Еще лет пять, и он почувствует себя столь же недовольным и обойденным. Никому не нужный, однажды использованный одушевленный предмет.
Как оказалось, мое будущее он видел в таких же мрачных тонах, что и я его.
— Вы думаете, — прокашлявшись, осведомился он, — Билли вас убьет?
— Что за детский вопрос? Посмотрите, как он обошелся с летчиками.
— Но он все время тянет...
— Приберегает конфетку на потом.
— Как вы можете так легкомысленно к этому относиться?! — воскликнул Раус-Уилер. — Ваше положение очень серьезно!
— Как и ваше. И я бы с вами не поменялся местами.
Он улыбнулся презрительно-недоверчиво, но что делать. Это и правда было так. Как говорил Саймон: никто не живет вечно, и, наверное, в восемьдесят лет умирать ничуть не легче, чем в двадцать шесть. А кроме того, размышлял я вполне в стиле викторианской мелодрамы, внутренне улыбаясь этому, есть уделы похуже смерти.
У ангара затормозил тяжелый грузовик или автофургон, и в помещение вошел водитель. Он был молод, как Джузеппе, холоден и быстр. Он посмотрел на меня без особого интереса и что-то быстро сказал по-итальянски Раус-Уилеру, но я понял лишь одно слово: «Брешиа».
Раус-Уилер выставил перед собой ладонь.
— Я не понимаю вас, друг мой, — сказал он. — Подождите, я сейчас найду Ярдмана.
Это, однако, оказалось лишним, ибо мой бывший босс появился сам в сопровождении своей свиты. Все были вооружены лестницами, кистями, банками с краской, и в руках у них были комбинезоны. Войдя в ангар, Ярдман обменялся с водителем церемонными приветствиями.
— Значит, так, — сказал Ярдман Билли. — У нас несколько легких ящиков и один тяжелый. Легкие мы загрузим через переднюю дверь и поместим их в багажное отделение. Затем мы откроем заднюю дверь, втянем на переброшенном через блок канате тяжелый ящик и поставим его на торфяную подставку для заднего бокса, того, который разобран. Ясно?
Билли кивнул.
Я было открыл рот, но раздумал говорить и снова его закрыл.
Это не укрылось от внимания Ярдмана.
— В чем дело? — спросил он.
— Я просто так, — ответил я безучастно, но Ярдман подошел ко мне, присел на корточки и уставился мне прямо в глаза.
— Нет, мой мальчик, тут что-то не так, но что именно?
Он вглядывался в меня, словно пытаясь прочитать мои мысли. Его мозги лихорадочно расшифровывали мою обмолвку.
— Вы хотели мне что-то сказать, но передумали, а мне кажется, я должен это знать, иначе у меня возникнут проблемы.
— Давайте я выколочу из него признание, — встрепенулся Билли.
— Нет, будет быстрее, если я сам догадаюсь, в чем дело. Итак, наверное, вам что-то не понравилось в способе загрузки самолета? Ну конечно, мой мальчик, вы хорошо знаете, как надо загружать самолеты. — Ярдман встал и щелкнул пальцами. — Верно! Тяжелый ящик не на месте. Билли, передвинь кобыл в передние боксы, ящик поставь на место предпоследнего, а последние пусть остаются как есть.
— Что же мне, передвигать всех лошадей? — недовольно уточнил Билли.
— Именно. Главное — центр тяжести, мой мальчик, верно? — Ярдман быстро улыбнулся, довольный своей догадливостью.
Если я только дам ему малейший повод заподозрить, что Габриэлла жива, то... Билли подошел ко мне и уставился на меня с мерзкой самодовольной улыбкой.
— Погоди еще чуть-чуть, — сказал он. — Скоро мы с тобой потолкуем.
— Сначала загрузите самолет, — напомнил Ярдман. — Нам надо отправить грузовик обратно как можно скорее. Ты будешь развлекаться, когда я поеду за пилотом. Но чтобы к моему возвращению его не было в живых.
— Ладно, — буркнул Билли.
Он ушел вместе с Альфом, водителем и Джузеппе, и я услышал, как грузовик снова двинулся — очевидно, к самолету.
— Какой еще пилот? — спросил Раус-Уилер.
— Мой дорогой друг, — отозвался Ярдман, и в голосе его послышались усталость и насмешка. — Да будет вам известно, без пилота самолет не полетит.
— Зачем же вы застрелили того пилота? Он бы переправил нас куда угодно...
— Никуда он нас не переправил бы, — вздохнул Ярдман, — разве что Билли продолжал бы постреливать в нашего молодого друга. И вообще, независимо от того, как мы с Билли будем добираться обратно, согласитесь, что было бы неудобно убивать пилота в вашей новой стране. Гораздо лучше сделать это тут. Спокойнее.
— А вообще где мы? — спросил Раус-Уилер.
Что и говорить, неплохой вопрос.
— На частном аэродроме. Один пожилой аристократ время от времени позволяет нам им пользоваться.
Пожилой аристократ. В голосе Ярдмана была сильная ирония.
— Традиционный шантаж? — осведомился я. — Засняли в постели, в которой ему вовсе не следовало находиться.
— Нет, нет, — как-то неубедительно возразил Ярдман.
— О чем он говорит? — сердито поинтересовался Раус-Уилер.
— Я говорю о методах, которыми пользуются ваши новые друзья, — пояснил я. — Если им не удается завербовать таких, как вы, с помощью одурачивания, они идут на шантаж или запугивание — в зависимости от обстоятельств.
— Но меня никто не одурачивал! — обиделся Раус-Уилер.
— Ерунда, — сказал я. — Вы для них простачок.
— Хватит, — сказал Ярдман, приблизившись ко мне.
В его голосе впервые послышался гнев.
— А почему? — удивился я. — Что мне терять?
Очки Ярдмана сверкнули под лампой, а Раус-Уилер с праведным негодованием в голосе сказал:
— Он пытался уговорить меня освободить его. Но я, разумеется, отказался.
— Но чуть было не освободили, — напомнил я. — Ваше непомерное самомнение делает вас весьма уязвимым.
Ярдман выслушал это, поджав губы, и сказал:
— Мне надо к самолету, мистер Раус-Уилер, и вам имеет смысл пойти со мной.
— Но я же его не освободил, — пробормотал тот, словно получивший нагоняй школьник.
— И тем не менее, — отрезал Ярдман.
Присев возле меня, он проверил крепость цепей. Увы, с ними был полный порядок.
— У вас такой кроткий вид, мой мальчик, — сказал он мне в самое ухо, — но внешность обманчива.
Они ушли, а я остался один. Как завороженный я глядел на «Сессну», которая была так близко. Но Ярдман на этот раз не оставил мне шансов. Железный столб был зацементирован у основания, а цепи перетереть невозможно. Как я ни пытался вытащить из них руки, ничего у меня не вышло.
Мое время было на исходе. И вопросов больше не было. Особой радости в том, что я знал ответы, не возникало. Еще немного, и я вообще забуду обо всем навсегда. Об этом я тоже подумал. Я не верил в жизнь после смерти. Смерть — это финиш. Во время скачек при падениях я, случалось, терял сознание. Смерть была нокаутом, после которого ты уже не приходишь в себя. Признаться, я не очень ее боялся. Как, впрочем, и прежде. Наверное, все дело в недостатке воображения, в неразвитой чувствительности. Но мне было обидно уходить с пирушки так рано. Хотелось еще кое-что сделать. Мне предстояла встреча с Билли, а вот этот опыт явно был лишним. Я грустно признался себе, что зацепился бы за любой, малейший предлог, чтобы избежать этого общения.
В ангар вошел Альф, прошел к стойке и взял лопату. Я ему крикнул, но он не услышал и удалился столь же целеустремленно, как и вошел.
Минуты шли. Я думал о Габриэлле. О живой и здоровой Габриэлле. Ее напускная суровость — лишь фасад, за которым таится теплота и жизненная сила. Девушка на все времена. Точнее, на то, что мне от них осталось.
Снова к ангару подъехал грузовик и после короткой остановки угромыхал в темноту. В ангар вошли Ярдман и его команда. Джузеппе прошел мимо меня и раздвинул двери перед «Ситроеном». В отверстие ворвался ветер, отчего на каменном полу возникли вихри пыли. В проеме я увидел небо — кусок черного бархата.
— Значит, так, Билли, — сказал Ярдман, — если новый экипаж не опоздает, мы вернемся примерно через час. Мы отправимся в путь сразу же. К этому времени все дела должны быть закончены, ясно?
— Ясно, — отозвался Билли.
Ярдман подошел ко мне и посмотрел сверху вниз со смесью сожаления и удовлетворения.
— До свидания, мой мальчик, — сказал он.
— До свидания, — вежливо отозвался я.
Его губы чуть дрогнули, и, поглядев на Билли, он сказал:
— Не вздумай рисковать, Билли. Ты меня понял? Ты напрасно считаешь его ни на что не способным ничтожеством. Ты его сильно недооцениваешь. Что бы ты о нем ни думал, он не такой, каким ты хочешь его видеть. Пора в этом убедиться. И еще учти, мой дорогой Билли: если ты упустишь его на этой стадии операции, когда он знает так много, то можешь сам пустить себе в лоб одну из своих пулек, потому что иначе я тебя пристрелю.
Даже Билли был слегка задет холодной угрозой, прозвучавшей в устах обычно спокойного Ярдмана.
— Ладно, — смущенно сказал он. — Но только никуда ему не деться. Исключено.
— Ну, смотри, — сказал Ярдман, кивнул и, подойдя к «Ситроену», забрался на переднее сиденье.
Джузеппе сел за руль, завел мотор, задом вывел «Ситроен» из ангара, и они укатили. Ярдман смотрел прямо перед собой и так и не оглянулся. Билли снова закрыл дверь и, мягко ступая, словно охотник, выслеживающий добычу, вернулся назад. Он остановился в четырех шагах от меня. Молчание сделалось угрожающим.
Раус-Уилер прокашлялся — как мне показалось, оглушительно.
— Погуляйте, — сказал Билли, покосившись на него.
— Погулять?
— Ну да. Ножками. Раз, два... — Билли откровенно хамил. — По взлетной полосе, туда и обратно. Хорошая прогулка.
Раус-Уилер все понял. Он не смотрел на меня. У него не хватило сил даже попросить Билли проявить милосердие. Он решил умыть руки и спешно двинулся к выходу. Старые школьные традиции...
— Ну вот, — сказал Билли, — теперь нам никто не помешает.
Глава 16
Мягко, по-кошачьи ступая, он стал обходить ангар, что-то выискивая. Наконец он вернулся ко мне. В одной руке у него была старая сломанная велосипедная цепь, в другой — плоская пятигаллоновая канистра с бензином.
Я поглядел на эти предметы, как надеялся, с полным равнодушием и не спросил, что он собирается с ними делать. Я полагал, что вскоре все и так выяснится.
Он присел на корточки и, глядя мне в лицо, ухмыльнулся. В одной руке он по-прежнему держал цепь, другая была на канистре. Револьвер лежал на верстаке.
— Если ты меня хорошенько попросишь, — сказал он, — я постараюсь немного облегчить твою участь.
Я ему не верил. Он выжидал, мерзко посмеиваясь.
— Попросишь, — наконец сказал он. — Никуда не денешься, долбаный аристократишка.
Он взмахнул рукой с цепью, но вместо того, чтобы ударить меня, просто обвязал одним ее концом мою лодыжку и затянул двумя узлами. Это было непросто, но, когда узлы были завязаны, развязать их показалось мне невозможным. Свободный конец он продел в ручку канистры и тоже завязал узлом. Образовался поводок дюймов в шесть между канистрой и моей лодыжкой. Билли поднял канистру, и моя нога послушно дернулась вслед за ней. Билли удовлетворенно хмыкнул. Он отвинтил крышку и вылил немного бензина прямо мне на ноги, отчего на полу образовалась лужица. Затем он зашел мне за спину и отомкнул замки. Цепь упала, но удивление и затекшие руки помешали мне успеть освободиться от канистры прежде, чем Билли сбегал за револьвером, который тут же направил на меня.
— Вставай, — приказал он. — Спокойно, без глупостей. Если не встанешь, я брошу в бензин вот это. — И в левой руке у него оказалась газовая зажигалка. Он щелкнул ею, над зажигалкой взлетел язычок пламени.
Я встал, хватаясь руками за балку. Страшное предчувствие того, что задумал Билли, стиснуло мне грудь. В животе возник ледяной ком. Вот вам и не боюсь смерти. Нет, оказывается, я заблуждался. Она порой приходит в весьма неприятном обличье.
— Ну, проси, — скривил рот Билли.
Я молчал. Он махнул револьвером и сказал:
— Тогда вперед, дружище. У меня для тебя есть одно маленькое дельце. И осторожней, лучше обойтись без пожара, если можно.
Билли сиял от удовольствия. Так он еще никогда не веселился. Меня это несколько раздражало.
Я заковылял к двери, волоча за собой тяжелую канистру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35