.. Так что ее ничем не купишь.
– А ты попробуй! Объясни ей, что ничего вечного не бывает, особенно кайфа. Скажи ей, что если два месяца ее по попке гладить, то кайфа не будет, будет мозоль.
– Она простая, я ж говорил, она не поймет. Тем более их, по-моему, запрограммировали на очень высоком уровне.
– Ну ты все равно попробуй! Ну, попроси, чтобы руки тебе освободила...
– Я просил. «Убежать хочешь?» – сказала. И наручники ей нравятся, пообещала, что в следующий раз плетку с железками захватит.
– Повезло тебе, – начал мстить за серную кислоту Гена. – Это сейчас модно. Во всех газетах объявления: «Строгая госпожа ищет покорного раба». Мне мужик один поднаторевший говорил, что ощущения незабываемые, когда тебя баба плеткой со звездочками лупит, и кровью потом умывается. А самый, говорил, кайф, когда тебя как следует веревочкой придушат, а потом уже все остальное. В условиях недостатка кислорода оргазм, оказывается, слаще. Во! Идея! Ты ей напой, что можешь по-мариински, по-вашему, ее трахнуть. Непередаваемые, скажи ощущения!
– Это в бассейне с электролитом, что ли? Под напряжением полторы тысячи вольт?
– Да отвлекись ты от своей Марии! Придумай что-нибудь! Бабу обмануть – нечего делать!
* * *
Клеопатра пришла через два часа. В высоких лаковых сапогах, кожаных трусиках и бюстгальтере, украшенных всякими никелированными финтифлюшками. Она сказала, что Мстислав Анатольевич понял, как приручить ракету. Вон Сер в ответ предложил ей секс по-мариински.
– А как это? – заинтересовавшись, спросила Клепа. Вон Сер смешался и, краснея, объяснил, как в порыве любви у мариинских мужчин член увеличивается, а голова уменьшается и если...
– Понятно! Что-то наподобие французской любви, – сразу же врубилась Клепа (в юности основным ее учебником была небезызвестная на Земле газета «Спид-инфо»). – Но это потом, а сначала мы сделаем так...
И крепче схватив принесенную плеть, принялась избивать Трахтенна.
...Непривычный к садомазохистским формам любви Трахтенн так кричал, что сентиментальный регенерат Гена, не в силах вынести его благого мата, сунул голову в «унитаз», то есть в релаксатор. А когда бедный вон Сер возопил особенно страшно, Гену схватила судорога, и он ненароком нажал голубенькую кнопочку.
10. Ложка дегтя в бочке меда. – Не в коня корм. – Клепа просит губнушку и кое-что.
После того, как голубенькая кнопочка была нажата, в «унитазе» что-то забурлило, и регенерату в голову ударило блаженство. Открыв глаза, он увидел, что лежит под голубым небом на пушистом персидском ковре, устилающем плоскую крышу глинобитной постройки. Вдалеке небосвод подпирали минарет и несколько изразцовых куполов, а рядом, под руками, стоял восточный столик на коротких ножках. На столике теснились высокие кувшины с изогнутыми носиками, два больших узорчатых блюда из керамики: одно с ананасом, румяными персиками, лопнувшими от спелости гранатами и большой кисточкой прозрачного кишмиша, другое – с румяно запеченным лебедем.
Все описанное Гена принял к сведению с удовлетворением, но когда его взгляд высмотрел за одним из кувшинов запечатанную сургучом бутылку «Московской», удовлетворение сменилось озадаченностью. «Еще бы надорванную пачку „Беломора“ нарисовать и натюрморт получился бы сногсшибательным» – подумал Гена и замер: на самом краешке стола начала прорисовываться пачка сугубо российских папирос. «Сплю!» – неожиданно обрадовался Гена и потянулся за ней.
«Беломор» оказался вещественным. Регенерат вынул одну папиросу, как некогда Черный, сочинил «фильтр» – оторвав сантиметровый кусок от дульца, вложил в него же – и, пережав гармошкой, сунул в рот. И тотчас сзади протянулась нежная ручка с зажженной зажигалкой. Гена медленно повернулся и увидел золотоволосую женщину-мечту в прозрачных голубых одеждах. Глаза ее светились желанием угодить... «Полный отпад!» – подумал регенерат, уяснив, что перед ним не дорогая путана, не гетера и, тем более, не гейша, а женщина, очень красивая и высокопоставленная женщина, решившая сделать этот день сказочным для себя и наличного мужчины, то есть для него... Но, как только лицо регенерата осветилось улыбкой, в спину ему что-то ткнулось, он обернулся... и ничего не увидел – ни ковров, ни столика, ни яств на нем, ни даже голубого неба с синим минаретом, ничего кроме противной муравьиной рожи...
Будь у него свободны руки, он ударил бы Бармалея. Тот, насквозь прожженный ненавидящими глазами регенерата, отпрянул, но тут же вновь протянул голову к скованному товарищу.
Гена увидел у него в пасти ключик от наручников.
Через пятнадцать минут регенерат был свободен. Осторожно, на цыпочках он подошел к двери Трахтенна, осторожно приоткрыл ее и застыл, пораженный открывшейся ему картиной раскрепощенной любви. Вон Сер лежал на стонущей Клепе, и мерно двигал задом. Ноги и руки девушки были подняты вверх и раскачивались в такт движениям инопланетянина.
Постояв минуту, регенерат счел происходящее действо интимным делом участников и подался назад с тем, чтобы подождать его окончания за дверью. Но муравей с силой толкнул его сзади, давая понять, что самое время действовать. И Гена, поддавшись нечистой силе, вошел в комнату и ловко, как будто бы год обучался в полицейской академии, защелкнул наручники на запястьях Клеопатры.
Увидев, что пленена, девушка расстроилась, но взяла себя в руки и глазами попросила Трахтенна не обращать внимания на изменившуюся ситуацию. А тот и не думал прерывать захватившее его действо. Не оборачиваясь, он махнул рукой Гене («Уходи, – мол, – что таращишься?») и тут же возобновил свою приятную гимнастику.
Регенерат оставил просьбу без внимания. Осторожно, стараясь не утонуть в глазах девушки, ставших невозможно глубокими, он снял с вон Сера наручники и вышел, понурившись и чертыхаясь. «Там Вселенная летит в тартарары, а они е-утся, – посетовал он, усаживаясь в коридорчике на полу. – И муравей куда-то запропастился. Заставил меня этот срам наблюдать, а сам куда-то смылся...»
...Бармалей, втолкнув регенерата в комнату Трахтенна, бросился в санузел, сунул голову в релаксатор, нажал ногой голубенькую кнопку и застыл в ожидании небесных удовольствий.
Но они не приходили.
Бармалей надавил второй раз, третий, но опять безрезультатно – машина не желала работать. Подумав, муравей понял почему. Понял, что он лишний на этом празднике половой жизни и все потому, что по воле судьбы ему суждено быть бесполым муравьем, все счастье которого заключается лишь только в том, чтобы день и ночь вкалывать на благо неизвестно зачем существующего перепончатокрылого стада... Слезы навернулись Бармалею на глаза, ноги подкосились и он упал на пол...
Лежал Бармалей недолго. Посетовав на судьбу, он пораскинул мозгами и пришел к выводу, что если Вселенная будет спасена, то у его души появятся хорошие шансы когда-нибудь переселиться в более подходящее тело с развитыми и хорошо функционирующими половыми органами. И, подвигав челюстями из стороны в сторону (так муравьи возвращают себе душевное равновесие), Бармалей пошел к регенерату.
* * *
Войдя в спальную Трахтенна, Гена с муравьем увидели, что Вон Сер стоит с одеялом в руках над Клеопатрой, прикованной к изголовью кровати. Регенерат понял, что инопланетянин минуту назад хотел укутать девушку, но восторг обездвижил его.
Трахтенн действительно стоял, впитывая глазами прекрасные линии нагого девичьего тела. Ему казалось: прикоснись он к ним, и линии эти распрямятся, и ударят по неведомым струнам, пронзившим его от подошв до макушки... А ее упругая податливая плоть, усмиренная бархатной кожей? «Мои руки, – думал Сер, – эти руки, судорожно сжимающие сейчас край одеяла, владели ею бесконечно, но где, она, пресыщенность, где она!? И этот мелкий страх, сидящий внутри меня, это ведь страх того, что эта пресыщенность никогда не наступит, никогда не овладеет мною и я всегда, всегда буду рабом этого тела, восторженным, но рабом...»
– Да, братан, влип ты... – прочувствовав мысли Трахтенна, проговорил регенерат сзади. – Кончай, давай, таращиться, пошли Горохова за жабры брать. Он уже, наверное, заждался.
Вздохнув, вон Сер укрыл девушку. И замер, не имея сил оторвать глаз от ее губ, глаз, подбородка. Клепа, довольная могуществом своего естества, озорно заулыбалась и показала ему кончик язычка. Острый, влажный, живой, алый. Не удержавшись, он впился ей в губы, язычок вошел в него и показал, что надо делать.
Поняв, что ближайшие полчаса Трахтенн останется невменяемым, Гена удрученно помотал головой, повернулся и ушел, сопровождаемый понурым муравьем.
...Горохов защищался яростно и, вооруженный монтировкой, без сомнения, одолел бы регенерата. Но в виду того, что муравей, норовивший укусить сзади, действовал ему на нервы, как мышь на женщину, запуганную сексом, Мстислав Анатольевич был скоро побежден, пленен и прикреплен наручниками к релаксатору.
В момент его прикрепления из комнаты Трахтенна раздались стоны. Когда они смолкли, Гена с муравьем вошли и увидели, что инопланетянин торопливо одевается, стараясь не смотреть на Клеопатру, разметавшуюся на кровати.
– Я думаю, что нет смысла держать тебя взаперти... – сказал ей Гена, окинув сочувственным взглядом товарища.
– Есть в нем что-то инопланетное... – протянула Клеопатра, не открывая глаз. – Что-то неземное...
– Влюбилась что ли?
– Посмотрим... – ответила девушка и, немедленно переключившись на действительность, потребовала снять с себя наручники.
* * *
Клеопатра была та еще девушка. Взяв в санузле влажную тряпочку, она принялась вытирать кругом пыль, все ближе и ближе подбираясь к бытовому генератору. Трахтенн с Геной и муравьем выясняли, что удалось сделать Горохову с системой струнного замедлителя, и потому не заметили ее опасного маневра. Клепа, добравшись до генератора, потерлась об него кровь с молоком щечкой и попросила изготовить зеленую губную помаду (вон Сер говорил ей, что сейчас это самый модный на Марии цвет) и скорострельный пистолет-пулемет «Беретта» последней модели с запасными магазинами на 40 патронов.
11. Одежда красилась кровью... – Месть ревнивца? – Опять двадцать пять.
Бытовой генератор работал всего минуту, и, что важно, совершенно бесшумно (за догадливость Клепа нежно поцеловала ее в бочок). Достав заказанное, девушка пристроилась за машиной, вынула зеркальце и, не спеша, выкрасила губки. Нежно-зеленый цвет помады и в самом деле оказался ей к лицу. Любуясь собой, Клепа нашла, что весьма похожа на принцессу Грезу или молодую симпатичную ведьму из одного голливудского кинофильма. И, совершенно довольная собой, взялась разбираться, как эта железная штука стреляет.
На это у нее ушло минут пятнадцать, то есть на пятнадцатой минуте эта штука, наконец, выстрелила. Пуля унеслась куда-то в сторону обменника; услышав выстрел, Трахтенн с регенератом вскочили и непонимающими глазами уставились на бытовой генератор. Выдержав паузу, Клеопатра выскочила из-за него и застрочила короткими очередями. Одежда ее противников (эти ужасные пончо), выстрел за выстрелом окрашивалась кровью, и это привело ее в восторг. Расстреляв все сорок патронов, девушка принялась менять магазин, но с первого раза это у нее не получилось.
– Да не спеши ты! – посоветовал ей регенерат Гена. – Не блох же ловишь.
Клепа, продолжая попытки вставить магазин, недоуменно вскинула голову и увидела, что Трахтенн с регенератом стоят, как ни в чем не бывало. Конечно, они были изумлены – инопланетянин озабоченно нюхал палец, испачканный кровью, а регенерат размазывал свою по груди. В это время магазин, наконец, вставился и принцесса Греза сделав несколько шагов вперед, вновь открыла прицельную стрельбу.
– Да брось ты! – морщась и прикрывая лицо ладонью, сказал Гена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
– А ты попробуй! Объясни ей, что ничего вечного не бывает, особенно кайфа. Скажи ей, что если два месяца ее по попке гладить, то кайфа не будет, будет мозоль.
– Она простая, я ж говорил, она не поймет. Тем более их, по-моему, запрограммировали на очень высоком уровне.
– Ну ты все равно попробуй! Ну, попроси, чтобы руки тебе освободила...
– Я просил. «Убежать хочешь?» – сказала. И наручники ей нравятся, пообещала, что в следующий раз плетку с железками захватит.
– Повезло тебе, – начал мстить за серную кислоту Гена. – Это сейчас модно. Во всех газетах объявления: «Строгая госпожа ищет покорного раба». Мне мужик один поднаторевший говорил, что ощущения незабываемые, когда тебя баба плеткой со звездочками лупит, и кровью потом умывается. А самый, говорил, кайф, когда тебя как следует веревочкой придушат, а потом уже все остальное. В условиях недостатка кислорода оргазм, оказывается, слаще. Во! Идея! Ты ей напой, что можешь по-мариински, по-вашему, ее трахнуть. Непередаваемые, скажи ощущения!
– Это в бассейне с электролитом, что ли? Под напряжением полторы тысячи вольт?
– Да отвлекись ты от своей Марии! Придумай что-нибудь! Бабу обмануть – нечего делать!
* * *
Клеопатра пришла через два часа. В высоких лаковых сапогах, кожаных трусиках и бюстгальтере, украшенных всякими никелированными финтифлюшками. Она сказала, что Мстислав Анатольевич понял, как приручить ракету. Вон Сер в ответ предложил ей секс по-мариински.
– А как это? – заинтересовавшись, спросила Клепа. Вон Сер смешался и, краснея, объяснил, как в порыве любви у мариинских мужчин член увеличивается, а голова уменьшается и если...
– Понятно! Что-то наподобие французской любви, – сразу же врубилась Клепа (в юности основным ее учебником была небезызвестная на Земле газета «Спид-инфо»). – Но это потом, а сначала мы сделаем так...
И крепче схватив принесенную плеть, принялась избивать Трахтенна.
...Непривычный к садомазохистским формам любви Трахтенн так кричал, что сентиментальный регенерат Гена, не в силах вынести его благого мата, сунул голову в «унитаз», то есть в релаксатор. А когда бедный вон Сер возопил особенно страшно, Гену схватила судорога, и он ненароком нажал голубенькую кнопочку.
10. Ложка дегтя в бочке меда. – Не в коня корм. – Клепа просит губнушку и кое-что.
После того, как голубенькая кнопочка была нажата, в «унитазе» что-то забурлило, и регенерату в голову ударило блаженство. Открыв глаза, он увидел, что лежит под голубым небом на пушистом персидском ковре, устилающем плоскую крышу глинобитной постройки. Вдалеке небосвод подпирали минарет и несколько изразцовых куполов, а рядом, под руками, стоял восточный столик на коротких ножках. На столике теснились высокие кувшины с изогнутыми носиками, два больших узорчатых блюда из керамики: одно с ананасом, румяными персиками, лопнувшими от спелости гранатами и большой кисточкой прозрачного кишмиша, другое – с румяно запеченным лебедем.
Все описанное Гена принял к сведению с удовлетворением, но когда его взгляд высмотрел за одним из кувшинов запечатанную сургучом бутылку «Московской», удовлетворение сменилось озадаченностью. «Еще бы надорванную пачку „Беломора“ нарисовать и натюрморт получился бы сногсшибательным» – подумал Гена и замер: на самом краешке стола начала прорисовываться пачка сугубо российских папирос. «Сплю!» – неожиданно обрадовался Гена и потянулся за ней.
«Беломор» оказался вещественным. Регенерат вынул одну папиросу, как некогда Черный, сочинил «фильтр» – оторвав сантиметровый кусок от дульца, вложил в него же – и, пережав гармошкой, сунул в рот. И тотчас сзади протянулась нежная ручка с зажженной зажигалкой. Гена медленно повернулся и увидел золотоволосую женщину-мечту в прозрачных голубых одеждах. Глаза ее светились желанием угодить... «Полный отпад!» – подумал регенерат, уяснив, что перед ним не дорогая путана, не гетера и, тем более, не гейша, а женщина, очень красивая и высокопоставленная женщина, решившая сделать этот день сказочным для себя и наличного мужчины, то есть для него... Но, как только лицо регенерата осветилось улыбкой, в спину ему что-то ткнулось, он обернулся... и ничего не увидел – ни ковров, ни столика, ни яств на нем, ни даже голубого неба с синим минаретом, ничего кроме противной муравьиной рожи...
Будь у него свободны руки, он ударил бы Бармалея. Тот, насквозь прожженный ненавидящими глазами регенерата, отпрянул, но тут же вновь протянул голову к скованному товарищу.
Гена увидел у него в пасти ключик от наручников.
Через пятнадцать минут регенерат был свободен. Осторожно, на цыпочках он подошел к двери Трахтенна, осторожно приоткрыл ее и застыл, пораженный открывшейся ему картиной раскрепощенной любви. Вон Сер лежал на стонущей Клепе, и мерно двигал задом. Ноги и руки девушки были подняты вверх и раскачивались в такт движениям инопланетянина.
Постояв минуту, регенерат счел происходящее действо интимным делом участников и подался назад с тем, чтобы подождать его окончания за дверью. Но муравей с силой толкнул его сзади, давая понять, что самое время действовать. И Гена, поддавшись нечистой силе, вошел в комнату и ловко, как будто бы год обучался в полицейской академии, защелкнул наручники на запястьях Клеопатры.
Увидев, что пленена, девушка расстроилась, но взяла себя в руки и глазами попросила Трахтенна не обращать внимания на изменившуюся ситуацию. А тот и не думал прерывать захватившее его действо. Не оборачиваясь, он махнул рукой Гене («Уходи, – мол, – что таращишься?») и тут же возобновил свою приятную гимнастику.
Регенерат оставил просьбу без внимания. Осторожно, стараясь не утонуть в глазах девушки, ставших невозможно глубокими, он снял с вон Сера наручники и вышел, понурившись и чертыхаясь. «Там Вселенная летит в тартарары, а они е-утся, – посетовал он, усаживаясь в коридорчике на полу. – И муравей куда-то запропастился. Заставил меня этот срам наблюдать, а сам куда-то смылся...»
...Бармалей, втолкнув регенерата в комнату Трахтенна, бросился в санузел, сунул голову в релаксатор, нажал ногой голубенькую кнопку и застыл в ожидании небесных удовольствий.
Но они не приходили.
Бармалей надавил второй раз, третий, но опять безрезультатно – машина не желала работать. Подумав, муравей понял почему. Понял, что он лишний на этом празднике половой жизни и все потому, что по воле судьбы ему суждено быть бесполым муравьем, все счастье которого заключается лишь только в том, чтобы день и ночь вкалывать на благо неизвестно зачем существующего перепончатокрылого стада... Слезы навернулись Бармалею на глаза, ноги подкосились и он упал на пол...
Лежал Бармалей недолго. Посетовав на судьбу, он пораскинул мозгами и пришел к выводу, что если Вселенная будет спасена, то у его души появятся хорошие шансы когда-нибудь переселиться в более подходящее тело с развитыми и хорошо функционирующими половыми органами. И, подвигав челюстями из стороны в сторону (так муравьи возвращают себе душевное равновесие), Бармалей пошел к регенерату.
* * *
Войдя в спальную Трахтенна, Гена с муравьем увидели, что Вон Сер стоит с одеялом в руках над Клеопатрой, прикованной к изголовью кровати. Регенерат понял, что инопланетянин минуту назад хотел укутать девушку, но восторг обездвижил его.
Трахтенн действительно стоял, впитывая глазами прекрасные линии нагого девичьего тела. Ему казалось: прикоснись он к ним, и линии эти распрямятся, и ударят по неведомым струнам, пронзившим его от подошв до макушки... А ее упругая податливая плоть, усмиренная бархатной кожей? «Мои руки, – думал Сер, – эти руки, судорожно сжимающие сейчас край одеяла, владели ею бесконечно, но где, она, пресыщенность, где она!? И этот мелкий страх, сидящий внутри меня, это ведь страх того, что эта пресыщенность никогда не наступит, никогда не овладеет мною и я всегда, всегда буду рабом этого тела, восторженным, но рабом...»
– Да, братан, влип ты... – прочувствовав мысли Трахтенна, проговорил регенерат сзади. – Кончай, давай, таращиться, пошли Горохова за жабры брать. Он уже, наверное, заждался.
Вздохнув, вон Сер укрыл девушку. И замер, не имея сил оторвать глаз от ее губ, глаз, подбородка. Клепа, довольная могуществом своего естества, озорно заулыбалась и показала ему кончик язычка. Острый, влажный, живой, алый. Не удержавшись, он впился ей в губы, язычок вошел в него и показал, что надо делать.
Поняв, что ближайшие полчаса Трахтенн останется невменяемым, Гена удрученно помотал головой, повернулся и ушел, сопровождаемый понурым муравьем.
...Горохов защищался яростно и, вооруженный монтировкой, без сомнения, одолел бы регенерата. Но в виду того, что муравей, норовивший укусить сзади, действовал ему на нервы, как мышь на женщину, запуганную сексом, Мстислав Анатольевич был скоро побежден, пленен и прикреплен наручниками к релаксатору.
В момент его прикрепления из комнаты Трахтенна раздались стоны. Когда они смолкли, Гена с муравьем вошли и увидели, что инопланетянин торопливо одевается, стараясь не смотреть на Клеопатру, разметавшуюся на кровати.
– Я думаю, что нет смысла держать тебя взаперти... – сказал ей Гена, окинув сочувственным взглядом товарища.
– Есть в нем что-то инопланетное... – протянула Клеопатра, не открывая глаз. – Что-то неземное...
– Влюбилась что ли?
– Посмотрим... – ответила девушка и, немедленно переключившись на действительность, потребовала снять с себя наручники.
* * *
Клеопатра была та еще девушка. Взяв в санузле влажную тряпочку, она принялась вытирать кругом пыль, все ближе и ближе подбираясь к бытовому генератору. Трахтенн с Геной и муравьем выясняли, что удалось сделать Горохову с системой струнного замедлителя, и потому не заметили ее опасного маневра. Клепа, добравшись до генератора, потерлась об него кровь с молоком щечкой и попросила изготовить зеленую губную помаду (вон Сер говорил ей, что сейчас это самый модный на Марии цвет) и скорострельный пистолет-пулемет «Беретта» последней модели с запасными магазинами на 40 патронов.
11. Одежда красилась кровью... – Месть ревнивца? – Опять двадцать пять.
Бытовой генератор работал всего минуту, и, что важно, совершенно бесшумно (за догадливость Клепа нежно поцеловала ее в бочок). Достав заказанное, девушка пристроилась за машиной, вынула зеркальце и, не спеша, выкрасила губки. Нежно-зеленый цвет помады и в самом деле оказался ей к лицу. Любуясь собой, Клепа нашла, что весьма похожа на принцессу Грезу или молодую симпатичную ведьму из одного голливудского кинофильма. И, совершенно довольная собой, взялась разбираться, как эта железная штука стреляет.
На это у нее ушло минут пятнадцать, то есть на пятнадцатой минуте эта штука, наконец, выстрелила. Пуля унеслась куда-то в сторону обменника; услышав выстрел, Трахтенн с регенератом вскочили и непонимающими глазами уставились на бытовой генератор. Выдержав паузу, Клеопатра выскочила из-за него и застрочила короткими очередями. Одежда ее противников (эти ужасные пончо), выстрел за выстрелом окрашивалась кровью, и это привело ее в восторг. Расстреляв все сорок патронов, девушка принялась менять магазин, но с первого раза это у нее не получилось.
– Да не спеши ты! – посоветовал ей регенерат Гена. – Не блох же ловишь.
Клепа, продолжая попытки вставить магазин, недоуменно вскинула голову и увидела, что Трахтенн с регенератом стоят, как ни в чем не бывало. Конечно, они были изумлены – инопланетянин озабоченно нюхал палец, испачканный кровью, а регенерат размазывал свою по груди. В это время магазин, наконец, вставился и принцесса Греза сделав несколько шагов вперед, вновь открыла прицельную стрельбу.
– Да брось ты! – морщась и прикрывая лицо ладонью, сказал Гена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43