжело - ведь он единственный ребенок! Когда Эдамсу было двадцать пять, его отец умер, и мать одна продолжала оберегать его от слишком серьезных неприятностей. Лет пять назад ей пришлось выложить огромную сумму, чтобы замять скандал - Эдамс без всякой причины сломал руку какому-то парню, и сна пригрозила, что добьется признания его психически ненормальным, если он снова выкинет что-нибудь подобное. А через несколько дней она выпала из окна собственной спальни и разбилась насмерть. Ее брат - этот самый дядя - говорит, что, по его мнению, Эдамс приложил к этому руку.
- Я бы не удивился, - согласился я.
- Так что вы были правы - он действительно психопат.
- Об этом было нетрудно догадаться.
- По тому, как он обращался лично с вами? - Да.
Мы уже покончили с пирогом и перешли к сыру. Беккет с любопытством взглянул на меня и спросил:
- Так что за жизнь была у вас там, в конюшне Хамбера?
- Курортом это, пожалуй, не назовешь.
Он подождал продолжения, но, так как я замолчал, спросил еще раз:
- Больше вам нечего рассказывать?
- Пожалуй, нечего. Очень хороший сыр.
Мы выпили кофе и по стаканчику бренди, налитого из бутылки, на которой стояло имя Беккета, а потом медленно пошли пешком обратно.
В кабинете он опять с видимым удовольствием погрузился в свое кресло, откинув голову и положив руки на подлокотники, а я занял свое место напротив него.
- Насколько я знаю, вы скоро возвращаетесь в Австралию?
- Да.
- Не терпится снова впрячься?
Я взглянул на него. Он ответил мне прямым, твердым и серьезным взглядом. Он ждал ответа.
- Не так, чтобы очень.
- Почему?
Я пожал плечами и усмехнулся.
- Кому же это нравится?
Пожалуй, не стоит слишком распространяться на эту тему, подумал я.
- Вы возвращаетесь к благополучию, вкусной еде, солнцу, своей семье, прекрасному дому и работе, которую делаете отлично… Так?
Я кивнул. Черт его знает почему, но меня все это не особенно привлекало.
- Скажите мне правду, - вдруг сказал он. - Только чистую правду, без всяких уверток. Что-то не так?
- Да все мой идиотский беспокойный характер, больше ничего, - сказал я легкомысленным тоном.
- Мистер Роук. - Он слегка выпрямился в кресле. - У меня есть веские основания задавать вам эти вопросы. Пожалуйста, ответьте мне честно - чем вас не устраивает ваша жизнь в Австралии?
Наступило молчание, когда я думал, а он ждал. В конце концов я решил, что, какими бы ни были его веские основания, я ничего не потеряю, если выскажусь начистоту.
- Работа, которой я занимаюсь, должна бы по идее приносить мне удовлетворение, а приносит только скуку и пустоту.
- Вроде манной каши, когда у вас есть зубы, - заметил он. Я засмеялся.
- Наверное, хочется чего-нибудь остренького.
- А кем бы вы стали, если бы не смерть родителей и необходимость растить младших?
- Скорее всего юристом, хотя… - Я заколебался.
- Хотя что?
- Вообще-то это странно звучит… особенно после всего, что произошло со мной за последние дни… может быть, я стал бы полицейским.
- Ага, - мягко сказал он, - так я и думал. Он снова откинул голову и улыбнулся.
- Если бы вы были женаты, вам было бы легче успокоиться и осесть на одном месте, - предположил он.
- Еще одна лямка, которую мне пришлось бы тянуть, - сказал я. - Еще одна семья, о которой надо заботиться. Наезженная колея до конца жизни.
- Значит, вот как вы к этому относитесь. А Элинор?
- Она очень милая девушка.
- Но не навсегда? Я покачал головой.
- Вы пошли на большой риск, чтобы спасти ей жизнь, - напомнил он.
- Но ведь она из-за меня оказалась в опасности.
- Разве вы могли предположить, что окажетесь настолько… э-э… неотразимы и так ее увлечете, что она приедет специально, чтобы встретиться с вами еще раз? Когда вам пришлось вернуться к Хамберу и спасать ее, расследование уже было закончено - тихо, мирно и незаметно. Так ведь?
- Ну, в общем, да.
- Вам понравилось?
- Что понравилось? - удивился я.
- О, я, разумеется, не имею в виду кровопролитие под занавес или долгие часы нудной работы. - На его лице мелькнула улыбка. - А само, так сказать, преследование?
- А что, если я охотник в душе?
- А сами вы как считаете?
- Думаю, да.
В наступившей паузе показалось, что мое короткое «да» повисло в воздухе, вдруг все прояснив.
- Вам было хоть немного страшно? - Его голос звучал обыденно.
- Да.
- До помутнения рассудка?
Я отрицательно покачал головой.
- Вы знали, что если Эдамс и Хамбер что-то заподозрят, они убьют вас. Как на вас действовало постоянное сознание опасности?
Он напоминал врача, исследующего картину болезни.
- Я старался быть осторожным.
- И все?
- Если вас интересует, был ли я все время в состоянии нервного напряжения, могу сказать честно - нет.
- Ясно.
Он снова на секунду замолчал, потом спросил:
- Что оказалось самым трудным?
Я прищурился, ухмыльнулся и соврал:
- Носить эти чертовы остроносые ботинки.
Он кивнул, как будто услышал нечто в высшей степени правдивое. А может, я и не соврал - ботинки уязвляли мою гордость, а не ноги. Эта же проклятая гордость взяла надо мной верх, когда я был в колледже у Элинор и не нашел в себе сил изображать перед ней полного кретина. Все эти штучки с Марком Аврелием были чистым выпендрежем с моей стороны, к тому же имели катастрофические последствия. Даже вспоминать об этом стыдно, не то что рассказывать.
Беккет спокойно продолжал:
- А вам не хотелось бы заняться чем-нибудь в этом роде?
- Пожалуй. Только по-другому.
- В каком смысле?
- Ну… Во-первых, я был недостаточно подготовлен. Например, мне просто повезло, что Хамбер оставил контору незапертой, иначе я не попал бы в нее. Я не умею открывать двери без ключа. Потом, мне пригодился бы фотоаппарат - чтобы сфотографировать синюю книгу в столе у Хамбера и все остальное. Но мои познания и фотографии равны нулю. Я обязательно поставил бы не ту выдержку. Дальше. Мне никогда не приходилось драться. Если бы я знал что-нибудь о рукопашном бое, возможно, я не убил бы Эдамса, да и самого меня так не отделали бы. Кроме того, я не мог быстро связаться с вами или Эдуардом, а это было очень важно.
- Вы правы. Но все равно, несмотря на сложности, вы же справились с вашей задачей.
- Чистое везение. Нельзя рассчитывать на удачу дважды.
- И в самом деле нельзя. - Он улыбнулся. - Что вы собираетесь сделать с двадцатью тысячами фунтов?
- Я… м-м… собираюсь оставить часть этих денег Эдуарду.
- Что вы хотите сказать?
- Я не могу взять эти деньги. Все, чего я хотел, - это ненадолго вырваться на свободу. Это он предложил такую большую сумму, а не я. Должно быть, ему казалось, что за меньшее вознаграждение я не возьмусь за это дело. Но он ошибался - я бы и бесплатно согласился. Я возьму только компенсацию за издержки, связанные с моим отсутствием. Он знает об этом, я ему вчера сказал.
На этот раз молчание было долгим. Наконец Беккет выпрямился, взял телефонную трубку и набрал какой-то номер.
- Это Беккет, - сказал он. - Я насчет Дэниела Роука… Да, он здесь. - Он вынул из кармана почтовую карточку. - Я обсудил с ним те пункты, о которых мы говорили утром… Ваша карточка при вас?
Несколько минут он ждал, откинувшись в кресле и глядя мне прямо в лицо.
- Готовы? - произнес он в трубку. - Пункты с первого по четвертый - ответ положительный. Пятый - удовлетворительно. Шестой… это самое слабое место - не выдержал роль перед Элинор Тэррен. Она сказала, что он умен и хорошо воспитан, хотя никто больше так не думал… Да, видимо, нежелание унизиться в глазах женщины… Не просто хорошенькой, а умной - ведь перед ее сестрой он себя не выдал… Да… О, без сомнения, ее привлекла не только его внешность, но и интеллект… Да, внешность весьма привлекательная, и, по-моему, для вас это может оказаться полезным… Нет, он так не считает. В клубе ни разу не взглянул на себя в зеркало - ни в вестибюле, ни в туалете… Нет, сам он в этом не сознался, но в душе отлично понимает, что прокололся в этом пункте… Разумеется, хороший урок… Может, это риск, а может, просто недостаток профессионализма… Пусть ваша мисс Джонс выяснит точно… Да.
Не могу сказать, чтобы мне доставляла удовольствие эта хладнокровная вивисекция, но единственным способом избежать ее было встать и выйти из кабинета. Его глаза смотрели на меня по-прежнему беспристрастно.
- Пункт седьмой… нормальная реакция. Восемь - немного чересчур, но с вашей точки зрения это даже к лучшему. - Он бросил быстрый взгляд на зажатую в руке карточку. - Девять… Хотя он родился в Англии и провел здесь детство, по воспитанию, и наклонностям он все же австралиец, так что не думаю, что подчинение далось ему легко… Не знаю, он не захотел говорить об этом… Нет, не сказал бы, что здесь имеет место комплекс мученика… Ну, конечно, совершенства не бывает… Это уж по вашей части… Десятый? ПУШ? Определенно не первые два, он слишком горд для этого. Что до третьего, то он относится к тому типу, который обращается за помощью. Да, он еще здесь. И бровью не повел… Думаю, да… Хорошо, я позвоню вам позже.
Он положил трубку. Я ждал. Он не торопился, и я сознательно не стал дергаться и суетиться под его изучающим взглядом.
- Ну что? - спросил он наконец.
- Нет.
- Это нежелание или мысль о сестрах и брате?
- Филипу всего тринадцать.
- Понимаю. - Он сделал вялый жест рукой. - Но все равно, думаю, мне стоит рассказать вам, от чего вы отказываетесь. Мой коллега, который задержал меня утром и с которым я только что разговаривал по телефону, руководит одним из отделов контрразведки - не только политической, но также научной, промышленной и вообще любой. Его отдел специализируется как раз в том, чем пришлось заниматься вам - расследованием изнутри. Просто удивительно, до чего мало внимания даже опытные агенты обращают на слуг и рабочих… так что его людям удавалось добиться заметных результатов. Их часто используют для проверки подозрительных иммигрантов и политических беженцев, не наблюдая за ними со стороны, а работая бок о бок с ними каждый день. Например, недавно несколько сотрудников работали на строительстве сверхсекретных объектов… там были странные утечки информации, подробные планы секретных установок были проданы за границу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
- Не в их привычках - они ребята упрямые.
- Мне тоже так показалось.
- Но так или иначе, вы живы и почти здоровы.
- О да!
Директор государственного обвинения - плавный прокурор.
Беккет бросил взгляд на часы.
- Вы торопитесь?
- Нет.
- Прекрасно… Мне нужно многое сказать вам. Как насчет ленча?
- С удовольствием.
- Вот и отлично. Да, кстати о вашем отчете… - Он достал из внутреннего кармана исписанные моей рукой листки и разложил их на столе. - Я бы хотел, чтобы вы убрали ту часть, где просите прислать помощника, заменив ее описанием применения огнемета. Сможете? Тогда садитесь вон за тот стол, а когда вы закончите, отдадим все это отпечатать.
Когда я написал все, что он просил, мы обсудили, какие обвинения можно выдвинуть против Хамбера, Касса и Джада Уилсона, а также против Соупи Тарлтона и его приятеля Льюиса Гринфилда. Потом он посмотрел на часы и решил, что настало время ленча. Беккет отвез меня в свой клуб, показавшийся мне сплошь темно-коричневым, где мы заказали пирог с мясом, почками и грибами (я выбрал его, чтобы можно было незаметно обойтись без ножа, одной вилкой). Но Беккет все-таки заметил.
- Рука все еще болит?
- Уже гораздо лучше.
Он кивнул и оставил эту тему. Зато он рассказал мне о визите, который он нанес престарелому дяде Эдамса, живущему в холостяцком комфорте на Пиккадилли .
- По его словам, Пола Эдамса еще в детстве отправили бы в исправительную колонию для малолетних преступников, если бы не богатые родители. Из Итона его выгнали за подделку чеков, а из следующей школы - за азартные игры. Родителям вечно приходилось платить, чтобы вытащить его из очередной истории, и психиатр сказал им, что он не изменится по крайней мере лет до сорока - пятидесяти. Могу себе представить, как им было тяжело - ведь он единственный ребенок! Когда Эдамсу было двадцать пять, его отец умер, и мать одна продолжала оберегать его от слишком серьезных неприятностей. Лет пять назад ей пришлось выложить огромную сумму, чтобы замять скандал - Эдамс без всякой причины сломал руку какому-то парню, и сна пригрозила, что добьется признания его психически ненормальным, если он снова выкинет что-нибудь подобное. А через несколько дней она выпала из окна собственной спальни и разбилась насмерть. Ее брат - этот самый дядя - говорит, что, по его мнению, Эдамс приложил к этому руку.
- Я бы не удивился, - согласился я.
- Так что вы были правы - он действительно психопат.
- Об этом было нетрудно догадаться.
- По тому, как он обращался лично с вами? - Да.
Мы уже покончили с пирогом и перешли к сыру. Беккет с любопытством взглянул на меня и спросил:
- Так что за жизнь была у вас там, в конюшне Хамбера?
- Курортом это, пожалуй, не назовешь.
Он подождал продолжения, но, так как я замолчал, спросил еще раз:
- Больше вам нечего рассказывать?
- Пожалуй, нечего. Очень хороший сыр.
Мы выпили кофе и по стаканчику бренди, налитого из бутылки, на которой стояло имя Беккета, а потом медленно пошли пешком обратно.
В кабинете он опять с видимым удовольствием погрузился в свое кресло, откинув голову и положив руки на подлокотники, а я занял свое место напротив него.
- Насколько я знаю, вы скоро возвращаетесь в Австралию?
- Да.
- Не терпится снова впрячься?
Я взглянул на него. Он ответил мне прямым, твердым и серьезным взглядом. Он ждал ответа.
- Не так, чтобы очень.
- Почему?
Я пожал плечами и усмехнулся.
- Кому же это нравится?
Пожалуй, не стоит слишком распространяться на эту тему, подумал я.
- Вы возвращаетесь к благополучию, вкусной еде, солнцу, своей семье, прекрасному дому и работе, которую делаете отлично… Так?
Я кивнул. Черт его знает почему, но меня все это не особенно привлекало.
- Скажите мне правду, - вдруг сказал он. - Только чистую правду, без всяких уверток. Что-то не так?
- Да все мой идиотский беспокойный характер, больше ничего, - сказал я легкомысленным тоном.
- Мистер Роук. - Он слегка выпрямился в кресле. - У меня есть веские основания задавать вам эти вопросы. Пожалуйста, ответьте мне честно - чем вас не устраивает ваша жизнь в Австралии?
Наступило молчание, когда я думал, а он ждал. В конце концов я решил, что, какими бы ни были его веские основания, я ничего не потеряю, если выскажусь начистоту.
- Работа, которой я занимаюсь, должна бы по идее приносить мне удовлетворение, а приносит только скуку и пустоту.
- Вроде манной каши, когда у вас есть зубы, - заметил он. Я засмеялся.
- Наверное, хочется чего-нибудь остренького.
- А кем бы вы стали, если бы не смерть родителей и необходимость растить младших?
- Скорее всего юристом, хотя… - Я заколебался.
- Хотя что?
- Вообще-то это странно звучит… особенно после всего, что произошло со мной за последние дни… может быть, я стал бы полицейским.
- Ага, - мягко сказал он, - так я и думал. Он снова откинул голову и улыбнулся.
- Если бы вы были женаты, вам было бы легче успокоиться и осесть на одном месте, - предположил он.
- Еще одна лямка, которую мне пришлось бы тянуть, - сказал я. - Еще одна семья, о которой надо заботиться. Наезженная колея до конца жизни.
- Значит, вот как вы к этому относитесь. А Элинор?
- Она очень милая девушка.
- Но не навсегда? Я покачал головой.
- Вы пошли на большой риск, чтобы спасти ей жизнь, - напомнил он.
- Но ведь она из-за меня оказалась в опасности.
- Разве вы могли предположить, что окажетесь настолько… э-э… неотразимы и так ее увлечете, что она приедет специально, чтобы встретиться с вами еще раз? Когда вам пришлось вернуться к Хамберу и спасать ее, расследование уже было закончено - тихо, мирно и незаметно. Так ведь?
- Ну, в общем, да.
- Вам понравилось?
- Что понравилось? - удивился я.
- О, я, разумеется, не имею в виду кровопролитие под занавес или долгие часы нудной работы. - На его лице мелькнула улыбка. - А само, так сказать, преследование?
- А что, если я охотник в душе?
- А сами вы как считаете?
- Думаю, да.
В наступившей паузе показалось, что мое короткое «да» повисло в воздухе, вдруг все прояснив.
- Вам было хоть немного страшно? - Его голос звучал обыденно.
- Да.
- До помутнения рассудка?
Я отрицательно покачал головой.
- Вы знали, что если Эдамс и Хамбер что-то заподозрят, они убьют вас. Как на вас действовало постоянное сознание опасности?
Он напоминал врача, исследующего картину болезни.
- Я старался быть осторожным.
- И все?
- Если вас интересует, был ли я все время в состоянии нервного напряжения, могу сказать честно - нет.
- Ясно.
Он снова на секунду замолчал, потом спросил:
- Что оказалось самым трудным?
Я прищурился, ухмыльнулся и соврал:
- Носить эти чертовы остроносые ботинки.
Он кивнул, как будто услышал нечто в высшей степени правдивое. А может, я и не соврал - ботинки уязвляли мою гордость, а не ноги. Эта же проклятая гордость взяла надо мной верх, когда я был в колледже у Элинор и не нашел в себе сил изображать перед ней полного кретина. Все эти штучки с Марком Аврелием были чистым выпендрежем с моей стороны, к тому же имели катастрофические последствия. Даже вспоминать об этом стыдно, не то что рассказывать.
Беккет спокойно продолжал:
- А вам не хотелось бы заняться чем-нибудь в этом роде?
- Пожалуй. Только по-другому.
- В каком смысле?
- Ну… Во-первых, я был недостаточно подготовлен. Например, мне просто повезло, что Хамбер оставил контору незапертой, иначе я не попал бы в нее. Я не умею открывать двери без ключа. Потом, мне пригодился бы фотоаппарат - чтобы сфотографировать синюю книгу в столе у Хамбера и все остальное. Но мои познания и фотографии равны нулю. Я обязательно поставил бы не ту выдержку. Дальше. Мне никогда не приходилось драться. Если бы я знал что-нибудь о рукопашном бое, возможно, я не убил бы Эдамса, да и самого меня так не отделали бы. Кроме того, я не мог быстро связаться с вами или Эдуардом, а это было очень важно.
- Вы правы. Но все равно, несмотря на сложности, вы же справились с вашей задачей.
- Чистое везение. Нельзя рассчитывать на удачу дважды.
- И в самом деле нельзя. - Он улыбнулся. - Что вы собираетесь сделать с двадцатью тысячами фунтов?
- Я… м-м… собираюсь оставить часть этих денег Эдуарду.
- Что вы хотите сказать?
- Я не могу взять эти деньги. Все, чего я хотел, - это ненадолго вырваться на свободу. Это он предложил такую большую сумму, а не я. Должно быть, ему казалось, что за меньшее вознаграждение я не возьмусь за это дело. Но он ошибался - я бы и бесплатно согласился. Я возьму только компенсацию за издержки, связанные с моим отсутствием. Он знает об этом, я ему вчера сказал.
На этот раз молчание было долгим. Наконец Беккет выпрямился, взял телефонную трубку и набрал какой-то номер.
- Это Беккет, - сказал он. - Я насчет Дэниела Роука… Да, он здесь. - Он вынул из кармана почтовую карточку. - Я обсудил с ним те пункты, о которых мы говорили утром… Ваша карточка при вас?
Несколько минут он ждал, откинувшись в кресле и глядя мне прямо в лицо.
- Готовы? - произнес он в трубку. - Пункты с первого по четвертый - ответ положительный. Пятый - удовлетворительно. Шестой… это самое слабое место - не выдержал роль перед Элинор Тэррен. Она сказала, что он умен и хорошо воспитан, хотя никто больше так не думал… Да, видимо, нежелание унизиться в глазах женщины… Не просто хорошенькой, а умной - ведь перед ее сестрой он себя не выдал… Да… О, без сомнения, ее привлекла не только его внешность, но и интеллект… Да, внешность весьма привлекательная, и, по-моему, для вас это может оказаться полезным… Нет, он так не считает. В клубе ни разу не взглянул на себя в зеркало - ни в вестибюле, ни в туалете… Нет, сам он в этом не сознался, но в душе отлично понимает, что прокололся в этом пункте… Разумеется, хороший урок… Может, это риск, а может, просто недостаток профессионализма… Пусть ваша мисс Джонс выяснит точно… Да.
Не могу сказать, чтобы мне доставляла удовольствие эта хладнокровная вивисекция, но единственным способом избежать ее было встать и выйти из кабинета. Его глаза смотрели на меня по-прежнему беспристрастно.
- Пункт седьмой… нормальная реакция. Восемь - немного чересчур, но с вашей точки зрения это даже к лучшему. - Он бросил быстрый взгляд на зажатую в руке карточку. - Девять… Хотя он родился в Англии и провел здесь детство, по воспитанию, и наклонностям он все же австралиец, так что не думаю, что подчинение далось ему легко… Не знаю, он не захотел говорить об этом… Нет, не сказал бы, что здесь имеет место комплекс мученика… Ну, конечно, совершенства не бывает… Это уж по вашей части… Десятый? ПУШ? Определенно не первые два, он слишком горд для этого. Что до третьего, то он относится к тому типу, который обращается за помощью. Да, он еще здесь. И бровью не повел… Думаю, да… Хорошо, я позвоню вам позже.
Он положил трубку. Я ждал. Он не торопился, и я сознательно не стал дергаться и суетиться под его изучающим взглядом.
- Ну что? - спросил он наконец.
- Нет.
- Это нежелание или мысль о сестрах и брате?
- Филипу всего тринадцать.
- Понимаю. - Он сделал вялый жест рукой. - Но все равно, думаю, мне стоит рассказать вам, от чего вы отказываетесь. Мой коллега, который задержал меня утром и с которым я только что разговаривал по телефону, руководит одним из отделов контрразведки - не только политической, но также научной, промышленной и вообще любой. Его отдел специализируется как раз в том, чем пришлось заниматься вам - расследованием изнутри. Просто удивительно, до чего мало внимания даже опытные агенты обращают на слуг и рабочих… так что его людям удавалось добиться заметных результатов. Их часто используют для проверки подозрительных иммигрантов и политических беженцев, не наблюдая за ними со стороны, а работая бок о бок с ними каждый день. Например, недавно несколько сотрудников работали на строительстве сверхсекретных объектов… там были странные утечки информации, подробные планы секретных установок были проданы за границу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40