баржи, груженные деревом и углем, подходили к причалам Тауэра, трехмачтовые корабли поднимали паруса, чтобы отплыть в Чатем или еще дальше; на западном берегу под прицелом двух с половиной дюжин пушек девушки в широких соломенных шляпах выставляли на руинах старых стен Тауэра большие корзинки с фруктами, хлебом и овощами, собираясь начать торговлю, поскольку на улицах уже появились первые пешеходы. У меня за спиной, словно парус, развевался флаг святого Георга; в семь часов пушка на бронзовом лафете выстрелила, салютуя началу нового дня; колонны солдат во внутренней округе принялись маршировать по часовой стрелке, словно игрушки на ярмарке. И все это время я ощущал, как мир течет мимо меня, словно пылинка, проплывающая в солнечном луче.
С тяжелым сердцем я вошел около восьми часов в наш кабинет на Монетном дворе и начал переписывать свидетельские показания по другим делам, которые мы продолжали вести. Вскоре пришел доктор Ньютон и тут же принялся рассказывать о результатах своей работы над шифром. У меня сложилось впечатление, что он совсем не ложился спать. Но пока он говорил, моя душа продолжала пребывать в смятении оттого, что я не мог узнать, как ко мне относится мисс Бартон и по-прежнему ли она считает себя оскорбленной.
– У меня есть решение, – сказал Ньютон, имея в виду шифр.– Или что-то вроде этого.
Глава 4
И тогда нашел на меня страх вместе с радостью, ведь увидел я новый свет, причем был он ярче света дневного.
Апокалипсис Петра
Гравюра из книги Барента Конберса ван Хелпена « Escalier des sages » ( «Лестница мудрости» ). 1689
Я был настолько погружен в себя и свои воспоминания о ссоре с мисс Бартон, что меня не слишком заинтересовала разгадка шифра, хотя я и делал вид, что внимательно слушаю Ньютона. Единственная вещь, которую я понял со всей ясностью, была та, что мисс Бартон не говорила с дядей о нашей ссоре, и я решил поступать так же, хотя страшнее этого события в моей жизни не случалось ничего.
– Моя гипотеза касательно данного шифра обременена многими сложностями, – с воодушевлением объяснял Ньютон.
Он сидел за столом, на котором были разложены его бумаги, а Мельхиор устроился у него на коленях.
– Как слепой не имеет представления о цветах, так и я пока не знаю, как устроен этот шифр. Ключ все еще ускользает от меня. Но мне кажется, я понял, как шифр связан с убийствами. И то, что я не догадался об этом раньше, представляется мне настоящим абсурдом. Я начинаю думать, что работа на Монетном дворе притупила мой разум. Ни один человек, обладающий философским складом ума, не должен совершать подобных ошибок. Вы, мой дорогой друг, жаждете простоты во всем, и я постараюсь дать объяснения с максимальной краткостью. Три убийства сопровождались шифрованными посланиями. Я с таким усердием работал над ними, что мои труды были подобны подвигам Геракла. И все же, несмотря на все мои усилия, на использование орудий божественного происхождения, я всякий раз сталкивался с математическими противоречиями. А противоречие, если понимать это слово буквально, есть не что иное, как несоответствие речи. Иными словами, логика шифра противоречива, как я подозреваю, из-за того, что шифр иногда использовался кем-то, кто не знал, как устроен этот шифр. Именно вы, мой юный друг, помогли мне вновь обрести почву под ногами. Именно вы предположили, что убийства могли быть совершены разными людьми. И теперь я тоже так думаю. С убийством Джорджа Мейси все понятно, в том смысле, что в нем отсутствуют характерные особенности, если не считать звериной жестокости, с которой оно совершено. Никаких шифров, никаких ссылок на алхимию. Затем все стало интереснее. Убийства мистера Кеннеди и мистера Мерсера содержали намеки на алхимию и шифры, и это заставило меня считать, что в убийстве Мейси присутствовали аналогичные улики, но время их уничтожило и они просто не попали к нам в руки. Однако при убийстве майора Морнея картина вновь изменилась. На этот раз мы нашли шифрованное послание, но никаких намеков на алхимию. И еще одна любопытная деталь, Эллис: во втором и третьем убийствах присутствовала видимая логика, однако только во втором и четвертом видна логика математическая. В случае с третьим убийством – мистера Мерсера – послание оказалось самым коротким, оно было написано мелом на стене возле лестницы Салли-Порт, и шифр использовался без малейшей логики, из чего я сделал вывод, что третий убийца не мог совершить четвертого убийства. И шифрованное послание, написанное мелом на стене возле тела мистера Мерсера, было ошибочным. Или, если сформулировать эту мысль иначе, шифр использовался без всякого понимания, как я уже говорил.
– А как обстоят дела с шифрованным посланием, которое отдал нам мистер Твистлтон? – спросил я.– Оно также составлено без понимания?
– Нет-нет, – ответил Ньютон.– В нем присутствует логика, использованная в остальных сообщениях. Только надпись, сделанная мелом, выпадает из этого ряда. Вот почему я исключил ее из рассмотрения.– Он устало покачал головой.– Я потратил на нее много времени. Если бы не она, я бы уже давно закончил расшифровку.
Ньютон сердито постучал по столу кулаком. Мельхиор испугался и соскочил с его колен.
– Будь у меня еще одно послание, зашифрованное таким же образом, – сказал он и вновь стукнул по столу, выведя меня из глубокой задумчивости, – тогда я бы расшифровал все.
Следует отдать Ньютону должное: он не стал упрекать меня в том, что я неправильно переписал шифр со стены возле тела Мерсера, за что я был ему благодарен. Но его последняя фраза смутила меня.
– Вы говорите так, словно ждете пятого убийства, – недоверчиво сказал я.– Разве четырех недостаточно? – Я покачал головой.– Или вы готовы его спровоцировать?
Ньютон молчал, избегая смотреть мне в глаза; видимо, он ошибочно полагал, что моя мрачность вызвана неодобрительным отношением к нему.
– Вы слишком легко ко всему относитесь, доктор, – предостерег я.– Словно перед вами математическая задача, поставленная мистером Вернулли и мистером Лейбницем.
– Брахистохрона? – Ньютон нахмурился; так называлась математическая загадка, которую придумали Лейбниц и Бернулли, рассчитывая победить Ньютона.– Уверяю вас, Эллис, это было всего лишь упражнение, не более того. Когда ни один человек в Европе не способен найти решение, я справляюсь с поставленной задачей.
– Но это убийства, доктор. А у меня складывается впечатление, что вы относитесь к ним как к интеллектуальному развлечению.
– Чтобы увести меня в сторону, нужен мощный ум, – заявил Ньютон, слегка покраснев.
– Тем не менее ему это удалось, – сказал я.
– О чем вы?
– Что способно сильнее овладеть разумом математика, чем некий код? Что может быть более завлекательным для человека, интересующегося философскими аспектами алхимии, чем те таинственные алхимические знаки, которые сопутствовали убийствам мистера Кеннеди и мистера Мерсера?
– Верно, – согласился Ньютон.– Если бы у меня имелось больше информации, я бы решил проблему за одну ночь. Так, как я решил проблему с брахистохроной.
– Возможно, дело именно в этом, доктор, – сказал я.– Возможно, шифр не нужно разгадывать. Возможно, он не несет в себе ни малейшего смысла. Или Бог против того, чтобы вы его раскрыли.
Я упомянул Бога, чтобы выяснить, способен ли я вообще произносить его имя вслух. Кроме того, мне хотелось спровоцировать Ньютона, поскольку наш разговор начинал все сильнее меня раздражать: сказывались недостаток сна и боль разбитого сердца.
Ньютон неожиданно вскочил на ноги, словно ощутил воздействие клистира.
– Бог не хочет, чтобы я раскрыл шифр, – возбужденно проговорил он.– Или же роль Бога играет кто-то другой, тот, кто стоит за всеми этими убийствами.– Сорвав парик, он принялся расхаживать по кабинету, бормоча себе под нос: – Это заставит котелок закипеть, мистер Эллис. Обязательно заставит.
– Какой котелок, сэр?
Ньютон постучал указательным пальцем себя по виску.
– Ну, этот котелок, естественно. О, каким глупцом я был! Слишком велико мое тщеславие, вот в чем дело. Это должно было случиться со мной. Мне бы стоило почаще вспоминать о бритве Оккама.
– Следует учитывать только те вещи, которые являются совершенно необходимыми? – сформулировал я.
– Именно так. Это принцип Уильяма Оккама, нашего блестящего и мятежного соотечественника, который энергично выступал против Папы и пустой метафизики. Он обладал удивительно свободным мышлением, Эллис, он умел отделять вопросы разума от вопросов веры и положил основы современного научного метода. При помощи его острого, как бритва, афоризма мы разрежем наше дело на две равные части. Принесите мне еще сидра. Моей голове вдруг потребовались яблоки.
Я налил сидра для моего наставника, и он тут же все выпил, словно рассчитывал, что напиток окажет стимулирующее действие на его мозг. Затем он уселся за стол, взял перо и бумагу и записал, как он сам выразился, голый скелет всего дела. После этого вновь посыпал себе голову метафорическим пеплом и объявил, что полностью раскаялся и теперь не свернет с правильного пути. И все же его признание в собственном непонимании не могло сравниться с моим – во всяком случае, до тех пор, пока он вновь не заговорил.
– Сегодня я уже второй раз ловлю себя на ошибке, – сообщил он.– И я очень рад, что вы тому свидетель, Эллис, а не этот проклятый немец или ужасный карлик Хук. Они были бы счастливы, что я так легко попался.
– Попались? Но как?
– Именно так, как вы сказали. Меня увели в сторону. Давайте мысленно вернемся на несколько месяцев назад, Эллис. Что мы расследовали, когда был убит мистер Кеннеди?
– Золотые гинеи, произведенные с помощью процесса d'orure moulu, – ответил я.– Расследование так и не закончено.
– Вот видите, вы оказались правы. Меня отвлекли. кто-то очень этого хотел. Человек, который хорошо меня знал. Все улики, связанные с алхимией, подброшены специально для меня. И теперь я начинаю верить, что послания – те, что зашифрованы, – предназначались для кого-то другого.
– Тогда почему мы впервые обнаружили шифр после убийства мистера Кеннеди, вместе с алхимическими уликами? – спросил я.
– Потому, как мне кажется, что человек, убивший Кеннеди, не знал этого шифра, – объяснил Ньютон.– Между первым зашифрованным посланием и вторым очень много противоречий, хотя основа у них общая.
– Вы предполагаете, что убийца майора Морнея не имеет отношения к трем остальным убийствам?
– Я лишь хочу сказать, что он не убивал Кеннеди и Мерсера. Только эти два убийства имели завораживающие алхимические приманки, которые должны были меня заинтриговать. А убийца майора Морнея хотел лишь одного: убрать его со сцены.
– Но почему?
– Для того чтобы узнать ответ, необходимо разгадать шифр, – ответил Ньютон.
– Значит, вы полагаете, что тот, кто убил Кеннеди и Мерсера, хотел увести вас в сторону от дела золотых гиней?
– Кеннеди убили из-за того, что он следил за Мерсером. Мерсера убили из-за того, что за ним следили. И по той причине, что он мог выдать имена своих сообщников-чеканщиков.
– Очень запутанно, – вздохнул я.
– Напротив, – возразил Ньютон.– Моя теория не противоречит обстоятельствам, и, признаюсь, я начинаю видеть свет.– Он решительно кивнул.– Да, я думаю, моя гипотеза истинна, поскольку большая часть того, что мы наблюдали и что казалось нам непонятным, благодаря ей легко находит себе объяснение.
– Если вы считаете, что убийца майора Морнея не виновен в смертях Кеннеди и Мерсера, – сказал я, – то какое отношение он имеет к убийству Джорджа Мейси?
– Полагаю, самое непосредственное. Но у нас нет улик, поэтому я не стану строить гипотез. По правде говоря, я очень небрежно отнесся к тому, что нам известно о Джордже Мейси.
Ньютон встал и подошел к книжной полке, где хранились документы Монетного двора, а также книги по нумизматике, бухгалтерские книги, постановления суда, отчет мистера Вайолета за 1651 год и небольшая библиотека Джорджа Мейси, состоявшая из учебников латыни, математики, французского языка и стенографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
С тяжелым сердцем я вошел около восьми часов в наш кабинет на Монетном дворе и начал переписывать свидетельские показания по другим делам, которые мы продолжали вести. Вскоре пришел доктор Ньютон и тут же принялся рассказывать о результатах своей работы над шифром. У меня сложилось впечатление, что он совсем не ложился спать. Но пока он говорил, моя душа продолжала пребывать в смятении оттого, что я не мог узнать, как ко мне относится мисс Бартон и по-прежнему ли она считает себя оскорбленной.
– У меня есть решение, – сказал Ньютон, имея в виду шифр.– Или что-то вроде этого.
Глава 4
И тогда нашел на меня страх вместе с радостью, ведь увидел я новый свет, причем был он ярче света дневного.
Апокалипсис Петра
Гравюра из книги Барента Конберса ван Хелпена « Escalier des sages » ( «Лестница мудрости» ). 1689
Я был настолько погружен в себя и свои воспоминания о ссоре с мисс Бартон, что меня не слишком заинтересовала разгадка шифра, хотя я и делал вид, что внимательно слушаю Ньютона. Единственная вещь, которую я понял со всей ясностью, была та, что мисс Бартон не говорила с дядей о нашей ссоре, и я решил поступать так же, хотя страшнее этого события в моей жизни не случалось ничего.
– Моя гипотеза касательно данного шифра обременена многими сложностями, – с воодушевлением объяснял Ньютон.
Он сидел за столом, на котором были разложены его бумаги, а Мельхиор устроился у него на коленях.
– Как слепой не имеет представления о цветах, так и я пока не знаю, как устроен этот шифр. Ключ все еще ускользает от меня. Но мне кажется, я понял, как шифр связан с убийствами. И то, что я не догадался об этом раньше, представляется мне настоящим абсурдом. Я начинаю думать, что работа на Монетном дворе притупила мой разум. Ни один человек, обладающий философским складом ума, не должен совершать подобных ошибок. Вы, мой дорогой друг, жаждете простоты во всем, и я постараюсь дать объяснения с максимальной краткостью. Три убийства сопровождались шифрованными посланиями. Я с таким усердием работал над ними, что мои труды были подобны подвигам Геракла. И все же, несмотря на все мои усилия, на использование орудий божественного происхождения, я всякий раз сталкивался с математическими противоречиями. А противоречие, если понимать это слово буквально, есть не что иное, как несоответствие речи. Иными словами, логика шифра противоречива, как я подозреваю, из-за того, что шифр иногда использовался кем-то, кто не знал, как устроен этот шифр. Именно вы, мой юный друг, помогли мне вновь обрести почву под ногами. Именно вы предположили, что убийства могли быть совершены разными людьми. И теперь я тоже так думаю. С убийством Джорджа Мейси все понятно, в том смысле, что в нем отсутствуют характерные особенности, если не считать звериной жестокости, с которой оно совершено. Никаких шифров, никаких ссылок на алхимию. Затем все стало интереснее. Убийства мистера Кеннеди и мистера Мерсера содержали намеки на алхимию и шифры, и это заставило меня считать, что в убийстве Мейси присутствовали аналогичные улики, но время их уничтожило и они просто не попали к нам в руки. Однако при убийстве майора Морнея картина вновь изменилась. На этот раз мы нашли шифрованное послание, но никаких намеков на алхимию. И еще одна любопытная деталь, Эллис: во втором и третьем убийствах присутствовала видимая логика, однако только во втором и четвертом видна логика математическая. В случае с третьим убийством – мистера Мерсера – послание оказалось самым коротким, оно было написано мелом на стене возле лестницы Салли-Порт, и шифр использовался без малейшей логики, из чего я сделал вывод, что третий убийца не мог совершить четвертого убийства. И шифрованное послание, написанное мелом на стене возле тела мистера Мерсера, было ошибочным. Или, если сформулировать эту мысль иначе, шифр использовался без всякого понимания, как я уже говорил.
– А как обстоят дела с шифрованным посланием, которое отдал нам мистер Твистлтон? – спросил я.– Оно также составлено без понимания?
– Нет-нет, – ответил Ньютон.– В нем присутствует логика, использованная в остальных сообщениях. Только надпись, сделанная мелом, выпадает из этого ряда. Вот почему я исключил ее из рассмотрения.– Он устало покачал головой.– Я потратил на нее много времени. Если бы не она, я бы уже давно закончил расшифровку.
Ньютон сердито постучал по столу кулаком. Мельхиор испугался и соскочил с его колен.
– Будь у меня еще одно послание, зашифрованное таким же образом, – сказал он и вновь стукнул по столу, выведя меня из глубокой задумчивости, – тогда я бы расшифровал все.
Следует отдать Ньютону должное: он не стал упрекать меня в том, что я неправильно переписал шифр со стены возле тела Мерсера, за что я был ему благодарен. Но его последняя фраза смутила меня.
– Вы говорите так, словно ждете пятого убийства, – недоверчиво сказал я.– Разве четырех недостаточно? – Я покачал головой.– Или вы готовы его спровоцировать?
Ньютон молчал, избегая смотреть мне в глаза; видимо, он ошибочно полагал, что моя мрачность вызвана неодобрительным отношением к нему.
– Вы слишком легко ко всему относитесь, доктор, – предостерег я.– Словно перед вами математическая задача, поставленная мистером Вернулли и мистером Лейбницем.
– Брахистохрона? – Ньютон нахмурился; так называлась математическая загадка, которую придумали Лейбниц и Бернулли, рассчитывая победить Ньютона.– Уверяю вас, Эллис, это было всего лишь упражнение, не более того. Когда ни один человек в Европе не способен найти решение, я справляюсь с поставленной задачей.
– Но это убийства, доктор. А у меня складывается впечатление, что вы относитесь к ним как к интеллектуальному развлечению.
– Чтобы увести меня в сторону, нужен мощный ум, – заявил Ньютон, слегка покраснев.
– Тем не менее ему это удалось, – сказал я.
– О чем вы?
– Что способно сильнее овладеть разумом математика, чем некий код? Что может быть более завлекательным для человека, интересующегося философскими аспектами алхимии, чем те таинственные алхимические знаки, которые сопутствовали убийствам мистера Кеннеди и мистера Мерсера?
– Верно, – согласился Ньютон.– Если бы у меня имелось больше информации, я бы решил проблему за одну ночь. Так, как я решил проблему с брахистохроной.
– Возможно, дело именно в этом, доктор, – сказал я.– Возможно, шифр не нужно разгадывать. Возможно, он не несет в себе ни малейшего смысла. Или Бог против того, чтобы вы его раскрыли.
Я упомянул Бога, чтобы выяснить, способен ли я вообще произносить его имя вслух. Кроме того, мне хотелось спровоцировать Ньютона, поскольку наш разговор начинал все сильнее меня раздражать: сказывались недостаток сна и боль разбитого сердца.
Ньютон неожиданно вскочил на ноги, словно ощутил воздействие клистира.
– Бог не хочет, чтобы я раскрыл шифр, – возбужденно проговорил он.– Или же роль Бога играет кто-то другой, тот, кто стоит за всеми этими убийствами.– Сорвав парик, он принялся расхаживать по кабинету, бормоча себе под нос: – Это заставит котелок закипеть, мистер Эллис. Обязательно заставит.
– Какой котелок, сэр?
Ньютон постучал указательным пальцем себя по виску.
– Ну, этот котелок, естественно. О, каким глупцом я был! Слишком велико мое тщеславие, вот в чем дело. Это должно было случиться со мной. Мне бы стоило почаще вспоминать о бритве Оккама.
– Следует учитывать только те вещи, которые являются совершенно необходимыми? – сформулировал я.
– Именно так. Это принцип Уильяма Оккама, нашего блестящего и мятежного соотечественника, который энергично выступал против Папы и пустой метафизики. Он обладал удивительно свободным мышлением, Эллис, он умел отделять вопросы разума от вопросов веры и положил основы современного научного метода. При помощи его острого, как бритва, афоризма мы разрежем наше дело на две равные части. Принесите мне еще сидра. Моей голове вдруг потребовались яблоки.
Я налил сидра для моего наставника, и он тут же все выпил, словно рассчитывал, что напиток окажет стимулирующее действие на его мозг. Затем он уселся за стол, взял перо и бумагу и записал, как он сам выразился, голый скелет всего дела. После этого вновь посыпал себе голову метафорическим пеплом и объявил, что полностью раскаялся и теперь не свернет с правильного пути. И все же его признание в собственном непонимании не могло сравниться с моим – во всяком случае, до тех пор, пока он вновь не заговорил.
– Сегодня я уже второй раз ловлю себя на ошибке, – сообщил он.– И я очень рад, что вы тому свидетель, Эллис, а не этот проклятый немец или ужасный карлик Хук. Они были бы счастливы, что я так легко попался.
– Попались? Но как?
– Именно так, как вы сказали. Меня увели в сторону. Давайте мысленно вернемся на несколько месяцев назад, Эллис. Что мы расследовали, когда был убит мистер Кеннеди?
– Золотые гинеи, произведенные с помощью процесса d'orure moulu, – ответил я.– Расследование так и не закончено.
– Вот видите, вы оказались правы. Меня отвлекли. кто-то очень этого хотел. Человек, который хорошо меня знал. Все улики, связанные с алхимией, подброшены специально для меня. И теперь я начинаю верить, что послания – те, что зашифрованы, – предназначались для кого-то другого.
– Тогда почему мы впервые обнаружили шифр после убийства мистера Кеннеди, вместе с алхимическими уликами? – спросил я.
– Потому, как мне кажется, что человек, убивший Кеннеди, не знал этого шифра, – объяснил Ньютон.– Между первым зашифрованным посланием и вторым очень много противоречий, хотя основа у них общая.
– Вы предполагаете, что убийца майора Морнея не имеет отношения к трем остальным убийствам?
– Я лишь хочу сказать, что он не убивал Кеннеди и Мерсера. Только эти два убийства имели завораживающие алхимические приманки, которые должны были меня заинтриговать. А убийца майора Морнея хотел лишь одного: убрать его со сцены.
– Но почему?
– Для того чтобы узнать ответ, необходимо разгадать шифр, – ответил Ньютон.
– Значит, вы полагаете, что тот, кто убил Кеннеди и Мерсера, хотел увести вас в сторону от дела золотых гиней?
– Кеннеди убили из-за того, что он следил за Мерсером. Мерсера убили из-за того, что за ним следили. И по той причине, что он мог выдать имена своих сообщников-чеканщиков.
– Очень запутанно, – вздохнул я.
– Напротив, – возразил Ньютон.– Моя теория не противоречит обстоятельствам, и, признаюсь, я начинаю видеть свет.– Он решительно кивнул.– Да, я думаю, моя гипотеза истинна, поскольку большая часть того, что мы наблюдали и что казалось нам непонятным, благодаря ей легко находит себе объяснение.
– Если вы считаете, что убийца майора Морнея не виновен в смертях Кеннеди и Мерсера, – сказал я, – то какое отношение он имеет к убийству Джорджа Мейси?
– Полагаю, самое непосредственное. Но у нас нет улик, поэтому я не стану строить гипотез. По правде говоря, я очень небрежно отнесся к тому, что нам известно о Джордже Мейси.
Ньютон встал и подошел к книжной полке, где хранились документы Монетного двора, а также книги по нумизматике, бухгалтерские книги, постановления суда, отчет мистера Вайолета за 1651 год и небольшая библиотека Джорджа Мейси, состоявшая из учебников латыни, математики, французского языка и стенографии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49