— О, у моей жены варит голова! — восхитился Джик. — Но эта картина — а он, кстати, еще ерепенился и не хотел сбавить цену, — она ни капельки не похожа ни на одного известного мне Маннинга.
— Потому что ты вообще избегаешь смотреть на изображения лошадей.
— Такой никчемной мазни я насмотрелся под самую завязку!
— А как насчет Рауля Милле? — спросил я.
— О Боже! Ты прав…
Мы шли по раскаленной улице, почти не ощушая жары.
— Не знаю, как вы, — вдруг выпалила Сара, — а я сейчас куплю себе бикини и остаток дня проведу в бассейне.
Мы все купили себе купальные принадлежности, досыта наплескались в воде и улеглись на полотенца сохнуть. В тенистом саду стояла тишина. Кроме нас, здесь больше никого не было.
— А что касается той картины с пони и двумя парнями… — обратился я к Саре.
— Она и вправду славная, — повторила она, защищаясь. — Мне она понравилась.
— …так это был Маннинг.
Она резко поднялась и села.
— Почему же ты не сказал мне об этом?
— Я ждал, пока это скажет наш друг Ренбо, но он почему-то промолчал.
— Настоящая или копия? — спросила она.
— Настоящая, — ответил Джик, щуря глаза от солнца, пробивавшегося через пальмовые листья.
— Она, — подтвердил я, — из старых работ. Тот серый пони долго жил у молодого Маннинга, художник десятки раз рисовал его. Он — тот самый пони, которого ты видела в Сиднее на полотне «Перед бурей».
— А вы оба так много знаете… — заметила она, вздыхая и снова ложась.
— А инженеры знают все про гайки и болты, — сказал Джик. — Здесь ленч дают?
Я взглянул на часы. Почти два.
— Пойду узнаю. — Я надел рубашку, натянул штаны на высохшие плавки и нырнул в прохладу вестибюля. Портье сказал, что ленча не бывает. Мы можем купить неподалеку еду на вынос и съесть все в саду.
Выпить? То же самое — купить бутылку на вынос. Автомат с мороженым и пластиковыми стаканчиками за дверью.
Выходя, я посмотрел на автомат. Рядом с ним висела аккуратная табличка: «Мы не купаемся в вашем туалете. Пожалуйста, не писайте в наш бассейн!» Я засмеялся, вернулся к Джику и Саре и объяснил им, как обстоят дела с питанием.
— Пойду, — сказал я. — Что вы хотите?
— Сам решай.
— А пить что будете?
— Чинзано, — заказала Сара, а Джик добавил:
— Только белое сухое.
Я поднял с полотенца ключ от номера и отправился за деньгами — поднялся по лестнице на два этажа и повернул на балкон.
По балкону мне навстречу шел мужчина моего возраста и сложения. И еще я услышал, как сзади кто-то поднимается по лестнице.
У меня не возникло никаких мыслей. Такие же обитатели мотеля. А кто бы еще?
Я совсем не был готов ни к самому нападению, ни к той жестокости, с которой оно было совершено.
Глава 10
Они одновременно приблизились ко мне — один спереди, другой сзади, схватили за руки и ноги и, предварительно вырвав из рук ключ, вышвырнули с балкона. Вся процедура заняла около пяти секунд.
Полет с третьего этажа длился и того меньше. Я успел подумать, что мое тело, пока еще совершенно целое, сейчас разобьется вдребезги.
Я ударился о молодое деревце, которое росло возле лестницы. Ветки, согнувшись, треснули, и я пролетел сквозь них на дорогу.
Ужасный удар, как короткое замыкание, выключил мое сознание. Словно я нырнул в бездну. Я лежал, не понимая, жив я или мертв. Было тепло. Просто ощущение тепла — и никаких мыслей. Я не мог шевельнуть даже пальцем, все тело — сплошная безвольная масса.
Прошло минут десять, рассказывал мне потом Джик, прежде чем он пошел меня искать, да и то только для того, чтобы попросить купить лимон к чинзано.
— Боже! — прозвучал возле меня голос Джика.
Я хорошо его слышал. И понимал, что слова имеют какой-то смысл. И подумал о том, что я еще жив: раз мыслю, следовательно, существую…
Наконец я раскрыл глаза. Необычайно яркий свет ослеплял. Там, откуда доносился голос Джика, никого не было. Может, мне только почудилось. Но тут окружающее стало проступать более ясно.
Я уже понял, что падение мне не привиделось. Ощущения, временно покинувшие тело, теперь бурно заполняли его, выплывая из каждой поврежденной кости и мышцы. И разобрать, что у меня не болит, было трудно. Однако я все отчетливее осознавал, что шея и спина у меня целы. Я вспомнил, как ударился о дерево. Вспомнил, как ломались ветки. Появилось ощущение, будто меня разорвали на клочки и растерли в порошок. Лучшего сравнения не придумать… А через какое-то время я снова услышал голос Джика.
— Он жив, — произнес он. — Слава Богу.
— С нашего балкона невозможно упасть. — Голос портье дрожал от возмущения. — Перила почти по грудь!
Я его понимал: для репутации мотеля нежелательны такие случаи.
— Без паники… — проскрипел я.
— Тодд! — появилась Сара и опустилась возле меня на колени. — Как же так?
— Еще немного… подождите, — попытался пошутить я. — Сейчас принесу… чинзано…
А сколько нужно было ждать? Пожалуй, миллиона лет хватило бы.
— В недобрый час… — начал Джик, который стоял и смотрел, на меня. — Задал же ты нам страху! — Он держал сломанную ветку.
— Прошу прощения…
— Тогда вставай.
— Сейчас… минутку.
— Может, отменить вызов «Скорой»? — с надеждой спросил портье.
— Нет, — возразил я, — кажется, у меня идет кровь.
Специалисты из больницы в Алис-Спрингсе даже в воскресенье действовали с завидной быстротой и компетентностью. Они обследовали меня, сделали рентген, наложили швы и составили список повреждений:
«Сломана левая лопатка.
Трещины двух ребер в левом боку без прокола легких.
Сильный ушиб левой стороны головы, череп не пострадал.
Четыре неглубокие раны на туловище, бедре и левой ноге — зашиты.
Несколько мелких порезов.
Ссадины и синяки практически по всей левой стороне тела — смазаны йодом».
— Благодарю вас, — сказал я со вздохом.
— Благодарите дерево. Если бы вы упали не на него, вам была бы крышка!
Они предложили мне остаться до утра в больнице, и многозначительно добавили: так будет лучше.
— Ладно, — в отчаянии согласился я. — А мои друзья еще не ушли?
— Нет. Они ждут в соседнем помещении.
Пока меня возвращали к жизни, они спорили о фаворите на Мельбурнском кубке, и мое появление прервало их горячий спор.
— Браво! — воскликнул Джик, увидев, как я едва тащусь навстречу. — Он уже на ногах.
Я осторожно оперся о поручни кресла, чувствуя себя как мумия, спеленутая от шеи до пояса, с плотно прибинтованной к груди левой рукой.
— Если вам так хочется посмеяться, то поищите себе другой объект!
— Только ошалевший наркоман мог упасть с того балкона, — заявил Джик.
— М-м… — согласился я. — Но ведь меня подтолкнули…
У них отвисли челюсти, когда я подробно рассказал о том, что произошло.
— Кто же они были? — спросил Джик.
— Не знаю. Впервые их видел. А они не представились.
— Ты должен обо всем заявить в полицию, — твердо потребовала Сара.
— Да, — согласился я, — но… я не знаю ваших порядков и не знаю, что здесь за полиция. Может быть… вы бы все объяснили врачам в больнице, и дело пошло бы своим чередом и без шума.
— Правильно, если то, что тебя выкинули с балкона третьего этажа, можно как-то объяснить.
— И еще они отобрали у меня ключ от номера. Нужно взглянуть, не сперли ли они бумажник…
Джик и Сара испуганно смотрели на меня, наконец осознав всю серьезность происшедшего.
— Или ту картину, — добавил я.
Пришли двое полицейских. Послушали, кое-что записали и ушли, не дав никаких обещаний. В их городе такого не случалось, местные такого не сделали бы. Но в город постоянно прибывает поток туристов, а среди них, по закону больших чисел, могут оказаться и злоумышленники. Из разговора я уразумел, что если бы меня убили, то вот тогда бы они зашевелились по-настоящему. Однако меня вполне устраивало, что полиция желала спустить это дело на тормозах.
Пока Джик и Сара отсутствовали, я забрался в отведенную мне койку и лежал, чувствуя себя прескверно.
Меня лихорадило — реакция организма на травму.
— Они действительно забрали картину, — сообщил Джик. — И бумажник тоже.
— А галерея закрыта, — добавила Сара. — Лавочница, которая работает напротив, видела, как Харли закрыл сегодня раньше, чем обычно, но уехал он или нет, она не знает. Он выходит черным ходом, так как ставит машину позади своего заведения.
— В мотеле побывала полиция, — рассказывал дальше Джик. — Мы сообщили им о краже картины. Но я полагаю, что они не станут этим серьезно заниматься… если только ты не выложишь ему… то есть им, полицейским, абсолютно все.
— Я подумаю, — вежливо пообещал я.
— Что мы теперь будем делать? — спросила Сара.
— Ну, оставаться здесь больше нет смысла. Завтра возвращаемся в Мельбурн.
— Слава Богу, — широко улыбнулась она. — А я уже думала, что ты заставишь нас пропустить кубок!
Несмотря на кучу таблеток и ангелов-хранителей, присматривающих за мной, ночь была бессонной. Временами меня трясла лихорадка, и все тело болело. Малейшее движение вызывало острую боль. Неудивительно, что в больнице меня оставили, почти не спрашивая согласия.
Мне оставалось утешаться, что я еще легко отделался. Могло быть гораздо хуже! Больше всего меня беспокоила не жестокость бандитов, а быстрота, с которой они о нас разнюхали. С того страшного момента, когда я увидел разбитую голову Регины, я уже отлично понимал, что банда не остановится ни перед чем, иначе Регину не убили бы, а просто сунули бы ей в рот кляп и покрепче связали. По-видимому, человек, который руководил действиями преступников, очень жесток.
И именно звериная жестокость послужила причиной того, что меня сбросили с балкона. Для убийства этот метод крайне ненадежен. Можно выжить, упав с такой высоты, даже без дерева. А те двое, насколько я припоминаю, не стали утруждать себя — даже не посмотрели, жив я или мертв, и не подошли, чтобы добить.
Тогда здесь или просто изуверский способ отделаться от меня, чтобы ограбить номер, или они умышленно хотели меня так покалечить, чтобы я больше не ввязывался в их дела… Или и то, и другое.
Как же они нас отыскали?
Сколько я ни ломал голову, но так и не смог прийти к определенному заключению. Вероятнее всего, Уэксфорд или Грин позвонили из Мельбурна предупредить Ренбо, чтобы он ждал моего появления. Как ни велика была бы паника, когда они узнали, что я видел Маннинга и свежую копию Милле и к тому же взял образец работы Ренбо, она не могла бы сотворить чудо и перенести бандитов так быстро из Мельбурна сюда.
Между покупкой картины и нападением едва ли прошло четыре часа, а ведь еще нужно выяснить, в каком мы мотеле, и подождать, пока я не направлюсь к себе в одиночестве.
Скорее всего, за нами все-таки следили еще с ипподрома. Но тогда они успели бы предупредить Ренбо о нашем прибытии и нам ни за что не дали бы возможности осмотреть галерею.
Я приказал себе не думать об этом. У меня даже не было уверенности, что я смогу узнать их при встрече. Особенно того, что был сзади, его я вообще не видел.
Они, наверно, пришли к вполне логичному выводу, что сделали все возможное, чтобы вывести меня из строя. Им нужно время, но, собственно, зачем? Чтобы усилить меры предосторожности и замести следы… Чтобы любое расследование — если бы мне удалось убедить полицию заинтересоваться этим делом — зашло в тупик.
Даже если они знают, что я выжил, то все равно не ожидают, что я в ближайшее время смогу что-нибудь предпринять. Следовательно, действовать нужно немедленно. Все правильно.
Убедить собственный мозг несложно. Совсем иное дело заставить слушаться тело.
До одиннадцати Джик и Сара не появились, а я был еще в постели. Уже сидел, хотя и не слишком уверенно. Наконец они пришли.
— Тодд, — сказала Сара, — ты выглядишь еще хуже, чем вчера.
— Очень мило с твоей стороны.
— Ты не доберешься до Мельбурна, — подавленно продолжала она. — И прощай кубок.
— Но вы можете отправиться туда одни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30