— Извините, я думал, там ничего не осталось.
— Не имеет значения. — Я взял пузырек, завинтил его и вместе с кисточкой уложил в пластиковый пакет, который спрятал в подсумок.
— А еще такой краски можно достать? — спросил Кокос.
— Конечно. Без проблем. Собираемся домой? Мальчики, возбужденные своими успехами, не переставали бегать и прыгать вплоть до того момента, пока за следующим поворотом мы не увидели наш «лендровер». Домой наша троица вернулась в прекрасном расположении духа.
— Потрясающе! — доложил отцу Гарет, после того как мы, забросив Кокоса домой, вернулись в Шеллертон. — Фантастически!
Тремьену, Мэкки и Перкину вне зависимости от их желания пришлось выслушать подробнейший отчет о нашем путешествии, естественно, без упоминания откровений относительно Анжелы Брикел.
— Это настоящая дикая местность, — закончил свое повествование Гарет. — Там абсолютная тишина. Я сделал кучу фотографий.
Он осекся и неожиданно нахмурился.
— Одну минуту.
Гарет выбежал из комнаты и вернулся со своим голубым рюкзаком.
— Здесь нет камеры, — озадаченно сказал он, выворачивая рюкзак наизнанку.
— Той, которую я подарил тебе на Рождество? — не совсем довольным тоном спросил Тремьен.
— Может быть, ее захватил Кокос? — апатично спросил Перкин.
— Спасибо! — Гарет схватил телефонную трубку и начал названивать другу в надежде, что эта проблема сейчас разрешится. — Он говорит, что после нашего обеда он ее вообще не видел, — с ужасом в голосе доложил Гарет. — Нам немедленно следует возвратиться.
— Нет, ни в коем случае, — голосом, не терпящим возражений, сказал Тремьен. — Путь туда не близкий, а уже начинает темнеть.
— Но мы пометили дорогу светящейся в темноте краской, — начал умолять отца Гарет, — ив этом все дело. Ее видно в темноте.
— Нет, — отрезал Тремьен. Гарет повернулся в мою сторону:
— Мы не можем вернуться назад? Я покачал головой:
— Твой папа абсолютно прав. В этих лесах ночью очень легко заблудиться, вне зависимости, есть там светящиеся метки или нет. Стоит пропустить одну из них, и придется «загорать» там до утра.
— Вы же сам не заблудитесь.
— Могу заблудиться, — сказал я. — Мы останемся дома.
— Может быть, ты обронил ее по дороге домой? — сочувственно спросила Мэкки.
— Нет... — Гарет задумался. — Я наверняка оставил ее там, где мы обедали. Я подвесил камеру на сук, чтобы она не промокла. А потом забыл о ней.
Он был так расстроен, что я не выдержал:
— Завтра днем я схожу за ней. Отчаянность сменилась надеждой.
— Правда? О, это грандиозно!
— И вы сможете разглядеть на ветке крошечный фотоаппарат среди всей этой простирающейся на многие мили дичи? — с сомнением в голосе спросил Тремьен.
— Конечно, он сможет, — уверил отца Гарет. — Я же говорил, что мы оставили след. И к тому же... — он на секунду задумался. — Не правда ли, нам повезло, что я пролил на дороге краску? Теперь сразу будет видно, откуда мы вышли из леса, ведь увидев дорогу, мы перестали метить деревья.
— Объясни, пожалуйста, — попросила Мэкки. Гарет объяснил.
— Вы действительно сможете найти дорогу? — обратилась ко мне Мэкки, покачивая головой.
— Смогу, если кто-нибудь не смажет к тому времени покрышками это светящееся пятно на дороге.
— О нет, — забеспокоился Гарет.
— Уймись, — сказал я. — Если она там еще висит, то я ее найду.
— Конечно, висит. Уверен. Я точно ее там повесил.
— Тогда все в порядке, — заключил Тремьен. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
— О кормежке? — с надеждой отозвался Гарет. — О пицце?
Глава 16
Рано — утром в понедельник я вновь очутился в седле Дрифтера.
— Послезавтра ему выступать на скачках в Вустере, — говорил мне Тремьен, когда мы в семь утра вышли из дому и направились на конюшенный двор. — Сегодня последняя тренировка перед заездом, поэтому постарайтесь не упасть. Ветеринар пробудет здесь все утро — необходимо брать анализы крови.
Перед последней тренировкой ветеринар брал анализ крови у всех лошадей, заявленных к заездам. Результаты детального анализа говорили о многом: от повышенного лимфоцитоза до неправильного обмена веществ, ведущего к травмам мускулов. Если по результатам анализов было слишком много противопоказаний, то ветеринар предостерегал Тремьена. Тремьен пояснил, что такая процедура оберегает владельцев от излишних расходов на перевозку лошадей в фургонах к месту скачек и на оплату труда жокеев, не говоря уже о бесполезных волнениях и разочарованиях.
— А сами вы поедете в Вустер? — спросил я.
— Не исключено. Впрочем, может быть, пошлю Мэкки. А что?
— Э-э... Мне бы хотелось посмотреть заезд Дрифтера.
Он повернулся ко мне, как бы не понимая моей заинтересованности; осмыслив наконец мою просьбу, Тремьен сказал, что я, если того желаю, естественно, могу ехать.
— Благодарю.
— Во время второй смены можете потренировать Бахромчатого.
— Благодарю второй раз.
— Благодарю также вас за то, что вы помогли Гарету так прекрасно провести вчерашний день.
— Мне самому было приятно.
Мы зашли на конюшенный двор и наблюдали за обычными приготовлениями.
— То была хорошая камера, — с сожалением буркнул Тремьен. — Глупенький он еще.
— Я найду се.
— По этим меткам? — В голосе Тремьена звучало сомнение.
— Не исключено. Кроме того, у меня вчера о собой была карта и компас. Я вполне хорошо представляю себе наш путь.
Покачав головой, он улыбнулся:
— Из всех нас вы наиболее компетентны в подобного рода делах. Или, как сказала Фиона, вы находите выход из любого бедственного положения.
— Это не всегда возможно.
— Пустите Дрифтера хорошим галопом.
Мы поднялись на холм, и в седле ко мне пришли какие-то новые ощущения — здесь я дома, здесь мне легко и спокойно. Непривычное дело и связанные с этим трудности напомнили мне то время, когда я учился летать на вертолете. Скаковые лошади, вертолеты: и в том, и в другом случае требуется пара рук, способных управлять ими и реагировать на малейшие нюансы их настроения и поведения.
Дрифтер прошел дистанцию уверенным быстрым галопом, и Тремьен заметил, что, если кровь не подкачает, у него есть все шансы на победу в Вустере.
Когда я, отдав лошадь на попечение конюха, вернулся домой, чтобы позавтракать, то застал на кухне Тремьена, Мзкки и Сэма Ягера, которые за столом обсуждали результаты скачек в Ноттингеме — заявленная Тремьеком лошадь захромала, вторую лошадь, на которой должен был скакать Сэм, сняли с забега в связи со смертью жены владельца.
— Ничего иного не остается, как заболеть. Не может же эта полоса неудач тянуться вечно. Итак, я простужаюсь. Буду обустраивать свою плавучую резиденцию.
Он куда-то позвонил и хриплым голосом принес свои извинения, на другом конце провода ему выразили искреннее сочувствие, и он положил трубку.
А где же ваши замечательные тосты?
— На подходе.
— Слышал, что вчера по всему Беркширу вы вместе с Гаретом и Кокосом играли в ковбоев и индейцев.
— Новости имеют свойство распространяться, — заметил я рассудительным тоном.
— Это я рассказала ему, — улыбнулась Мэкки. — Вам это не нравится?
Я покачал головой и спросил ее о самочувствии. Из-за приступов тошноты она прекратила участвовать в утренних проездках, Тремьен же постоянно твердил ей о том, что необходимо больше отдыхать.
— И слава богу, что меня подташнивает, — добавила она, отвечая на мой немой вопрос.
— Полежи, моя дорогая девочка, — сказал Тремьен.
— Вы все делаете из этого слишком большую проблему.
— Дун весь субботний день проболтался у меня на эллинге, — обратился ко мне Сэм.
— Я думал, что у него выходной.
— Кажется, он получил от вас какое-то сообщение.
— Гм... Я действительно передал ему кое-какую информацию.
— О чем? — спросил Тремьен.
— Мне это неизвестно, — поторопился с ответом Сэм. — Дун позвонил мне вчера и сказал, что заберет с эллинга под расписку какие-то вещи.
— Какие именно? — спросил Тремьен.
— Он не соизволил сказать. Сэм взглянул на меня и спросил:
— Л вы знаете, что это может быть? Мне показалось, что именно вы навели его на них. Он говорил довольно-таки возбужденно.
— Какое сообщение? — обратилась ко мне Мэкки.
— У-у... — промычал я. — Я спросил его, почему половые доски не всплыли.
На лицах Тремьена и Мэкки появилось озадаченное выражение, Сэм сразу же все понял и выглядел так, будто его ударило молнией.
— Проклятье! Как вы до этого додумались?
— Не знаю, — ответил я. — Как-то пришло само собой.
— Объясните, пожалуйста, — попросила Мэкки.
Я пересказал ей все то, о чем говорил с Эрикой на том банкете, и добавил, что никакой ясности в раскрытие преступления эта моя творческая находка не внесет.
— Обязательно внесет, — запротестовала Мэкки. Сэм вновь задумчиво посмотрел на меня и сказал:
— Если бы вы тогда не предупредили меня, то я бы поднял решетку и весь этот мерзкий хлам давно унесло бы в реку. Самое мудрое решение всей этой чертовщины.
— Фиона уверена, что Джон раньше Дуна разгадает тайну этой ловушки, подстроенной для Гарри, — заявила Мэкки.
Я покачал головой.
— Я не знаю, кто это сделал. Просто пытаюсь разобраться.
— Время покажет, — доверительным тоном изрек Тремьен, взглянув на часы. — Однако время. Проездка второй смены.
Он встал и начал давать распоряжения:
— Сэм. Я хочу провести испытания: Бахромчатый против этого новичка, Пустынника. Ты — на Пустыннике, Джон — на Бахромчатом.
— Идет, — легко согласился Сэм.
— Джон, — Тремьен повернулся ко мне, — не старайтесь во что бы то ни стало опередить Сэма. Это не скачки. Просто эксперимент. Я хочу, чтобы вы определили наиболее оптимальную скорость. Развейте максимальную скорость, но, если почувствуете, что лошадь выдыхается, немедленно осаживайте.
— Понял.
— Мэкки, а ты поболтай с Ди-Ди или займись чем-нибудь по дому. Я не беру тебя с собой, потому что не хочу, чтобы тебя стошнило в «лендровере».
— О, Тремьен, этого не случится.
— Не будем рисковать, — отрезал Тремьен. — Не хочу, чтобы ты тряслась на этих колдобинах.
— Но ведь я еще не инвалид, — протестующе заметила Мэкки.
С тем же успехом она могла спорить с гранитной скалой. Оставив Мэкки дома, мы забрались в автомобиль и покатили к тренировочному полю.
В машине Сэм шепнул мне:
— В подобного рода экспериментах почти всегда участвовал Нолан. Он придет в бешенство.
— Премного благодарю за информацию.
— Я предупредил — Нолана, что до тех пор, пока он не остынет, я не допущу его к седлу, — категорическим тоном заявил Тремьен.
Брови Сэма, как у комика в цирке, поползли вверх:
— Вы хотите, чтобы он пристрелил Джона? Нолан умеет обращаться с оружием.
— Не болтай глупостей, — выдавил из себя Тремьен, выруливая на тренировочное поле и аккуратно объезжая мощные корневища деревьев. — Займи свои мозги Пустынником. Он принадлежит новому владельцу. Мне необходимо будет знать твое исчерпывающее мнение. Он не в самой лучшей форме; впрочем, его предыдущий тренер тоже не из самых талантливых. Я должен знать, с чем мы имеем дело.
— Разумеется, — согласился Сэм.
— Постарайся продержаться рядом с Бахромчатым как можно дольше.
Сэм кивнул. Конюхи подвели лошадей, к мы заняли свои места на старте. Как только на вершине холма появился Тремьен, мы пустили лошадей ускоренным галопом. Так быстро я еще никогда не скакал. Бахромчатый несся с какой-то бешеной энергией, я с большим трудом справлялся с ним, и именно в эти минуты до меня дошло, что подобная самоотверженность и помогала ему побеждать в заездах. Как только морда Пустынника высовывалась вперед, мой Бахромчатый тут же вырывался на четверть корпуса, однако лошадки были примерно равны, и окончательный результат предсказать было весьма сложно. Я увидел, что Сэм распрямился и начал осаживать, я моментально повторил все его маневры: ото далось мне с трудом — от скорости легкие разрывались, а от напряжения ныли мускулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
— Не имеет значения. — Я взял пузырек, завинтил его и вместе с кисточкой уложил в пластиковый пакет, который спрятал в подсумок.
— А еще такой краски можно достать? — спросил Кокос.
— Конечно. Без проблем. Собираемся домой? Мальчики, возбужденные своими успехами, не переставали бегать и прыгать вплоть до того момента, пока за следующим поворотом мы не увидели наш «лендровер». Домой наша троица вернулась в прекрасном расположении духа.
— Потрясающе! — доложил отцу Гарет, после того как мы, забросив Кокоса домой, вернулись в Шеллертон. — Фантастически!
Тремьену, Мэкки и Перкину вне зависимости от их желания пришлось выслушать подробнейший отчет о нашем путешествии, естественно, без упоминания откровений относительно Анжелы Брикел.
— Это настоящая дикая местность, — закончил свое повествование Гарет. — Там абсолютная тишина. Я сделал кучу фотографий.
Он осекся и неожиданно нахмурился.
— Одну минуту.
Гарет выбежал из комнаты и вернулся со своим голубым рюкзаком.
— Здесь нет камеры, — озадаченно сказал он, выворачивая рюкзак наизнанку.
— Той, которую я подарил тебе на Рождество? — не совсем довольным тоном спросил Тремьен.
— Может быть, ее захватил Кокос? — апатично спросил Перкин.
— Спасибо! — Гарет схватил телефонную трубку и начал названивать другу в надежде, что эта проблема сейчас разрешится. — Он говорит, что после нашего обеда он ее вообще не видел, — с ужасом в голосе доложил Гарет. — Нам немедленно следует возвратиться.
— Нет, ни в коем случае, — голосом, не терпящим возражений, сказал Тремьен. — Путь туда не близкий, а уже начинает темнеть.
— Но мы пометили дорогу светящейся в темноте краской, — начал умолять отца Гарет, — ив этом все дело. Ее видно в темноте.
— Нет, — отрезал Тремьен. Гарет повернулся в мою сторону:
— Мы не можем вернуться назад? Я покачал головой:
— Твой папа абсолютно прав. В этих лесах ночью очень легко заблудиться, вне зависимости, есть там светящиеся метки или нет. Стоит пропустить одну из них, и придется «загорать» там до утра.
— Вы же сам не заблудитесь.
— Могу заблудиться, — сказал я. — Мы останемся дома.
— Может быть, ты обронил ее по дороге домой? — сочувственно спросила Мэкки.
— Нет... — Гарет задумался. — Я наверняка оставил ее там, где мы обедали. Я подвесил камеру на сук, чтобы она не промокла. А потом забыл о ней.
Он был так расстроен, что я не выдержал:
— Завтра днем я схожу за ней. Отчаянность сменилась надеждой.
— Правда? О, это грандиозно!
— И вы сможете разглядеть на ветке крошечный фотоаппарат среди всей этой простирающейся на многие мили дичи? — с сомнением в голосе спросил Тремьен.
— Конечно, он сможет, — уверил отца Гарет. — Я же говорил, что мы оставили след. И к тому же... — он на секунду задумался. — Не правда ли, нам повезло, что я пролил на дороге краску? Теперь сразу будет видно, откуда мы вышли из леса, ведь увидев дорогу, мы перестали метить деревья.
— Объясни, пожалуйста, — попросила Мэкки. Гарет объяснил.
— Вы действительно сможете найти дорогу? — обратилась ко мне Мэкки, покачивая головой.
— Смогу, если кто-нибудь не смажет к тому времени покрышками это светящееся пятно на дороге.
— О нет, — забеспокоился Гарет.
— Уймись, — сказал я. — Если она там еще висит, то я ее найду.
— Конечно, висит. Уверен. Я точно ее там повесил.
— Тогда все в порядке, — заключил Тремьен. — Давайте поговорим о чем-нибудь другом.
— О кормежке? — с надеждой отозвался Гарет. — О пицце?
Глава 16
Рано — утром в понедельник я вновь очутился в седле Дрифтера.
— Послезавтра ему выступать на скачках в Вустере, — говорил мне Тремьен, когда мы в семь утра вышли из дому и направились на конюшенный двор. — Сегодня последняя тренировка перед заездом, поэтому постарайтесь не упасть. Ветеринар пробудет здесь все утро — необходимо брать анализы крови.
Перед последней тренировкой ветеринар брал анализ крови у всех лошадей, заявленных к заездам. Результаты детального анализа говорили о многом: от повышенного лимфоцитоза до неправильного обмена веществ, ведущего к травмам мускулов. Если по результатам анализов было слишком много противопоказаний, то ветеринар предостерегал Тремьена. Тремьен пояснил, что такая процедура оберегает владельцев от излишних расходов на перевозку лошадей в фургонах к месту скачек и на оплату труда жокеев, не говоря уже о бесполезных волнениях и разочарованиях.
— А сами вы поедете в Вустер? — спросил я.
— Не исключено. Впрочем, может быть, пошлю Мэкки. А что?
— Э-э... Мне бы хотелось посмотреть заезд Дрифтера.
Он повернулся ко мне, как бы не понимая моей заинтересованности; осмыслив наконец мою просьбу, Тремьен сказал, что я, если того желаю, естественно, могу ехать.
— Благодарю.
— Во время второй смены можете потренировать Бахромчатого.
— Благодарю второй раз.
— Благодарю также вас за то, что вы помогли Гарету так прекрасно провести вчерашний день.
— Мне самому было приятно.
Мы зашли на конюшенный двор и наблюдали за обычными приготовлениями.
— То была хорошая камера, — с сожалением буркнул Тремьен. — Глупенький он еще.
— Я найду се.
— По этим меткам? — В голосе Тремьена звучало сомнение.
— Не исключено. Кроме того, у меня вчера о собой была карта и компас. Я вполне хорошо представляю себе наш путь.
Покачав головой, он улыбнулся:
— Из всех нас вы наиболее компетентны в подобного рода делах. Или, как сказала Фиона, вы находите выход из любого бедственного положения.
— Это не всегда возможно.
— Пустите Дрифтера хорошим галопом.
Мы поднялись на холм, и в седле ко мне пришли какие-то новые ощущения — здесь я дома, здесь мне легко и спокойно. Непривычное дело и связанные с этим трудности напомнили мне то время, когда я учился летать на вертолете. Скаковые лошади, вертолеты: и в том, и в другом случае требуется пара рук, способных управлять ими и реагировать на малейшие нюансы их настроения и поведения.
Дрифтер прошел дистанцию уверенным быстрым галопом, и Тремьен заметил, что, если кровь не подкачает, у него есть все шансы на победу в Вустере.
Когда я, отдав лошадь на попечение конюха, вернулся домой, чтобы позавтракать, то застал на кухне Тремьена, Мзкки и Сэма Ягера, которые за столом обсуждали результаты скачек в Ноттингеме — заявленная Тремьеком лошадь захромала, вторую лошадь, на которой должен был скакать Сэм, сняли с забега в связи со смертью жены владельца.
— Ничего иного не остается, как заболеть. Не может же эта полоса неудач тянуться вечно. Итак, я простужаюсь. Буду обустраивать свою плавучую резиденцию.
Он куда-то позвонил и хриплым голосом принес свои извинения, на другом конце провода ему выразили искреннее сочувствие, и он положил трубку.
А где же ваши замечательные тосты?
— На подходе.
— Слышал, что вчера по всему Беркширу вы вместе с Гаретом и Кокосом играли в ковбоев и индейцев.
— Новости имеют свойство распространяться, — заметил я рассудительным тоном.
— Это я рассказала ему, — улыбнулась Мэкки. — Вам это не нравится?
Я покачал головой и спросил ее о самочувствии. Из-за приступов тошноты она прекратила участвовать в утренних проездках, Тремьен же постоянно твердил ей о том, что необходимо больше отдыхать.
— И слава богу, что меня подташнивает, — добавила она, отвечая на мой немой вопрос.
— Полежи, моя дорогая девочка, — сказал Тремьен.
— Вы все делаете из этого слишком большую проблему.
— Дун весь субботний день проболтался у меня на эллинге, — обратился ко мне Сэм.
— Я думал, что у него выходной.
— Кажется, он получил от вас какое-то сообщение.
— Гм... Я действительно передал ему кое-какую информацию.
— О чем? — спросил Тремьен.
— Мне это неизвестно, — поторопился с ответом Сэм. — Дун позвонил мне вчера и сказал, что заберет с эллинга под расписку какие-то вещи.
— Какие именно? — спросил Тремьен.
— Он не соизволил сказать. Сэм взглянул на меня и спросил:
— Л вы знаете, что это может быть? Мне показалось, что именно вы навели его на них. Он говорил довольно-таки возбужденно.
— Какое сообщение? — обратилась ко мне Мэкки.
— У-у... — промычал я. — Я спросил его, почему половые доски не всплыли.
На лицах Тремьена и Мэкки появилось озадаченное выражение, Сэм сразу же все понял и выглядел так, будто его ударило молнией.
— Проклятье! Как вы до этого додумались?
— Не знаю, — ответил я. — Как-то пришло само собой.
— Объясните, пожалуйста, — попросила Мэкки.
Я пересказал ей все то, о чем говорил с Эрикой на том банкете, и добавил, что никакой ясности в раскрытие преступления эта моя творческая находка не внесет.
— Обязательно внесет, — запротестовала Мэкки. Сэм вновь задумчиво посмотрел на меня и сказал:
— Если бы вы тогда не предупредили меня, то я бы поднял решетку и весь этот мерзкий хлам давно унесло бы в реку. Самое мудрое решение всей этой чертовщины.
— Фиона уверена, что Джон раньше Дуна разгадает тайну этой ловушки, подстроенной для Гарри, — заявила Мэкки.
Я покачал головой.
— Я не знаю, кто это сделал. Просто пытаюсь разобраться.
— Время покажет, — доверительным тоном изрек Тремьен, взглянув на часы. — Однако время. Проездка второй смены.
Он встал и начал давать распоряжения:
— Сэм. Я хочу провести испытания: Бахромчатый против этого новичка, Пустынника. Ты — на Пустыннике, Джон — на Бахромчатом.
— Идет, — легко согласился Сэм.
— Джон, — Тремьен повернулся ко мне, — не старайтесь во что бы то ни стало опередить Сэма. Это не скачки. Просто эксперимент. Я хочу, чтобы вы определили наиболее оптимальную скорость. Развейте максимальную скорость, но, если почувствуете, что лошадь выдыхается, немедленно осаживайте.
— Понял.
— Мэкки, а ты поболтай с Ди-Ди или займись чем-нибудь по дому. Я не беру тебя с собой, потому что не хочу, чтобы тебя стошнило в «лендровере».
— О, Тремьен, этого не случится.
— Не будем рисковать, — отрезал Тремьен. — Не хочу, чтобы ты тряслась на этих колдобинах.
— Но ведь я еще не инвалид, — протестующе заметила Мэкки.
С тем же успехом она могла спорить с гранитной скалой. Оставив Мэкки дома, мы забрались в автомобиль и покатили к тренировочному полю.
В машине Сэм шепнул мне:
— В подобного рода экспериментах почти всегда участвовал Нолан. Он придет в бешенство.
— Премного благодарю за информацию.
— Я предупредил — Нолана, что до тех пор, пока он не остынет, я не допущу его к седлу, — категорическим тоном заявил Тремьен.
Брови Сэма, как у комика в цирке, поползли вверх:
— Вы хотите, чтобы он пристрелил Джона? Нолан умеет обращаться с оружием.
— Не болтай глупостей, — выдавил из себя Тремьен, выруливая на тренировочное поле и аккуратно объезжая мощные корневища деревьев. — Займи свои мозги Пустынником. Он принадлежит новому владельцу. Мне необходимо будет знать твое исчерпывающее мнение. Он не в самой лучшей форме; впрочем, его предыдущий тренер тоже не из самых талантливых. Я должен знать, с чем мы имеем дело.
— Разумеется, — согласился Сэм.
— Постарайся продержаться рядом с Бахромчатым как можно дольше.
Сэм кивнул. Конюхи подвели лошадей, к мы заняли свои места на старте. Как только на вершине холма появился Тремьен, мы пустили лошадей ускоренным галопом. Так быстро я еще никогда не скакал. Бахромчатый несся с какой-то бешеной энергией, я с большим трудом справлялся с ним, и именно в эти минуты до меня дошло, что подобная самоотверженность и помогала ему побеждать в заездах. Как только морда Пустынника высовывалась вперед, мой Бахромчатый тут же вырывался на четверть корпуса, однако лошадки были примерно равны, и окончательный результат предсказать было весьма сложно. Я увидел, что Сэм распрямился и начал осаживать, я моментально повторил все его маневры: ото далось мне с трудом — от скорости легкие разрывались, а от напряжения ныли мускулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52