– Это ты малиновым вареньем пахнешь, – улыбнулась Клеопатра. – Всю жизнь теперь будешь пахнуть, не отмоешься.
– Чепуха! – посмотрел он на девушку исподлобья (как же – Бармалея-беднягу угробила). Побегала бы муравьем, как я, согласилась бы и дерьмом....
Баламут не договорил: увидел под потолком совсем уже почти рассеявшуюся душу регенерата Гены. С минуту он скорбно рассматривал ее, затем сказал со слезой в голосе:
– Прости, братан. Единственное, что я могу для тебя сделать, так это помочь тебе переселиться в тело незабвенного Бармалея. Но ты ведь гордый, откажешься, да?
В ответ душа регенерата мелко затрепетала от испуга.
– Ладно-ладно, – успокоил ее Николай. – Приземлимся удачно – найдем тебе что-нибудь получше. А пока...
Баламут не договорил – в дальнем углу командного пункта, с того места, где лежало тело Бармалея, раздался чих. И Баламут рассмеялся от души: он догадался, что с его подсказки душа Горохова не побрезговала телом перепончатокрылого насекомого. Продолжая смеяться, он бросился к муравью, не успевшему еще вполне очухаться, схватил его за задние ноги и потащил волоком в спальню Трахтенна. Через минуту вернулся и сказал, обращаясь к Клеопатре:
– Я его запер в спальне. Он просил передать, что вечером, ближе к ночи, будет ждать тебя в постели. Как законный супруг будет ждать.
Девушка смолчала, а Баламут, улыбаясь своей шутке, предложил Трахтенну:
– Ну что, отметим мое рождение?
Бытовой генератор не возражал, и скоро все сидели за столом, уставленным всевозможными яствами и бутылками (на этот раз машина поскупилась на вселенские разносолы). После первой рюмки Худосоков, пивший безалкогольное пиво, рассказал Баламуту о местонахождении и психическом состоянии Черного и Бельмондо, а также о своих догадках по поводу движущих сил происходящих событий. Баламут спокойно выслушал и сказал, махнув рукой:
– Там разберемся! Я эту дурь из них быстро выбью!
И банкет продолжился. Клепа была в ударе. Смородиновый ликер окрасил ее щечки румянцем, глаза искрилась, она кокетничала с мужчинами то по часовой стрелке, то против, да так, что никто из них не мог определить, кому она отдает предпочтение. И огонь соперничества разгорался в их сердцах, даже в давно окаменевшем сердце Худосокова что-то зашевелилось.
После третьей рюмки Клеопатра танцевала на столе цыганочку. Худосоков с Трахтенном хлопали в ладоши стоя. Баламут хлопал сидя – он был пьян до потери вертикальной устойчивости, и ему казалось, что на столе выдает коленца весь цыганский театр «Ромэн» и половина ансамбля имени Пятницкого.
Устав плясать, Клеопатра расчетливо упала в объятия Трахтенна. Понаблюдав за ними с завистью, Худосоков неожиданно понял, что он пьян, немного, но пьян. Из этого следовал вывод, что кто-то подлил ему водки в пиво. И могла это сделать лишь девушка, сидевшая во время банкета рядом с ним. И, значит, она продолжает бороться... «Жаль, я ей головку не открутил, – с сожалением подумал Ленчик. – Какой...»
Мысль свою он не додумал – острая, всепоглощающая боль в желудке скрутила его так, что он потерял сознание. Баламут, увидев, что происходит с Ленчиком, привстал в удивлении, но, схватившись за живот, упал грудью на стол, а с него соскользнул на пол.
Трахтенн понял, что его сотрапезников отравили. И сам почувствовал такие боли в желудке, что в голове его помутилось. Однако парень он был крепкий, и ему удалось схватить Клеопатру в охапку. Она визжала, когда он, падая в черное пространство, приказывал себе: Ты ее не отпустишь! Ты ее не отпустишь!"
...Космическая торпеда вошла в режим торможения в тот самый момент, когда сознание отделилось от Трахтена. Перегрузка навалилась на умирающих людей, к тому же корабль медленно завращался вокруг продольной оси... Клеопатра, соскальзывая с удерживавшим ее Трахтенном по круто накренившемуся полу, истошно закричала: угол металлической крышки котроллера силы тяжести коршуном летел к ее виску...
На меридиане цели было 18 августа, 00 часов 32 минуты.

Глава седьмая
Развязка
1. Стефания посылает. – «Трешка» отмалчивается. – Ноги в крови.
До столкновения корабля с Землей оставались сутки. Борис сидел, опершись спиной о волокнистый ствол пальмы. Он спал. Разбудила его ласковая женская ладонь, мягко легшая на щеку. Когда она заскользила вниз и, миновав шею, остановилась в районе соска, Бельмондо открыл глаза и увидел Стефанию. И демонстративно смежил очи. Пауза длилась минуту. Прервала ее посланница небес:
– Пора, мой друг... На дворе 17 августа... 12-30 местного времени... Тебя ждут великие дела.
– Замечательно... – ответил Бельмондо, и не думая открывать глаз. – Где?
– Через двадцать минут ты должен быть в Сердце Дьявола.
– Знакомые места...
– Там придется поработать...
– В самом деле?
– Через час-два копы, как вы их называете, постараются захватить «трешку» и место выхода Нулевой линии на поверхность Земли... Ваши копы. Твои, Чернова с Баламутовым и девушек. На этот раз они подготовлены гораздо лучше, чем были подготовлены во время известной драки с вами.
– А на фиг им все это?
– Они хотят уничтожить Синапс... Вместе с Землей.
– Не хило...
– Не все еще потеряно. Баламутову удалось нейтрализовать корабль Трахтенна... – покривила душой Стефания, конечно же, знавшая, что в это время происходит на космической торпеде.
– Так они, копы, заодно с Трахтенном и его планетой? – глаза Бельмондо открылись, и он увидел, что разговаривает не со Стефанией! Перед ним на коленях стояла девушка лет двадцати пяти с льняными волосами, голубоглазая, чуть-чуть веснушчатая. И прекрасная, как... как...
Бельмондо не смог придумать ничего возвышенного. Во-первых, из-за того, что все пришедшие на ум сравнения показались ему пошлыми (полуденный лотос... утренняя заря... жизнь...), а во-вторых, потому что девушка усаживаясь рядом, коснулась его круглым плечиком, а также бедром. Тепло ее плоти вошло в Бориса и легко отодвинуло в сторону все его мысли.
– Я изменила внешность... – сказала девушка. – Ты ведь разлюбил меня, прежнюю...
– А внутри все то же самое? – смерив Стефанию оценивающим взглядом, спросил Борис.
– Ты что имеешь в виду? – спросила Стефания, слегка покраснев.
– Я имею в виду то, что несколько повыше того, что имеешь в виду ты, то есть душу и сердце... Ну да ладно, хватит лирики. Так копы заодно с Трахтенном?
– С Трахтенном? – задумалась Стефания, не зная, рассказывать или нет о том, что капитана космической торпеды давным-давно переагитировали местные пространственно-временные условия. – Как тебе сказать... В общем, копов по сигналам с планеты Трахтенна производит аппарат ХХЕХ, который вы называли бетономешалкой. Первую генерацию копов этот прибор изготовил, используя материал, который вы оставили в Центре в прошлом году. Простыни с... ну, ясно с чем, носки, опавшие волосы, кровь. И копы получились не агрессивными и к тому же подверженными гипнотизму «трешки». Вот ХЕХХ и начал крутиться среди вас, чтобы добрать психофизическую и иную информацию... Однако хватит тратить время попусту – у нас его слишком мало. Слушай и не перебивай. Так вот, ты должен уничтожить всех копов, уничтожить без сомнений и разговоров. Имей в виду, если ты дашь им опомниться после их выхода из колодца, если дашь им хотя бы минуту, то никакое оружие тебе не поможет. Если справишься с делом, обещаю тебе нечто такое, за что ты будешь мне благодарен всю оставшуюся жизнь. А теперь до скорой встречи, дружочек, до свидания!
Стефания исчезла, и в ту же минуту Борис стоял рядом с «трешкой». Она работала, и он не стал ее беспокоить, лишь походил вокруг, рассматривая.
Биомашина изменилась. К ней уже не тянулись провода и кабели. "Энергетику Колодца освоила, – одобрительно покивал Бельмондо и попытался дотронуться указательным пальцем до стеклянного кожуха «трешки». Сделать это ему не удалось: палец как бы уперся в эластичную резину и чем больше сил он прикладывал, тем больше было сопротивление. «Защитный экран соорудила, – покивал Бельмондо. – Но пуля, пожалуй, его пробьет».
Его вывод «трешку» огорчил. Она засветилась мигающим светом, и в мозгу Бориса отложилось: «Через десять часов сорок восемь минут мне будет не страшна и водородная бомба».
«Ну-ну» – сказал Бельмондо и, нащупав в кармане ключи, пошел на склад оружия, соображая, почему, посылая в тренировочную Куррингу, его снабдили оружием, а для последнего и решительного боя ничего не дали. «Похоже, Курринга была глюком», – решил он, не испытывая никаких чувств. Никаких, кроме чувства долга.
На складе Борис вооружился с ног до головы и, покидав кое-что в рюкзак (гранаты, дымовые шашки, мины-ловушки, пластид, армейскую аптечку), направился в Погреб кружным путем, так как хотел посмотреть, что изменилось в Центре за время его отсутствия.
Пройдясь по коридорам, Борис обнаружил, что сине– и белохалатников стало больше. Больше стало и разнообразного оборудования. Более того, из дальнего конца основного коридора слышались дребезжащие звуки работающих перфораторов. «Тесно стало, расширяются... И Большой взрыв им, похоже, до лампочки», – подумал Бельмондо, направляясь в столовую.
В столовой было полно народа. Подавали селедку, украинский борщ, бифштекс с яйцом и виноградный компот. Обстоятельно и со вкусом пообедав, Борис пошел в Погреб.
«Трешка» на его появление не отреагировала.
«Важничает. Небось, богом себя воображает», – хмыкнул Бельмондо, разбирая рюкзак.
Разложив его содержимое на стеллаже, непривычно пустом, Борис перекурил и занялся минированием подходов к Погребу.
Когда дело было сделано, ему пришло в голову, что ставил растяжки он зря: ведь копы, без сомнения, явятся так же, как и он: из дыры над «трешкой».
«Получается, сиди на табуретке и время от времени нажимай на курок... – усмехнулся Борис, разглядывая „дыру“, отливающую загадочным сиреневым цветом. – Хотя нет... Они ведь могут вывалиться на верхушке Кырк-Шайтана, на выходе Колодца на поверхность... Значит, не зря я корячился... И эта кобыла о шести головах молчит, посоветовала бы что-нибудь...»
Индикаторные лампочки на «трешке» обиженно замигали. Удовлетворенно хмыкнув, Борису взялся ломать стеллаж с тем, чтобы его обломками забаррикадировать дверь. Закончив, уселся посреди комнаты на табуретке, загодя принесенной из смежной комнаты, положил автомат на колени, другой на пол под руку, и стал ждать.
Первым, в 15-00 появился Черный, неживой на вид. Повисев в сиреневом столбе, он скользнул вниз по кожуху «трешки». Оказавшись на твердой почве, помотал головой, приводя чувства в порядок. Увидев Боиса, расплылся в страшной улыбке, бросился к нему и получил очередь в живот.
«А может, это был настоящий Черный?» – мелькнуло в голове Бельмондо, но тут над «трешкой» появился Худосоков.
Борис нажал на курок, не дожидаясь приземления старого знакомого. И выяснил, что пока коп находится в «сиреневом столбе» убить его нельзя: все выпущенные им пули прошли сквозь тело Ленчика, не причинив ему никакого вреда. «Ну и дела!» – качнул головой Борис и стал ждать, пока Худосоков опустится на пол. Но тот не опустился, а, наоборот, медленно поднялся к потолку и исчез в сиреневой дыре.
«Ну, вот, поздравляю, второй фронт можно считать открытым, – подумал Борис, – минут через двадцать в дверь полезет». В этот момент над «трешкой» воплотился второй Худосоков. Дождавшись, пока он спрыгнет на пол, Бельмондо убил его, попав ему из пистолета точно в лоб.
Труп упал мешком. Что-то в нем Борису показалось странным. Он подошел и увидел, что убитый не был инвалидом: обе ступни у него наличествовали. "Точно, коп! – порадовался Бельмондо (мысль о том, что он первый коп был не копом, сверлила ему голову и мешала сосредоточиться).
Копы (одни мужчины) лезли минут пятнадцать. За это время Бельмондо убил двух «баламутов», трех «черных», двух «худосоковых» и одного «бельмондо».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43