Нет, здесь невольно напрашивается предположение, что Мейси мучили ради получения сведений, которыми он не располагал, иначе чудовищная боль заставила бы его рассказать все гораздо раньше и он не получил бы смертельных повреждений.
– Какой ужас, – глухо проговорил я.– Когда тебя пытают из-за информации, которой ты обладаешь, это страшно. Но если тебе нечего рассказать твоим мучителям…
– Ваш инстинкт самосохранения приводит в изумление, – заметил Ньютон, складывая листок с засохшей кровью, и холодно улыбнулся мне.– Это убеждает меня, что не стоит рисковать здоровьем и болтать о том, что мы узнали. Человек, убивший Джорджа Мейси, перережет нам горло с такой же легкостью, с какой другие нарезают огурец. Ладно, нам пора уходить отсюда, чтобы никто не заметил нашего интереса к этому механизму.
Мы вышли наружу, и Ньютон объявил, что хочет зайти в мой дом, чтобы воспользоваться микроскопом, который поможет нам продолжить расследование. Но у входа в домик мы встретили мистера Кеннеди, еще одного информатора Ньютона, а также двух джентльменов, которых я не знал.
Мистер Кеннеди производил отталкивающее впечатление из-за фальшивого серебряного носа, заменявшего у него этот полезный орган. Он утверждал, будто потерял нос из-за несчастного случая во время работы на прессе; но ходили слухи, что несчастный случай произошел из-за того, что он сунул нос в вагину шлюхе. Эта черта придавала внешности мистера Кеннеди разбойничий вид, что позволяло ему отираться среди самых отпетых мерзавцев Лондона. Получив шиллинг от одного из джентльменов за то, что привел их к Ньютону, он ушел, предоставив им самим назвать свои имена. Заговорил тот из двоих, что был выше, старше и выглядел не таким щеголем.
– Сэр, – сказал он и изящно поклонился, – для нас большая честь встретиться с вами. Позвольте мне представиться. Меня зовут Кристофер Лав. Возможно, вы читали мою работу по преподаванию химии в Лейденском университете?
– К сожалению, не имел удовольствия.
Голос Ньютона звучал мрачно, потому что, занимаясь делами Монетного двора, он ненавидел отвлекаться на встречи с поклонниками своего научного гения.
– Неважно, – сказал доктор Лав.– Это граф Гаэтано из Италии, в своей стране он широко известен как философ и добился огромных успехов в тайном искусстве.
Граф, разнаряженный в напудренные шелка и украсивший свою шляпу самым большим пером, какое мне только доводилось видеть, выглядел довольно странно рядом со своим спутником, одетым в простой черный костюм. По моим представлениям, ему было около пятидесяти лет. Его поклон показался мне слишком витиеватым, словно у ирландского актера; когда же он заговорил с моим наставником, меня возмутил его невероятно высокомерный тон, а чудовищный акцент показался тошнотворным.
– Сэр, я буду чрезвычайно польщен, если вы согласитесь пожаловать ко мне на обед. В любое удобное для вас время. Исключительно.
– Я ценю честь, которую вы мне оказываете, граф, – ответил Ньютон, – однако должен сказать, что я принимаю очень мало приглашений.
– Граф прекрасно понимает, что вы очень занятой человек, – вмешался доктор Лав.
– Исключительно.
– И тем не менее ему кажется, что у него есть кое-что, могущее представлять для вас научный интерес.
– Исключительно.
С этими словами доктор Лав вынул из куска бархата унцию золота и протянул Ньютону.
– У меня на глазах, – пояснил доктор Лав, – граф использовал раствор собственного изобретения, чтобы превратить кусок ничем не примечательного свинца в этот золотой слиток.
Ньютон взволнованно посмотрел на слиток.
– Я немедленно отнес его к золотых дел мастеру, – продолжал доктор Лав, – который заявил, что это самое чистое золото, какое ему когда-либо доводилось видеть.
– Да уж, – пробормотал Ньютон, взвешивая слиток на ладони и даже не стараясь скрыть возбуждение.
– Кто лучше доктора Ньютона, смотрителя Королевского Монетного двора и величайшего ученого Англии, сможет проверить качество этого золота? И если вы убедитесь в том, что оно настоящее, вам, вероятно, будет интересно собственными глазами увидеть процесс перехода одного вещества в другое.
– Исключительно, – ответил Ньютон.
Договорившись о времени демонстрации, нам удалось наконец убедить двух алхимиков оставить нас, и мы смогли войти в дом, где Ньютон протянул мне золотой слиток.
– Действительно очень похоже на настоящее золото, – сказал я.– Мне бы хотелось посмотреть, как он это делает. Если такое возможно.
– У нас сейчас полно других дел.
Отыскав микроскоп, Ньютон поставил его на стол около окна, а рядом установил зеркало и свечу, чтобы лучше осветить образец.
– Попробуйте отыскать книгу мистера Левенгука, – велел он мне, высыпая на стеклышко то, что ему удалось соскоблить с тисков.– Или «Микрографию» Хука.
Однако мне не удалось отыскать ни ту, ни другую книгу.
– Не имеет значения, – сказал Ньютон.
Вытащив из лацкана булавку, он проколол собственный палец, на котором появилась капелька крови. Он приложил палец к другому стеклышку, сравнил их и предложил мне посмотреть.
Постепенно мне удалось разглядеть тусклую, увеличенную во много раз картинку, которая, по словам Ньютона, являлась изображением его крови. Ничего более замечательного я никогда в своей жизни не видел. Кровь из пальца Ньютона казалась почти живой.
– Да ведь она состоит из тысяч мельчайших частичек, сэр! – сказал я.– Но не все из них красного цвета. И они плавают в жидкости, которая кажется прозрачной. Словно я заглядываю в пруд в солнечный летний день.
Ньютон кивнул и пояснил:
– Эти крошечные частички называются клетками. Считается, что они есть во всей живой материи.
– Я даже подумать не мог, что в человеке живут такие маленькие частички. Теперь, при ближайшем рассмотрении, человеческая жизнь почему-то не кажется мне такой загадочной. Словно мы сами не больше того, что плавает в деревенской луже.
Ньютон рассмеялся.
– Думаю, мы немного сложнее, – проговорил он.– Но прошу вас сказать мне, что вы думаете по поводу образца, который мы взяли с тисков?
– Вне всякого сомнения, он точно такой же, сэр. Однако я не вижу никакого движения. Словно жизнь, наполнявшая пруд, ушла.
– Совершенно верно.
– Значит, это кровь, – сказал я.– И что же мы будем делать дальше?
– Делать? Ничего, разумеется. Я немного подумаю в спокойной обстановке над тем, что нам удалось узнать, и попытаюсь найти объяснение. А до тех пор забудьте о нашем открытии, иначе, размышляя о нем, вы, не дай бог, невольно проговоритесь, кому не следует.
Ньютон исследовал слиток золота и убедился в правильности своего первоначального вывода, что это действительно золото. Через три дня я сопровождал его в дом доктора Лава в Сохо, где граф Гаэтано встретил известие о выводах Ньютона со скромной улыбкой и несколько раз даже смущенно пожал плечами, словно ни секунды не сомневался, что демонстрация его открытия дело решенное и Ньютон уже поздравляет его с успехом. В столовой был накрыт великолепный обед, но, прежде чем мы успели положить в рот хотя бы кусочек изысканных яств, Ньютон, который заскучал от разговора двух философов, посмотрел на часы и объявил, что он желает посмотреть, как граф превращает свинец в золото.
– Что скажете, граф? – спросил доктор Лав.– Вы готовы?
– Исключительно.
Мы проследовали за доктором Лавом и графом в лабораторию, устроенную в задней части дома, где уже пылала печь и было жарко, как в преисподней. В этот момент Ньютон раскрыл мешок, который он принес с собой, и достал плавильный тигель.
– Чтобы избежать обмана, – пояснил он, – я принес свой тигель, немного угля и ртути, с которыми, насколько мне известно, золото не смешивается. Не сомневаюсь, что вы согласитесь со мной: все, что связано с нагреванием, следует проделывать как можно тщательнее и соблюдая научный подход.
Граф Гаэтано широко улыбнулся.
– Исключительно, – повторил он и, взяв все, что принес с собой Ньютон, приступил к превращению.
– Пока вы работаете, граф, – сказал Ньютон, – быть может, вы откроете мне кое-какие детали приготовления состава?
– Боюсь, сэр, это должно пока остаться в секрете, – ответил граф.
– Разумеется. Сколько времени занимает процесс?
– Всего лишь несколько минут, – ответил доктор Лав.– Этот процесс великолепен.
– Не сомневаюсь, – заметил Ньютон.– Поскольку все ученые, чьи труды я читал, утверждают, что у них этот процесс занимал несколько месяцев.
– Несколько месяцев, чтобы познать секрет превращения, – уверенно заявил граф.– Но как только он открыт, все очень просто. А теперь, сэр, встаньте вот здесь.
– Должен признаться, я восхищен, – сказал Ньютон и отошел от металлического стула-клозета, стоящего в углу.
Граф положил половину унции свинца в тигель Ньютона и нагрел его в печи. Когда свинец расплавился, он вылил на него свою смесь, и мы увидели, что она накрыла свинец.
– Джентльмены, – сказал граф, – прошу вас, отойдите на несколько шагов и прикройте глаза: сейчас возникнет яркая вспышка, которая может ненадолго вас ослепить.
Мы отошли от тигля. В течение нескольких минут ничего не происходило, наконец я не выдержал и посмотрел сквозь пальцы. Именно в этот момент возникла ослепительная вспышка, в воздухе разлился сильный запах корицы, и, как и предсказывал граф, у меня перед глазами заплясали зеленые пятна. Через несколько минут, когда способность видеть вернулась ко мне, я взглянул на тигель и, к собственному удивлению, увидел, что свинец превратился в чистейшее золото.
– Я бы не поверил, если бы не видел своими глазами, – сказал я.
– Это точно, – заявил Ньютон.
Граф вылил жидкое золото в форму и после того, как она немного остыла, опустил ее в воду, а затем протер, чтобы мы могли убедиться в результатах его демонстрации.
Ньютон положил маленький слиток на чашу весов, чтобы определить его вес, и улыбнулся. Затем он протянул мне слиток и, пока я с восхищением рассматривал это чудо из чудес, принялся изучать тигель, из которого его вылили.
– У меня больше нет никаких сомнений, – объявил он твердым голосом.– Сэр, вы мошенник. Я посчитал необходимым пометить край моего тигля, чтобы убедиться в честности вашей демонстрации. Метка исчезла…
– Наверняка ее поглотил жар огня, – запротестовал доктор Лав.
– Эта метка неуничтожима, она представляет собой тонкий прорез в камне, который я проделал зубилом сегодня утром. Я уверен, что вы подменили мой тигель на тот, в котором находилось золото. Когда граф посоветовал нам закрыть глаза, у меня возникли подозрения. Он подождал ровно столько, сколько потребовалось, чтобы мы чуть-чуть приоткрыли их, движимые любопытством. Вот тогда он и бросил в тигель какое-то фосфорное соединение, оно нас ослепило, а граф успел сделать подмену. Однако я почувствовал запах фосфора, весьма неприятный. Впрочем, если растворить его в масле корицы, он будет не таким резким.
– Сэр, – сказал граф и с самым невинным видом взмахнул руками, – вы исключительно ошибаетесь.
– Правда? – спросил Ньютон и, схватив графа за запястье, успел убедиться, что подушечки его пальцев ужасно обожжены, прежде чем тот с виноватым видом вырвал руку.– Мой покойный друг мистер Бойль однажды продемонстрировал мне возможности фосфора. Я помню, на его пальцах были такие же ожоги, потому что он брал фосфор голыми руками. Но я с радостью признаю свою ошибку, если, обыскав эту лабораторию, мы не найдем никаких указаний на мошенничество.
Граф, напустив на себя невинный вид, молча предложил Ньютону обследовать лабораторию. Мой наставник, ни секунды не колеблясь, быстро прошел в противоположный конец комнаты и поднял крышку металлического клозета, стоящего в углу, где обнаружил второй тигель с расплавленным свинцом и своей меткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49